2061. Мы живые.

      19 мая 2061 года       Время 13:09       Вашингтон, Штаб-квартира ФБР       Офис директора Ричарда Перкинса              Ричард откинулся на спинку, и кресло мгновенно отреагировало, принимая удобную форму.       Ему нравился этот кабинет, оборудованный по его вкусу. Серо-черная гамма интерьера неизменно нагоняла тоску на любого посетителя. Люди чувствовали себя неуютно и тревожно. Этому способствовало и то, что директор Бюро любил холод и температура в помещении редко поднималась выше пятнадцати градусов по Цельсию и то, что сам хозяин кабинета восседал в очень удобном и очень современном кресле, а его посетители вынуждены были ютиться на красивых, но скользких, жестких и очень неудобных стульях из металла и пластика.       Ричард очень любил чувствовать своё превосходство, над всеми, во всём. В свои шестьдесят шесть лет он выглядел максимум на пятьдесят и очень гордился этим. Когда, после событий тридцать восьмого и, особенно, тридцать девятого года, Ричард Перкинс вопреки своим собственным ожиданиям, внезапно взлетел по карьерной лестнице на самый верх, он внезапно круто изменил свой образ жизни.       Всегда замкнутый и нелюдимый, он никогда, особо, не заботился о собственном здоровье, не занимался спортом и презирал тех, кто регулярно посещает тренажёрные залы. К сдаче обязательных нормативов он подходил рационально, как ко всему, стабильно демонстрируя требуемый уровень подготовки, и никогда не превышая показатели даже на единицу.       Но, став директором и заполучив в свои руки такую власть, о которой в тайне мечтал всю жизнь, он всерьёз занялся собой. За пару лет из сутулого бледного маленького человечка он превратился в стройного, мускулистого, хоть и невысокого, но гармонично сложенного мужчину. Его острые черты лица и даже его непомерно большой нос, удачно вписались в образ, сделав директора Бюро образцом для подражания и объектом вожделения. Даже преследовавшая его всю жизнь кличка «Шакал» быстро забылась и сотрудники за глаза называли его «наш Наполеон», а журналисты наперебой упражнялись в написании хвалебных статей и броских заголовков, преувеличивая его достоинства, и с удовольствием размещали его фотографии на обложках своих электронных изданий.       Ричард скрестил руки на груди, продолжая смотреть на висящий над столом экран. Он уже второй час неотрывно смотрел на этот чёртов экран, и с каждой минутой становился всё мрачнее и мрачнее.       Репортаж о пресс-конференции Президента Всемирной Организации Андроидов господина Маркуса Манфреда подходил к концу. Уже ответил на вопросы журналистов сам Манфред. Ничего толком не сказав, он как обычно, покорил публику красноречием и харизмой.       Жонглирует, мерзавец, фактами и словами, как фокусник в цирке, с раздражением думал Ричард. Немудрено, что этот тип собрал вокруг себя такую представительную компанию. Перед журналистами выступили со словами поддержки андроидам в целом и лично Манфреду и Андерсону видные религиозные деятели, правозащитники, деятели культуры и искусства не только из Штатов, но и по видеосвязи, со всего мира. И как, спрашивается, вести себя при таком общественном резонансе?       Насколько всё было бы проще, если бы под подозрением сейчас находился Манфред, а Андерсон был бы на свободе. Ричард потянулся, встал и прошелся по кабинету. — "Я бы точно знал, что мне делать, если бы Маркус сидел под замком в Башне, а Коннор выступал перед журналистами, — думал он. — Достаточно было бы просто ничего не делать, тянуть время, спуская расследование на тормозах, чтобы подозрения превратились в уверенность".       Такой общественной поддержки Коннор бы не получил, говорить на публике он не умеет, да и не любит, в отличии от своего мерзкого братца. А без поддержки даже такая отличная ищейка, как он, ничего сделать бы не смог.        "И тогда…, — мечтательно подумал Ричард. — Вот тогда, возможно, наконец-то, удалось избавить себя от этой занозы, этого до тошноты отвратительного ублюдка, сумевшего победить, его, Ричарда, превзойти его во всём…".       А ведь они почти не встречались. Тогда, в проклятом и одновременно благословенном для Ричарда тридцать восьмом, когда он понял, что играл по чужим правилам и был, фактически, марионеткой, фигурой на шахматной доске, которую двигают, помимо воли, он нашел в себе силы перешагнуть через собственную гордость и вступить в сражение на стороне своих вчерашних врагов.       С тех самых пор Ричард перестал считать андроидов бытовой техникой. Он сражался против них и проиграл, он сражался на их стороне и выиграл.       Но сейчас, с момента первого убийства в Детройте, он постоянно думал о них. Он потерял аппетит, плохо спал и стал ещё более раздражительным, чем обычно, если такое можно было себе представить. Сотрудники офиса директора перешептывались и передавали друг другу сообщения о том, что «наш Наполеон» в ярости и нужно стараться мимикрировать и максимально сливаться с окружающим пространством при его проявлении.       Под подозрение попал Коннор, и это было хуже всего. Существовало всего три существа, из тех, с кем Ричарду пришлось общаться за всю его жизнь, которые чувствовали себя в его кабинете уверенно – это андроид Коннор, его напарник Хэнк и кот по кличке Маркус.       Кот Маркус, а позднее его кибернетический наследник, в принципе, чувствовал себя уверенно везде, Хэнку Андеросону было насрать на авторитеты, и если стул был неудобный, а цвет стен паршивый, то он так и говорил, нисколько не стесняясь и не испытывая смущения, и только Коннор в этом кабинете был, словно, на своём месте.       Почти сразу, после первых же встреч и первых, пока незначительных, совместных операций, Ричард с удивлением понял, что ему не то чтобы нравится этот холодный и не проявляющий эмоций андроид. Понятие «нравится» было ему не знакомо. Ричарду никто и никогда не нравился, но с Коннором ему было... удобно. А когда лейтенант Андерсон стал шефом полиции и оставил их, отправившись наводить порядок в северных штатах, всё стало просто и понятно.       Коннор действовал именно так, как действовал бы сам Ричард. Они понимали друг друга с полуслова и даже совсем без слов. Жёсткость и даже жестокость действий андроида, которая вгоняла в трепет других людей, оказалась для Ричарда идеальной. Ричард подобрал группу бойцов, лишенных моральных терзаний, а под управлением Коннора сражались новейшие андроиды прототипы, засекреченные под кодовым названием Мирмидонцы.        Люди и андроиды оказались настолько эффективной командой, что мгновенно навели настоящую панику в криминальной среде. Их боялись, и не без причины – они не знали пощады, не имели сострадания и они убивали…, не арестовывали, не надевали наручники, не сажали в полицейские машины по одной простой причине – после них арестовывать и сажать было некого.       Коннор и Ричард, оба нетребовательные к личному комфорту, чувствовали себя одинаково удобно в офисе и в полевых условиях, в холодной, хлопающей на ветру палатке. Коннор не спал, а Ричард спал очень мало, Коннор не ел, а Ричард был совершенно равнодушен к тому, что ест, Коннор принимал решение мгновенно и Ричард никогда не колебался.       Они не стали друзьями. Ричард был на это не способен, а Коннору это было не нужно. Но после того, как Коннор дважды словил пулю, закрыв собой Ричарда, а Ричард четко осознал, что андроид спас его не потому, что должен и не потому, что «так написано в его программе», а потому, что считает его если не другом, то соратником, боевым товарищем, между ними установились отношения двух профессионалов, которые знают цену друг другу и цена эта высока!       И вот Коннора подозревают в страшных преступлениях, а Маркус…, Маркус делает то, что делает всегда – молотит языком и ничего не предпринимает. А ведь было бы логично обратиться за помощью к нему, директору Федерального Бюро Расследования. Но логика и Маркус находятся на разных полюсах. Просить? Не умеет он просить….       Самодовольный, заносчивый бездельник, с яростью думал Ричард. Гордый ублюдок, он лучше допустит гибель Коннора, чем придёт на поклон к нему, Ричарду. А ведь у меня есть, что ему сказать. Ведь я, в отличие от него, не сижу без дела, у меня, по крайней мере, есть версия и есть возможности всего отдела криминальных расследований, чтобы эту версию проверить, чтобы доказать невиновность Коннора и найти настоящих убийц.       Ричард не замечал, что мечется по кабинету, как зверь в клетке. Сцепленные за спиной пальцы побелели, а галстук, который он, так же, как Коннор, предпочитал носить ежедневно, начал душить.       Ричард встречался с Маркусом лицом к лицу лишь однажды. Тогда он только начал исполнять обязанности директора Бюро. Он был приглашен на церемонию инаугурации нового президента и на торжественный бал на следующий день. Церемония прошла спокойно. Ричарда везде сопровождал Коннор, не пожелавший сменить костюм и щеголявший в униформе со всеми опознавательными знаками андроида. На них иногда обращали внимание, за их спиной иногда перешёптывались. Но не более того.       На бал они с Коннором тоже пришли вместе. Ричард заикнулся, было, о том, что по этикету неплохо было бы Коннору надеть смокинг или, как минимум, приличный костюм, на что Коннор безразлично ответил, что на андроидов и военных этикет не распространяется и пришел всё в том же форменном пиджаке.       Всё шло своим чередом и Ричард уже подумывал о том, как бы покинуть это мероприятие, когда по залу пронёсся неясный шёпот и головы буквально всех присутствующих повернулись в одну сторону.       — Надо же, Маркус…, сказал стоящий у Ричарда за спиной Коннор. — Приехал…, а ведь не собирался…, — добавил он.       Ричард повернулся и сразу увидел тех, кто привлёк к себе внимание присутствующих. В зал входил красивый андроид в резко выделяющейся на общем фоне белой униформе. Он катил пред собой инвалидную коляску, в которой сидел пожилой мужчина в неформальном тёмно-бордовом костюме и коричневой рубашке без галстука. Ричард узнал художника Карла Манфреда, с которым никогда не встречался, но портреты которого регулярно мелькали на обложках журналов и в светской хронике. На него, очевидно, этикет тоже не распространялся.       А рядом с пожилым художником шел он…. Смуглый молодой мужчина с очень светлыми прозрачными глазами, тогда ещё разного цвета – один глаз голубой, другой зелёный. Одетый в очень простую строгую чёрную рубашку с наглухо застёгнутым коротким стоячим воротником и узкие чёрные брюки, он двигался расслабленно, чуть пружиня при ходьбе, с грацией уверенного в себе сильного хищника.       "Маркус, Маркус, это Маркус", — зашелестел по залу шёпот, как единый вздох и Ричард, неожиданно для себя ощутил, что сердце заколотилось быстрее, а в области солнечного сплетения что-то болезненно сжалось. К нему приближался победитель, единственная тварь на свете, превосходившая его во всём.       Ричард изо всех сил попытался взять себя в руки. Но ничего не получалось. Маркус шел к ним, не глядя по сторонам, не реагируя но всеобщее внимание, не поворачивая головы, будто не слышал ни восторженных возгласов ни томных вздохов – ему это всё было глубоко безразлично. Он смотрел прямо перед собой, только иногда опуская взгляд на инвалида художника, которого сопровождал. И вот тогда, на долю секунды, выражение его лица едва уловимо менялось, губы вздрагивали в лёгкой улыбке, он касался предплечья своего спутника и тот отвечал ему взглядом, полным любви и нежности, каким только отец может смотреть на сына, которым гордится.       Коннор вышел вперёд и приветствовал пожилого художника, обменявшись с ним рукопожатием.       — Здравствуйте, Карл, — сказал Коннор. — Как ваше самочувствие? Желаете что ни будь выпить? Коннор сделал знак андроиду официанту, разносившему напитки.       — Здравствуй, здравствуй…. Давно не видел тебя. Почему не заходишь? Маркус говорит, что ты весь в делах. Да и твой отец совсем забыл и не навещает старика, — сказал Карл с улыбкой. — Мальчик, принести мне виски со льдом, — обратился он к подошедшему андроиду.       — Но, сэр…, — попытался что-то возразить андроид.       — Маркус…, — повернулся художник к своему спутнику.       — Виски со льдом для господина Манфреда, — сказал Маркус тихим ровным голосом, но андроид, как ошпаренный сорвался с места и умчался выполнять распоряжение, на время забыв обо всех других своих задачах.       Коннор шагнул к Маркусу и они молча, коротко, но очень крепко, по-братски обнялись.       — Пойдём, я познакомлю тебя с другом, — сказал Коннор, приобняв брата за плечи. — Только спокойно…, — добавил он очень тихо, но Ричард, весь превратившийся в слух, расслышал это предупреждение и его рубашка мгновенно прилипла к спине от холодного пота, а по телу пробежал озноб.       Неимоверным усилием воли Ричард изобразил на лице подобие улыбки. Два андроида возвышались над ним. Они были выше почти на голову и теперь, когда они были вместе, он почувствовал себя не просто униженным, он почувствовал себя буквально раздавленным, букашкой на стекле, которую то ли прихлопнут, то ли проткнут булавкой, отправив в коллекцию. Странно, но Коннор, когда был один, никогда не вызывал у Ричарда никаких ощущений, хоть отдалённо похожих на те, которые он испытывал сейчас.       — Здравствуйте, господин Перкинс, — сказал Маркус спокойно. Но от того, как он чуть наклонил голову и чуть прищурил глаза, Ричарда бросило в жар.       — Здравствуй…э…, Маркус, — с трудом выдавил Ричард, изо всех сил стараясь выдержать и не опустить взгляд.       — Как вы? Выглядите уставшим…, — участливо спросил Маркус.       "Издевается, гад", — подумал Ричард. Он-то прекрасно знал, как выглядит, тем более на фоне этих идеальных мерзавцев. Маленький, тщедушный человечек, с впалой грудью, бледным некрасивым лицом и покрасневшими от недосыпа и переутомления, глазами.       — Да…, я устал…, потому, что я работаю…, — раздраженно выпалил Ричард. "В отличие от тебя", — подумал он.       Ричард тут же пожалел о том, что ответил резко, потому, что ему показалось, что оба андроида, на лицах которых, на самом деле, не дрогнул ни один мускул, насмехаются над ним.       — О, господин директор Перкинс? Здравствуйте! Примите поздравления с вступлением в должность. Наслышан о ваших успехах и рад познакомиться лично…, — с доброжелательной улыбкой сказал Карл Манфред, которого сопровождавший его андроид подвёз на коляске к Коннору и Маркусу.       — Здравствуйте, господин Манфред. Тоже рад…, — невнятно ответил Ричард. — Простите, господа, мне нужно отойти…, — добавил он и, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел прочь.       — Возвращайтесь, мы будем скучать без вас, — донёсся ему вслед голос Маркуса.       — Маркус, прекрати…! Ну, зачем…? — одёрнул брата Коннор.       Что ответил Маркус, Ричард уже не услышал. Он прибавил шаг и почти побежал. Побелевший, как мел от ярости, он чувствовал, что сейчас взорвётся.       С тех пор прошло больше двадцати лет. Целеустремлённый, настойчивый, упрямый, привыкший доводить любое дело до конца, Ричард приложил поистине титанические усилия, чтобы сделать себя. Он добился всего, чего хотел – восторженных взглядов, шёпота за спиной «Перкинс, смотрите, это Перкинс…», признания заслуг, известности, всего… почти…. И он знал, что проиграл вчистую….       Проклятый андроид почти ежедневно приходил к Ричарду в ночных кошмарах, и Ричард всегда просыпался в холодном поту, снова и снова чувствуя себя ничтожеством. Он испытывал к Маркусу болезненную, противоестественную и безнадёжную страсть, и люто ненавидел его за это.       А сегодня, когда он смотрел трансляцию пресс-конференции, он понял, что повержен окончательно. Когда все участники конференции поднимались по лестнице на высокий подиум, двое мужчин, не желая тратить времени, просто запрыгнули на трибуну, легко и мощно, как два горных льва. Манфреды…, отец и сын, стройные, молодые, сильные, такие разные внешне и такие похожие. Пронзительный взгляд и энергетика, которая исходит от царя зверей и которая никогда не будет доступна шакалу, даже если он напялит львиную шкуру. Художник Манфред не мог передать Маркусу свои гены – он передал ему самого себя, свою сущность, свой талант и свою харизму.       Ричард знал, он всегда знал, что он тот самый шакал в львиной шкуре, но признаться в этом самому себе было невыносимо, это было сродни самоубийству. И он не признавался, а там, где не хватало силы, он умело заменял её хитростью, коварством и очень гибкими моральными принципами.       И он бы мог чувствовать себя вполне комфортно…, если бы не приходил к нему в ночных кошмарах ненавистный андроид.              — Господин Директор, вызов по видеосвязи, правительственная линия, господин Маркус Манфред. Соединить, сэр? — раздался приятный баритон секретаря и Ричард вздрогнул. Ему показалось, что вызов от Манфреда это продолжение его мыслей, и он опять находится в кошмарном сне.       — Соединить…, — ответил Ричард. — Без изображения, только голос…, — торопливо добавил он. Последнее, что он хотел сегодня, это видеть посередине кабинета реалистичное трёхмерное изображение Маркуса. "Нет уж, благодарю покорно, обойдусь без такого удовольствия…", — подумал он, удобно устраиваясь в кресле. Ну что же, послушаем, что скажет….       — Господин Перкинс?       — Да, господин Манфред, слушаю вас, — сказал Ричард, хотя хотел сказать: «Что тебе надо, мерзкий ублюдок?». "Интересный получился бы диалог", — подумал он, — если бы мы оба говорили то, что думаем…".       — Господин Перкинс, я прошу вас о встрече. Я знаю, что вы не горите желанием видеть меня….       "Не горю желанием"? — подумал Ричард. — Напротив, я горю желанием…, желанием никогда не видеть тебя…".       — Ну что вы, господин Маркус. С чего вы взяли, что я не хочу видеть вас? — сказал Ричард вслух.       — В любом случае, я прошу о встрече не от своего имени. Коннор…, господин Коннор Андерсон просит, чтобы вы выслушали меня.       "Вот хитрая тварь", — подумал Ричард.       — Конечно, господин Манфред, тем более, если Коннор просит…, но я бы принял вас и без ходатайства вашего брата, — сказал он, стараясь придать голосу снисходительные нотки. — Когда вы хотите встретиться?       — Прямо сейчас, если это возможно, я внизу, возле турникетов.       "Вот чёрт…, — с раздражением подумал Ричард, — он, видите ли, внизу…. Я не готов…, не готов…, но как отказать? Он наверняка уже знает, что я на месте. Сослаться на неотложные дела? Это будет выглядеть, как бегство…. Придётся принять…. Ах ты ж…. Спокойно, главное не паниковать, я на своей территории, я тут, чёрт бы его побрал, я тут хозяин…".       — Хорошо…, сейчас я распоряжусь, и вам выпишут пропуск. Поднимайтесь…, я вас жду.       — Спасибо, мне не нужен пропуск…, — сказа Маркус. — Я уже в лифте.       Ричард аж подпрыгнул от последних слов. — В лифте? Он уже в лифте? То есть он мог уже давно войти и разыгрывал комедию? Клоун…. "Не-е-ет, это он нарочно, ну конечно…, — Ричард сцепил пальцы и сел в кресло. — Он идёт не просить о помощи, нет, он идёт, чтобы в очередной раз унизить меня, — подумал Ричард в ярости. — Но он не угадал, сегодня у него ничего не выйдет – одно неверное слово, да что там слово – один неверный взгляд и он вылетит отсюда, как пробка из бутылки. Погибнет Коннор? Да и чёрт с ним…, плевать, мне он точно не брат…".       Кот, обычно делавший вид, что спит на удобной тумбочке, потянулся, выгнув спину, и запрыгнул на рабочий стол, не обращая внимания на то, что на пол полетели важные бумаги. Ричард привычно потянулся, чтобы почесать Маркуса за ушком, но в последний момент вздрогнул и отдёрнул руку. Чёрт…, один наглый робот Маркус разгуливает по столу, второй наглый робот Маркус уже за дверью. Это уже перебор…. Ричард снял кота со стола и посадил обратно на место. — Сиди тут, — строго сказал он, и кот улёгся, обиженно фыркнув. Ну, хоть этому можно просто приказать….       — Господин Маркус Манфред, — сказал секретарь.       "Дверь ногой не открыл – и на том спасибо", — подумал Ричард.       — Просите…, — произнёс он вслух.       Дверь открылась и он вошел, точно такой, каким был двадцать лет назад – нестареющий, бессметный…. "Нет, что-то поменялось, — подумал Ричард, разглядывая вошедшего андроида. — Ну да…, лицо…, очень мрачное выражение на лице, морщины между бровей, плотно сжатые губы…., можно было бы подумать, что он страдает, можно было бы, если бы он был человеком….. Но он не человек!"       — Здравствуйте, господин Манфред, — сказал Ричард, разыгрывая гостеприимство. — Проходите, присаживайтесь. Неважно выглядите, — добавил он мстительно.       — Здравствуйте, господин Перкинс, спасибо за участие, я постою…, — сказал Маркус ровным голосом, остановившись в нескольких шагах от стола.       "Постоит он…", — подумал Ричард, откидываясь на спинку кресла. — Знает про стулья? Ладно…, пусть стоит, болван пластиковый…. Хотя… один – ноль в его пользу, как не крути…. Спокойно, сейчас моя подача…".       — Что привело вас ко мне, скромному государственному служащему, господин Манфред? — спросил Ричард с кривой усмешкой.       — Я полагаю, сэр, что вы в курсе обстоятельств, которые меня к вам привели. Но прежде, чем продолжить диалог, я бы хотел устранить или хотя бы попытаться смягчить напряжение, существующее между нами….       — Но…, — Ричард попытался что-то возразить.       — Позвольте я закончу…, — остановил его Маркус. — Я знаю, что в тридцать восьмом году я действовал против вас и нанёс вам оскорбление своим успехом. Поверьте, ситуация была бы совершенно иной, если бы мы оба владели информацией. Но история не терпит слова «если» и всё случилось, как случилось. Нам этого не изменить. Однако, я признаю свои ошибки…, их много, даже слишком много для меня одного…, — Андроид на секунду замолчал, опустив глаза. Подняв взгляд, он встретился глазами с Ричардом. — Я готов извиниться…, прямо сейчас, если вы готовы это принять….       "Хм…, извиниться? Он всерьёз собирается вот сейчас тут передо мной извиняться"? — подумал Ричард. — Интересно послушать…".       — Извиняйся, — бросил Ричард резко, даже слишком резко. Ему по-прежнему казалось, что андроид как-то непонятно и очень тонко, но всё же издевается над ним.       Ричард напрягся. Он ожидал всего и был готов ко всему. Он ждал хамства, насмешек, снисходительного тона, презрительных слов или формальных ничего не значащих извинений. Ричард ожидал всего, чего угодно…, кроме того, что сделал андроид….       Маркус медленно опустился на колени….       "Что…"? — Глаза Ричарда округлились. Он вскочил на ноги и замер.       — Я прошу у вас, Ричард, прощения за все свои действия, которые, когда либо, совершил и которыми, вольно или невольно, обидел или оскорбил вас. Я прошу прощения за те действия, которые помню и за те, которые не помню. Простите меня….       Маркус говорил негромко и очень спокойно. Он стоял на коленях, выпрямив спину, и смотрел Ричарду в глаза. Он замолчал, но не шелохнулся.       Ричард не в состоянии был отвести взгляд. "Дьявол…. Кто может просить прощения, стоя на коленях и выглядеть при этом величественно"? — думал он, безуспешно пытаясь упорядочить мечущиеся мысли. Вот же он, момент истины – Маркус перед ним, Ричардом, стоит униженный. Сколько раз Ричард представлял себе подобную сцену и упивался воображаемым триумфом…. Почему же он чувствует себя так, словно это он сейчас стоит на коленях?       Что можно сказать? Что сделать? Сказать: «я прощаю тебя, Маркус»? Но это звучит жалко. Бросить: «Я никогда не прощу тебя, убирайся, лживый ублюдок»? Но это звучит глупо и тоже жалко. Что? Запеть церковный гимн, после каждого куплета провозглашая «Маркус с нами»?       Ричард тряхнул головой. Он вспомнил, как смеялся, когда лет десять назад увидел в одной, так называемой, «чёрной» церкви, изображение этого самого Маркуса во весь рост, с флагом и нимбом над головой. Ричард остановил тогда проходившего мимо чернокожего парня и спросил: «Кто это», указывая на картину. «Святой Маркус» ответил подросток. «Но это же робот… и он жив, какой к чёрту святой…?» — сказал тогда Ричард со смехом. На что парень очень серьёзно, нахмурив брови, сказал, словно объясняя прописные истины: «Во-первых, нехорошо чертыхаться в храме. Во-вторых, святой Маркус и должен быть жив, потому, что он бессмертный. А в-третьих, он не позволит оскорблять их святого, потому, что его старший брат, который, в лучшем случае, раньше мог надеяться стать мусорщиком, сейчас проходит ординатуру в одном из госпиталей, построенных андроидами и скоро будет хирургом. И он сам живёт в улье, учится в колледже и надеется стать программистом и получить работу в Башне».       Тогда Ричард вышел из церкви, громко хохоча. Но сейчас ему было не до смеха…. И Ричард понял – единственное, что он может сделать сейчас, это простить…. Простить на самом деле, а не на словах, простить, хотя это трудно и непривычно, простить и избавиться навсегда и от жгучей ненависти, сжиравшей его изнутри всю жизнь, и от, не менее жгучей, зависти. Он понял, что этот странный андроид принёс ему, Ричарду Перкинсу, мир и сейчас только он него, Ричарда, зависит, принять его или отвергнуть.       Маркус по-прежнему стоял на коленях, молча и неподвижно. На его лице не было ни тени раздражения или нетерпения. Он сделал, то, что хотел сделать и сказал то, что хотел сказать. И теперь он ждал….        — Господин Манфред…, — Ричард поперхнулся и закашлялся. — Маркус…, встаньте…. Между нами больше не стоят события прошлого…, оставим это…. Сейчас у нас есть события настоящего, которые требуют усилий…. совместных усилий. И если вы, Маркус, готовы сотрудничать, то самое время начать.       — Да, я готов, — сказал Маркус поднимаясь.       — Пойдёмте…, мой кабинет не приспособлен для беседы, найдём другое место. — Сказал Ричард, отворачиваясь и направляясь к двери. «Может заменить стулья для посетителей…?» — мельком подумал он.