Между гармонией и раздором

«Теория хаоса правильна, за исключением того, что хаос совсем не хаотичен - его можно контролировать. И неважно, кто и во что верит: в раздор или гармонию, - важно лишь самому контролировать свою жизнь, не дозволяя это делать двум философским понятиям. Но если от понятий избавиться просто, то от влияния других - нет. Можно ли слушать того, кто находится наедине с тобой в пустоте и темноте? Можно ли ему верить? Что можно искать в темноте? Может, лучик света? Сможем ли мы устроить чудесный дуэт? Стать одним актером в пьесе, где все тонут во лжи? Как легко было бы одурачить всех! Но я не уверен, что это тот раздор, который мне нужен...»

©Дискорд

   Ужасно долгое утро предстояло прожить всем пони, дабы наконец-то узнать ответы на свои вопросы. Дискорд не стал ничего сразу объяснять, хотя вопросов к нему после того утверждения прибавилось. Однако он и не стал увиливать от разговора, попросив дать ему время на следующий день, чтобы раз и навсегда покончить с этой историей.    Давно уже в замке Твайлайт не было столько гостей: помимо ее друзей, прилетел также и Фортис, которому не терпелось подробнее узнать про всю эту историю. Он, как и пони, знали лишь факт, но не всё, что ему предшествовало. Свирл, который знал побольше, утром выполнил просьбу Эпплджек и получил заветный ящик яблочного сидра. Грифон подошел к нему, видя, как единорог с довольным выражением сидит на добытом сокровище и читает какую-то книгу. — Что читаешь? — Да так, Стикс книгу опубликовал и прислал один экземпляр - «Борьба с моей тенью». — Свирл немного прикрыл чтиво, дабы собеседник увидел название и обложку, где над маленьким единорогом нависла темная туча. — Честно, я не специально, но не могу не отметить, что к нынешней теме разговора эта книга подходит. — Кто такой Стикс? — Мой друг. Там долгая история, тоже тебе потом расскажу.    Твайлайт поражалась их спокойному отношению к происходящему. Видимо, эти двое уже приняли подобное понятие как факт и просто смиренно ждали раскрытия этой темы. Поначалу аликорн подумала, что это розыгрыш, но если Свирла еще можно подговорить на шутку, то Фортиса навряд ли. Сама она взяла очень много чистых листов, перьев и чернил, дабы конспектировать слова драконикуса, как прилежный студент на лекции. Она много знала о диссоциативном расстройстве личности, когда второй «ты» появляется в результате пережитой травмы, но Дискорд ее уверял, что у него совершенно другое.    Если это была его шутка, Твайлайт была готова сломать ему рога. Сначала она так долго искала Первого, интересовалась им, а после уничтожения сводок вовсе перестала постоянно думать о нем. А он, оказывается, был рядом с самого начала! Аликорн почти всю ночь не спала, раздумывая вслух над этим фактом, из-за чего мешала спать своему верному ассистенту. Сейчас Спайк как раз отсыпался за те разрушенные часы времени его драгоценной спокойной ночи.    Твайлайт сидела как на иголках, и все ее друзья точно так же. Они смотрели на Дискорда, сидящего в кресле, парящем от пола где-то на десять сантиметров, рядом с таким же столом, где были ожившие чашка и чайник. Молчание начинало раздражать. — Ты начнешь что-то объяснять или нет?! — не выдержала Твайлайт. — Да что объяснять? Он еще не заварился даже, — Дискорд указал лапой на прозрачный чайник. — Эх… — печальный вздох Пинки немного отвлек Твайлайт от последующего раздраженного крика. — А я все думала, что вы братья-близнецы. Что тебя, на самом деле, зовут Герберт. — За кого ты меня принимаешь? — спросил ее Дискорд. — Это было бы очень странно. — Это «было бы странно»?! — опять крикнула Твайлайт. — А ничего, что я сейчас общаюсь с Первым тоже?! — Но говоришь ты со мной, а не с ним. — Да какая разница?! — Так, давайте по порядку! — Свирл резко захлопнул книгу. — Или я зря сидр принес?    Он следом поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь взять себе напиток сейчас, пока не поздно, после чего раздал его Фортису, Рейнбоу Деш и Пинки, а также достал одну для себя, отложив книгу. Он тоже ожидал историю с самого начала, ведь еще много оставалось неясностей. Дискорд налил крепкого черного чая, ободряюще сделал глоток и наконец-то начал говорить. — Ладно, что вы хотите узнать? — В каком смысле: вы с Первым живете в одном теле?! — задала самый волнующий многих вопрос Эпплджек. — В прямом, — коротко ответил он. — Я осознаю, что это сложно для понимания, но Первый и я были неразлучны всю нашу жизнь. Это просто факт, с которым стоит смириться и принять, как, в принципе, всегда и следует сделать с раздором. Ведь, по сути, подобная единая жизнь двух разных созданий - тоже проявление хаоса. Это многогранная область, Первый так и не смог понять ее проявления. Он пытался разделить нас, это была одна из причин создания Тестери, но это ни к чему не привело... — Подожди-подожди, — остановил его Фортис, который понятия не имел кто это. — Можно не так сразу? — А, да, конечно. Пожалуй, я начну рассказ с самого начала: с нашего появления.    Несмотря на спокойный тон и невозмутимое питьё чая, драконикус оставался весьма напряженным: поднимая плечи и сжимая чересчур сильно когти на дрожащих лапах. — Никто из нас не может точно описать, что тогда происходило, но я могу сказать, что мне почему-то было страшно. Возможно, это происходило из-за того, что я могу чувствовать баланс, и в том состоянии я тоже это ощущал, поэтому изначально именно я был в более невыгодном положении. А потом что-то начало происходить, ужас от темноты, испытываемый от магии раздора, - он начал давить на меня. Если это описывать со слов Первого, то в тот момент он начал чувствовать невообразимую боль: что-то растягивалось, тянулось, скрещивалось. Возможно, именно тогда образовалось тело, что сейчас сидит перед вами. И пока он чувствовал рост каждой конечности, я отодвигался дальше в темноту, которая с чувством равновесия продолжала давить на мое сознание. Представляете, что это такое? Ничего не видеть, не чувствовать, едва мыслить, но ощущать магический строй… — Звучит очень страшно, — произнесла Рарити, тоже напрягаясь от такого рассказа. — Будто полностью парализован, ослеп и оглох. — Да, это именно оно, — согласился он. — Конечно, тогда у меня не было таких философских рассуждений и умных слов, но именно поэтому я с ужасом вспоминаю то время: у меня было сознание, но единственное, что я ощущал, - это страх от навалившегося, как снежный ком, чувства баланса. Забегая вперед, могу сказать вам, что многие существа раздора, даже сам Грогар, появлялись именно так - в страхе. Мы рождены в нем, поэтому его появление через темноту - самый явный и точный способ для нас. — А можно по подробней? — попросила Твайлайт, что-то записывая в листок. — Только если другие, подобные мне, поговорят с тобой. — Пока Твайлайт записала напоминание зайти к Даббату или Эриде, Дискорд продолжил свой рассказ: — Я не знаю хороших слов, чтобы описать те дни. Это было как забвение - то, что в моей памяти уже почти не сохранилось. И вот однажды я увидел то, что является светом: Первый раскрыл глаза, и перед нами стоял Грогар. — О, вот тут уже становиться понятней, — сразу смекнула Пинки. — Да. Это отличает нас от остальных созданий раздора: они появились из-за нарушенного равновесия, из какого-то общего желания - они с самого начала имели развитый разум, в отличие от нас, ведь мы лишь часть магии Императора: одни из миллионов. И когда Грогар нашел нас, то перед ним предстал не я. Но теперь я мог четко видеть, как что-то начало меняться... Вы ведь знаете дальнейшую историю? Грогар решил использовать его как хранилище магии и создать для себя верного союзника. Только я в этой истории оставался неясным кем. В некой степени это было даже страшнее, чем прежде: теперь я наблюдал, понимал устройство мира, усваивал информацию, однако ничего из этого не было похоже на реальность. Я будто находился в какой-то иллюзии. И спустя несколько недель я понял: «Мои мысли не совпадают с движением этого тела». — Потому-что это был… Первый, да? — все еще не могла поверить в подобное Рейнбоу Деш, отхлебнув немного сидра. — Тогда его еще так не звали, но ты верно подметила, — кивнул Дискорд. — Всё, что мне оставалось, - думать дальше. Если мои мысли не совпадают с движением этого тела, то это значит, что я существую отдельно от него. Но почему? Всё, что у меня было, - мои рассуждения и мысли. Но если есть они, но нет тела, то существую ли я? Действительно ли я могу считать себя живым? Быть может, я - ненужная мысль в голове того, кто имеет большее право на жизнь? — Ой-ой-ой… — Пинки зажмурилась и опустила уши. — Слишком депрессивно.    После ее выражения Дискорд облокотился на спинку, устремив взгляд куда-то вдаль. Пинки невольно подумала, что она зря подобное сказала, ведь было видно, что говорить об этом нелегко. Рядом начала завариваться новая порция чая. — Извини, — занервничала земнопони. — Я не хотела. — А? Ничего. Мы с Первым переговорили просто. — Дискорд разглядел их удивление после объяснения. — Ну, мне ведь нет больше смысла оправдываться перед вами. — Я не смогу к этому привыкнуть, — призналась Эпплджек, и все кивком с ней согласились. — А-а-а… О чем вы говорили? — Ни о чем важном: просто его не очень устраивает, что я буду затрагивать его, но мне-то все равно на мнение. — после последней фразы он широко улыбнулся и посмеялся, но недолго, так как понял, что смеется один. — Вот поэтому я не хотел говорить: слишком сложно для понимания. Эта история изначально началась с неправильной мысли, которая до сих пор досаждает мне временами. И в этой истории я тоже не был далеко хорошим персонажем. И тем более… — ненадолго он глянул на Свирла, что в стыде склонился, — страх перед этой правдой, понимание того, что Первый всегда слышал ваши слова, каждый раз видел то, что я - это все весьма сложно. Я боялся, что эта правда снова лишит меня всего, как и раньше. Боюсь до сих пор.    Друзья в некой тревоге переглянулись, как будто убеждаясь, что у всех был один и тот же ответ. Именно его озвучила Твайлайт: — Это всё действительно весьма пугающе и странно, но от тебя всегда ждешь чего-то такого невероятного. Мы сначала удивились, но потом все поняли, что чего-то такого и ждали. — Давай только делать перерывы на горячий шоколад с маршмеллоу и заварными пирожными? — попросила Пинки. — История про двух драконикусов в одном теле - весьма интересный психологический триллер, — рассудила Рарити. — И насыщенный на события! — добавила Рейнбоу Деш.    Их оптимизм действительно радовал и давал надежду. Похоже, встречая много вещей и созданий раздора, они научились принимать какие-то вещи как факты, не думая над ними. Радоваться этому или нет - решать лишь Гасти. Но даже хаос может создать фальшивый мир, и именно эту историю начал ведать Дискорд.    Пожалуй, именно тогда он начал ненавидеть темноту: лишь когда Первый бодрствовал, Дискорд мог что-то видеть. Лишь днем он мог спокойно наблюдать. Но лишь смыкал управляющий телом глаза, как Дискорд возвращался памятью в первые дни, где он мог лишь чувствовать неведомую грань чего-то живого. День был его лучиком надежды, но он начинал постепенно угасать. «Надежда дарит счастье, а ее отсутствие становится проклятьем» - и его проклятьем были вечный поток мыслей. Когда Грогар начал погружать Первого в темноту, дабы тот привык к состоянию, то свет пропадал на долгие дни, что перерастали в недели.    Дискорду оставалось лишь проклинать себя, бороться с желанием разорвать свои мысли в клочья. Но его желания всегда оставались безучастными, ведь не он управляет телом: он не может заплакать или закричать от боли, что жгла его все эти дни. Скитаясь вечно в пустоте посреди тьмы, он желал развеять себя. «В этой темноте лучше спрятать размышления. Может, эта боль утихнет, если все мысли уйдут?»    Но коли продолжаешь существовать, то убрать мысли не получится. Но как бы он ни хотел, тело не двигалось по его указке. В том маленьком путешествии за заколкой Дискорд больше всего хотел, дабы это тело двинулось согласно его мыслям. Надо ведь помочь Гроагру, сделать то же самое, что и прежде. Он почему-то не мог. В ту минуту он ощутил истинный страх потери своей жизни. Когда Грогар снова говорил, когда он навис над ним, когда начал угрожать - всё это вспыхнуло жаждой жить дальше, даже если эта жизнь будет фальшивой. И он понял: «Никакая фальшивка не смогла бы так бояться и страдать. Пускай у меня есть лишь мысли, но я не подделка - я по-настоящему живой! Ну почему же мой крик беззвучен?!»    На долю секунды его посетило странное неописуемое чувство: будто ветер достигал его, будто сердце один раз стукнуло в груди, будто он смог сделать один вздох. Именно тогда Грогар отступил от тела перед собой, разглядев в тех все время равнодушных глазах внезапное пламя жизни. Оно испарилось, но Император захотел убедиться в его наличии. Он не знал, что нужно для этого делать, но решил понаблюдать за существом, о котором он, очевидно, не всё знал. И когда Первый вновь сомкнул глаза, погружаясь в сон, Дискорд более не смог вытерпеть это. Ему было уже даже не столько страшно оставаться в леденящей темноте, сколько попросту невозможно. Раньше одной силы воли ему было недостаточно, но в этот раз она сработала…    Его глаза вновь увидели поток света, который его даже ослепил. Он ощутил невообразимую тяжесть, но почему-то она не напрягала его. Неужели по щекам он чувствовал стекание слез? Неужели он ощущает биение сердца? С интересом и невероятным недоверием он рассматривал лапы, что наконец-то шевелились по его указке.    Грогар подошел к нему со словами: — Ну, теперь поговорим… с тобой?    И хоть ответа не было, но Император счел реакцию того, что его немного опасаются, более хорошей, чем думал изначально на Первого. Именно тогда он получил это имя, а Дискорд - Второй, но только из-за того, чтобы понимать, с кем и о ком ведется речь. Через едва возникший диалог Грогар понял, что все это время происходило в сознании существа, которого он уже успел возненавидеть. Тогда он создал печать, объединил два разума и поставил на защиту три условия: 1) Первый и Второй смогут меняться по обоюдному согласию. 2) Первый и Второй смогут переговариваться друг с другом, но не слышать мысли. 3) Первый и Второй не смогут мне солгать.    Помимо этого у него были собственные правила: — Во-первых, если я зову кого-то, то он должен выйти. Во-вторых, дела одного не касаются другого: вы не мешаете друг другу. В-третьих, если кто-то встречает вас, то вы, даже если меняетесь, играете одно существо.    И все эти правила соблюдались с самого начала их обговаривания. Хотя намного чаще Грогару приходилось звать именно Второго, ведь, несмотря на связанный и запечатанный разум, он предпочитал изредка выходить наружу. И отчасти Император понимал, почему: эти два драконикуса оказывали влияние друг на друга. На его удивление, Первый стал более общительным. Спустя много месяцев наконец-то начал сам думать головой, а не ждать указаний. Хотя все равно он никогда не грустил, не улыбался, не говорил, что ему больно или плохо, как это делал Второй. Но Грогар уже не обращал на подобное внимание, полноценно занимаясь другим. Именно из-за большого спектра эмоций Второго Императору было спокойней. Он часто брал его с собой за частичками раздора. И хоть он и был малость зашуганным, но все же Грогар смог увидеть, как это создание изменяет ткани реальности. Именно тогда он получил свое имя.    Дом был завален всяческой магической литературой, а два существа, запертые в одном том же теле, давно самостоятельно ощущали границы своей магии. Помимо волшебства и устройства мира, Грогар также объяснил Дискорду про чувство равновесия, которое он ощущал с самого начала своего появления. Удивительно, что этого не было у Первого. Такое случалось редко с созданием из магии раздора, а потому неумение чувствовать баланс считалось весьма экзотичным среди их сообщества. Множество историй и знаний мира лежали на их ладонях, как и вколотая в душу неприязнь к Гасти. Но, в отличие от Первого, Дискорд никогда не давал Грогару никаких обещаний.    Частенько Грогар и сам пропадал, не беря никого с собой. То к Вендиго заглянет, то посчитает, что у этих двух есть более важные дела. То утро было одно из тех, когда Грогар вернулся после ночи, проведенной на ледяных пиках. Перешагивая пороги книг, которые надо было бы давно отсортировать, он нашел Первого на их подобии кухне, где максимум можно было попить чай. Драконикус сидел перед уникальной шахматной доской, которая помимо основного поля, отделялась еще на четыре. Пройдя к столу, дабы заварить себе немного чая, Император оборвал тишину: — Да, Дискорд тебе тоже доброе… — Я не Дискорд, — с каплей непонимания, не поднимая голову, ответил ему Первый. — Я знаю, — Император отпил чай, — но он сейчас наверняка поприветствовал меня.    Он угадал. И даже не только с фразой. Каким-то образом Грогар действительно всегда мог различить того, кто перед ним находится. Никто так и не смог подловить его, а еще иногда создавалось впечатление, что он может читать мысли, но сам Император утверждал обратное. — Где достали пространственные шахматы? — снова подал голос Грогар. — Это он сделал. — Первый явно ссылался на Дискорда, сделав в реальности его озвученный ход, а затем сразу свой. — Я читал, что практически невозможно проиграть сразу на всех пространствах.    С явной надменностью драконикус указал на каждое из пяти полей, а потом смиренно начал ждать следующего хода своего противника. Его проявившиеся постепенно навыки вести беседу немного радовали, но говорить с ним было все равно трудно. — Тем не менее, это отличная копия. — Грогар выпил залпом оставшийся чай после похвалы, которую от него, на самом деле, слышать было довольно часто. — Утилизировали кого-нибудь, пока меня не было? — Нет. В последнее время любопытных становится все меньше. Последний был год назад. — Хорошо, потому что я сейчас снова ухожу на неопределенное время и попрошу… — Заняться чем-нибудь еще, помимо этого? — Первый кивнул в сторону шахмат, где вновь сделал два хода: один из Дискорда, а второй за себя. — С превеликой радостью. — Желательно, но я хотел сказать: «Попрошу, чтобы этот дом остался целым и барьер вокруг тоже». — Ты все время будешь напоминать нам тот случай? — Да, ведь именно поэтому я вернулся сюда, а не сразу пошел на дело. — Грогар, четко смотря на драконикуса перед собой, прошел назад к выходу. — Будьте паиньками.    Смешно это было говорить двум созданиям раздора, сидящим в одном теле. Кавардаки и неурядицы случались, но у Императора всегда был шанс застать решенные проблемы. Хотя иногда приходилось и самому разгребать всё. Создания, воплощающие хаоса, наводят порядок, но это было необходимо: слишком большая активность могла привлечь внимание не только любопытных зевак, но и Гасти, а этого Грогару очень не хотелось.    Игра в шахматы закончилась тотальным поражением Дискорда, чего оба ожидали уже на половине игры. Дальше было нечего делать даже Первому, который в этом доме прочитал каждую плохо лежащую книгу. Они поменялись местами, и Дискорд превратил шахматную доску в маленький фонтанчик, который в итоге все же исчез. Креативность его тоже покинула в этот час, а попросил он в распоряжение тело, чтобы выпить горячего чая.    Именно тогда, сам того не понимая, этот драконикус сделал выбор, который принес ему много радости, но также и много боли. Для начала он просто решил выйти на улицу, но затем шагнул к барьеру, медленно проводя по нему когтем, дабы создать для себя проход. Первый сразу поинтересовался о его намерениях, и тогда Дискорд ответил: — Хочу прогуляться.    Возражения Первого он не послушал. Наверное, это был один из немногих раз, когда драконикус не прислушался к нему. Просто сидеть в четырех стенах, которые уже не вмещали его креативный поток, было слишком угрюмым занятием. Да и планировал он вернуться до того, как придет Грогар, но все же создал на столе записку на всякий случай.    Именно тогда, перешагнув край барьера, он не стал оборачиваться на дом, который увидит в следующий раз еще очень не скоро. Но даже если бы он обернулся, то ничего бы не увидел. Всего одна прогулка, что может произойти?