Суицид убивает двоих.
19 октября 2019 г. в 17:52
Атмосфера приемного отделения была оживленной. Довольно скоро к Николаю подбежала медсестра с картой.
— Что случилось?
— Столкнулись два автобуса. Мы - ближайшее мед.учреждение, - медсестра тяжело вздохнула, - и как обычно, в мою смену.
Он проигнорировал ее жалобы.
— Сколько пострадавших?
— 64 человека, трое детей, в том числе грудной ребёнок. Детей уже направили в детскую больницу. У нас 35 человек, остальные в БСМП, - сестра протянула врачу карту, - мужчина, 45 лет, множественные переломы конечностей и осколок в теменной области.
— Давай его ко мне в первую операционную. Бригаду травматологов, анестезиолога и трансфузиолога туда же. Живее, Лина. Я переодеваться.
День обещал быть долгим и сложным. Отлично. Меньше времени останется на самокопание. Меньше времени на то, чтобы жалеть себя. И меньше времени на неё...
Она стала всем для него с тех самых пор в госпитале, после ранения, перечеркнувшего всю его жизнь на «до» и «после». Она приходила каждый день и сидела возле него до поздней ночи. Это она вернула ему смысл и желание жить. С милой улыбкой, тихим, ласкающим голосом... Она его любила. Она была идеальна. А он... Он попросту ее не достоин.
Прошло уже больше двух часов с начала операции. Тишину нарушал только звук пикающих приборов и, изредка, команды хирургов операционным сёстрам.
Ещё через два часа Николай вошёл в ординаторскую совершенно обессиленный. Шансов у пациента практически не было. И вот он — исход.
Врач устало потёр переносицу. Чёрт!
Коллега травматолог, молча, заваривал очередной кофе.
— Коль, не вини себя. Случай тяжёлый, ты же понимаешь… Сделали всё, что могли.
Николай промолчал. Миссия ещё не закончена.
— Ты совсем расклеился. Хочешь, я поговорю с родственниками?
Нет. Это его вина. Он сделал не всё, не смог, не спас.
— Я сам.
В холле врача ожидали жена и дочь пациента.
— Доктор, ну как он?
Это всегда самая сложная часть работы. Этому нигде не учат, это приходит только с опытом. Твоим собственным опытом. Горьким для тебя и смертельным для других.
— Мне очень жаль, — слова давались ему с трудом, даже после стольких лет. К этому нельзя привыкнуть, — я сделал всё, что мог, но… Раны были слишком тяжёлые и…
Женщина, стоящая перед ним, вдруг резко побледнела и осела на пол.
— Лина, воды сюда и успокоительное. Быстрее.
***
Дома Николай был поздно. Она терпеливо ждала его. С ужином без свечей. Романтика была не в их стиле.
Он притянул ее к себе, войдя в гостиную. Нежный шёлк платья пропускал через себя тепло ее тела, которое смешалось с теплом его рук, и она растворилась в этих объятьях. Однако, момент нежности распался, когда она почувствовала его напряжение и отстранилась.
— Что случилось?
— Мой пациент. Совсем ещё молодой мужчина, - Николай в бессилии опустился на кресло, и она увидела его слёзы, - Лео… Я не умею здесь жить. Не умею, понимаешь? Там, на войне, было проще. Всегда понятно: тут свои, там чужие. Тут обстрел, там граната… И ты ночами напролёт оперируешь. Думаешь, только бы солдат выжил, и как бы самому дожить до утра. Там не до этики и морали, - он вздохнул, - а здесь…
Девушка села на пол рядом с ним и взяла его руки в свои.
— Здесь мне нет места.
— Ты не виноват. Так бывает. Это была его жизнь.
— Но я за неё несу ответственность!
Его руки, на удивление тёплые, даже после стольких лет сохранили мягкость и нежность кожи. Она знала каждый сантиметр, она целовала их каждый день. И длинные тонкие пальцы, и чуть шероховатые ладони… И эти грубые шрамы. На внутренней стороне запястий.
Он сделал это ещё в госпитале, не выдержав приступа истерики и боли. Теперь каждую секунду, смотря на него, она думала, что было бы, если бы она тогда не успела.