Рысь и Горностай

Рауль В последние недели жизнь в замке стала какой-то совсем скучной и нерадостной. А моя жизнь - особенно. Заняться почти нечем, Диану я сам же отправил в Каменный Брод, и теперь то бесцельно езжу по округе, то сижу у очага один. Думы в это время приходят не самые веселые. Мне скоро исполнится 24 года, и мой долг - обзавестись семьёй и наследниками. Скажу без ложной скромности, что многие знатные семьи были бы счастливы породниться с нашей семьёй. И ведь я хотел жениться. Взять в жены Иоли и прожить с нею, пока смерть не разлучит. Она красива, добра, умна. Я люблю ее. И не переставал любить! А она... О чувствах Иоли сказали ее глаза, когда мы виделись последний раз. Это было в день поединка с Родериком. Наверно, я повел себя жестоко, даже не поговорив с нею. Чем больше думаю обо всем, что здесь случилось осенью, тем больше начинаю сомневаться в ее предательстве. Мы знаем теперь, что два таких враждебно настроенных человека, как Белинда и Бриджит, были знакомы, а значит, могли сговориться. Конечно, это тоже лишь предположение, но... Но почему я так сразу поверил в виновность Иоли? Диана искала какие-то доказательства. Но ей-то самой они были не нужны, она искала их для меня. И я сидел и ждал, когда они найдутся! А ведь мог поверить Иоли просто потому, что люблю. Брат Гонтран, уезжая обратно в Париж, сказал: - С ума тебя сведет эта тоска! - Отчего же? - упрямо спросил я. - На одной женщине свет клином не сошелся. - Еще как сошелся, - возразил он. - Можешь верить моему опыту! - Твоему... чему? - я не смог сдержать смех. Ему не было еще и восемнадцати! - Опыту, - повторил он без тени улыбки. И я еще раз заметил, каким взрослым он стал. Видно, была и у моего братишки на сердце любовная тоска, но рассказать он ничего не захотел... Что теперь? Тибо приезжал, намекал насчет того, как славно было бы породниться. Его сестра Эрмалинда в должной мере красива, а ещё больше горда и капризна, как и полагается богатой невесте. Я замечал, конечно, ее пылкие взгляды в свою сторону и то, как меняется в разговоре со мною ее голос, становясь воркующим и чувственным. Хорошее приданое, богатый замок, знатный род, крепкое здоровье - вот что главное в браке, твердил виконт. У нее и у меня все это есть. А любовь... может, и не нужно никакой любви, чтобы меньше было разочарований? Но это Тибо так думает. А вот мы с Дианой, видимо, другие. Моей сестре нужна любовь, и потерю Родерика она перенесла тяжело. Диана старалась не подавать вида, как жестоко страдает. Она горда и сильна, но этот нездоровый сухой блеск ее глаз говорил яснее всяких слов. Мне даже пришлось услать ее на время из дома. Надеюсь, это поможет. Ну а как я сам перенес потерю Иоли? Потерю... Нет, этого не могло быть. Я не мог потерять ее. Я поеду туда прямо с утра. Хоть увижу ее! И он поехал. Один. Была у него такая привычка - вылететь из ворот замка и мчаться на своем Сорси, как ветер. Он сделал так и на этот раз. В лесу снег еще не таял, и копыта коня хрустко разламывали сероватую корку наста. Вот уже проехал лесную деревушку, а вон там, за зарослями бузины, стояла хибара Клэр. Теперь она опустела, не далеко то время, когда начнет обваливаться кровля. Летом прорастут цветы и трава, и будет с тропинки казаться, что это зеленый лесной холм... Еще немного, и вот уже виден бревенчатый частокол новой усадьбы, над крышей поднимается тонкая струйка дыма. Ветер доносит запах какой-то стряпни, гремит цепью пес. А по тропинке, между деревьями, с противоположной стороны медленно идут двое. Мужчина и женщина. Мужчина, поддерживавший свою спутницу под руку, был его оруженосец Дидье. Он что-то тихо и взволнованно говорил женщине. А ею была Иоли. Девушка шла, склонив головку в капюшоне с меховой отделкой. Вот подняла взгляд на Дидье и что-то тихо сказала ему. Улыбка ее была невеселой. Рауль придержал коня и отъехал немного за деревья. Заметить его было бы не сложно, но те двое, видимо, были увлечены разговором и, не глядя в его сторону, пересекли свободное пространство между лесом и домом и исчезли в проеме ворот. Можно было, конечно, въехать следом за ними. Но тут вспомнились все вздохи оруженосца, грустный взгляд, рассеянность, обычно ему не свойственная, отлучки. Кто-то из воинов даже в шутку сказал на днях, что он похож на влюбленного. Видно, это так и есть! Но она... Не могла же она любить другого! До сих пор Раулю и в голову не приходило, что после их расставания она привяжется к кому-то еще. Но сейчас думать об этом было нестерпимо. Он не знал, сколько простоял под деревьями, но, наверно, не очень долго. Ворота скрипнули, раскрываясь, выпустили всадника. Тот был тоже один. Оруженосец направил коня в сторону леса, когда Рауль негромко окликнул его. Дидье вздрогнул скорее от неожиданности, чем от испуга. Остановился, дожидаясь сеньора. Он был пригожий парень - голубоглазый, широкоплечий и сильный. И всегда был честен. Что скажет он теперь? Дидье поклонился, приветствуя Рауля, но что-либо объяснять не спешил. Смотрел без улыбки и без страха, но с такой печалью, будто приговора ждал. - Итак, Дидье, - начал Рауль. - Ты не хочешь по пути домой рассказать мне что-нибудь? Голоc его прозвучал очень сухо, но без злости. - Мой долг - это сделать, господин мой, - ответил оруженосец. Некоторое время они ехали молча, видимо, Дидье пытался найти нужные слова. Наконец он пылко и взволнованно заговорил. Сначала речь его была немного сбивчива, но постепенно выровнялась, отвердела. - Мессир, Рауль, вы сами знаете, как я благодарен вам за все! Я сын простых сервов, а вы подняли меня до положения своего оруженосца, позволили стать воином! Этого я вовек не забуду и не предам вас. - А здесь что делал? - Да, я бывал здесь, мессир. Ибо госпожа Иоланда несчастна, и сердце мое потянулось к ней. О нет, она не знает этого. А если и знает, то, значит, сама поняла, я ей о своих чувствах не посмел бы говорить! Она - благородная девица, а вы - мой господин. Но сердцу ведь не прикажешь. Вот я и приезжал справиться, не нужна ли помощь какая, да нет ли вблизи опасности. Как вспомню тех бандитов и сожженную усадьбу, так и покоя нет. Мы-то живем в замке, под защитой каменных стен. А она? - Так ты любишь ее? - Рауль спросил это уже с ревнивой дрожью. Кровь отхлынула от лица и, казалось, вся собралась в сердце и кипела, и бушевала там... - Да, - сказал его оруженосец. - Но я не оскорблю ни ее, ни вас. Желаете - изгоните меня. Или убейте. Но я вас не предавал, а грех мой только в том, что сразу не сумел из сердца эту девушку вырвать. Рауль не нашелся, что ответить. К Иоли он не поехал. Наверно, это было глупо - быть совсем рядом и вдруг повернуть коня домой. Всю дорогу до Рысьего Логова барон и его оруженосец не проронили больше ни слова. Рауль ехал впереди, Дидье - за ним, что не располагало к разговору. Хотя ширина тропы позволяла двигаться рядом. И лишь подъезжая к замку, уже на мосту, Дидье позволил себе поравняться с бароном и сказал: - Она только вас любит, сир Рауль. Не предала бы она вас ни за что на свете! Вы понимаете, она... - Ну что - она? - голос Рауля помимо воли дрогнул. - Она жизнь за вас готова отдать! Мучается она ужасно. - Что же мне делать? Рауль совершенно растерялся. Настолько, что действительно не знал, что делать и, мало того, спрашивал об этом у собственного слуги! - Верните ее себе. Или отпустите. Только мучить не надо! - Ей очень плохо? - А вы... не видите? Он видел. И в этот миг бесповоротно понял, что с Тибо не породнится. - Куда вы, мессир? - воскликнул Дидье, когда Рауль, не въезжая в ворота, развернул Сорси назад. - Она ждет! - ответил Рауль. Пока все это происходило в окрестностях Рысьего Логова, Гастон и Диана покидали Париж. Последние дни, проведенные там, были пронзительно счастливыми, похожими на волшебную сказку, на яркий и теплый каскад солнечных лучей, переплетенных с цветами. Так определила это для себя будущая баронесса де Монришар. Что же касается барона, то он решил пока все дела с герцогом, написал о предстоящей свадьбе госпоже Элинрате и Луизе и все дни до отъезда старался проводить с Дианой, а на ночь уходил во дворец. - Если бы вы обвенчались прямо здесь, в Париже! - со вздохом промолвила герцогиня, когда он явился к ней с визитом. - Это было бы счастливым завершением истории о капризной красавице и доблестном рыцаре, завоевавшем ее любовь. Ах, Гастон, ваша с Дианой баллада получилась на зависть всем старинным и новым авторам! Ну кому еще удавалось будоражить двор целый месяц! Даже то, что Диана живет в вашем доме, не вызвало осуждения, напротив, все славят вас как спасителя прекрасной девицы. Вам удалось соблюсти приличия, ибо вы великодушно отдали ей свой дом, но не живете вместе с нею до свадьбы. Но древние обычаи, как и законы, отменить нельзя. Сначала вы оба должны предстать перед ее братом и получить разрешение на брак, хотя в том, каким будет ответ сира Рауля, никто даже не сомневается! - Когда-нибудь, ваша светлость, найдется автор, который увековечит нашу с Дианой историю, - улыбнулся Гастон. - Интересно было бы увидеть из зала, как актеры сыграют все это! - Непременно! А я, со своей стороны, обещаю найти среди актеров красавца, чтобы играл вашу роль, барон! - Вы всегда были слишком добры ко мне, светлейшая! - До отъезда в Шато де Линкс мы надеемся еще увидеть вас и вашу суженую, Гастон. Он преклонил колено и коснулся губами надушенной белой ручки. Аудиенция окончилась. Диана накупила красивых тканей на новые платья. Выбирая ткань для подвенечного наряда, была сперва немного грустна. Невольно вспомнила то, первое платье, что сгорело в костре. Это было теперь как полузабытый дурной сон, как морок, рассеявшийся с первыми солнечными лучами, но Диана знала точно - если ей предложат на выбор розовое и зеленое, она выберет зеленое! Розовое она никогда больше не наденет. Торговцы разворачивали перед нею рулоны дивных тканей. Парча, бархат, шелк, тончайшее фризское сукно, драгоценный алтабас... Она переворачивала, смеясь, горы тканей, так что к вечеру болели руки и даже плечи, а перед глазами мелькали разноцветные сливающиеся друг с другом сполохи. Голубое? Она и так часто носит этот цвет. Желтое? Не для свадьбы. Золотая парча? Не для ее возраста. Серебряная парча? Недостаточно роскоши, не хватает яркости. Но вот перед нею развернули невиданное ею прежде чудо, и она тут же поняла, что купит именно это, какую бы не назвали цену! Голубой цвет она любила, а зелёный - нет. В том же восхитительно ярком цвете, что она видела сейчас, будто бы слились вместе небесная лазурь, сочная зелень лета, цветущие гиацинты и еще нечто неуловимое ... Наверно, такого цвета могли быть диковинные растения, на которые попадают то соленые брызги морской воды, то золотые лучи Солнца. И это было просто невероятно! - Как называется этот цвет? - только и спросила она. - Это цвет бирюзы, моя госпожа, - подобострастно склонился перед нею смуглолицый торговец. - Самой яркой бирюзы на свете! Очень необычный и редкий цвет! Она вышла из лавки, приказав как следует упаковать и доставить ее приобретение в дом Гастона. Он терпеливо ожидал ее, прохаживаясь вдоль рядов. Видеть перед свадьбой не то что платье, но даже ткань, из которой оно будет сшито, жениху нельзя! Пока шли, обнявшись, к коновязи, Диана заметила мелькнувшее в толпе лицо. Мужчина явно знал их, слишком уж оценивающим и цепким был его взгляд. Гастон тоже заметил его. Сошлись на переносице темные брови, заиграли желваки на скулах. - Кто это? - спросила Диана. - Мелло, мой брат по отцу, - пояснил он коротко. - Тот самый? Гастон уже рассказывал ей, кому был обязан пленом. - Да. Но я еще не все рассказал тебе о нем. Помнишь, я говорил, что мне понадобится твоя помощь в поисках одного человека? - Да. И кто же тот человек, которого мы будем искать? - Ребенок. Мальчик одиннадцати лет от роду, его зовут Ален Подкидыш. Он живет в ваших владениях. - Ален? - удивилась Диана. - Конечно, я знаю его. Он жил у местной знахарки Клэр, а после ее смерти Иоли забрала его к себе. А тебе он для чего? - Матушка выяснила, что он - сын Мелловульфа, а следовательно, мой племянник, - пояснил Гастон. - Мелло сам подкинул его... Он рассказал ей все, что знал, а закончил так: - Мальчику надо помочь. Если он не пошел по нашим стопам, устроить на обучение к какому-нибудь уважаемому человеку, торговцу или ремесленнику, чтобы не пропал в жизни. Если же он уродился в Монришаров и способен стать воином, то им пусть и будет! Это и предстоит выяснить. - Может быть, ты и выяснишь, - рассмеялась Диана, - если застанешь его дома! Он привык гулять по несколько дней подряд и пока все леса не обежит, все деревья не облазит, домой не приходит!