Мрачное нутро

      — Покорись воле древних, неверный! — полуголый, покрытый стигматами, рубцами и ожогами сектант со всей силой двинул своей раскалённой кочергой с символом и раскалённый металл с шипением сварил кожу и прожёг одежду.       Небо и земля едва не поменялись местами от дикой боли. Такой сильной, что ноги предательски подкосились, и тело бросило больно на колени, ударившиеся в холодную мёртвую землю. Из груди, через глотку вырвался судорожный, булькающий, задыхающийся кашель не только мокротой, но и кровью. С трудом опираясь на выставленные ладони, он попытался встать с холодной земли, но попытка не увенчалась успехом, вернее этому помешал пинок босой ногой в бок, под рёбра. Силушки этим сектантам не занимать и потому от удара его тушу бросило, точно пушинку, в сторону.       Дышать было тяжело, грудная клетка болью реагировала на смещение диафрагмы, а тело налилось свинцом. Сил подняться не осталось, лишь сжаться в комочек и беспомощно наблюдать за неспешным приближением его мучителя. В ушах стоял звон, неслышно было ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и шагов босых ног. Почему никто не приходит ему на помощь? Потому что культистов много и остальные заняты борьбой с ними? Или потому что он — Изгой, одиночка и никому не нужен?..       Щелчок сложного механизма прозвучал как гром среди ясного неба и сорвавшийся из паза заострённый кусок металла впился в коленную чашечку изувера, как гуль впивается своими гнилыми зубами в тёплое мясо своей жертвы. Можно сколько угодно оргазмировать и наслаждаться физической болью, но против физиологии идти нельзя, а у него имелись неплохие познания в медицине. Тем более что попытка извлечь заострённый болт из раны — долгое и мучительное дело, повреждающее изнутри. До чего же архаичным смотрится на фоне полуавтоматических и автоматических винтовок арбалет, и до чего же чрезвычайно эффективно он действует на самом деле.       — Эдуардо, помоги мне!       Мимо промчался кубинец и надавил обхваченной за оба конца дубинкой на горло сектанта, душа его. Затем столь же резво пронеслась Элизабет и двинула прикладом арбалета, сделанным из винтовочного приклада «дикаря» в висок его мучителя, способный убить обычного человека, но не такого здоровяка как тот, потерял лишь сознание. Оккультист теперь мог без опаски подняться на ноги, хотя плывущее зрение не позволяло разглядеть, что над пойманным культистом творили его спутники, извлёк из кармана сюртука собственноручно приготовленный ранее из лаунданума и растворителя «оздоровитель», аккуратно когтистыми пальцами с хлопком откупорил затычку и пригубил содержимое флакона. Седативное средство подействовало почти моментально, да и морфий-сырец, заложенный в основе «лекарства» заставлял измучанный разум позабыть о боли. Хотя это средство вызывало зависимость, бывший аристократ чувствовал, что ему оно не грозит…       Но быть может пару сотен лет тому назад?..       Хлопок выстрела вывел его из прострации — пытавшийся сбежать сектант, возможно новообращённый, как подкошенный упал на землю, а на затылке алого колпака растеклось багряное пятно. Не промахивающаяся Соня сдвинула барабан револьвера и извлекла пустые гильзы, заменив каморы патронами; использованные пойдут под изготовление кустарных патронов, быть может, даже на продажу. За всем этим он не заметил, как Элизабет оказалась перед ним с докторским саквояжем.       — Рану нужно обработать. Пожалуйста, сдвинь сюртук и рубаху, — попросила она.       — Не стоит. Я привык к боли… — его заверения не возымели эффекта. — Не хочу задевать твои… эстетические чувства.       — Не хочу показаться грубой, но я видела такие вещи и такие мерзости, что мои эстетические чувства были растоптаны, как окурок очередным гангстером после высмоленной сигареты.       — Почему ты это делаешь? — искренне недоумевая, спросил Изгой. — Не отторгает тебя вид моей истлевшей плоти?..       Лиз вздохнула и пронзительным взглядом посмотрела в его глаза, от чего Изгнанник почувствовал себя точно в плену — скованный, разбитый и без возможности уйти или хотя бы отвернуться.       — Я видела в этом городе и в его окрестностях людей прекрасной внешности, но гнилых и мёртвых изнутри, — ответила она. — Важно, какой ты внутри, а не снаружи.       Бывший аристократ ничего не смог ответить, поражённый и пленённый её словами. В голове не укладывалась мысль, что кто-то не испытывает к нему презрения, злости или корысти, говорит искренне и правдиво. Возможно, это всё из-за бесконечного одиночества, а быть может из-за той проклятой вечеринки, на которую он без приглашения явился, а может виновницей была реакция толпы на него… он не привык доверять людям. И потому не знал, как реагировать на подобные слова от смертной женщины, разделившей с ним кров и хлеб, как писалось в одной книге, постигала оккультные учения, спина к спине сражались с врагами и искали одно существо.       Он безропотно и без зазрения расстегнул пуговицы поеденного молью сюртука с застарелыми пятнами крови, сдвинул шейный платок, высвободил пуговицы рубашки из петель и раздвинул края, позволяя изящной женской ладони, покрытой мозолями и сбитыми костяшками рук приложить к вспузырившейся, обугленной и посеревшей плоти лекарственные травы и прижать их бинтами. Самому себе перевязку делать очень непросто.       — А ещё ты спас меня тогда, на крыше, помнишь? — сказала Лиз, закончив перевязку.       — Без тебя мне не найти Чёрного Гостя, — его попытка показать себя таким материалистом-прагматиком, злым нигилистом вышла крайне неубедительной, но показала, что он как та книга, которая закрыта и не хочет пока открываться другим. — Кажется, люди называют это «взаимовыгодное сотрудничество»?..       Она ничего не ответила, только улыбнулась и направилась к ещё живому сектанту. Но её слова про чёрное нутро и прекрасную внешность ещё долгое время звучали в голове и в какой-то момент где-то под сердцем — чёрным и иссушенным, перестал идти озноб и вечная ноющая боль безвременной тоски…       — Будьте вы прокляты, неверные! — в ярости зарычал пленённый сектант в попытке вырваться, однако телохранитель стянул сведённые в перекрестье руки за головой кушаком от одеяний его собратьев, а ещё одним шею, сдавливая горло, — Древний пожрёт Ваши души!       — Видела я его… — Выдохнула Элизабет сигаретный дым в лицо культисту. — Прониклась, но не вещим благоговением. Потому теперь хочу заглянуть в кинотеатр…       — Театр костей?!.. — удивился пленник и зашёлся в истерическом хохоте. — Страдай, неверная, еретичка, глупая женщина — только удостоившиеся Клейма Очищения могут узреть Ленту Рока и познать вселенский ужас…       — Жаль, что одёжи ваши порвались, придётся где-то раздобыть. А что касается «клейма»… — Зажав сигарету зубами, детектив расстегнула пуговицу элегантного женского пиджака, и безымянный сектант едва не задохнулся от возмущения, обнаружив на белоснежной коже выжженное Клеймо Очищения: желания.       — Откуда… откуда это святотатство?! Кто сделал его тебе?!       — Трупу знать это необязательно… — женщина затушила об его лоб окурок, доставив ему нескрываемое удовольствие.       — Ну, давайте, убейте меня, неверные! Меня ведёт моя вера, я силён в ней и умру как мученик!       — Лай, собака, перед смертью как можно громче — ты сам вырыл себе могилу… тут как раз неподалёку видели стаю гулей…       К её словам и заверениям прибавился донёсшийся из-за деревьев рык, лай и горящие как пламя семи кругов ада множество гнойно-жёлтых глаз, в ближайшее время которые нальются от пьянящего пиршества безумием и кровью.       — Нет… нет, ты не сделаешь этого! Будьте вы прокляты! Древние боги пожрут ваши души! Ктулху…       Ещё какое-то время сектант выкрикивал ругань и слова на чёрном наречии, прежде чем округу заполнили крики ужаса и отчаяния, а затем невыносимой боли, чавканья и диких завываний.       Никто не посмеет делать больно тем, кто шагает с ней одним путём. Ни гангстеры, ни сектанты, ни даже инопланетяне и инфернальные сущности.