***
–Мам, я уже выхожу! До вечера..– крикнул из прихожей Артур, попутно натягивая коричневую ветровку на рубашку кремового цвета, из-под которой просвечивались лилово-багровые синяки от недавнего нападения. Если бы не тёмный переулок одного позднего вечера и малолетние хулиганы, налетающие лишь когда их физиономий не видно.. Просунув худощавые руки, он поправил ворот, затем протянул жилистую кисть к ручке входной двери, резко провернул и почти вышел за порог, но остановился в нетерпеливом ожидании услышать ответ матери. –Пока, радость...– тягостно донеслось из спальни, наполненной перебивающим шумом телевизионных развлекательных программ, сменяющихся надоевшими рекламными вставками. Радость. Так Пенни всегда называла своего сына. Артур дорожит этим ласковым словом, не упуская ни единой возможности вновь услышать его, поскольку каждый раз ощущает себя по-настоящему нужным.***
Раскидывая фантики, упаковки и прочий мусор, лёгкий ветер заставляет поёжиться. Артур не смотрит под ноги; его сосредоточенный взгляд серо-зелёных глаз направлен вперёд, периодически задерживаясь на чертах таких разных лиц проходивших мимо горожан. Как бы глубоко он не вглядывался - ни одного ответного взора. Такое совершенное хладнокровие подталкивает на абсурдную мысль, будто самого Артура не существует. В один миг его глаза невольно опускаются, а внутренние уголки густых бровей встревоженно приподнимаются. Тонкие губы, сжатые в печальную полосу, и отчаянный, никем не услышанный, вздох. По дороге на работу, мужчина кажется начинает терять тот позитивный утренний настрой.***
Получив на руки всю ту же жёлтую вывеску, Артур Флек принимается за дело. Его комическое амплуа готово: молочно-белый цвет лица, на котором проглядываются засохшие мазки, широченный красный рот, нарисованный всё той же гуашью, потёкшие треугольнички бирюзового цвета вместо бровей, и конечно, привлекающий всё внимание, клоунский нос. Накладную лысину с пышными зелёными кудрями украшает мини-шляпка, чересчур большая рубашка в клетку, используемая в качестве накидки с заплатками, колышется от дуновения. Далеко не белые, потёртые перчатки сжимают покоцанную табличку, в то время как исхудавшие руки резво подбрасывают её. Такие же исхудалые ноги в огромных, изношенных шутовских ботинках кидаются в пляс, заводя всё тело на игривые танцы. Живая энергетика Артура и образ, пускай уже не таких ярких оттенков новой вещи, наоборот, будто впитавший в себя достаточно апатии, всё равно выделяют его среди поблёкших силуэтов мрачного города. Многим звучание смеха стало забытым. К примеру, той потерянной матери-одиночке, прогуливавшейся с ребёнком по этично опустошённым улицам. Не от счастья горящий взгляд Софи блуждает по витринам в безудержных поисках того, что бы могло поднять настроение её дочери. Девочка настолько замкнулась в себе, что совсем забыла как смеяться. Джиджи практически не гуляет на улице, да лишний раз не проявит инициативы сходить с мамой на прогулку, развлечься в парк, хотя Софи изо всех сил старается растормошить её. Большую часть времени малышка проводит лишь дома, перед экраном телевизора, но даже просмотр, казалось бы весёлых, детских мультфильмов больше не становится поводом для улыбок. Скучная рутина точно также поглотила маленькую Джиджи и её замученную мать, как и остальных в Готэме. Уставшим взглядом бархатно-карих глаз женщина остановилась на полке кондитерских изделий. Она знает, как Джиджи любит сладкое, ведь новые куклы больше не поднимали ребёнку настроения. Может Софи в очередной раз стоит попытаться достучаться до маленького сердечка пирожными? Через стекло, перепачканное отпечатками пальцев, она разглядывает такие разные сладости, обдумывая, что же именно может захотеть её ребёнок сейчас. Прилавок разноцветен и пленит этим, а чего стоит один лишь намёк на чарующий аромат! Поэтому женщина, не зацикливаясь на деньгах, точно согласилась со своей мыслью зайти и совершить покупку. И всё-таки, решает поинтересоваться, напрямую спросив у Джиджи, чего же хочется ей. Может сейчас она всё же согласится, хоть что-нибудь ответив, а не как обычно – откажется, отмахнувшись тоскливым мычанием и опечалено пожав плечами. Только Софи обратилась к ней, не отрывая глаз с прилавка: –Джиджи, солнышко, что ты хо...– как вдруг её прервал до боли знакомый смех. Заливистый детский смех раздался на всю улицу, заставив женщину в недоумении свершённого развернуть голову влево. От увиденного она просто застыла на месте, до последнего не веря своим глазам. Её девочка улыбалась так лучезарно, как не улыбалась уже очень давно. Тот самый клоун, заметив, как маленькая девчонка подошла к нему и начала завороженно смотреть, остановился, отложил рекламную вывеску и робко присел на колено. Наконец-то его заметили, и он заметил это. Глазки цвета молочного шоколада, который порой так необходим при плохом настроении, продолжали заколдованно любоваться красным-красным круглым носом и смазанным в некоторых местах гримом доброго клоуна, а точнее гримасами, припрятанными под ним. Так искусно Артур менял выражение лица, что переливчатый смех Джиджи послужил маслом для зажжённого огня радости, вернее совокупность всего этого – для искры успокоения в глазах всех троих: малышки, его и её – Софи. Она продолжила молча наблюдать за ними издалека, пока её сердце безмятежно билось. Через некоторое мгновение, девочка перестала смеяться и вовсе затихла, застенчиво поглядывая на клоуна. Улыбка никак не могла пропасть с лица Артура, ведь он продолжал умиляться малышке, её крошечной линии губ, также сомкнутых в великодушную улыбочку. Коснувшись большой ладонью клетчатой рубашки, стилизованной под пиджак, мужчина аккуратно отцепил с него часть своего образа – алый тряпочный цветок – и охотно, но с глубоким трепетом протянул его Джиджи. С той же радостью она приняла подарок Артура, коснувшись крохотными пальчиками рельефной поверхности его тыльной стороны руки. Ощутив на себе чей-то внимательный взгляд, он поднял бездонно-изумрудные глаза и, пропустив несколько проходящих мимо теней, столкнулся с завораживающими очами пленительно следившей со стороны Софи. Мужчина был очарован её изящными чертами, не взяв во внимание уставший вид, посчитав его абсолютно незначительным.Продолжая стоять рядом с клоуном, Джиджи вновь тихо рассмеялась, и Софи тепло улыбнулась. Она улыбнулась, и ему показалось, что весь мир приобрёл краски...