Всему есть место // Those nights

Когда моя дочь спрашивает у меня, есть ли у меня особенное место, в которое я хотела бы вернуться, я невольно вспоминаю свою старую квартиру. Конечно же, вслух я никогда не признаюсь, почему мне так важно то место..но, в своей голове я начинаю этот рассказ, словно это было не со мной, а я словно наблюдала со стороны. Есть в Лондоне одно место, прямо возле музея современного искусства. Это ЖК с современными зданиями состоящие чуть более чем полностью из стекла и металла. С 8 этажа открывается прекрасный вид на Бенксайд, собор Святого Павла и весь исторический берег. В одной из таких квартир, в зале с видом на набережную, где-то горит свет, мягкий, приглушённый. От одного единственного источника. В этой самой гостиной на виниле играет музыка, ненапряжная, что-то из далеких 50х. А ещё в этой гостиной есть чуть потрёпанный диван в мягком твидовом чехле и ковёр с длинным мягким ворсом. По такому ковру приятно пройтись босиком зарываясь пальцами в ворс когда замерзаешь от вечных ветров между зданиями, а диван спасает от бесконечных дел и суеты наступающих с рассветом. А ещё, в такой гостиной есть две чашки, одна чёрная, другая белая, найденные на какой-то воскресной барахолке, но в которых чай остывает особенно медленно, ведь что может быть лучше, чем плотная глина. А ещё, на ковре можно прекрасно сидеть оперевшись спиной о диван и всматриваться в огни на Темзе. Слушать как провернется в двери ключ, как в комнату прошагает человек с глазами цвета мокрого асфальта, оставляя свои заботы где-то за дверью. От человека пахнет его лосьоном, собаками, и особенно, как пахнет только его кожа. Ещё у него холодные пальцы и мягкие губы, которые аккуратно целуют останавливая ход времени на несколько мгновений. В его жестах нет спешки, или суеты, он аккуратно расчесывает мои пока еще ярко-розовые волосы пальцами, вовлекая в ещё один поцелуй, более глубокий, чувственный. От которого сердце пропускает пару ударов, а рубашка, одолженная немного ранее с его плеча соскальзывает с ключиц, опускаясь все ниже и ниже, оголяя плечи, представляя загоревшую кожу под требовательные губы. Руки опускаются чуть ниже спины, привлекая чуть ближе, обжигая, оставляя красноватые следы от пальцев на бёдрах. Ладони скользят вдоль бёдер, дальше по ногам, в то время как мои пальцы немного зарываются в волосы, ведут вдоль линии шеи, очерчивают плечи, скользят под футболку, ногти нежно зарываются в кожу на позвонках. Становится слишком жарко, и остывающий чай тут ни при чем, как ни при чем и ковёр. На секунду все прекращается, где-то из проигрывателя звучат слова «…You'll never get to heaven on a night like this…», словно повинуясь этим словам я накрываю глаза напротив ладонями, и мы меняемся местами. Теперь я сижу сверху на коленях, невесомо целуя вдоль линии подбородка, прикусывая кожу на шее, еле еле, стараясь не поранить клыками. Отстраняюсь от шеи. Одной ладонью я все ещё прикрываю глаза, один из которых перечеркнут тонким шрамом, другой сплетаю пальцы, тихо посмеиваюсь в губы напротив, останавливая момент. Тянусь за почти остывшим чаем, вкладываю одну чашку в чуть согревшуюся ладонь. Беру вторую, отпиваю. Целую тёплыми от чая губами где-то за ухом, чем вызываю у него мурашки, а затем присаживаюсь рядом вновь наблюдать за огнями на Темзе. Ведь для всего есть своё время и место. А где-то в глубине квартиры проигрыватель тихонько поскребывает иглой по пластинке:

«Those nights when you crave someone To be there at dawn, to wake with, 'cause aren't we all just Looking for a little bit of hope these days? Looking for somebody you can wake up with? Looking for a little bit of hope these days? We are, we are» Из оцепенения восспоминаний меня вырывает тонкий голос Сарады: - Мама? Так что за место? А я просто улыбаюсь и отвечаю: - Рядом с тобой и папой, родная.