Рысь и Горностай

Обычно расстояние от Каменного брода до Парижа всадники, не отягощенные большим обозом и не тратящие много времени на остановки и привалы, преодолевали по самому короткому пути за один день. Это по хорошей, не раскисшей от дождей дороге, и не во время зимних снегопадов, когда путь может растянуться до нескольких дней. Диана и Гонтран пустились в дорогу в летнее время, но вокруг все ещё шла война. Ехать приходилось с осторожностью, даже полагаясь на донесения опытных разведчиков, ибо противоборствующие отряды франков и норманнов часто перемещались быстрее, чем доходили сведения об этих перемещениях и численности воинов. Старший вавассор по имени Альдомер, командовавший отрядом, слушал донесение своего человека, нахмурив густые черные брови. По словам разведчика выходило, что поблизости норманнов нет, но если свернуть с этой дороги в лес и проехать 6-7 лье, то можно встретиться с ними. Ибо именно там, на месте недавно разграбленного селения, захватчики устроили нечто вроде лагеря. Видно, не идут дальше из-за того, что ждут своих, с которыми должны обьединиться. Значит, такой у них уговор. Дождутся и двинутся вместе дальше, к Сене, где погрузят на драккары награбленное добро, туда же загонят и пленных… Да, пленные у них есть, разведчик насчитал их около пятидесяти, большинство — женщины и дети. Они под охраной, но не связаны, а пленников-мужчин держат отдельно, закованными в цепь. Самих же норманнов — сейчас тридцать человек, все хорошо вооружены. Было больше, но сегодня утром часть воинов отделилась от них. Видно, северным разбойникам потребовалось подкрепление в другом месте. Эти гонят с собой крестьянский скот,  на мулах и лошадях везут поклажу — отобранные у торговцев тюки тканей, вороха шкур, какие-то мешки, бурдюки и бочонки с вином и брагой. - А предводителя их зовут Гуннар, по прозвищу Отче наш, - сказал в заключение разведчик. - Монастыри, тварь, любит жечь! — У него тридцать человек! И только-то! — глаза Гонтрана хищно сверкнули. — Нас почти столько же, и если снять их дозор и напасть внезапно, силы будут равны. Или даже у нас будет перевес! Альдомер, давай, а? — Да, хорошо бы, — согласился тот. — Но с нами твоя сестра, для нее это может быть опасно. — Я не уступлю в выучке любому из твоих людей, — возразила Диана. —  Воинам вовсе не нужно всю дорогу прятаться из-за меня в кусты, да и мне там не место. Не упускать же супостатов, если сами идут в руки! А если повезёт, то и Гуннара притащим в Париж! Разве тебе будет не по нраву, Альдомер, если на рыночной площади выставят голову этого упыря на копье, для увеселения горожан? Воин закусил губу. Девчонка задела нужную струнку в его душе. — Нападем, отобьем все награбленное и пленных! - вторил Гонтран. - И ведь герцог не давал нам приказа избегать столкновений и спасаться бегством при виде какой-то кучки варваров! Он просто велел быть осторожными, но этот бой и не будет для нас слишком опасен. — Что ж, узнаю воинственную кровь Роже из Рысьего Логова! — расхохотался Альдомер. Разумеется, эти двое рвались в бой со всем пылом юности. Но более опытный и осторожный старший вавассор согласился не сразу. Сошлись на том, что нападут ночью, если к этому времени к норманнам не присоединятся их собратья… Если же это произойдет, франки немедленно уйдут, не ввязываясь в неравный бой. Пока расположатся в лощине неподалеку отсюда и снова пошлют разведчиков к вражескому лагерю. В нужное время те подадут условный сигнал. — Слабое место норманнов — это их малое число, — рассуждала Диана, — они смогут расставить часовых вокруг селения, но не прочесать лес. До времени они нас не увидят, а когда увидят, им все равно уж не спастись! — Возможно, те, кто не в карауле, перепьются, — говорил Альдомер. — Это облегчило бы нам задачу, но слишком уж на везение рассчитывать не стоит! До ночи расположились в лесу, с подветренной от селения стороны. Их отделяли от супостата несколько лье и быстрый, шумный ручей с каменистым дном. В нужное время они обвяжут травой конские копыта и преодолеют это расстояние меньше, чем за полчаса. А пока нужно было затаиться в чаще и ждать, беречь силы, держать наготове оружие. Ночной ветер принес прохладу и тучи, за которыми полная Луна иногда исчезала, а потом появлялась над верхушками деревьев вновь, яркая, как новенькая серебряная монета. - В бою держись ближе ко мне, - говорил Гонтран. Диана тихо засмеялась. - Я понимаю, Гонтран, тебе же может понадобиться моя помощь! - Вижу, годы в монастыре не сгладили твой характер, женщина! - в тон ей ответил он. И вот, наконец, они услышали уханье филина, с каким этот ночной хищник вылетает на охоту. Один из франкских воинов, спустя миг, издал такой же звук, и вновь первый голос ему ответил, на этот раз громче и дольше. Это был знак: пора выдвигаться. Миг — и все были в седлах. Еще миг — и мчались по ночному лесу, сквозь клубящийся белый туман, освещая путь факелами. Вот вспенили воду, подняли фонтан брызг, пересекая ручей. Диана, неотличимая от воинов в доспехе с нашитыми стальными бляхами и гладком шлеме, скакала рядом с братом, пригибаясь под низко нависающими ветвями. Ее охватил какой-то яростный восторг и жажда битвы, о которой не раз слышала от бывалых воинов, ходивших в набеги, но сама испытывала впервые в жизни. Словно вдруг кровь в ее жилах превратилась в огонь, и огонь этот мог сжечь изнутри, если не дать выход ярости. Раздался тихий протяжный звук, похожий на свист полевки, и из кустов выскользнула тень человека с мечом. — Что там? — резко спросил Альдомер. — Дозорных за частоколом больше нет, — ответил воин. — На дозорной вышке сидит один… — Остальные что делают? — Веселятся… пока. По знаку Альдомера воины остались под прикрытием леса, и расчищенное от деревьев пространство — несколько десятков шагов — он прошел вдвоем с Гонтраном. Двигались они нетвердым шагом, и старший вавассор будто бы помогал идти оруженосцу. Луна как раз показалась из-за туч, и с высоты дозорной вышки их должно было быть видно сейчас, как на ладони. — Стой! Кто это? — крикнул часовой на своем языке. Альдомер поправил на голове заранее надетый норманнский шлем. — Я Бьерн! — вавассор назвал наиболее распространенное среди северян имя. — И со мной Остен Датчанин, — хрипло добавил он по-норманнски, виртуозно подражая интонациям пьяного. — Погуляли мы немного… Говоря это, он продолжал идти, сокращая расстояние между ними и вышкой. Но оно было еще недостаточным, чтобы метнуть кинжал… — Ты Черный Бьерн или Бьерн Бычья Голова? А ну-ка, сними шлем! — приказал часовой. — Молодец, хорошо несешь службу! — запыхтел тот, делая вид, что пытается расстегнуть ремешки шлема. — Филлеман шёл к реке! — проорал Гонтран нечто, похожее на песню. К самой красивой липе! Там хотел он поиграть на золотой арфе, Ибо руны обещали ему удачу! Поднялся тролль из глубин озера, Он громыхал в горах и грохотал в облаках! Еще три шага. Часовой не успел поднять тревогу. Не успел даже понять, откуда настигла смерть. Он так и остался стоять, свесившись с вышки, с торчащим из горла кинжалом. Теперь проникнуть в селение не составляло труда. Ворота были пробиты в середине и выломаны, они валялись здесь же, немного в стороне, а ставить другие северяне не посчитали нужным, останавливаясь всего на 2-3 ночи. Гонтран прокричал голосом ночной птицы. Франкские всадники и вместе с ними Диана, уже не таясь, бросились внутрь. Ещё неделю назад здесь было большое селение. Два десятка домов с хозяйственными постройками, в центре, как водится, площадь и церковь. Теперь почти все деревянные строения сгорели, за исключением двух или трёх хибар на краю селения, но старинная, ещё времён Меровингов, известняковая церковь уцелела. Уныло и мрачно выглядела она среди пожарища, но людей, устроивших в ней сегодня пирушку, похоже, это не смущало. В разграбленном храме горело несколько больших костров, разложенных прямо на полу, и викинги, весело переговариваясь между собой, обжаривали огромные куски мяса или совали в огонь насаженных на копья кур и уток. В середине, на грубо сколоченном столе, были разложены целые горы нарубленных толстыми ломтями окороков, сыров и колбас. Норманны, многие из которых и за столом не сняли панцири, наливали вина в украшенные самоцветами, явно из какого-то захваченного ими богатого замка, кубки и чаши. Иные поверх доспехов накинули куски драгоценной парчи и бархата, пытаясь сделать нечто наподобие плащей. Несколько воинов уже спали прямо там, где их свалила усталость и хмель. Но большинство были готовы продолжать пиршество хоть до рассвета, тем более что здесь было интересное зрелище. Двое совершенно белых от страха пленников-подростков играли на флейтах, и под эту музыку, которую порой перекрывал хохот норманнов, танцевали совершенно нагие деревенские девушки. Какой-то викинг, видимо, для острастки, то и дело щёлкал кнутом возле танцующих, иногда оставляя красные вздувающиеся полосы на беззащитных телах. Развеселившийся молодой норманн схватил охапку одежды, сорванной с девушек, и швырнул все в костер под одобрительные возгласы пирующих. Среди грубого мужского хохота странно выделялся звонкий, чуть дребезжащий смех женщины. Женщина эта восседала за столом в роскошном, но явно не по ней сшитом парчовом платье, которое ей пришлось сильно стянуть поясом в виде крученого золотого шнура, рядом с самим Гуннаром. Он был светловолосый великан, ещё молодой, в дорогой, до блеска отполированной кольчуге. Свой гладкий, как желудь, шлем он снял и положил на стол рядом, видимо, устав за день от его тяжести. Мощная, украшенная тяжёлыми браслетами рука викинга обнимала талию хохочущей женщины, а она склонила темную голову к нему на плечо и что-то жарко зашептала на ухо. Чей-то резкий, быстро захлебнувшийся крик раздался снаружи, лязгнул металл о металл. Трезвея, норманны увидели в широком проеме входа всадников в франкских шлемах-шишаках. Гуннар резко оттолкнул женщину и, молниеносно выхватив меч, бросился навстречу врагу, а вместе с ним - кто с мечом, кто с секирой - его воины. Бой завязался одновременно в церкви и во дворе. Пленные, которые содержались на пустыре позади церкви, начали разбегаться, стремясь достичь спасительного леса. И те, кому посчастливилось не попасть под руку ожесточенно рубящимся воинам, смогли там укрыться. Меньше повезло девушкам в церкви. Несколько из них погибли, оказавшись сразу в самом водовороте битвы. Гуннар выдернул клинок из тела сраженного им воина-франка и оказался лицом к лицу с новым противником. Этот был, судя по фигуре, ещё юнец, и почему-то он оказался пешим. Наверно, под ним убили коня, что ж, тем хуже для мальчишки. Гуннар рассчитывал справиться с этим противником в считанные секунды, но быстро понял, что недооценил юнца. Тот был слабее, но явно прошел отменную выучку, а храбрости ему было не занимать. Настоящий бой - не то, что воинские игры на турнирном поле, здесь никто не затягивает поединок, и цель - не блеснуть знанием многих приемов, а суметь использовать один, тот самый, смертоносный для врага. И он, ярл Гуннар, не мог этого сделать! Молодой франк отбивал все его удары. Но Гуннар, несокрушимый, как скала, рассчитывал на свою силу. Франк уже начал уставать, а датчанин - ничуть. Ага, наконец задел его! Теперь парень и подавно не сможет отбить вот этот славный разящий удар сверху вниз. Сейчас... Он занёс руку с мечом для этого удара, но тут же ее пронзила острая боль. Пальцы, державшие меч, разжались. - Гуннар, убей! Быстрее! - прозвенел голос совсем рядом. Гуннар, рыча от боли и ярости, уже перехватил меч в левую руку. И тут увидел того, кто метнул кинжал. Вернее, ту. И на миг забыл об оружии, которым надлежало пронзить сердце врага. Ибо перед ним была валькирия со сверкающим мечом в руке. Красавица с непокрытой белокурой головой вклинилась между ярлом и молодым франком, загораживая того своим конем. Кто-то из хирдманнов бросился на нее с дротиком, но девушка ловко отбила удар и нанесла свой. Норманн с воплем упал, обливаясь кровью из пробитой глазницы. - Подохни! Это был голос молодой всадницы, и говорила она по-франкски. Гуннар вскочил на стол. С кровью уходили и силы, но это было выгодное положение для викинга. Кругом ожесточенно рубились, под ногами в лужах крови и вина лежали людские и конские трупы, пытались отползти раненые, которых дерущиеся безжалостно давили. И девушке в этой кровавой мясорубке было некуда отъехать. Он мог бы сразить ее сейчас своим знаменитым ударом. Но она успела поднять коня на дыбы, и удар пропал впустую. Теперь она атаковала сама. Клинки скрестились. Гуннар с хохотом отбил ее выпад, но поскользнулся в луже вина и забалансировал, пытаясь сохранить равновесие. Меч сверкнул над ним, но удара не последовало. Успел услышать ее яростный крик, но в то же мгновение юнец-франк ударом под колени столкнул его на пол. Сверху навалились ещё двое. Теряя сознание, викинг вновь услышал возмущенный голос девушки: - Гонтран, эта тварь помешала мне добить его! - Не печалься, Бретонка! - ответил молодой мужской голос. - В Париже его так и так казнят, а мы с тобой сходим, посмотрим! - Держите карман шире, - успел сказать Гуннар. Франки добили захваченных норманнов, за исключением Гуннара и ещё двоих знатных ярлов, которые могли сгодиться для обмена. - Если в пути не подохнет, герцог предаст его лютой казни, - говорил довольный Альдомер. - Вяжите его крепче, и лучше ремнями, это такой волк, что верёвки перегрызет. Гонтрана и других франкских раненых быстро перевязали, убитых погрузили на коней. - Разбегайтесь отсюда скорее, - велел Альдомер бывшим пленным, - и постарайтесь больше не попасться. Он разрешил им забрать мулов, коров и какой-то крестьянский скарб. - Господин, - сказал один из освобождённых, - я понимаю язык норманнов. Больше половины из них ушли на помощь другому отряду, но если их там не разобьют, они вернутся все вместе! Здесь и вам задерживаться не стоит. Франки понимали это и сами, и как только все раненые получили помощь, отряд развернулся в сторону Парижа. Захваченные лошади оказались кстати, ибо во время атаки на норманнов те рубили секирами ноги коням, и часть животных погибла. В быстрой скачке Гонтрану нелегко было рассказывать, но все же Диана поняла, что женщина, бывшая с Гуннаром, бесследно исчезла после того, как спасла жизнь своему любовнику. - Говорят, она местная и захвачена им недавно, - прокричал Гонтран. - Бывает же такая страсть.. и такие твари! - насмешливо процедила Бретонка. - Если бы она не швырнула кувшин, я могла проткнуть его насквозь. Ты смог бы ее узнать, если встретишь? - Как я узнаю? На ней был его шлем. Да, кстати, о шлеме. Твой-то куда подевался? - Сбили почти сразу! - рассмеялась она. - Будь это на турнире, мне бы мигом засчитали поражение. А так я продолжала сражаться и рассчиталась с язычником, испортившим шлем! - И с другими, павшими жертвами неземной красоты, что им открылась, - галантно ответил ее брат. - А что это была за песня? Ну, когда ты шел к воротам в объятиях Альдомера? - Это начало боевой песни викингов! И, по правде говоря, единственное, что я выучил на их языке. Но до сих пор этого было достаточно!