Рысь и Горностай

Как она могла? Эта мысль болезненно пульсировала, билась в мозгу, вытесняя все остальные. Это просто не укладывалось в голове, это было немыслимо, дико. Она, которая спасала людей во время осады и не боялась пропитывать наконечники стрел смертоносным ядом, к которому многие и близко стоять боялись. Она, которая выбежала из осажденного замка ему навстречу, когда еще не стихли короткие жестокие схватки и не заглохли стоны умирающих, чьи тела топтал обезумевший от страха скот. Та девушка, что встала против разъяренной толпы, защищая беззащитную узницу. Девушка, которую он любил. И она любила его больше всех на свете. Так она говорила, и он верил до этого утра. Потому что был дураком, безумцем. И вот теперь произошло гнусное предательство. Из замка скрылся ее брат-преступник, охранник только что отдал Богу душу, так и не придя в сознание, а на столе перед Раулем поблескивала яркими аметистами оброненная на месте преступления серьга. Теперь ему пришло на память все, что случилось с того злополучного дня, когда он узнал об участии Бавдомера в преступлениях шайки Серпена... и о том, что Иоли скрыла возвращение пропавшего без вести брата. Скрыла от него, Рауля. И он, безумный глупец, еще жалел ее, раскаивался в своей резкости, целовал ее руки! Он не отправил Бавдомера вместе со всеми на казнь ради нее, собирался уже сегодня утром отослать негодяя в Париж, а вместе с ним - письмо Гастона, благодаря которому виновный мог избежать смертной казни, хоть и должен был бы надолго отправиться в соляные копи или каменоломни. И все это было сделано ради нее. И она могла так лгать? Она ведь сказала ему, что не станет просить сохранить жизнь брату. И не просила. Так это было не благородством, а хитростью, игрой, расчетом, желанием усыпить бдительноcть? Или ужасное зрелище казни так потрясло нее, и она решилась, только увидев это? Представила в руках палача своего брата? Здесь ли, в Париже - эшафот есть эшафот! Ведь о попытке сохранить жизнь Бавдомеру он ей не рассказывал, не желая обнадеживать раньше времени. К чему было причинять ей лишнюю боль, думал он тогда. Ведь она так нежна и хрупка! Но ни пугливой, ни безвольной она не была. И если что-то решала, то делала это. Чего стоила одна только ее возня с безумной! Да и обучение искусству боя. Многие ли девушки решатся на это, да и потом не откажутся ли от своего решения, получая во время учебных боев синяки и ссадины гораздо быстрее, чем умение? Да, сила воли у нее была. И как раз достаточная, чтобы решиться на очень смелый поступок. А ведь тот, кто выпустил из узилища Бавдомера, пожертвовав ради этого жизнью стражника, должен был быть смельчаком. За такое казнили смертью или отправляли в вечное изгнание. Последней Иоланду видела Диана, с которой они прогуливались после ужина. Потом обе вернулись домой. Диана, утомленная событиями двух последних безумных дней, заснула в своей опочивальне, как только голова коснулась подушки. Иоли же прилегла, не раздеваясь. Лихорадочное возбуждение не давало заснуть. Аригунды нигде не было видно. Со двора доносились обрывки песен и смех, иногда перекликались мужские и женские голоса. Видимо, молодая прислужница тоже там, где весело. А Рауль? Наверно, еще не скоро он сможет оставить гостей. А она, Иоли, выйдет из комнаты и пройдется еще. Уж лучше бродить хоть до утра, только бы не стояло перед глазами страшное видение - разрубленные на части тела и сваленные в кучу головы на окровавленной траве. Кутаясь в накидку, она добрела до сада и в изнеможении опустилась на скамью. Ночной ветер, обдувая разгоряченное лицо, давал хоть какое-то облегчение, и потом, вернувшись, она быстро заснула... - Аригунда, когда ты вернулась, твоя госпожа была в своей комнате? - Да, господин. Голосок девушки был испуганным. Она, как и почти все обитатели замка, ничего о Бавдомере не знала. Конечно, уже слышала о том, что сбежал узник, а воин, охранявший его, мертв. Но причем здесь ее госпожа, да и она сама? Разве Аригунда сделала что-то плохое? Нет. Все гуляли, и она тоже. Филомар зашел за нею и пригласил. И так долго не желал отпускать домой! И она никак не могла, не хотела уйти от него. Так и получилось, что барышня пришла раньше. Это было плохо, что некому оказалось ей услужить. Конечно, госпожа Иоланда добра и никогда не бранит ее, но всё-таки было неловко. Тем более, что та сильно о чем-то печалится все последние дни, места себе не находит. Обычно Иоли всегда болтала со своей прислужницей, а теперь стала молчалива, за день и десяти слов не скажет. Уж не заболела ли она? Иоли уже спала, но очень неспокойно, даже стонала и всхлипывала сквозь сон. Не могла долго заснуть и Аригунда. Лежала, ворочалась, и даже радость от красивых слов Филомара уже не была такой острой, как-то отступила и стушевалась... - Значит, ты вернулась уже на рассвете, а госпожа Иоланда - до тебя? - Да, мессир Рауль. - И все время, пока гуляла, госпожи Иоланды с вами не было? И ты не видела ее? - Нет. - Ладно, пока ступай, - велел Рауль. - Что же ты теперь будешь делать? - спросил молчавший до сих пор отец Августин, когда дверь за нею закрылась. - Покараю виновную. Слова Рауля упали тяжело, как камни, а глаза стали совершенно черными - первый признак его гнева. - Ты уверен? - В чем? В ее виновности? Отец мой, я не верил до последнего мига, я считал, что она была подло обманута и не казнил подонка ради нее! Но не слишком ли много совпадений и гадкой лжи во всем этом деле? И разве не показала она, что ради своего негодяя-брата готова покрывать обман? - Но ведь его сообщницей в грабежах и убийствах она не была! Да и не знала ничего об этом. - С этим я согласен. Но ведь это она помогла ему сбежать, больше некому. Можете вы назвать здесь хоть одного человека, у кого были бы причины помогать Бавдомеру? Он и подкупить никого не мог, ведь всех пойманных обыскивали, деньги и оружие отобрали. И ведь мало распилить цепь, надо было еще помочь ему выбраться из замка! Это было верно. Ночью мост поднят, а ворота закрыты. Значит, кто-то знал и указал преступнику, в какой телеге спрятаться, помог укрыться под соломой и еще бог весть какой кладью. И Бавдомер исчез из замка, едва там начались обычные утренние хлопоты. - Да, ужасное происшествие, - тяжко вздохнул капеллан. - В довершение всех бед, охранник умер, да сжалится над ним Всевышний. Он так и не пришел в сознание! Налицо все признаки смерти от яда. И вот я думаю: решилась бы она ради своего брата на такое? Я сомневаюсь в этом! - Возможно, она хотела только усыпить охранника на время, но зелье оказалось слишком сильным для бедняги. - Что все это значит? - твердила Диана, сжимая пальцами виски. - Я схожу с ума или кто-то другой? Я не могу поверить! Я пойду туда немедленно! - К мессиру барону сейчас никого не допускают, - сказала Флоранс. - Там госпожа Иоланда... - Этого я и боюсь. Мне нужно пойти туда! - О госпожа, - сокрушенно вздохнула камеристка, - не выяснить ли вам хоть что-нибудь, прежде чем вы вмешаетесь? Господин вне себя от гнева! Я не знаю, что случилось, но, может быть, причины все-таки есть? - Пока я буду выяснять, может произойти что-нибудь похуже, чем уже случилось! - Куда уж хуже? - хмуро сказала Аделина, но препятствовать Диане не стала. Диана подбежала к двери, распахнула ее и оказалась лицом к лицу с Родериком. - Здравствуй! - обрадовался он. - Я не осмеливался постучаться! Не слишком ли дерзко я поступил, явившись к дверям твоих покоев, прекрасная Диана? - О нет, не слишком, - она вышла к нему и взяла под руку. - Давай постоим на галерее. - Хорошо, - согласился он с некоторым удивлением. - Но, может быть, лучше пойти в сад? - Потом, Родерик. Сейчас я должна узнать, понять... Он ждал, а она замолчала, не зная, как объяснить ему. И что, собственно, объяснять? Нашелся бы во всем замке, да и во всем королевстве тот, кто поверил бы просто на слово в подобной ситуации? Диана не верила в виновность Иоли. Но как было что-то доказать? Как объяснить то, что она чувствовала сердцем? Очень красивая и застенчивая, как лесной цветок, девушка, которую она встретила, вернувшись в Рысье Логово, сначала вызвала ее настороженность и чувство соперничества, даже ревность. Ведь этот замок был ее домом, а Рауль - ее братом. И Бретонка, как она когда-то и сказала, собиралась стать главной женщиной здесь. Но время шло, и Диана убеждалась, что в Иоли нет притворства и гордыни. Она была еще очень наивна, но чего еще ожидать от девушки, только недавно покинувшей свою лесную глушь? Сама Диана выросла в богатом замке, в окружении многих людей, успела узнать жизнь в обители, вместе с братом строила Каменный Брод и пережила там суровую зиму, да потом еще побывала при герцогском дворе. У Иоли всего этого не было. Жизнь ее в родительском доме была небогата, но спокойна, насколько это возможно в нелегкое время войн и смут. Ее оберегали от невзгод, и с суровой действительностью она столкнулась лишь в день гибели родителей. Да, из-за этой неопытности и поразительной доверчивости девушку могли легко обмануть, но от природы ей был дан глубокий ум. Диана сначала слегка подтрунивала над нею, но и наблюдала, и постепенно проникалась дружескими чувствами. Она и Иоли были такими разными, но сходились все ближе, все чаще делились девичьими секретами и помогали друг другу. И вот теперь, когда Диана готова была назвать Иоли своей подругой, случилось все это. А что, собственно, случилось? Сердце говорило, что так не могло быть. Но она уже знала, что все складывается против Иоли, а доказательств в ее пользу нет. Ведь во всем замке, кроме Рауля, Дианы, отца Августина и воинов, что вызвались пытать преступников, никто не знал правды о Бавдомере. Им было приказано молчать обо всем услышанном. Да никто из всех этих людей не стал бы помогать Бавдомеру бежать. - Что ты хотела узнать? - Родерик тронул ее за руку, недоумевая, почему она так взволнована, и в то же время смотрит не на него, а куда-то в пространство, словно пытается рассмотреть что-то неведомое, существующее только в ее мыслях. Она хотела ответить, но услышала шаги и обернулась. К ней шел Филомар. - Госпожа, мессир барон просит вас сейчас явиться к нему в малый зал приемов. - Я подожду тебя, - сказал Родерик. Диана на миг сжала его руку. В зале их было четверо. Рауль - в центре, со скрещенными на груди руками. Капеллан - в углу, за аналоем, не сразу и заметишь. Иоли - спиной прижалась к стене, видно, что ее бьёт дрожь. Глаза лихорадочно ищут взгляд барона. Он и не отводит глаз, но смотрит на нее уже по-иному. Диана сделала несколько шагов и остановилась, ожидая, что ей скажут. Когда брат заговорил, она в первый момент не узнала его голос. Он был глухим и словно бы принадлежал не 23-летнему Раулю, а человеку гораздо старше. - Я позвал тебя, сестра, чтобы огласить в присутствии - твоём и капеллана Августина - мое решение относительно Иоланды, дочери покойных воина Гримберта и его супруги Агнессы. Оставшись после смерти родителей на нашем попечении, она была окружена уважением и любовью в этом замке. До недавнего времени поведение ее было безупречно. Но вы знаете, что случилось здесь в последние несколько дней. Подлые бродяги явились на земли Рысьего Логова грабить и жечь, пролилась кровь безвинных людей, среди которых были женщины и старики. Вы знаете и о том, что преступный лже-рыцарь Бавдомер вернулся сюда и уговорил мою подопечную сохранить это в тайне. Я простил ее попустительство, ибо он лгал ей и хитро плел паутину, выведывая то, что ему было нужно, в чем после признался на допросе. Но и тогда я не казнил его, как иных, дабы не причинять ещё больше горя Иоланде. Как преступник знатного происхождения, он должен был быть доставлен на суд в Париж. Но сегодня утром был отравлен стражник, а Бавдомер скрылся. Пока скрылся. На месте преступления найдено оброненное украшение Иоланды. На этот раз я не могу не поверить в ее вину, как это было прежде. Преступление налицо - предательство, помощь бандиту, убийство моего воина. Мужчину-вассала, нарушившего верность сюзерену, обычно казнят или изгоняют навечно. Но поступить так с женщиной я не могу, а потому мое решение как опекуна следующее: Иоланда отправится в монастырь... При этих словах Иоли пошатнулась. Ей казалось сейчас, что все происходит в кошмарном сне, который почему-то не заканчивается. Она уже говорила все, что только могла сказать, и больше ни слов, ни слез не находилось, хотя весь ужас случившегося ещё не осознала. - Мессир мой брат! Голос Дианы взметнулся к сводам, как птица при виде охотника. - В чем дело? - резко спросил Рауль. - Я хотел бы договорить, с твоего позволения. - Прости, что я дерзнула заговорить сейчас! Но прежде чем ты огласишь свое решение, я хочу спросить ее... - Спрашивай, - кивнул он, немного помедлив. - Скажи мне, - Диана повернулась к Иоли, - зачем ты снова вышла, уже после того, как мы вернулись домой вместе? - Я не смогла заснуть и решила ещё походить, - Иоли говорила одними губами, почти без голоса, и Диане пришлось подойти совсем близко. - Но я была только в саду, больше нигде! - Но как твоя серьга могла оказаться в сарае, где был заперт Бавдомер? - Я не знаю! - Иоли не смогла сдержать рыданий. - Я не была там! А серьги сняла после нашей с тобой прогулки! - И в саду ты сидела уже без них? - Да! Диана уже знала, что никто не мог подтвердить слова Иоланды. Мужчины веселились в зале, женщины ушли спать, слуги и служанки подавали и убирали со стола, но тем, кто был свободен, Рауль разрешил погулять и попеть во дворе. Там были Филомар и Аригунда, да и ещё с дюжину молодых воинов и девушек из замка. Потом к ним присоединились оруженосцы Родерика и ещё кого-то из гостей, и даже карлик Бриджит крутился у всех под ногами с какими-то сальными остротами. Здесь же вовсю старались и музыканты. И ни к кому из всех этих людей Иоланда не приближалась. Они не могли подтвердить ничего, что спасло бы ее. Двое слуг, что помогали подгулявшим гостям выйти на воздух, припомнили, что видели ее возвращавшейся откуда-то, как раз перед рассветом. - Мессир мой брат, - снова заговорила Диана. - Молю вас выслушать меня, и вас, святой отец! - Говори, - сказал он все тем же глухим голосом. - Вы всегда были справедливы, мой господин! Были гордостью отца и примером для многих, и это у вас, брат мой, я научилась относиться справедливо и без предвзятости ко всем людям. Молю вас, не спешите принимать решение в таком деле, как это! - Чего же ты хочешь? - нахмурился барон. - Лишь справедливого и честного разбирательства! Если она виновна, пусть понесет кару, но что, если нет? - Хорошо, пусть так и будет. Но соглашаюсь только из-за того, что просишь ты, ибо для меня все ясно. Затем он слегка повернул голову в сторону Иоланды и сказал: - Сейчас тебя отведут в комнату. Где тебе жить в ближайшее время, я скоро решу. Но точно не здесь, так что собери вещи. - У меня нет вещей, - проговорила она. - Тем быстрее ты будешь готова. Она сделала несколько шагов к выходу, но остановилась, чтобы вновь взглянуть на того, кого любила больше жизни. И только теперь вдруг осознала, что теряет его навсегда. А значит, незачем жить! Цепляясь за последнюю зыбкую надежду оправдаться, бросилась к нему, крикнула неожиданно вернувшимся голосом: - Рауль, я невиновна! Он молчал и опять не смотрел в ее сторону. Этот отчаянный бросок, казалось, отнял последние силы. Больше она не говорила ничего. - Девица могла бы отбыть на это время в поместье родителей, - говорил капеллан немного позже, когда они с Раулем остались одни. - Насколько я знаю, часть дома отстроена и пригодна для жилья. - Значит, так тому быть. - Ты так уверен в ее виновности, сын мой? - Что же делать, если все указывает на нее? - Но твоя сестра не верит в это. - Что ж, пусть пороется в этом деле и убедится, что никто иной этого сделать не мог. Я не стал препятствовать ей, чтобы сама все поняла и избавилась от излишней доверчивости, пока не поздно. Я ведь и сам верил, святой отче, и так обманулся! Рауль обхватил руками голову и некоторое время стоял так, будто боялся, что она не выдержит таких дум и расколется. - Да, доказать она ничего не может, и есть улика, и только у нее была причина помогать Бавдомеру, - сказал Августин задумчиво. - Но жизнь научила меня порой не верить очевидному. Ведь почему только Господь может судить? Потому что только он один знает все и обо всех, смертным же это неподвластно, и потому они ошибаются в суждениях. Я никогда не напоминал тебе... Но вспомни, как ты сам подвергся обвинениям в домогательствах к своей мачехе! У тебя тогда нашелся свидетель - твоя сестра. А если бы она не оказалась тогда в библиотеке? Рауль на мгновение закрыл глаза. Он давно не думал о том давнем дне. И вот напомнили. Но на его решение это не повлияет. - Фил, ты не поверишь, что произошло! Мою госпожу усылают отсюда, а почему, я не знаю! Вот горе! Аригунда говорила это быстро, почти скороговоркой, вцепившись в рукав Филомара. Он кивнул, изображая удивление. А почему он должен был не поверить, если прекрасно знал, как все было? Теперь главное - чтобы ни о чем не догадалась эта овца. - Но госпожа Диана такая умная! - с гордостью говорила Аригунда. - Она скоро будет все знать, всю правду! - Откуда?! - вырвалось у него. Волнуясь, Филомар говорил не таким приятным и мужественным голосом, который так нравился Аригунде, а срывался на какой-то хрипловатый визг. Произошло это и сейчас, но Аригунда не думала о таких мелочах. - Да откуда угодно! Она прочитала знаешь сколько книг! В какой-нибудь да написано. - Что написано? - Как узнать правду! - Ну ты и глупа, - усмехнулся он. - В книгах этого нет. Ладно, мне пора идти к господину. Потом еще поболтаем с тобой. - Филомар, постой! - Что опять? - повернулся он. - Послушай! - она огляделась и перешла на боязливый шепот. - Я знаю, что подслушивать нехорошо, и я не подслушивала, я только... Я стояла у двери, когда госпожа Диана говорила Аделине... Я не все разобрала, но вроде бы речь о том, что у моей барышни пропала ее серьга. Только одна, а вторая осталась. - Ну так что с того? - он спросил будто бы легкомысленно, а сам внутри весь подобрался, как если бы готовился к прыжку. - Бретонка хочет найти того, кто взял серьгу у госпожи Иоланды! От сердца немного отлегло. - Так она никого ещё не подозревает... ну, если будет искать? - Фил, я боюсь! - Чего же? - Диана будет всех расспрашивать! А что, если кто-то видел? - Что видел?! - снова тот же визгливый голос. - У тебя голова не болит? - Нет. Но ведь ты заходил в комнату... - Аригунда! Не смей молоть языком такие вещи! Ведь это тебя я искал! И я почти сразу вышел и ничего, конечно, не брал там! Но если ты кому-нибудь скажешь, хуже будет, в первую очередь, тебе. Если тебя заподозрят, то будут драть кнутом, и ты признаешься в чем угодно, даже в распятии Иисуса на Голгофе! И, конечно, тогда я из-за тебя лишусь службы, буду вынужден опять скитаться по свету, и мы не сможем больше встречаться! Аригунда всхлипнула. Последний аргумент Филомара оказался убийственной силы. - О нет, Фил, я буду молчать! - Это самое верное, что ты можешь сделать, моя красавица! Я знал, что у тебя есть ум! - Но как же моя госпожа? Я так хочу помочь ей, но не знаю, что сделать! - Давай завтра поговорим об этом. Сейчас я иду к мессиру барону, сама знаешь. Да и не место тут для беседы. Действительно, они стояли возле колодца, к которому издали уже направлялись женщины-прачки с ведрами. - Завтра, когда я освобожусь! - повторил он и ушел.