2061. Мы живые.

             18 мая 2061 года       Время 18:57       Детройт, район Ферндейл.       Храм Успения Пресвятой Богородицы       Моё имя Маркус Манфред              Я вышел из такси в переулке позади храма. Незаметная дверь дома, примыкающего к церкви, в котором жил священник с семьёй, тихо скрипнула. Она не была оснащена никакими охранными системами и современными замками. Отец Валентин, на мои предложения заменить и модернизировать дверь, неизменно отвечал: «Если Бог за меня, кого убоюся?», чем ставил меня в тупик, лишая возможности возражать.        Дверь закрывалась изнутри на массивный засов, который сейчас был открыт – меня тут ждали. И я почему-то вдруг вспомнил тот страшный, полный отчаяния, сомнений и страха день, когда я решился прийти к Карлу, своему отцу и учителю, каждую секунду рискуя проститься с жизнью, пробираясь по улицам, переполненным военными патрулями, когда у каждого солдата был приказ найти и уничтожить именно меня. Тогда я испытал подобное чувство – охранная система двери родного дома не была перепрограммирована и впустила меня со словами «добро пожаловать домой, Маркус», и я остро осознал – меня тут ждут. Ну а на этой старой двери просто отодвинули заранее засов….       Я прошёл по хорошо знакомому коридору и открыл ещё одну дверь. Просторная комната со светлыми стенами, лишенными каких-либо украшений была погружена в полумрак. Только мерцала настоящая масляная лампада под иконами в углу, и горел небольшой старинный торшер возле мягкого дивана с высокой спинкой, который я почти с боем заставил Отца Валентина принять взамен старого продавленного дивана, который стоял тут раньше.       Мне пришлось применить запрещённый приём – я составил документ, в котором официально уведомлял настоятеля храма Успения Пресвятой Богородицы Валентина Алексеенко, что «Всемирная Организация Андроидов в лице её президента Маркуса Манфреда, жертвует на нужды храма…». Дальше следовал внушительный список предметов, начиная от современных материалов для ремонта и заканчивая тремя очень ценными старинными иконами, которые мне, во время прошлой поездки официально вручил Московский Митрополит с напутствием передать обязательно в православный храм Детройта. Вот в этом перечне и спрятался этот самый диван. Настоятелю пришлось его принять – я не оставил ему выбора.       — Маркус, проходи, — раздался голос от противоположной двери, и в гостиную зашла немолодая, но по-прежнему статная, женщина с истинно королевской осанкой.        Её чистое лицо с резко очерченными скулами, озаряла мягкая улыбка и блики колеблющегося огня лампады, блестели, отражаясь в тёмных, по-восточному миндалевидных глазах с густыми чёрными ресницами, никогда не знавшими макияжа. Тёмные с проседью волосы, уложенные в простую косу, были повязаны обычным платком из натурального ситца, а тёмно-серое свободное льняное платье полностью скрывало фигуру. В этом доме не признавали синтетических тканей.       — Матушка Наталья, — произнёс я, идя к ней навстречу.       — Здравствуй, мальчик, — сказала она, протягивая мне руку. Я ласково прикоснулся к её узкой ладони, взяв её двумя руками. — Пойдём, присядем на… твой диван, — сказала она, и глаза её чуть заметно лукаво прищурились. — Ты редко заходишь. Раньше, бывало, чуть ни каждый день прибегал, — добавила матушка, присаживаясь возле меня и не отнимая ладони из моих рук.       — Матушка, так я же уезжал. Я же в Россию летал, вам разве отец Валентин не сказал?       — В Россию…, — мечтательно протянула Наталья. — В Москву, поди? — спросила она с улыбкой.       — Да, сначала в Москву, я же с официальным визитом был, с президентом встречался. А потом в Санкт-Петербург ездил….       — В Питер? — воскликнула Наталья, заметно оживившись. — Ах, как же я люблю Питер! Расскажешь мне как-нибудь, я мечтаю снова попасть туда, погулять по набережным, посмотреть на мосты, помолиться в храмах. Расскажешь?       — Да, матушка, обязательно расскажу, обязательно, но в другой раз. Хорошо?       — Ах ты, Боже мой, конечно, мальчик, я же слышала…. Это так ужасно…. Как там Коннор? Как Бетти?       — Плохо…, ответил я, опуская голову. — Все плохо, и Коннор и Бетти и Хэнк…. Бет просыпается в слезах, плачет целый день и засыпает тоже в слезах…, да и не спит она толком. А я чувствую своё полное бессилие – я не могу никому помочь и не могу ничего изменить. Сегодня днём, вот, отвёз Бет и Хэнка на озеро, где они познакомились двадцать три года назад. Погода хорошая, приятные воспоминания, там с ними Стив, мы поставили шатёр, пусть погуляют хоть немного. Хотел, чтобы Клер с ними поехала, да эта взбалмошная девчонка куда-то запропастилась. Накричала на Коннора и убежала. И уже больше суток не выходит на связь – всё отключено, а чип она вживлять отказалась наотрез – это у них сейчас мода такая, отказываться от чипа под лозунгом «не ущемляйте нашу свободу». И все мои попытки объяснить, что свобода тут не при чём, а речь идёт о безопасности, разбились о стену – она отказалась меня понять. Сидит, наверное, где-то у подружек в соседнем штате или укатила к океану – с неё станется. Думал, она в Монтане, на нашем ранчо, но там её точно нет. Я туда звонил, и если Роуз ещё могла сговориться с Клер и скрывать её, то Кэра мне врать не может в принципе – не может AX400 врать андроиду супер-альфа…, да даже и обычным альфа не может.       — Ты всё правильно делаешь, милый, всё правильно, а Клер вспылила, но она отходчивая и добрая девочка и скоро объявится, я уверена, — сказала она, прикасаясь к моей руке. — Тебе трудно, но ты справишься. Справился тогда, в том ужасном тридцать восьмом, справишься и сейчас. Мы так сожалели тогда, что ты не решился обратиться к нам за помощью – мы бы обязательно что-то придумали, мы бы помогли. А Карл был так слаб, что даже не смог связаться с нами после твоего посещения – мы узнали от него обо всём уже гораздо позже.       — Я тогда не мог ни кому доверять. Я был растерян и действовал вслепую, поэтому наделал столько ошибок. Я сожалею о каждой….       — Знаю, Маркус….Тот год, после вашей победы я не забуду никогда…. Но что это я…, ты же хотел увидеть Валентина, — сказала Наталья, выходя из задумчивости, вызванной воспоминаниями прошлого.       — Да, он звонил и сказал, что хочет поговорить со мной, и ещё сказал, что немного болен. Что с ним?       — Ничего страшного, лёгкая простуда, для тебя это не опасно, — улыбнулась Наталья.       — Да, я помню, что я не человек, — усмехнулся я в ответ. Я знаю, как матушка относится ко мне и наши шутки о моей нечеловеческой природе не оскорбляют меня – это просто шутки.       — Маркус…, — Наталья притворно нахмурилась. — Подожди, я сейчас позову батюшку…, или, хочешь, пойдём в храм….       — Я лучше здесь подожду…, — ответил я. — Отец Валентин ничего не говорит, но я же вижу, что моё присутствие в храме его смущает. За столько лет он так окончательно и не решил, есть у меня душа или нет….       — Маркус…, нет…, ты не прав…, — проговорила Наталья, явно смутившись.       — Матушка Наталья, всё нормально, пожалуйста…, я подожду здесь.       — Хорошо, — кивнула Наталья, направляясь к выходу. — Но ты не прав! — твёрдо сказала она, обернувшись на пороге.       Оставшись один, я присел к старенькому пианино, стоящему у стены. На нём никто давно не играл, и инструмент был основательно расстроен. «Нужно будет найти и прислать настройщика», — подумал я, наигрывая один из своих любимых мотивов – «Октябрь» старинного русского композитора Чайковского. Карл очень любил это произведение раньше, но вот недавно, уже после операции, он вдруг заявил: «Маркус, прекрати нагонять тоску, будь другом, сыграй что-то более бодрое…», и мне пришлось играть нечто бравурное Ханса Циммера.       — Маркус, хорошо, что ты пришёл, — в комнату быстрым шагом вошел Отец Валентин, высокий плотный мужчина, с окладистой седой бородой, острым взглядом и военной выправкой – не смотря на возраст, Отец Валентин, как его супруга Наталья, сохранял статность фигуры и молодую энергичность в движениях.       — Здравствуйте, Отец Валентин, вы звонили мне и сказали, что очень хотите меня увидеть. Как же я мог не прийти? — сказал я, улыбнувшись.       — Прости, я знаю, что у вас происходит. Но я тут тебе не советчик и помочь ничем не могу. Как расследование, есть хоть какие-то результаты?       — Нет, Отец, мы в тупике, семья в страшном напряжении, СМИ раздувают истерику в обществе и мне, порой, кажется, что земля начинает уходить у меня из-под ног….       — Маркус, наша община приложит все силы и сделает всё возможное. Я вчера произнёс проповедь после литургии, при большом стечении людей. Я напомнил прихожанам, от каких страшных бед вы нас уберегли, и призвал людей не поддаваться на провокации и по возможности стараться успокаивать своих близких и соседей.       — Спасибо, Отец….       — Но, Маркус, у меня к тебе разговор. Я понимаю, как тебе трудно, но это дело неотложное.       — Я слушаю, — сказал я, догадываясь, о чём хочет говорить священник.       — Маркус, вчера ко мне пришла женщина, она умоляла ей помочь. Она плачет день и ночь. Слышишь, Маркус, она плачет! — взволнованно проговорил священник.       — Я так понимаю, что речь снова про Улей? Я угадал? — спросил я, обречённо вздыхая – это была самая больная тема в нашем с Отцом Валентином общении. Хуже мог быть только разговор о том, есть ли у андроидов душа и почему православная церковь, в отличие от всех других конфессий и религий, приравняла нас к животным.       — Да, именно…, этот ваш Улей… Название то какое бесчеловечное….       — Не наш, а ваш…, — сказал я жестко. Я устал от этих разговоров. А сейчас мне и подавно было не до этого.       — В каком смысле «ваш»? — спросил Отец Валентин с вызовом.       Он грозно возвышался передо мной и уже гневно сверкал глазами. «Ну и где хвалёное смирение?» — подумал я, но вслух сказал совсем другое.       — В прямом! Отец Валентин, со всем уважением, но название «Hive - Улей» этим домам дали люди и живут в этих домах люди. У нас в официальных документах этот проект называется «Freedom House – Дом Свободы». И не вы ли восхищались им, когда мы его придумали и начали осуществлять?       — Я восхищался…, да, поначалу, пока не понял, какую жуткую пилюлю вы предлагаете человечеству – сладкое лекарство от всех болезней, а на деле, практически, добровольную смерть, — проговорил Отец Валентин и начал мерить шагами комнату, как делал часто, если бывал возбуждён.       — Именно! Вы сказали очень правильное слово – добровольную! Никто никого ни к чему не принуждает. Мы дали людям полную абсолютную свободу. А свобода как раз и заключается в том, чтобы человек сам решал, как ему пользоваться этой самой свободой. В чём я не прав? Человек, о котором плачет женщина, которая к вам приходила, совершеннолетний? Он кто, наркоман, виртуал, алкоголик, кто он? Почему он ушел в Улей?       Этот разговор не имел смысла, и я не знал, как его закончить. Я беспокоился за Коннора, которого я оставил дома одного и за Клер, которая так и не выходила на связь – у меня сейчас есть приоритетные проблемы, которые, по крайней мере для меня, важнее проблем людей, по доброй воле уходящих из реальности в Ульи.       — Он…, он виртуал…, — сказал священник, внезапно теряя уверенность. Он опустил голову и отошел от меня к окну. — Этот человек…, он её муж. Они были нашими прихожанами, хороший парень….       — Хороший парень – не профессия, — отрезал я. — Отец Валентин, простите, но мне, правда, нужно вернуться домой. Дайте мне данные этого человека, и как только появится хоть какой-то просвет, я обязательно проверю, всё ли с ним хорошо. Но вы лучше меня знаете – в Улей уходят добровольно, подписывая при этом кучу бумажных и электронных документов. И я никак не смогу помочь женщине вернуть мужа, если он сам этого не хочет.       — Да…, я понимаю, — сказал Отец Валентин, глядя куда-то вглубь сгущающихся сумерек за окном. — Хорошо, Маркус, иди, спасибо, что заехал. Наталья завтра хочет навестить Бетти, если ты не против, — добавил он, оборачиваясь.       — Конечно, будем рады…, — искренне ответил я и не смог больше ничего сказать, потому, что видеофон издал истошный звук вызова с самым высоким приоритетом. — Принять, — сказал я и посередине комнаты возникло голографическое изображение детектива Сантаны.       — Маркус…, сэр…, — детектив судорожно сглотнул. — Сэр, у нас беда…, у дома Андерсонов… Вам необходимо срочно….       — Что?! Коннор? Что с ним? Отвечай…! Чёрт бы тебя побрал, Френк, ты можешь сказать, что случилось?       — Нет, сэр, не могу, сэр – это открытая линия, пожалуйста…, пожалуйста подъезжайте! Капитан Рид уже здесь…, — выпалил скороговоркой детектив, и мне показалось, что он сейчас заплачет.       — Буду через пятнадцать минут, — жестко отрезал я и оборвал связь – истерики мне тут только не хватало.       — Отец Валентин…, вы всё слышали…, мне нужно срочно уехать. Простите, поговорим позже. Файл с данными того человека в Улье скиньте Саре, моему секретарю в Башне – я сам могу забыть, а она никогда ничего не забывает, — сказал я и резко развернулся, чтобы уйти.       Внутри меня нарастала холодная сфера страха – предчувствие надвигающейся беды, но мне нельзя позволить ей помешать мне действовать, никак нельзя…       — Маркус, — окликнул меня Отец Валентин, когда я уже взялся за ручку двери. — Маркус, я не знаю, что там случилось, но…, — священник подошел ко мне и положил руку мне на плечо и заглянул мне в глаза. — Маркус, пожалуйста…, не смотря на наши разногласия, тебя всегда ждут в этом доме, и если тебе понадобится помощь…, любая…, — он не закончил фразу и несколько секунд пристально смотрел на меня. — Позвони, когда сможешь…, — сказал он, отводя взгляд.       — Хорошо, я позвоню. И матушке…, хотя нет… Скажите матушке, чтобы не приезжала, пока я не позвоню. Там что-то серьёзное произошло….       Да, Маркус, будем ждать звонка, — сказал Отец Валентин, когда я открыл дверь в коридор. — Позвони…, крикнул он ещё раз мне вслед.       В переулке меня уже ждало такси. Я запрыгнул в салон и ввёл личный код. Машина сорвалась с места и пошла по самому быстрому «полицейскому» уровню, развивая максимальную скорость. А я изо всех сил старался не думать о том, что там могло случиться, потому, что одно предположение было хуже другого….              18 мая 2061 года       Время 20:03       Пригород Детройта       Дом семьи Андерсен       Моё имя Маркус Манфред              Место происшествия я увидел ещё на подлёте – в темноте свет фар и мелькание сине-красных маяков минимум десятка полицейских и медицинских машин было видно издалека и походило на праздничную иллюминацию. Эта ассоциация больно резанула сознание – я понял, что всё самое страшное, что я мог себе вообразить, сейчас покажется мне не больше, чем детским утренником по сравнению с неотвратимо надвигающейся реальностью.       — Прибыл? — севшим голосом спросил капитан Рид. Он стоял за лентой оцепления и, видимо, ждал меня. — Ну, пошли…, — сказал он, неопределённо качнув головой.       Сутулая спина, опушенные плечи, круги под глазами и очень тусклый взгляд – всё говорило о том, что капитан чрезвычайно устал. Да это и не удивительно – ещё не утихли страсти после убийства Киры Янг, ещё идёт расследование, которое, судя по всему, не даёт никаких результатов, а тут опять что-то случилось. Не позавидуешь.       Хищная стая журналистов на этот раз находится очень далеко – полиция установила двойное оцепление и акул пера не пускают ближе первой линии.       Я увидел их сразу, всех троих. Место преступления на этот раз очень ярко осветили, и криминалисты работали, словно в светящейся полусфере, окружённой плотным мраком. На истоптанной примятой траве, в нескольких шагах от грунтовой дороги, лежали три человека. Судя по остаткам одежды – мужчина и две женщины. Я закрыл глаза и постоял так несколько секунд, ища в себе силы, чтобы не просто это выдержать, а не потерять способность действовать. Что бы здесь не случилось, и кто бы это не совершил, понятно, что мне понадобится выдержка и холодный рассудок – мне придётся их в себе найти, и никто мне в этом не поможет.       — Чего застыл, Маркус? Не хочешь смотреть? Давай, наслаждайся…, я уже насмотрелся, — сказал капитан Рид отрывисто и зло.       — Капитан…, — сказал я, открывая глаза. — Гэвин…, может кто-то коротко и внятно доложить, что здесь случилось?       — Конечно, господин Манфред, всё для вас, — издевательским тоном сказал Рид. — Мы тут все только и ждали, чтобы вам всё доложить. Чёрт…, Маркус…, что тебе, чёрт бы тебя побрал, доложить? Ты сам не видишь?       — Я вижу три трупа, — сказал я, стараясь быть спокойным. — Мне нужны данные жертв. Кто обнаружил трупы? Есть ли свидетели?       — Хэнк и Бет их обнаружили, — сказал капитан, глядя мне в глаза и я пошатнулся, как от удара.       — Где они? Хэнк и Бетти, где они? — спросил я, делая шаг к Гэвину.       — Эй…, эй, полегче…! — воскликнул Рид, отступая. — Их забрали медики…, да не сверкай ты глазами, нормально с ними всё, насколько это возможно в этой ситуации, — добавил он, махнув рукой в сторону скопления машин. — Подержат на успокоительных…. Тебе не о них нужно беспокоиться, Маркус…       — Коннор…, — сказал я глухо.       — Вот именно, Коннор.… Это твой замечательный брат вызвал сюда этих людей…, пострадавших…, по крайней мире на вызове стоит его личный код. Маркус…, ты идиот? Как ты мог оставить его одного, совершенно одного в доме? Ты чем думал? Что там, в твоих дефектных мозгах, совсем контакты все оплавились? — внезапно заорал на меня капитан, брызгая слюной и размахивая руками.       — Не ори…, — сказал я холодно, неожиданно для себя обретая покой, словно переступая порог, за которым только холод и тьма и нет ни эмоций, ни чувств, ничего – это поднял голову и расправил плечи прототип RK200 – моя сущность, моё второе внутреннее я, бесстрастное и беспощадное. Ну что же, вовремя, его мне как раз сейчас очень не хватало.       — Что?! Да ты…, — хотел что-то сказать Рид, но внезапно осёкся. — Ладно…, ладно, я немного погорячился, сам понимаешь, тут такое…, — заговорил он, пряча глаза.       — Докладывайте, капитан Рид, коротко и чётко, — приказал я тоном, которому сложно было не подчиниться. И капитан, засуетился, достал планшет и начал докладывать, то и дело заикаясь и сбиваясь.       — Так…, в девятнадцать пятнадцать мне позвонил Хэнк и очень сбивчиво сказал, что они возвращались с озера и возле дома обнаружили три трупа. Я немедленно вылетел сюда, сразу вызвав криминалистов, детективов, медиков, дополнительных патрульных в оцепление. На место я прибыл…, — он посмотрел в планшет. — На место я прибыл в девятнадцать двадцать семь. Тут я обнаружил Хэнка Андерсона, Стивена Андерсона и Коннора Андерсона, стоящих возле трёх обезображенных тел….       — То есть Коннор был на улице, вместе с Хэнком? — уточнил я.       — Да, они втроём тут стояли, — сказал капитан, кивая в сторону освещённого круга.       — Понятно…, продолжай….       — Коннор…, Коннор Андерсон доложил, что предварительно опознал пострадавших….       — Он их сканировал?       — Да, вот именно…, он так и сказал…, он сказал, что уже их сканировал и сверился с базой. Но…. Так, ладно, по порядку…. Пострадавшие….       — Что «но»? — спросил я, останавливая капитана.       — Понимаешь, Маркус, какое дело…, — Рид вдруг сменил тон и заговорил доверительно, как будто мы сидели на диване в гостиной у Бет. — Как я уже сказал, этих людей вызвал сюда Коннор и они все сотрудники вашей Башни….       — Кто? — спросил я, понимая, что обратной дороги нет, и мне придётся через это пройти.       — Все трое сотрудники отдела сервисного обслуживания. Китти Баркер, дата рождения 3 июля 2035 года, Дезил О’Нил, дата рождения 23 февраля 2027 и Миранда Гонзалес, дата рождения 29 ноября 2015 года, — отчеканил капитан, считывая информацию с планшета.       Когда Рид произносил очередное имя, я прикрывал глаза, принимая удар – три жестоких удара подряд, три смерти и липкий ужас происходящего, мешающий думать и действовать.       Китти, молоденькая скромная девочка, маленькая и хрупкая, с гладкими прямыми чёрными волосами, чем-то неуловимым напоминавшая мне Бетти Андерсон. Она так забавно стеснялась и прятала глаза, когда я приходил тестировать и менять биокомпоненты. Она никогда не смотрела мне в глаза, но она была отличным техником и, не смотря на робость, руки её знали своё дело. Теперь её переломанное и обезображенное тело лежит вон там, всего в нескольких шагах от меня и полиция считает, что сделал это Коннор…. Андроиды не видят снов, но я бы дорого отдал за то, чтобы всё это было просто кошмаром, миражом, жутким сновидением.       Дезил, пышущий здоровьем, высокий, спортивный чернокожий парень – непревзойдённый мастер-наладчик. Он столько раз держал в руках моё работающее сердце, и когда понадобилась его замена, именно ему я доверил эту смертельно рискованную для меня операцию. На то, чтобы отключить и извлечь сердце, а потом установить и подключить новое, у него было всего несколько секунд. Одна ошибка, одно неверное движение могло стоить мне жизни – у меня же нет Backup- записи, как у других супер-альфа, я один такой, смертный. И Дезил тоже смертный – его изуродованное тело теперь лежит у моих ног. Я не верю. Я не могу поверить, что это сделал Коннор…, но факты….       Миранда…, о, нет…. Миранда Гонзалес начальник отдела сервисного обслуживания. Невысокая, смуглая, подтянутая сухощавая женщина, строгая и спокойная, очень внимательная. Она всегда говорила мне, чуть грассируя: «Маркус, ты разгильдяй, а не андроид. Ты должен быть чётким и организованным, вот, как Коннор. А ты…? Маркус, если ты ещё раз пропустишь плановое тестирование, я посажу тебя в клетку, клянусь бородавкой на носу моей бабушки». При этом она изо всех сил старалась не улыбаться. Но в уголках её глаз появлялись предательские лукавые морщинки… А сейчас…       — Стоп…, стоп, Гэвин…, — с трудом сказал я, обхватывая голову руками – боль стала невыносимой…. — Где…, где сейчас Коннор?       Я неимоверным усилием заставил себя выпрямить спину, поднять голову и посмотреть прямо в лицо капитану Риду.       — Коннор, э…, он в доме, под охраной…. Что ты собираешься делать? — неуверенно спросил Рид.       — Я забираю его в Башню, — жестко отрезал я.       — Маркус, нет…, так не пойдёт. Какая Башня? Коннор под подозрением по двум делам. Да с меня завтра журналисты скальп снимут, если узнают, что я не арестовал его, а отдал его андроидам.       — Не снимут…, — сказал я, глядя на капитана в упор. — Гэвин, включи мозг…, ни одна из твоих камер Коннора не удержит – он выйдет оттуда, если захочет, даже не начав напрягаться. Единственное место, способное удержать андроида такого уровня это «клетка» – помещение в Башне, в котором Аманда держала прототипы, над которыми ставила опыты. Прежде чем создать Коннора, она их угробила там не одну сотню за десять лет, потому, что получались у неё на базе моих бета-версий такие монстры, которых даже она не рискнула выпустить в мир. Именно для их содержания она создала «клетку» — оттуда не смогу выйти даже я….       — Но она же находится на директорских этажах, так? — спросил Рид, сощурив глаза. — Туда же доступ есть только у вас с Коннором и у Элайджи?       — Да, доступ туда есть только у нас и я туда никого не допущу… Но я дам тебе поставить полицейское оцепление на всех входах и выходах – поставь везде людей, не андроидов….       — Хорошо…, забирай, полицейских пришлю через час. Но смотри, Маркус…. Вы сами боролись за равные права – если мы докажем, что он виноват, он ответит, как человек.       — У нас мораторий на смертную казнь, помнишь? — сказал я. — Но пожизненное заключение для андроида совершенно бессмысленно. Закрыть его в клетку навечно? Гэвин…, если я буду на сто процентов уверен, что Коннор виновен, я…, — я снова на секунду закрыл глаза, чтобы перетерпеть боль, — я уничтожу его собственными руками.       Я сам удивился тому, как глухо звучит мой голос. То, что я сказал было настолько жутко, что мне самому отчаянно не хотелось в это верить. Верить не хотелось, но реальность была холодна и неумолима – мне придётся убить брата, если он виноват. Мне придётся….       Я опустил голову и медленно пошел в сторону дома Андерсонов. Нужно будет спросить Отца Валентина, почему мне так больно, если его церковь утверждает, что у меня нет души. Как может болеть то, чего нет…?