Не случайность

      Холодный ветер, источаемый водами Мискатоника, гулял по проулкам и большие дома не могли укрыть от пронизывающего до костей воя так же, как не могли верующим в тот день спасти свои души библия и воззвания к богу о спасении. Ему было далеко невдомёк, что он ощущает — пробирающий хлад речного ветра или обжигающее пламя одиночества с истлевающими в пепел остатками воспоминаний. Всё же было так хорошо, так прекрасно, а теперь… будь проклято его неуместное желание это самое одиночество отринуть, желание любознательности, желание…       — За что безжалостные боги избрали меня предметом своих отвратительных потех?       За спиной послышались шаги, и он опасливо вздрогнул, отшатнулся к дому и вжался в стену, наблюдая за забредшим в проулки старого, ещё не до конца разрушенного города незнакомцем. Вернее, зрелой незнакомкой в удивительно пошитом по женской фигуре пальто и шляпе, предназначенной скорее для защиты от ветра и дождя, чем для променада по вечерним площадям. Всей душой… или тем, что от неё осталось, он ожидал от кареглазой брюнетки агрессии, брезгливости, отвращения, испуга и в самом крайнем случае удивления и любознательность. В предчувствии кары он медленно сполз по стене, чтобы уйти прочь, когда её слова прозвучали мощнее грома в безоблачную тёплую пору:       — Я чувствую в тебе сокрытую силу!       Его повело, тело пошло мелкой дрожью — неужели она тоже замешана в этом?! Неужели она тоже знает?!       — Силу?.. Силу! — голос его сорвался на крик. — Не издевайся надо мной — это моё проклятье! Оставь меня!       Воспоминания нахлынули неудержимым потоком, снеся плотину его благоразумия, столь тщательно строящуюся последние несколько дней. В забытье он брёл сквозь проулки, возможно даже не один раз, блуждая меж брошенных развалин в беспамятства, позабыв об осторожности. Не заметил множество силуэтов, скопившихся у главной дороги — разгневанная толпа. Притесняемая и культистами и гангстерами Восколикого им нужно было найти виновника всех бед, жертву народного гнева, цель для выплеска накопившейся боли.       — Эта тварь вообще не отсюда и вовсе нелюдь!       Удачная жертва — скованное страхом и болью одиночества жалкое существо, так не похожее на них.       — Под этими тряпками ничего человеческого нет!       В него полетел камень, больно саданул по плечу и едва не порвал ткань и без того поношенного, поеденного молью сюртука.       — Такие как ты навлекут на нас беду!       Он привык. Боль — его естественный, но не единственный незримый спутник. Будет больно и сейчас, когда разгневанный мужчина взмахнёт выкидным ножом совсем не по воздуху.       — Не сдерживай её, использую сокрытую силу!       Голос, такой знакомый, вырвал его из оцепенения — почему эта женщина приходит ему на помощь? Почему она знает о его возможностях?..       — Пусть чернь трепещет при виде истинного колдовства!       Этой короткой заминки оказалось достаточно, и он принялся бубнить мрачные мантры, жестами и пасами скрюченных пальцев сотрясая воздух.       — Именно так! Пусть они узрят могущество тайного знания, дай им узреть мощь чародейских сил!       Эти действия были лишены смысла и действий для сведущего в оккультном действе человека… но не для тёмного сборища мракобесов.       — Чёрная магия, колдовство!       Сила толпы в единстве, и оно дрогнуло, сломалось под гнётом суеверий и страха. Факела и другие орудия народного гнева попадали на землю, и с криками народ бросился наутёк. Как только пятки последнего линчевателя сверкали за пределами зрения, он с опаской приблизился к своей спасительнице, всё ещё прибывая в глубоком замешательстве и даже неизвестно от чего — от подействовавшей попытки разгона своих обидчиков или от вмешательства со стороны. Спустя какое-то время с его губ сорвалось одно-единственное слово:       — Почему?       — Почему?.. — переспросила незнакомка, нахмурив брови в лёгком непонимании.       — Почему ты вступилась за меня?       — Просто захотела помочь. Такой ответ будет удовлетворительным?       Какое-то время он пожирал её мечущимся взглядом гнойно-кровавых глаз с ног до головы в попытке понять движимые мотивы своей спасительницы.       — Мне стоит уйти, — так и не найдя ответа в своих догадках он уже хотел ретироваться так же, как и в прошлый раз.       — Знаешь, ведь не обязательно скитаться в одиночестве, — бросила женщина в ответ.       Из-под бинтов донёсся смешок, больше похожий на шелест листьев, поднятых с могилы, и в голосе прозвучала нескрываемая самоуничижительная ирония:       — Незнакомка, я не могу помочь даже себе — не говоря уже о других. Таков жребий, назначенный мне богами… — Груз воспоминаний надавил, заставив осунуться ещё сильнее, — покинь меня, мне следует продолжить поиски ненавистного мне существа.       — О ком ты?..       — О человеке в чёрном, человеке без лица… Человеке с костяной тростью… призрачный стук её по-прежнему раздаётся в моих ушах.       — Ты про Чёрного Гостя?.. — удивлённо охнула женщина.       — Чёрный гость? Подходящее имя… ты знаешь его?       — Я разыскиваю его в поисках ответов на свои вопросы.       Несостоявшаяся жертва гнева толпы снова усмехнулось:       — В таком случае тебя постигнет тот же рок, что и меня, незнакомка. Сердцем чую, что если отыщу его — не сулит встреча эта мне ничего доброго. И всё же у меня нет иного выбора, кроме как продолжить свои поиски. Он был последним, что я видел прежде, чем очутиться в этом преддверии ада…       — Быть может, нам стоит продолжить его поиски вместе?       Какое-то время он хранил молчание, обдумывая правильность своего решения.       — То, что ты знаешь человека с костяной тростью — не пустое совпадение, — подытожил он свои умозаключения. — Возможно, на какое-то время я пойду с тобой одним путём.       — Могу я узнать твоё имя? — поинтересовалась женщина.       — Я… его не помню, — в его планы не входило юлить или обманывать свою спасительницу, — и не уверен, было ли оно у меня вообще. Но я знаю лишь одно: в какие бы земли меня не завели скитания, не забросила бы судьба, для всех и везде я — Изгой.       — Кем бы ты ни был, я рада нашему знакомству, — она протянула ему руку без перчатки в жесте рукопожатия, — Элизабет Торчтауэр, можно просто «Лиз»…       На мгновение его сковала прострация — она не брезгует даже рукопожатием… видя его ужасные, скрытые бинтами ладони? Насколько же эта Элизабет — он даже не забыл её имя — безумна и отчаянна? Неуверенно он протянул свою руку в ответ и почувствовал едва весомое сжатие.       Он ещё никогда так не ошибался, как сегодня, сказав эти слова…