Возлюбленный из ваниар

       Тинтиларо лениво приоткрыл глаза, чувствуя прикосновение девичьих губ к свое щеке, но стоило рассмотреть, кто будет его, и весь сон как рукой сняло. — Кто же эта прелестная нис? Вопрос не нуждался в ответе, и лежавшая подле него Лэхтэ молча дотронулась его губ своим пальцем, приказывая молчать. До этого она опиралась на локти, но потом, увидев, что мельдо проснулся, позволила себе лечь на него своим весом. Его ладони легли ей на поясницу, спустились ниже, огладили ягодицы, и ваниа нетерпеливо вжался в нее своим естеством. — Хочешь сверху? — Позволю тебе, мелиссэ. Иначе исход будет слишком быстрым. — Не произноси при мне этого слова, — она шутливо нахмурилась, но тут же сменила гнев на милость. Тинтиларо крепко сжал ее талию, потом предоставил действовать самостоятельно. Одни прикосновения прохладной нежной плоти к его собственной, разгоряченной, уже заставляли задерживать дыхание, чтобы прочувствовать все сполна, а уж учитывая, сколько он этого ждал... Девичья ладонь обхватила его член, позволяя ему погрузиться в узкое лоно — и Тинтиларо восторженно выдохнул. Сдержаться и впрямь стоило большого труда. некоторое время он молча созерцал изгибы ее тела, откинувшись на подушки. — Ты похож на свет Лаурелин, а волосы твои — на потоки света, — влюбленно заметила она. Но скоро не осталось места ни для признаний, ни для любых других слов. Тинтиларо чувствовал, как сжимается лоно в страсти, подавался бедрами вперед, слышал тихий стон, который был для него сейчас дороже чего угодно... Он бережно уложил деву на постель и сам навис над ней, в этот раз входя глубоко в мерном ритме. Сильные глубокие толчки, череда обоюдных негромких стонов — и миг высшего единения их фэар и хроар был окончен. Тинтиларо глянул на любимую: Лэхтэ лежала, затихнув, точно всматриваясь во что-то. — Быть может, я чересчур прямолинеен и не особо искусен, а потому показался тебе слишком прост... — начал он. Лэхтэ прервала его. — О нет, мельдо, поверь! В сотни раз лучше твоя сила и безыскусность, чем тот случай, когда любовник, пытаясь замаскировать свое неумение, кидается в крайности, то бывает чересчур холоден и груб, то, напротив, уподобляется лесной птице дятлу, выстукивая что-то там языком в твоих интимных местах... Тинтиларо громко рассмеялся. — Не могу поверить, мелиссэ. Чего ради идти на подобные ухищрения? Чтобы позабавить всех? Или ради того, чтобы впечатлить деву? Не лучше ли для того посмотреть, чего желает она, а не изощряться? Лэхтэ рассмеялась, оставила на его губах еще один поцелуй, и вскочила, сообщив, что пора одеться, ведь скоро явятся гости. Вскоре после Орвалаурэо с Летицией, Эльвион с Лилтарэ, Лэхтэ с Тинтиларо и их гостья, Аредэль Нолофинвиэн, недавно вернувшаяся из Сирых земель, сидели на глубокой и длинной террасе их общего дома, что возвышался на одном из холмов, украшавших окраину Валмара. За арками террасы виднелся густой сад, а за садом, чуть ниже, длинная дорога, ведущая к Тириону-на-Туне. Четверо разделяли размеренный послеобеденный отдых, когда солнце было слишком безжалостно, чтобы позволять работать под своими лучами, а трое припозднившихся оканчивали обед. Тем не менее, отдых был вполне шумным, то и дело звучали шутки, напевы песен и текла веселая беседа. Кажется, ни у кого из семерых не было причин созерцать дорогу и всматриваться за ограду сада, однако Эльвион вдруг встал, присматриваясь поближе. Следом поднялся и Тинтиларо. — Что ты увидел? — негромко поинтересовался он. Эльвион молча кивнул на среброволосого всадника, который, как ему казалось, бесшумно пробирался вдоль ограды, кидая на террасу выискивающий кого-то взор. Выглядел он не лучшим образом и, похоже, проделал долгий путь; черты его лица были правильны, но искажены не то обидой, не то злостью — чувствами не сиюминутными, а отравляющими его долго и медленно, въевшимися, как дорожная пыль, проявившими себя в жестокой складке у рта и в каком-то особом прищуре глаз. Последняя черта, правда, могла изобличать и привыкшего к выслеживанию дичи охотника. Вот и сейчас походило на то, что он словно крался, готовясь послать стрелу меж глаз косуле или оленю. — Так ли подходят к домам честных эльдар? Прежде всего надлежит назваться, затем послать слуг, объявив, зачем ты пришел, и приветствовать хозяев, — сказал Эльвион. — А не красться вдоль ограды сада, высматривая, как соглядатай. — Кто это? Может быть, ты его знаешь? — обратился к избраннице Тинтиларо. Девы вслед за избранниками встали возле входа на террасу, осматривая спешившегося всадника. — Может быть, какой-то бродяга? Мне его жаль. Может, когда-то он и был хорош собой, но теперь вид у него столь покинутый и потерянный... По всему видно, путник добрался до нас издалека. Но кто он? Я не могу понять. Зато легко вскочившая с места Аредэль тихо ахнула, зажимая рот руками. — Кто он? ты знаешь его? Это твой родич? Та кивнула и негромко рассказала краткую и не слишком радостную историю их отношений. — Да, то мой кузен по отцу. В детстве мы были дружны, но после жизнь развела нас. некогда я проявляла к нему симпатию, но позднее избрала в мужья одного мориквэнди, звавшегося Эол Темный Эльф, с чем он и его брат не смогли смириться — об этом я узнала позднее. Спустя много лет я столкнулась с ними вновь и не узнала: столько в них было злобы. Орвалаурэо, услышав её, покачал головой. — Честное слово, дивлюсь я этому нолдо. Не смог взять тебя в жёны, но всё ещё преследует тебя. Потащился сюда, на край Валмара. Никакой гордости! — Не будь так строг, мельдо, — Летиция погладила его по руке, и остальные нолдиэ хором упросили избранников впустить его. — Что ж, пущу, если только он сам того захочет. А ещё лучше, Нолофинвиэн, чтобы ты сама к нему вышла и объяснила, отчего в своё время предпочла ему Эола Темного эльфа, а не то он так и будет бросать жалобные взгляды, уговаривая вернуться.