За победу

Холодный поток бесконечных капель с самого утра окрашивал Имперский город в мрачные серые тона. Промокшие стены потемнели, мрачно приветствуя галдящее людское море, приближавшееся к площади пёстрой неумолкающей волной. Горожане кутались в тёплую одежду, хлебали обжигавшую пищевод жидкость из припасённых тёмно-зелёных бутылок, ёжились и прятали ладони в рукава или карманы. Но никто не отделился от людского потока, не поспешил по разрастающимся прозрачным лужам под защиту прогретых камином стен, чтобы переодеться в сухую одежду, разогреть пахучую похлёбку и выпить ароматного чая из листьев и трав. Погода не улучшалась, однако толпа продолжала заполнять площадь, принося невнятный гул и шарканье. Любопытные взгляды почти не касались замерших по периметру площади стражников, с начищенными доспехами и оружием, со взглядами, наполненными усталостью. В отличие от зевак, у них не было выбора. Обязанность стражи Имперского Легиона — нести службу в любую погоду, будь то плавящий кожу солнцепёк или сбивающий с ног бешеный ветер. Оцепив площадь, крепкие мужчины и женщины, застыли, уподобившись мрачным серым статуям представителей власти, и не ассоциировались с живыми людьми, озабоченными холодным дождём или предстоящим событием. Иероним Лекс стоял возле медленно протирающего лезвие секиры, периодически зевающего в кулак палача и смотрел прямо перед собой. Его доспехи сияли белоснежным пятном на фоне всеобщей серости. И не за палача со старой двуручной секирой, внушавшего страх на подсознательном уровне, цеплялся взгляд приближавшихся, оттесняемых стражей и толкавшихся зевак. В ожидании казни все смотрели на него: сияющий символ Закона и доблести Великой Империи. Иероним убрал с глаз слипшуюся мокрую прядь и вновь замер, вытянув руки вдоль тела и по-прежнему глядя перед собой — сквозь толпу, в никуда. Стоял по стойке, как учили. Как положено капитану Имперского Легиона, с честью выполняющему свою работу. Гордящемуся своей работой. «Я же испытываю гордость? Триумф, как и положено победителю в затяжной войне?» Подбородок опустился вниз. Не по уставу движение: движение уставшего человека. Или человека, не желающего видеть то, что происходит вокруг него. Будет происходить... «Я не обязан смотреть, — Иероним поёжился. Капли попали под кирасу, принося влагу и холод, — хотя, что здесь такого? Наказание очередного преступника, не более того». Капитан Иероним Лекс неоднократно присутствовал по долгу службы во время казней, и каждый раз это зрелище пробуждало в нём разные чувства. Нетерпение и брезгливость, когда стражники волокли упирающегося, скулящего как побитая собака растлителя малолетних, с влажной красной мордой, обвешанной длинными нитями соплей. Лёгкий интерес, когда надевали петлю на шею безмолвному ассасину Тёмного братства, чьё тело ранее изрезали вдоль и поперёк во время тайно санкционированных пыток, но чей рот не издал ни звука. Толпа оглушительно взревела, и в капитанское сердце вонзились невидимые иглы, а тело, несмотря на бесчисленные холодные капли под кирасой, бросило в жар. Привели Серого Лиса. Связанный впивающимися в запястья верёвками, он шёл между двумя хмурыми стражниками, рассматривая безликую толпу через прорези капюшона: как служители закона ни старались, так и не смогли его снять, будто невидимая сила удерживала злосчастный капюшон на буйной голове авантюриста. В конце концов, решили снять капюшон вместе с головой — эта шутка считалась у стражников смешной, пока не приелась. Капитан не смеялся. Не торжествовал. Серый Лис неотвратимо приближался к плахе, но вместо триумфа сердце наполняла тоска и, немного, грусть. Война окончена. Война, которая придавала смысл его будням и пробуждала азарт. Во время противостояния легендарному Серому Лису Иероним действительно жил, за бесконечными допросами не замечая часов, за ворохами бумаг не видя мелькавших дней. Его ночные размышления и дневные действия — всё делалось ради этого момента. Ради победы. Ведь так? Серый Лис по-прежнему не произнёс ни слова. Губы его сжались в тонкую нить, разглядеть что-то большее не позволял капюшон. Капюшон, защищавший этого человека? Погубивший его? Толпа неистово взвыла, когда голова Серого Лиса коснулась мокрого дерева. Иероним закрыл глаза, вслушиваясь в каждое слово приговора и не слыша ни одно из них. Когда же он разомкнул веки, проклиная приступ недопустимой слабости, он поймал на себе взгляд слегка раскосых серых глаз. Крупная дождевая капля сорвалась с высоко поднятой секиры и упала на зачарованный капюшон со стуком, который никто не услышал. Не отрывая от Иеронима прощальный взгляд, Серый Лис слегка улыбнулся. Успел, прежде чем в воздухе раздался страшный свист... ...Пустота оглушала. Иероним сделал глоток и поставил наполненную вином железную кружку на письменный стол, без многочисленных стопок бумаг напоминавший маленькую чёрную пустыню. Дело Серого Лиса закрыто и сдано в архив. Все башни гудели: стражники праздновали победу над одним из самых неуловимых преступников в истории Сиродиила. Капитана Лекса, героя, победителя, весь день поздравляли, хлопали по плечу, жали руки и предлагали выпивку. Вежливо отказавшись, он поднялся в опустевший кабинет, где в тишине допивал содержимое тёмно-зелёной бутылки в компании нарисованного много лет назад портрета подозреваемого. «Больше никакой охоты на лис. За победу», — мысленно сказал Иероним, осознавая, что пьёт за упокой. За падение Серого Лиса, прекращение охоты... и за смерть частицы прежнего себя.