2061. Мы живые.

11 мая 2061 года Время 21:23 Пригород Санкт-Петербурга Конно-спортивный клуб «Биринчи» Меня зовут Василиса — Ш-а-а-агом…! Всё, последняя тренировка на сегодня. Не понятно, чего это я так устала? Вроде, всё, как обычно, но тренировку я провела с трудом. И даже не в физической усталости дело. Усталость где-то внутри. Какая-то всепоглощающая вымотанность…. Ладно, пусть пошагают минуть пятнадцать. Вообще-то кибернетические лошади не нуждаются в шаге после работы. Им не нужно восстанавливать дыхание и опой им не грозит. Но мы учим наших спортсменов так, чтобы потом, если им придётся ездить на настоящей лошади, они бы её не угробили. — Лис, может, будем заводить уже? — говорит Танька, неприятная девица из новеньких. Ишь ты, я ей уже «Лис». — Во-первых, не Лис, а Василиса Николаевна, а во-вторых сказано шагать, значит шагай! — рявкнула я так, что все ученики вздрогнули. Вот, чёрт… чего это я…. Так, надо закругляться и ехать домой, а то я уже на людей кидаюсь. Одно радует — вид у меня, видимо, сейчас действительно грозный, поэтому все присмирели и шагают себе по стеночке. — Стой! Слезай. Повод снять, стремена подтянуть, подпруги отпустить, — командую я, не задумываясь о словах. Когда у тебя пятая смена за день и всем ученикам ты талдычишь одно и то же, думать над словами уже не нужно. А вот смотреть за ними, как раз нужно… — Ну и куда ты коня потащила? Я разве сказала заводить в конюшню? Я сказала: «стоп и слезай». Какое из этих слов тебе не понятно? — Василиса Николавна…, я думала…, — растерянно бормочет худенькая Лиза, одна из лучших, между прочим, всадниц в школе. — Не надо думать, надо делать то, что тебе сказано, — отрезала я и поняла, что мне сегодня лучше молчать. — Всё, заводите…, выдохнула я и почувствовала себя почти счастливой. Всадники гуськом потянулись прочь из манежа. Кибернетические лошади, спокойные и безопасные, идеально подходят для обучения начинающих. Это с одной стороны. Но с другой, я уже несколько раз столкнулась с тем, что когда такой вот, даже очень хорошо обученный всадник, начинает взаимодействовать с живым животным, он теряется, и иногда, в принципе, не может применить свои навыки. Мне, пока, не понятно в чём дело. Но иногда мне кажется, что дело в энергии — живая лошадь это зверь, хоть и домашний. Она пыхтит, фырчит, дёргает головой, топает ногами — то есть совершает массу неконтролируемых движений и человек понимает, что «кнопки у неё нет». А кибернетическая лошадь это машина. Да, отличная имитация, почти и не отличить на первый взгляд — она тоже горячая, тоже дышит, но она не живая, в этом, наверное, всё дело. Но живых лошадей сейчас в школах днём с огнём не найти — все перешли на «киберов», как их называют. Тем более, что наделали их массу, разных пород — любо дорого смотреть. Хочешь тебе кибер-тракенен, а хочешь кибер-текинец. И все послушные и отлично управляемые. Года три назад даже соревнования начали на них проводить. Правда, пока, с настоящими лошадьми они не соревнуются — у них отдельный зачёт. Но, похоже, что к этому всё идёт. И тогда коневодству, которое и так уже на ладан дышит, придёт хана. Ну да ладно, мы ещё поборемся. Я уже жду – не дождусь, когда мне привезут моё новое приобретение, золотисто-буланого ахалтекинского жеребца. Живого, что примечательно. Я его так долго искала и выбирала, что теперь, когда он уже куплен и едет в Питер, мне кажется, что это не реальность, а просто сон. Начкон Ставропольского завода, отправил коня с проверенным перевозчиком, так что завтра, крайний срок, послезавтра, он уже будет тут. И пошли лесом все киберы. Ученики пусть на них упражняются. Я хочу ездить на живом звере. Так, что-то я размечталась. А работу то кто будет работать? Пойти надо посмотреть, что там делается в конюшне. Если кто-то не повесил седло на место, а швырнул его на пол в проходе, сейчас голову оторву и скажу, что так и было. Я сегодня злая и лучше бы им мне под горячую руку не попадаться. Но в конюшне был такой неимоверный порядок, что аж глазам больно. Но… аааа…. — Кто у меня ездил на Бароне? — ору я, хотя прекрасно знаю, кто у меня на нём ездил. — Я… Василиса Николавна, я ездил, — робко говорит Антон, выглядывая из амуничника. — И какого чёрта у Барона открыта поилка? А? — Василиса Николавна…, но он же… он же кибер…. Он же… они же… не пьют…, — бормочет несчастный. А несчастный он потому, что сейчас будет… ох, что сейчас будет! Но я вдруг осекаюсь. Нет, так не пойдёт. Это уже какой-то нервный срыв. Чёртов Ден, вывел меня сегодня с утра из себя и я, похоже, так в себя и не вернулась. Ну чего я на учениках то срываюсь? — Послушай, Антон! — начинаю я, как мне кажется, совершенно спокойным тоном. — Мы учим вас работать с живыми лошадьми, понимаешь? С живыми! То, что вы, пока, учитесь на киберах, не отменяет того, что вы должны получить правильные навыки. Если ты после работы оставишь открытой поилку у живой лошади, то её, возможно, будет не спасти. Она умрёт, понимаешь? Сдохнет, нафиг! Ты понимаешь слово сдохнет? — говорю я ледяным тоном, приблизившись к Антону почти вплотную. — П… Понимаю…, — заикаясь, отвечает Антон, вжав голову в плечи и стараясь сделаться маленьким и незаметным. — Быстро пошёл и закрыл поилку! Бегом…! Антон, пробравшись мимо меня бочком, поскакал по проходу к деннику Барона, здоровенного каракового кибера, а я пошла проверять, как повесили амуницию. Но тут уж совсем придраться было не к чему — сёдла аккуратно висят на своих местах, уздечки правильно собраны и рядком висят на кронштейнах и даже не валяется на полу ни одного вальтрапа. Ну, красота, да и только! Вот что значит «тренер в ярости» – все сразу научились всё делать. Может так и надо? Но мне что-то в таком расположении духа, как сегодня, быть совсем не нравится. — Чего она орёт, как потерпевшая? Что за муха её сегодня укусила? — слышу я приглушенный голос из раздевалки. Понятненько, меня обсуждают. Ну, куда же без этого. Хотя, сама виновата. — Не муха, а мух…. — Чего? Кто…? — Мух, говорю, укусил…. Сама слышала, как она со своим красавчиком Денисом сегодня по телефону с утра ругалась. Он там что-то не сделал… или наоборот, сделал что-то не то…. Но ругалась она всерьёз. И судя по тому, что она сообщила ему, что он «урод и козёл», поссорилась она с ним не на шутку…. Вот и срывается сегодня на нас…. Я, вроде, дёрнулась зайти и объяснить им, кто кого и как укусил, но потом вдруг мне стало тошно и я пошла себе мимо. Ну чего удивительного — в женской раздевалке моют кому-то кости? Ну и что, что мне? Мне от этого что? Ни тепло, ни холодно…. Всё, надо ехать домой. Всё достало, все надоели, все в сад…. Чёртов Ден, это надо же было так меня вывести. Хотя, с другой стороны, удивляться то надо себе, а не ему. С ним, если разобраться, с самого начала всё понятно было. И как я умудрилась так вляпаться? Ума не приложу…. Всё началось в первый день в Универе. Всё было очень волнительно — взрослая жизнь, совсем другая, пока непонятная. Первая лекция, даже уже и не помню по какому предмету. Математика, вроде, хотя не факт. Такие воспоминания, когда захлёстывают эмоции, всегда потом, как в тумане. Больше помнишь свои чувства, ощущения, даже запахи, чем реальные события. Так было и тут. Университетские аудитории в старом здании так разительно отличались от школьных, что заходя в них, я испытывала трепет и восторг. Старые, очень старые деревянные скамьи, которые сохраняли в аудиториях, были отполированы пятыми точками такого неимоверного числа студентов, что было страшно это представить. Появившиеся электронные доски были стилизованы под древние, на которых писали мелом. Они имели массивную деревянную, именно деревянную, а не «под дерево» раму, и такой же коричневый цвет фона, и когда лектор набирал текст, на экране он появлялся написанным, словно от руки. А знаменитый университетский коридор здания Двенадцати коллегий поражал и завораживал всеми своими четырьмя сотнями метров длины, высокими арочными окнами идущими по одной стороне и массивными дверями, между которыми располагаются старинные шкафы с книгами. Под всеми этими впечатлениями я зашла на первую в своей жизни лекцию и единственное, что сразу увидела — это то, что реально выделялось из окружающей благородной старины. В самой середине поднимающегося круто вверх амфитеатра аудитории сидел он. Неимоверно яркий кучерявый блондин с пронзительно голубыми глазами. Тот самый тип парней, который я избегала всегда наиболее тщательно, считая, что нормальный парень не может выглядеть так, словно вот прямо сейчас развернутся за его спиной кипенно-белые крылья, и он улетит в сияющую даль. Естественно, увидев такую неземную красоту, я села от него как можно дальше. И первое время всё было нормально. Ангелоподобный красавчик Денис был постоянно окружен барышнями всех расцветок. Но в строгом соответствии с утверждением, что мужчина-охотник и лёгкая добыча его не возбуждает, он очень скоро начал подбивать клинья именно ко мне. Ухаживал он, надо признаться, довольно умело, да и дураком его, действительно, назвать трудно — никаких пошлых шуточек, дрянных букетиков и приглашений «в клуб» на первых порах не было. Он не делал ошибку всех бестолковых ухажёров — не стремился быстро залезть ко мне в постель. Нет, он действовал иначе — он подсаживался ко мне на лекциях и коллоквиумах, он заводил разговоры по теме — об интегралах или о плоских червях. А когда мы дошли до препарирования, он самоотверженно убивал для меня лягушек и мышей, которых мне убивать было жалко. Вот так, совершенно для меня незаметно, Ден умудрился стать для меня незаменимым и необходимым. И так же незаметно со мной перестали разговаривать почти все девочки на курсе — они ревновали ко мне своё белобрысое божество. А ещё он безумно нравился моей маме…. Естественно, все давно считали нас парой, хотя мы никогда не жили вместе и ни разу не говорили о браке. Но моя мать неизменно привечала его у себя, поила чаем, кормила всякими плюшками и искренне считала, что то, что мы ещё не женаты исключительно моя вина. И вот недавно…, ну как недавно, наверное, год назад уже, он начал мне врать. Делал он это так же безукоризненно, как делал всё остальное. Я всё равно чувствовала себя идиоткой, но ничего не могла с этим поделать. Потому, что на любой мой упрёк он таращил свои бездонные голубые глаза, и в итоге я получалась виноватой, в том, что у меня паранойя и как это я могу не верить этому кристально чистому и самому правдивому в мире человеку? Но всему наступает конец. И наступил этот самый конец именно сегодня утром. Мы с Деном уже неделю назад договорились, что завтра поедем в Петергоф. Я хотела погулять там, посмотреть на фонтаны, пока там не так много народу, как летом. Ну и Ден, естественно, сказал: «да-да-да, конечно поедем, о чём разговор, договорились». А утром я зашла, случайно между прочим, на страницу к свой подруге Катерине, и обнаружила там запись о том, что они завтра, что примечательно с Деном, идут на концерт новомодной группы, от музыки которой лично у меня начинают болеть зубы. Причём «билеты достал Ден, он такой милый…». Итог закономерный и именно такой, какой описывали девки в раздевалке — я сообщила Дену, что он урод и козёл…. Правда, сказать честно, это далеко не всё, о чём я ему сообщила. Ну, и испортила себе настроение на целый день. Так что, послав всех и вся «в сад», я села в машину, завела мотор и подумала, а хочу ли я домой то? Машина тихонько так урчит, как кот, ночи уже почти белые, светло. Может по городу прокатиться? Нет, можно, конечно, рвануть сейчас сразу на третий уровень и пулей долететь до дома. Подумаешь, какие-то 150 километров, пол часа и я на месте. Тем более, вечером, на третьем уровне свободно. Но вот пулей мне как раз сегодня и не хочется. А хочется мне…. А чего мне хочется то? И я решила, что мне хочется ехать медленно, по земле, ну, в крайнем случае, по первому уровню. Я подняла машину, развернулась и поехала по первому уровню в трёх метрах над землёй. На этом уровне нужно строго соблюдать рядность и ни в коем случае не покидать ограниченного пространства дороги. Поэтому ехать по нему немного быстрее, чем по земле, но скорость всё равно не большая — до 100 км/час. По земле так совсем недавно в городе до пятидесяти снизили, это уж совсем ползком. Там, в основном, туристы ездят и пожилые люди, которые так и не приспособились к летающим машинам. Но и для тех и для других 50 км/час вполне нормальная скорость. Перелетев Большую и Среднюю Невку чуть левее Газпром-арены, я вдруг решила, что давно не была в гавани. А почему бы и нет? Времена, когда Васильевский остров ночью оказывался отрезан от города миновали задолго до изобретения летающих машин. А уж теперь и подавно — поднялся хоть даже как я сейчас, на первый, и ты на Ваське, как питерцы ласково называют свой остров. Я ушла чуть левее и аккуратно приземлилась на мост Бетанкура. Отсюда я поеду по земле. На острове я выросла и иногда отчаянно по нему скучаю. Архитектура старого города всегда меня завораживала, и я иногда устраиваю себе такие поездки, лаская свою ностальгию и успокаивая душу величественными и одновременно тёплыми и человечными линиями старых зданий. Я двинулась налево по Уральской, медленно, разглядывая дома, выехала на набережную Макарова и свернула на Биржевую линию. Мне хотелось проехать мимо Универа, но не со стороны фасада, а со стороны Менделеевской линии, где мы, в своё время, студентами, толпой гуляли после занятий. Так… а тут у нас что происходит? На площади Сахарова и правда, происходило что-то подозрительное. Ну чего бы мне не проехать мимо? Еду же, красотами наслаждаюсь. Зачем мне чужие проблемы? Что, без меня не разберутся? Нет, дёрнул же чёрт притормозить! Ну, а приглядевшись и поняв, что там творится, уехать было уже… подленько как-то, не по-нашему…. На площадке, недалеко от памятника, толпа бритоголовых парней вполне характерной внешности, с лицами не обезображенным интеллектом, кого-то окружила плотным кольцом. Их позы и движения не оставляли сомнений — они на кого-то «наехали». На кого, не видно, но человек в окружении толпы явно один. Вот чёрт…. Что должен сделать законопослушный гражданин…, то есть гражданка…, тем более гражданка, в такой щекотливой ситуации? Ясно что – вызвать полицию и постараться убраться оттуда побыстрее, пока её не заметили. Но это какая-то не наша гражданка. Русские своих не бросают…. Правда, с чего я решила, что человек в толпе «свой», не понятно. Тут скорее сработало все на одного – не честно. Да и полиция…. Пока до них дойдёт, куда и зачем я их вызываю, пока он прилетят. Да за это время… ну, убить, может, не убьют, но лицо и фигуру помнут знатно. Медленно проехав ещё пару метров вперёд, я притормозила и пригляделась. Ситуация оказалась ещё хуже, чем я думала. Парень, стоящий посреди толпы, был, скорее всего, иностранец, по крайней мере, он был темнокожий, а это всё осложняло. Да и выглядел он, прямо скажем…. Он, совершенно очевидно, не понимал, в какую холеру залез. Поза расслаблена, руки опущены…. То есть не боец и первый же удар отправит его на землю, как пить дать. А уж упавшего то, замесят ногами – может в живых и не остаться. Решение надо было принимать быстро. Единственное, что этого недотёпу иностранного могло сейчас спасти – это сообразительность и хоть элементарное знание языка. Если он туповат, и по-русски не понимает, то мы с ним сейчас огребём оба…. Я вышла из машины, пару раз глубоко вздохнула…. Эх, ну где наше не пропадало…. И побежала. С разбегу проскочив в центр топы, я повисла на шее у парня, с криком: «Антошка, ты куда пропал? Поехали, мы тебя все ждём!». Почему «Антошка» я бы объяснить не смогла, если бы меня кто-то спросил. Просто более дурацкого имени я в тот момент не придумала. «Антошка» слегка поддержал меня под локоть, но на лице у него не дрогнул ни один мускул. Я, делая вид, что целую его в щёку, прошипела ему в ухо: «Не стой столбом, подыграй мне», — искренне надеясь, что он меня поймёт. — О, дорогая, я тут повстречал давних друзей, поэтому задержался поболтать о том, о сём, — заявил он таким тоном, будто мы стояли на светском рауте, как минимум. Да ещё и неприятно так ухмыльнулся. Что он творит? Самое последнее, что нужно сейчас делать, это пытаться тут с ними пошутить. Они шуток не понимают и точно дадут нам сейчас по голове. Ну, хоть по-русски говорит, уже хлеб…. — Ого, вот это напор, подруга. Кто он тебе, этот чёрный? — сказал, выступая вперёд невысокий плотный парень, значительно старше остальных. "Так, — подумала я, — это лидер, явно. Лицо хмурое, но глаза внимательные и умные, так что есть надежда на диалог". — Он… он мой жених, — выпалила я. Ну, а что, врать, так врать. — Он наш, русский… ну то есть у него мама русская, а папа был американец, но он маму его бросил, гад. А Антон… он вырос в Питере. Наш он, ребята, серьёзно. Да, Антон? — повернулась я к «антошке» и сделала ему «большие глаза». — Да, всё так и было, да. Папа — гад, а мама русская, точно. А Аграфена…, — тут он подчёркнуто церемонно кивнул в мою сторону, — моя невеста. Правда, Аграфена? Вот же ж, ты ж… я просто захлебнулась от возмущения, но вовремя прикрыла рот. Парень явно издевался и мстил мне за «антошку», но вступать сейчас с ним тут в перепалку было бы верхом идиотизма. Ладно, я покажу тебе «аграфену», дай только выбраться отсюда. «Да что за день то такой? — подумала я со злостью, — утром Ден устроил мне спектакль, а к вечеру совершенно незнакомый парень, которого я, между прочим, пытаюсь спасти, устраивает мне цирк. Клоуны, блин…». — Аграфена? — хохотнул предводитель гопников. — Серьёзно? Груша? — и все его приятели дружно заржали. — Да, Груша, и что? — заявила я, гордо вскидывая голову. Не удержавшись, я кинула уничтожающий взгляд на «антошку», и вместо раскаяния увидела на его лице всю ту же отвратительную ухмылку. Вот гад… Может, бросить его тут, пусть сам выпутывается? Посмотрим, как тогда ухмыляться будет. Ладно… э… Груша, — сказал предводитель. — Раз уж ты Груша, он Антошка, а папа у него гад-американец, идите с Богом. Вы меня рассмешили, а это давно никому не удавалось. Только скажи своему жениху, чтобы в одиночку по ночам по городу не таскался — уж больно цвет шкуры у него не наш. Да и наглый он у тебя…. Хотя, признаюсь, я наглых уважаю. Поэтому он и не получил сразу в пятак – видно было, что не боится. Вожак…, ну, а как его ещё назвать, если вся его компания похожа на облезлых злых дворняг, сделал ещё пару шагов вперёд, чуть отстранил меня в сторону и встал перед «антошкой» лицом к лицу. С лица моего нового «жениха» исчезла придурковатая улыбка, глаза прищурились, а взгляд вдруг неуловимо изменился и стал холодным и жестким. Вожак и «антошка» несколько секунд смотрели друг на друга, и я неожиданно подумала, что они очень похожи, не смотря на то, что внешне совершенно разные. Светлокожий коротко стриженый блондин с тёмно-серыми стального цвета глазами, и темнокожий коротко стриженый брюнет с очень светлыми, необычными для своей расы зелёными глазами, сейчас выглядели, как два крупных пса, которые встретились на узкой дороге, и решают, стоит ли вцепиться друг другу в глотку. Ритуальное поведение самцов, чёрт бы их всех побрал, понтовщики фиговы. Так выясняют отношения крупные очень сильные кобели, я такое видела, и не раз. Это штука древнее мамонтов. Но ребята, вы же люди, а не псы. Влезать тут было нельзя, ни в коем случае. Сейчас, либо они решат, что оба сильны и разойдутся, либо «антошка» спасует, и вся стая кинется убивать слабого. И тогда я ему уже ничем не помогу – придётся бежать вызывать полицию. Но «антошка» не спасовал. Они оба вдруг ухмыльнулись одинаково противно, коротко кивнули друг другу и отступили на шаг. Похоже, что они друг друга поняли…. — Пошли, пошли, — быстро затараторила я и потащила своего «жениха» за руку прочь из круга «давних друзей» в сторону машины. — Быстро прыгай машину, блин, пока они не опомнились…, — зашептала я, стараясь, чтобы этот болван меня услышал, а толпа нет. К чести «Антошки», он не стал тупить и запрыгнул на пассажирское сидение. Я рванула рычаг, и машина резко пошла вверх, сразу на третий уровень. Вперёд, на максимальной, и через пару минут я уже тормозила на другой стороне Невы. Уф, ну ладно, можно выдохнуть, обошлось….