Одна ночь.

      Отвлечься.       Возможно, клуб — это то, что нужно сегодня. Colouring - The Wave       Кислотный синий цвет на контрасте с бордовым раздражает глаза, а бликующие брызги люминесцентной краски на стене, которые должны создавать космическую атмосферу, выглядят как-то нелепо. Эндою с Джефом осушили уже не один стакан, закусывая лимоном, теперь сидят напротив Зака и о чем-то увлеченно спорят. Скот уже довольно давно спустился вниз и все еще не возвращался.       Зак вышел из вип-ложе, чтобы сверху осмотреть танцпол в поисках Скотта, который наверняка кого-то уже подцепил.       Громкая музыка, волны танцующих внизу людей, яркий свет неоновых ламп напрочь дезориентируют и сводят сума. Сегодня хочется отвлечься и от этого. Уставившись в экран телефона, Зак, не глядя по сторонам, идет обратно в сторону випки, где Эндрю с Джефом будут опять пытаться влить в него виски. Два шага, и он отодвигает плотную бордовую ткань, отделяющую маленькую уединенную комнатку от большого мира, отрывает усталый взгляд от своего мобильника и удивленно вскидывает брови.        Брюнетка с коротко стриженными волосами под каре, одиноко сидит перед светящимся экраном ноутбука, ее тонкие изящные пальцы быстро бегают по клавиатуре, сосредоточенный взгляд вкупе с некой озадаченностью на ее лице заложил маленькую морщинку над переносицей, и она по-видимому не замечает, что вокруг творится алкогольное безумие обычной субботней клубной вечеринки.       — Привет. Прости, я ошибся, — еле слышно говорит Зак, не желая отрывать взгляд от неуместной для этой обстановки картины.       Медленно повернув голову в его сторону, не желая отводить глаза от экрана, она мимолетно улыбается и лишь на секунду бросает взгляд в его сторону. Озорные, почти черные глаза, смешливо проскальзывают по Заку, и он, кажется, физически ощущает это прикосновение.       — Ничего. Бывает, — она пожимает плечами и возвращает свое внимание ноутбуку.       Зак в замешательстве покидает чужую випку и идет к своим друзьям, где конечно же двое закадычных друзей — Эндрю и Джефф тотчас принимаются разливать по бокалам, отчего становится непреодолимо тошно.       Сегодня все не слава Богу. Музыка кажется слишком громкой, друзья — слишком навязчивы со своим виски, неудобные диваны, плохая закуска и чересчур приветливый персонал, аж бесит! Привычно закинув ногу на ногу, Зак водит пальцем по экрану телефона, изображая заинтересованность, и совершенно не задумывается над тем, почему он все еще здесь, если ему это место так неприятно.       Парни легко осушают один за другим свои стаканы, но Зак ставит свой виски почти нетронутым на столик и рассматривает камешки под стеклянной столешницей. Неожиданно в его памяти всплывает образ деятельной брюнетки из соседней вип-ложе. Он уже встречал ее здесь, когда привычно наблюдал с балкона второго этажа за беспорядочно перемещающимися людьми внизу на танцполе. Он смотрел, как она двигается под музыку с коктейлем в руке, слегка покачиваясь с таким видом, будто ей никто на свете не нужен. Позднее он видел, как она сидела за барной стойкой в своем серо-зеленом платье и что-то искала в маленькой сумочке, казалось, что вся жизнь вращается вокруг нее. Внимательные карие глаза на лице в форме сердечка, обрамленые копной темных волос в нарочитом беспорядке, поддерживать который, наверняка, стоило немалых денег, на платье расстегнута лишняя пуговица — безупречная небрежность.       Ворох отрывочных воспоминаний заставляет Зака покинуть свое временное пристанище и вернуться в соседнюю вип-ложе к темноволосой незнакомке.       Он вторгается на ее территорию, словно это совершенно в порядке вещей, пройти вот так уверенным шагом с независимым и довольным видом. А она, кажется, вовсе не замечает изменений в пространстве, абсолютно поглощённая своим занятием. Это озадачивает его? Нет. Раззадоривает. И тут же отпускает, успокаивая, хотя и сбивая на мгновение дыхание.       — Я посижу здесь. Ты не против? — произносит он, когда уже сидит напротив девушки, как обычно закинув ногу на ногу.       — Конечно. Располагайся, — сосредоточенная на своей работе, она слегка хмурится, и даже не смотрит на него, когда тянется к бокалу воды со льдом и делает маленький глоток, едва касаясь четко очерченными аккуратными губами черной соломинки.       Где-то внизу раздается гул, затем диджей усердно старается еще и еще завести толпу. Там, за плотной темно-синей тканью, отделяющей випку от большого зала, очень душно, по глазам бьют лучи стробоскопа, в воздухе витает дух безрассудства и иногда можно уловить запах травки.       А Зак сидит здесь и словно под гипнозом не замечает ни времени, ни пространства. Он наблюдает как напряжение на ее лице иногда сменяется еле уловимым легким озорством, как она закусывает губу всякий раз, когда ее пальцы перестают стучать по клавишам, как медленным движением руки она заправляет за ухо непослушную прядь волос. Кремового цвета пуловер крупной вязки небрежно спадал с одного плеча, открывая белоснежную кожу без малейших признаков загара. Иногда она наклоняла голову и проводила рукой по шее, массирующим движением спускаясь к оголенному плечу, или в задумчивости теребила сережку в форме то ли клина, то ли стрелки. Тогда он мог видеть россыпь маленьких ласточек, набитых на ее предплечье. Сообщение от Аманды: «Никки, тебе просто нужно отвлечься» — «Я пытаюсь» Сообщение от Аманды: «Я не работу имею ввиду;))» — «Кстати, не о работе, напротив меня сейчас сидит этот…. Черт, я забыла! Или не знала…» Сообщение от Аманды: «Не важно! Хватай его! Надеюсь, ты знаешь, что делать…» — «Фе»       Она закрывает ноутбук, расслабленно откидывается на спинку дивана, и смотрит так, словно ждала его и точно знает, что ему нужно.       — Я — Зак, — произносит он, просто для того, чтобы не выглядеть глупо.       — Я — Никки, — отзывается она буднично и продолжает внимательно смотреть в его глаза.       Слишком голубые, думает Никки. И немного грустные. Она успевает подметить тот факт, что Зак все время, которое просидел напротив нее, умудрялся выглядеть так, словно позировал для фото. Вот хоть сейчас: голова вполоборота «рабочей стороной лица»; секунду назад скрещенные на груди руки придавали еще больший объем и без того крепким накаченным плечам; слегка приподнятые уголки губ, застывшие ни то в полуулыбке ни то в задумчивости; и стремительный взгляд уверенного в себе человека. Круги под глазами почти синяки, — знак отличия, память о выкуренных сигаретах и бессонных ночах, проведенных за игрой в стрип-покер с девочками. Такие парни превосходно выглядят даже в простых белых футболках, как сейчас надета на нем. В нем было что-то кошачье: и без того привлекательные глаза с пушистыми ресницами обрамляли выразительные брови, а четко очерченные высокие скулы придавали его виду самодовольства.       Такие долгие взгляды всегда знак назревающей ситуации. Они оба это знают и, наслаждаясь моментом предвкушения, не стремятся его прерывать, все прочнее и прочнее натягивая воображаемые нити, сокращая, наконец, разделяющее их расстояние. Это не похоже на искру, взрыв или что-то такое. Нет. Это как наблюдать восход солнца, прекрасного всегда красивого теплого солнца, когда не можешь оторвать взгляд от медленного, едва заметного движения ярко-желтого диска. Ты видел десятки таких восходов, но всякий раз это предсказуемое зрелище захватывает тебя с новой силой и ты не в состоянии оторваться, готов смотреть на это бесконечно.       — Я прячусь от друзей, — говорит Зак и указывает большим пальцем себе за спину, где за стеной, должно быть заметили его отсутствие.       — Да? — Никки не смеется и не хмурится, она лишь немного задумывается.       — Надеюсь, я не помешал? — он кивает в сторону ноутбука, а взгляд все так же прикован к девушке, напротив.       Она улыбается. Впервые добродушно и широко улыбается, вспомнив переписку с подругой. И Зак, очарованный этой улыбкой, немного нервно усмехается в ответ.       «Вот же два дебила» — проносится в голове у Никки.       — Нет. Я как раз заканчивала… Хочешь посмотреть? — невинно спрашивает она и сжимает губы в тонкую полоску, ожидая ответа.       — Конечно.       Она показывает эскизы интерьера и замысловатых декораций для этого заведения, красивые картинки, которые вот-вот должны ожить вокруг них.       — Это все ты придумала? — Зак удивленно вскидывает брови и внимательно всматривается в совсем юное лицо Никки.       — Такая уж работа у дизайнеров… — она пожимает плечами и тянется к бокалу с водой, в котором давно уже растаял лед, делает глоток и уверенно смотрит на Зака, — Слушай, если честно, я не собиралась здесь надолго задерживаться, для меня это вроде как рабочее место. Но ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Наверное.       — Я пройдусь с тобой, — произносит Зак, и это не вопрос, это, скорее, вызов самому себе.       — Тогда идем, — Никки буднично пожимает плечами, словно они старые знакомые, и спокойно убирает со стола реквизиты офисного планктона: ручку, пару карандашей, девчачий блокнот с цветочками на обложке, — Можешь подождать у выхода, я отдам ноутбук бармену.       — Конечно.       В какой-то момент она подумала, что он не станет ждать. Поэтому, пробираясь сквозь толпу и на ходу перекидывая через плечо ремень сумки с фотоаппаратом, она даже не смотрит по сторонам. Просто идет. Уверенным шагом. И лишь чуть-чуть замедляет ход, когда ощущает сильные руки на своей талии, которые ловят ее, чтобы быть ближе на этом пути.              Он притягивает Никки к себе, и она кажется ему невероятно хрупкой. На его два шага, она успевает сделать, кажется, все четыре, пока они стремительно идут к выходу, словно сбегая. Ночь коротка. 01:03 часа ночи. Ta-ku - Long Time No See (feat. Atu)       На редкость холодная ночь начала декабря усыпает тонкой паутинкой белого снега тротуары, и кружит вальс из снежных блесток под светом фонарей.       Изо рта вырываются скромные клубы пара. Уже слишком поздно, чтобы наблюдать толпящиеся вереницы очередей в клубы, и слишком рано, чтобы видеть, как кучки одурманенных алкоголем, весельем и легкими наркотиками, людей расползаются вдоль улиц. Тихо.       — Идем туда, — говорит Никки и тянет его за рукав, и начинает быстро шагать в одном ей известном направлении, оставляя на свежем снегу следы своих ботинок.       Зак послушно следует за ней. И теперь на снегу две дорожки следов.       Когда в безлюдном ночном парке она достает фотоаппарат, Зак напрягается, и внутренне съежившись, прячет руки в карман. Но Никки, абсолютно поглощённая своим занятием, не замечает этого. Она, кажется, и его не замечает, когда увлеченно наводит объектив на ствол дерева, облепленного легким влажным снегом, нажимает на кнопку, пересматривает полученный результат и снова повторяет сови манипуляции.       — Смотри! — неожиданно восклицает она, возникая рядом, и протягивает Заку фотоаппарат.       И пока он откровенно тупит, Никки вскидывает голову, глядя куда-то в сторону, отступает пару шагов и вновь настраивает объектив. Хмурится. Подбегает к Заку и оттаскивает его чуть в сторону с просьбой отойти и не загораживать прекрасный вид.       Его все это обескураживает. Он смеется и снисходительно покачивает головой. А она тем временем злится, что нужный кадр никак не выходит. Простая черная куртка на замке с асимметричным запахом, обычная черная шапка обычного городского жителя — скорее часть стиля, чем сезонная необходимость, и наспех накинутый объемный шарф с замысловатым геометрическим рисунком, — пожалуй, единственная вещь, реально защищающая от холода, который она все ровно не замечает.       Пару раз Зак пытался привлечь к себе внимание, отпуская комментарии и шутки по поводу ее действий, но Ники, в лучшем случае, смотрела в его глаза, лишь на секунду задерживая взгляд дольше, чем случайный. При этом возникало впечатление, что она что-то утаивает: смех, умное замечание или острую шутку.       И он оставляет попытки, наслаждаясь моментом, терпеливо наблюдая за Никки и силясь понять, по какому принципу она выбирает, что окажется на снимке. Он заходит за ее спину, чтобы увидеть то, что видит она. Дом. Красный дом с коваными балконными оградками. Безумие.       — Что ты снимаешь? — не вытерпев обращается он.       Она отвечает не сразу, едва медлит, чтобы еще немного пожить с ощущением его дыхания на своей шее.       — Все. Я люблю снимать в это время или ранним утром. Мир прекрасен без людей.       Она протягивает ему фотоаппарат, давая возможность самому увидеть и попытаться понять. Но, словно в насмешку, он заостряет свое внимание и смотрит чуть дольше именно на те кадры, которые следовало сразу удалить.       — Боже, с кем я имею дело, — вздыхает Никии и театрально закатывает глаза.       — Что? — он непонимающе смотрит на нее, — Я не фотограф! И вообще мало что в этом смыслю, — усмехается Зак, оправдываясь, — Но мне очень нравится. Правда.       Когда Никки забирает из его рук фотоаппарат, он ощущает ледяное прикосновение изящных пальцев.       — Ты замерзла? — он берет ее ладонь, и аккуратно накрывает своей, чтобы согреть.       — Пожалуй, да, — содрогается Никии.       Зак прижимает ее к себе, совсем озябшую и такую беззащитную перед непогодой.       — И судя по всему еще минут сорок назад, — он, кажется ворчит, но выпускать из объятий не торопится.       Никки чувствует приятный цитрусовый аромат с нотками мяты и имбиря, оттененный сладковатым запахом его кожи и эта композиция одурманивает, выбивая ненадолго реальность из-под ног.       — Я живу здесь, — он украдкой показывает на многоэтажное монументальное здание.       Тогда ей приходится отстраниться от него, чтобы увидеть громадное несуразное строение, которое выглядит достаточно вычурно, чтобы казаться одиноким среди аккуратных зданий и маленького парка с неработающим фонтаном.       — Что ж, это очень тебе соответствует, — произносит Никии.       Зак едва сводит брови, размышляя над тем, что она имела ввиду.       — Тебе у меня не понравится, — наконец заключает он. The Fray - Look After You       На самом деле ему очень хочется рассказать о том, что квартиру эту он временно снимает, предыдущая была гораздо симпатичнее, но находилась где-то на отшибе города. А еще он купил классный черный плед, невероятно мягкий, и легкий, но в квартире слишком жарко и теперь это самая ненужная вещь в доме. Вчера рассыпал по всей кухне рис, и не исключено, что потом плохо убрал крупу с пола. Но зато он может похвастаться необычной подсветкой в ванной комнате. Хотя, будучи дизайнером, она может и не оценить… Еще ему нравится жить на верхних этажах и наблюдать за жизнью большого города через огромные панорамные окна, и поэтому он убрал все шторы.       Все эти непривычные мысли вихрем пронеслись в голове Зака, оставив странное послевкусие чего-то ранее не испытанного.       — Тебя правда это заботит? — удивляется Никки, в который раз, словно читая его, как книгу.       — Настолько, что я судорожно вспоминаю, заправил ли кровать, — смеется Зак, и приобнимая ее за талию, ведет в направлении своего временного пристанища.       — Ну, кровать я еще переживу, а вот беспорядочно расставленную обувь — я не вынесу, — вполне серьезно констатирует Никки.       — Что? Неееет!       — О, да! — и она смеется. Чертовски заразительно, на распев, задорно и игриво.       — Закроешь глаза пока не пройдешь в комнату, — все еще придерживая ее одной рукой за талию, другой он берет ее руку в свою, чтобы уверенней ощущать ее присутствие и не дать исчезнуть.       — Если тебя настолько беспокоит мое мнение, то просто не включай свет. А еще лучше забей.       — Как я могу не включать свет. Ты такая красивая, — он открывает перед ней двери и пропускает вперед.       — А ты эгоист? И любоваться сам хочешь, и чтобы чувство стыда за разбросанные ботинки тебя не мучило, — Никки вздернув брови снисходительно улыбается и жестом руки спрашивает в какую сторону им двигаться в этом просторном холле.       — Нам сюда, — он вновь кладет руку ей на талию и заводит в лифт, — Вовсе нет! Просто люблю всё сразу.       Пауза после неоднозначной фразы.       — И вообще, не разбрасываю я обувь!       Он открывает дверь и жестом приглашает ее войти.       — Да все равно мне, — твердо и как бы внушая ему эту мысль, произносит Никии и входит. На часах 01:50 ночи.       — Ремарк? — он указывает на книгу, которая все время так и норовила выпрыгнуть из ее сумки.       — Ага, люблю Ремарка поздней осенью, — несерьезным тоном отзывается она, следуя за ним в просторную комнату.       — Не читал.       — У него в конце всегда почти все умирают, — все так же задорно отвечает она и забирается на высокий барный стул, наблюдая за размеренными неторопливыми движениями Зака.       Он дотягивается до бутылки виски в баре, достает стаканы с верхнего держателя и в такие моменты даже через футболку видно, как напрягаются дельтовидные мышцы его спины.       — И на всех обложках памятники? — - Зак вынимает бутылку розового вина и жестом предлагает ее Никки, та отказывается. Тогда он ныряет в огромный холодильник в поисках коллы и льды.       — Здесь история как бы вокруг похоронного бюро, весьма забавно, кстати. Ну, то есть…такой, иной взгляд на смерть…и в итоге да, это случается со всеми.       — Очень жизненно.       — Именно, — она сдвигает два стакана, чтобы было удобнее разливать согревающий напиток, — И никакой лишней романтики. Это тебе не «Титаник».       — А что не так с «Титаником»? — усмехается он и смотрит прямо ей в глаза, силясь понять, для чего этот приемчик про романтику.       — Роуз всерьез рассчитывала сбежать от жениха, находясь на корабле! Посреди Атлантики! Ой и далеко ты, деточка, бежать-то собралась? Да еще и без нарядов своих… — насмешливо восклицает Никки.       И Зак, улыбаясь, согласно кивает, понимая, что его паранойя на счет женского коварства заходит слишком далеко. По крайней мере с этой девушкой.       — Меня сослали в Штаты, чтобы образумить, а я вот, — она болтает в стакане с виски несколько кубиков льда и прислушивается, как они бьются о стекло. 02:35 ночи.       Зак встает напротив нее и облокотившись о барную стойку с черной глянцевой каменной поверхностью, делает глоток и чувствует, как обжигающим теплом напиток обволакивает все внутри.       — Не представляю тебя бунтаркой.       — Я вовсе не бунтовала, — она пожимает плечами и делает глоток, едва заметно хмурится, и это не ускользает от пристального внимания Зака, — Просто витала в облаках.       — Поэтому ласточки? — он указывает на предплечье, где ранее успел разглядеть стайку птиц.       — Нет, — она перебирает изящными пальцами по бокалу и аккуратные ноготки стучат по стеклу, понимает, что Зак выжидает, поэтому продолжает, — Недалеко от школы был утес, в нем гнездились ласточки. Мы с одним парнем рано утром отправились, чтобы посмотреть за ними, я взяла фотоаппарат, было чудесное весеннее утро, и все небо в необыкновенных цветах… В общем, я увлеклась и случайно прогуляла школу. Папа был в ярости и разбил фотоаппарат, все снимки были испорчены, а на следующий день я набила этих ласточек.       — Такой протест? — спокойно спрашивает он и внимательно смотрит в глаза.       — Меня мало интересовали чьи-то взгляды, чтобы протестовать. Просто утро было прекрасным.       — Парень то хоть стоящим оказался?       — Какой?       Зак удивленно вскидывает брови.       — Ах! Да причем тут парень? ЛАСТОЧКИ! — с сожаление в голосе произносит Никки и еще глоток, уносящий все дальше и дальше от реальности происходящего, — Теперь твоя очередь. Перья. Символ удачи?       — Вроде того, — отпивает, пытаясь облачить свои мысли, чтобы вложить в них сколь-нибудь стоящий смысл, но не находит, — У меня нет особенной истории, мне просто понравился эскиз и значение, — он потер шею, — Не самый обдуманный поступок в жизни.       — А ты обычно все заранее просчитываешь?       — Да, я зануда. И в школе был примерным мальчиком, — кивает он и делает еще глоток, осушая стакан.       — Футбол?       — Нет.       — Вечеринки?       — Нет.       — Разбитые сердца?       — Нет, — он доливает себе еще и жестом предлагает Никки повторить.       — Да ну! — она лукаво улыбается, подставляя свой почти опустошённый стакан.       — Не в школе ведь! Хотя, я мог и забыть…              О чем может беседовать пара едва знакомых друг другу людей, исход ночи которых обоюдно предопределен? Обычно не о чем. Они оба это знают, но продолжают сидеть на кухне с панорамными окнами на вершине города и задавать друг другу вопросы еще и еще, в попытке узнать что-то большее, чем принято в таких случаях.              Никки думает, что Зак чуть более сдержан и спокоен, порою даже застенчив, для такого красавчика. Но ей кажется милым, то с каким неподдельным вниманием он слушает, как лучше нее самой формулирует ее же мысли и чувствует, где нужно остановится.       Часы на руке Зака показывают 03:30, когда он понимает, что пить больше не следует. В его стакане остается на полпальца, на один глоток, на всего каких-то пару минут этого разговора. И он останавливается. Просто, чтобы продлить эту беседу. Самую ненужную, но самую содержательную за последнее время. Ему нравилось, как Никки тонко понимает детали, которые ускользают от других, и смеется лишь искренне, когда действительно смешно.       — Смотря что ты называешь серьезными отношениями, — ее голос звучит невероятно уместно на этой огромной неуютной кухне, она сидит на высоком барном стуле, по-домашнему подогнув одну ногу под себя, — Отношения — это всегда серьезно. Но однажды, я чуть не оказалась по ту сторону.       — Свободной жизни?       Она заговорщически улыбается и водит пальцем по ободку стакана.       — Именно, — кивает она в ответ, — Все шло к свадьбе, а я не дошла.       — До алтаря? Или, я надеюсь, ты не настолько жестока, — он наклоняет голову, ожидая честного ответа.        — Я передумала за две недели до события, как раз накануне ужина. Это считалось как бы хорошей партией, и чтобы не выслушивать нотации, я сбежала в Индию на три месяца. Нереальная перезагрузка. И одно из самых верных решений в жизни.       Зак наклонился вперед, через барную стойку, чтобы увидеть, что она так усердно делала под столом.       — У тебя по каждому поводу тату? — удивляется он, глядя на ее оголенную щиколотку с замысловатым индусским знаком на ней.       Она усмехается и просит воды, и когда стоя позади него, опираясь спиной о громадный, промышленных размеров холодильник, утоляет наконец жажду, произносит:       — Не по каждому. По значимому. vassh - don't you go       Он подходит близко, и наклоняется к Никки, чтобы коснуться волос, вдыхает ее безупречный легкий цветочный аромат, слышит дыхание и едва касается губами ее оголенного плеча, осторожно обнимая за талию.       — Можно я не буду выключать свет? — шепотом спрашивает он, желая видеть ее всю, каждую ее историю, которая записана на теле. Все то, значимое для нее, что она так тщательно хранит.       Никки не отвечает. Вместо согласия она не оставляет расстояния между ними и накрывает его губы своими, совсем невесомо, легко и чувственно. Этот первый шаг с ее стороны обескураживает Зака. Он аккуратно забирает из ее рук стакан и с шумом ставит его на глянцевую столешницу. Этот звук как щелчок стартового пистолета, дающий право на переход в другую реальность. Поцелуй становится все глубже, навсегда руша все преграды.       Он приподнимает ее за бедра, чтобы усадить на сияющую черную поверхность и роняет тот самый стакан, который падает, но звук от удара о каменный пол раздается, кажется, в параллельной вселенной, он разлетается на осколки и рассыпается, как Никки от жаркого дыхания Зака и его требовательных прикосновений.       Она снимает с него футболку, обводит руками сильные плечи и помогает ему освободить себя от ненужного пуловера, чтобы стать еще ближе, чтобы ощутить тепло его тела и почувствовать, как стучит сердце в его груди, напряженно разгоняя кровь по венам.       Под ключицей справа он видит замысловатый компас, наверняка напоминание о каком-то путешествии, прикасается губами, настойчиво целует ямочку под шеей, поднимаясь выше…застывает, потому что улавливает губами легкую пульсацию сонной артерии и не может оторваться, едва прикусывая нежную кожу. Придерживает ее за спину одной рукой, одновременно поглаживая изгибающееся навстречу тело, спотыкается о ненужную сейчас деталь черного белья, скрывающую от него ее грудь, но не торопиться снимать. Возвращается к ее приоткрытым губам, таким нежным, сладковато-горьким от выпитого виски и целует напористо, но не спеша, потому что все его желание не уместится в один стремительный горячий поцелуй.       С губ Никки срывается стон, когда он прерывает поцелуй, чтобы взглянуть в ее глаза. Она встречает этот взгляд и тут же тонет в совершенном синем море, запуская руки в его волосы, словно хватаясь за растворяющуюся действительность.       Он снимает, наконец, ненужную деталь одежды, обнажая ее до пояса и тотчас притягивает к себе, чувствует, как ее ногти проскальзывают по спине снизу вверх, вызывая волну мурашек.       Она кожей ощущает этот отклик и это порождает трепет где-то в районе солнечного сплетения.       — Идем в душ, — шепотом произносит она.       Никки стоит спиной к нему, и когда горячие струи воды потоком спускаются по изгибам ее прекрасного тела, Зак еще стоит за стеклом душевой, и думает, что мог бы провести целую вечность в этой небольшой комнатке.       Он внимательно изучает ее спину, обводит пальцем очертания гор на спине между лопатками — наверняка, фрагмент как-то яркого воспоминания. Нежно касается губами россыпь звездочек над горными вершинами и чувствует, как Никки порывисто выдыхает и выгибается ему навстречу. Проводя рукой по упругим ягодицам, он замечает чуть ниже поясницы нотный стан со скрипичным ключом, — это то, что их роднит.       Она чувствует себя уверенно и свободно, повернувшись к обнаженному Заку и отмечает про себя, что он на редкость безупречно сложен. Тонкие пальцы дотрагиваются до его лица, и она чувствует легкую щетину, которая как тысячи мелких разрядов царапает кожу.       Он вжимает ее в стену душевой, высоко удерживая ее руки над головой. Проводит рукой от бедра, двигаясь выше, покрывая жаркими поцелуями каждый сантиметр ее тела, и прямо под гулко стучащим сердцем он обнаруживает россыпь разноцветных драгоценных камней, которые словно искусно выполненная оправа повторяют плавный изгиб, являясь контуром груди.       Эта девушка — сплошной ребус, вместе с тем, вот она — вся открытая перед ним. И черт возьми, как хочется, чтобы на ее коже появились рисунки, связанные с ним! В исступлении он припадает губами к ее шее, жарко целуя и посасывая тонкую кожу, оставляя красные отметины.       Зак чувствует, как она вздрагивает от удовольствия снова и снова, когда он двигается в ней в самом правильном ритме, точно чувствуя, что ей может понравится.       А она целует его со всей страстью, что у нее была, всем чувством, что она могла ему дать.       Кровать Зака приехала издалека, из Италии; низкая, минималистская черная платформа стояла в центре большой пустой комнаты, как сцена или боксерский ринг. Впрочем, и сценой, и рингом ей иногда приходилось служить.       Вода каплями скатывается с их тел, тонкими струйками растекаясь на полу.       Он проводит большим пальцем по ее влажным губам, ощущает ее дыхание, оно обжигает, одурманенный взгляд почти черных глаз сводит с ума. Его потрясает то, с каким забвением она отдается ему, своим чувствам и этому моменту, всецело и без остатка. Он понимает, что чтобы сейчас не произошло, она все равно будет всецело принадлежать ему, даже если сейчас небо упадет на землю, она будет здесь с ним, поглощенная страстью и желанием. Ощущение безграничной власти.       Этот пылкий василькового цвета взгляд вызывает в Никки волну, нет, цунами, невероятного возбуждения, что жаром раскатывается внизу живота и расплескивается по всему телу. Она притягивает Зака к себе. Близко, но хочется еще ближе.       Две вселенные мчались навстречу друг к другу с немыслимой скоростью, не пытаясь избежать столкновения. Короткого очень короткого, четко обозначенного во времени столкновения. Которое, вопреки законам физики, не произведет громадной вспышки и уж тем более порождение сверхнового…              Никки проснулась, когда часы показывали 8:32, и сквозь плотные шторы она увидела розовый свет нового дня.       Вот уже несколько минут она лежит неподвижно на его груди, слушая стук его сердца и ощущая тепло его рук, крепко прижимающих ее в собственнических объятиях. Странная мысль появляется в ее голове, что он живой и настоящий. Ночью таким не казался. Ночью он представлялся каким-то вымыслом, бурной фантазией, тем, что с пробуждением постепенно улетучивается, пока не исчезает вовсе. Красивый сон, отвлекающий от реальности.       Секунду она думает, что это очень странное ощущение — находится по ту сторону, где она воспользовалась кем-то, не задумываясь о последствиях. И ей становится гадко. Теперь, чтобы избежать бессмысленной утренней встречи с обязательными идиотскими фразочками, ужимками, неудобствами и сожалениями, Никки думает о том, как уйти по-английски.       — Обдумываешь план побега? — внезапно произносит Зак. И в этом хриплом утреннем голосе слышатся нотки некоторой печали.       Никки не отвечает, и лишь едва дыша садится, спустив ноги на пол, и прикрываясь тем самым черным пледом, она глазами ищет свои разбросанные вещи, как улики. Не оглядывается, да и вовсе не собирается смотреть на него, прекрасно помня, что он красив и почти безупречен, как и каждый проведенный рядом с ним миг. Утро меняет все. Оно требует оправданий, внесения ясности, выставляет границы и придумывает правила. И если с утра не встретится на яву со своим сном, то можно попробовать обмануть себя. Убедить, что это и правда лишь сон. Тогда не будет так стыдно. Не будет так обидно расставаться. Ведь было хорошо. Очень хорошо.       Ощущая некую утрату, Зак закрывает глаза, словно навсегда расставаясь, отпускает события прошедшей ночи, и тотчас же чувствует тоску по этому теплому безрассудству.       И если бы их души с горящими сердцами могли отделиться от тел, это произошло бы именно в этот миг. Они бы встретились на мостах, что строились этой ночью из их чувств и эмоций, не держались за перила из обрывков коротких фраз, и плыли бы над ними облака, сотканные из обжигающего дыхания и горячих стонов. Они обязательно встретились бы, оставляя свои тела со слишком разумной головой, которая все равно все испортила бы.       Зак приподнимается на локтях и внимательно смотрит на ее неприкрытую спину, две ямочки внизу над упругими ягодицами, где красуется аккуратно набитый нотный стан со скрипичным ключом и всего три ноты. Он протягивает руку, чтобы прикоснуться, но не решается, останавливает руку всего в сантиметре от ее белой кожи и обводит скрипичный ключ, медленно и аккуратно.       Никки ощущает тепло, исходящее от него. Едва поворачивает голову, но не смотрит. Его взгляд скользит вверх по спине, цепляясь за рисунки на ее коже, которые словно метки на карте напоминают ему о самых особенных моментах прошедшей ночи.       Дотрагивается до ее плеча, едва касаясь пальцами теплой кожи, спускается вниз, словно обводя ее застывший силуэт, все уверенней поглаживая ее руку, желая вновь ощутить тепло ее тела, и услышать ее сбивчивое дыхание.       Никки чувствует, как пробуждаются ощущения, вспархивая вытатуированными ласточками на ее руке. Маленькие птички оживают и бьются своими крохотными крылышками в самое сердце, затуманивая разум. А у разума свои планы. Поэтому она ведет плечом, пытаясь отстраниться и уберечь себя от падения в пропасть.       Тогда он решается и уверенно берет ее за руку, пока не разрушены все мосты, которые они нагромоздили этой ночью и носились по ним, презрев все порядки. Зак старается выглядеть немного безразличным, но ему так хочется хотя бы на миг вновь встретиться с этими смешливыми глазами, потому что если она сейчас уйдет, то придется отвлекаться и от этого…. — Останься. Я приготовлю кофе.