Приемыш сятихоко

      — Индра вернулся.       Что-то в его картине мира перестало сходиться.       — А твой брат — Асура.       Фатально перестало.       В себя он пришел, будучи вытащенным из тела заботливой сятихоко, уже перенесшей его к реке, а уж когда Рей-сан по совету болтливого тенгу подняла лапу для первой пощечины, заговорил на опережение:       — Когда я уходил на миссию, у меня было три брата, ни одного из которых не звали Асура. Откуда он взялся? — возможно, удивление было сильнее, чем ему казалось.       — Старший твой брат, Хаширама Сенджу — реинкарнация Асуры, — пояснил тенгу, позабавленный их реакцией. Будто не он явился к ним серьезный как сто старейшин.       — Если Индра с Асурой переродились, то наказание Хагоромо и его семьи завершено, — задумчиво протянула Рей-сан, искоса поглядывая на него, будто он должен что-то понять, но никак не поймет. Поняв, что он все еще в недоумении, тигр тяжело вздохнула. — Тора, в чем суть наказания?       — Потомки Рикудо убивали друг друга на войне, напоминая о гибели его собственной семьи, — не задумываясь, ответил он и замер. — Если наказание завершено, то… боги не станут мешать миру между нашими кланами?       — Я бы даже сказал, что они не против немного поспособствовать, — каркнул невыносимо довольный тенгу. — В конце концов, они могли переродиться кем угодно, от дайме до крестьян, но стали именно шиноби и именно Сенджу и Учиха!       — Индра переродился Учихой? — что ж, на фоне прочего, это казалось вполне логичным ходом. Потомки Индры, Учихи, породили его реинкарнацию, потомки Асуры — реинкарнацию Асуры. Это что получается, его брату свыше тысячи лет?!       — Надо будет плотнее заняться твоим обучением, — проворчала Рей-сан, хотя сама же возмущалась, что он себя слишком грузит. — Ты тоже чья-то реинкарнация, но ты же не ощущаешь себя старцем? Так с чего бы твоему брату вдруг стала тысяча лет? Во время перехода из Чистого мира душу избавляют от груза прошлой жизни, закрывая ее память, а вместе с памятью уходит и большая часть того, что вы зовете личностью. Некий остов, самая сердцевина души, остается неизменной в каждой жизни. Есть души, чья суть — гниль и в любых условиях, хоть самых расчудесных, безопасных и любящих вырастет мразь. А есть те, кто пройдет по макушку в грязи, по самому дну жизни, но такими не станут, все равно останется что-то светлое и чистое, потому что в душе заложено иное.       — Я Асуру не узнал просто потому, что был плохо с ним знаком, — оправдывался Карасумару-сан, хотя его никто ни в чем не винил.       — А Индру знал настолько хорошо, что определил в первого взгляда, — сятихоко покачала головой. — Забавно, мне казалось, что Индра настолько привязан к брату, что уши тебе им прожужжит, во сне увидишь, опознаешь.       — Как видишь, не вышло, — глухим голосом ответил Карасумару, опуская голову и явно погружаясь в воспоминания. — Знаешь, его это и сгубило тогда. Когда Асура погиб у него на руках, Индра просто… сломался. Пойми, пацан, он был оммёдзи, как ты, а оммёдзи просто не могут быть слабаками, ибо ваша сила это сила духа, это закаленная воля и характер крепче стали, но! Тогда Индра был сломлен. Он хотел умереть, чтобы найти брата в Чистом мире — он знал как, он мог.       — Подозреваю, что он был сильно разочарован. Чего Индра не мог ожидать, так это решения ками, — Рей-сан невесело усмехнулась и улеглась за его спиной, позволяя свернуться у тигра под боком и погреться, хотя как могла душа ощущать холод? — Наказание для отца — конечно, это правильно. Для него самого — разумеется, он виноват! Но его бабушка? Которая десятилетиями была в шкуре монстра, одинокая, ненавидимая всем человечеством, но все равно неистово любящая сына и не жалевшая о решении ни минуты? Вряд ли. И уж тем более он не мог ожидать, что так же будет мучиться и страдать его младший братик.       — Война разгорелась не сразу, — вспоминал Карасумару-сан. — Кузены все же, как ты и та девчонка Тока, но обвинения в смерти отцов были брошены, и общение между вашими семьями было прекращено. Время шло, лет тридцать-сорок было тихо: мы перебирали информацию, искали, как освободить Рей, что-то пытался сделать ее отец и другие боги, а люди просто продолжали жить. Ками было откровенно не до итогового решения, хотя семья Хагоромо уже столкнулась на изнанке с их гневом. Когда же стало очевидно, что раз Рей прикована к реке волей, кровью и чакрой человека, то и освободить ее сможет лишь человек — вот тогда ярость затмила разум Королю-дракону.       — Мой отец — хранитель порядка, — тихо продолжила Рей-сан. — Ты пока не понимаешь, что это значит, я позже расскажу про круг шести, но сейчас важно знать одно: хранитель порядка один из столпов мира и если он теряет над собой контроль… это плохо для всех. Катаклизмы и разрушения в природе, раздоры среди ёкаев и младших богов, у людей началась эпоха войн.       — Не то чтобы раньше вы жили мирно, в любви и согласии, — с грубоватой печалью хмыкнул тенгу, присев рядом с ними. — Стремление к разрушению так же сильно в людях, как и стремление к миру, это и есть баланс, но то что началось тогда, не шло ни в какое сравнение. Ты думаешь сейчас плохо, когда все воюют против всех с кратковременными затишьями? Тогда присовокупи к этому стихийные бедствия, когда любое море, река, озеро, да даже болото бесится как одержимое, поглощая собой все больше людей. Когда дожди идут почти постоянно, когда шторм сносит даже вековые деревья, а про небо уже и не помнишь, какого было цвета на самом деле. И люди все равно воюют, не могут остановиться, даже если понимают, что только усугубляют несчастья, что против стихии надо объединиться, а не обвинять друг друга в гневе ками.       — Король-дракон Рю-о, бог воды и океана, — тихо прошептал он в ответ, вспомнив старые легенды. Отец Рей имел власть над всей водой в мире, одно из самых могущественных созданий в мире.       — И этот король был в ярости, — подтвердил Карасумару. — Его дочь отняли у него второй раз, он имел право на гнев, но все же тогда король переборщил, и остальным богам пришлось пойти на жесткие меры, чтобы остановить его.       — Отец… плохо это воспринял. Он заперся в нашем дворце, отказавшись как-либо взаимодействовать с миром, — Рей-сан тяжело вздохнула, но не выглядела жалеющей о решении помочь Индре в битве. — Его обязанности пришлось взять на себя брату и Сио-нии-сан справляется, но…       — Он вот уже девять столетий не может вырваться из бесконечного круга обязанностей, чтобы навестить Рей, — ответил на немой вопрос ворон. — Ее мать покровительствует всему живому в воде, а это ничуть не меньший список живности и зелени, что на суше, а уж теперь, когда Рю-о-сама в молчаливом гневе и не против уничтожить все живое, это на порядок сложнее. А буйная и безбашенная сестричка считается слишком маленькой, чтобы хотя бы раз навестить старшую сестру.       — Карасу, ей меньше чем тебе, когда мы только познакомились. Я не сомневаюсь, что Цунами пыталась сбежать и маме приходится еще и за ней следить, — усталый вздох показывает, что они не в первый раз обсуждают ее разорванную связь с семьей, о которой сам Тобирама давно хотел, но никак не решался спросить. — И мы не об этом говорили. Возвращаясь к теме, гнев богов начал эти войны, проклятие ками нарушило ледяное равнодушие между вашими кланами, обратив ее в ненависть еще при живых внуках Рикудо. Если быть точной, все началось с момента, когда внук Асуры убил внука Индры.       — Это было случайным и нелепым стечением обстоятельств, которому поспособствовала воля ками, — покачал головой Карасумару, не глядя на Тобираму.       Пытаясь проследить за его взглядом, он вздрогнул от осознания, что перед ним очевидцы всех тех событий, о которых никто из живых не помнит. То, что для людей лишь записи в старых свитках да могилы, для ёкаев воспоминания, потому как наверняка не одно поколение Сенджу и Учиха сгинуло на берегах реки Рей-сан, не один труп унесло ее течением. Было странно наконец-то осознать тяжесть прожитых демонами лет, тогда как в обычном состоянии он бы назвал их ровесниками его учителей, пара десятков лет, может чуть больше. — И все завертелось, пока дюжину суток назад твоего неугомонного брата не понесло на реку Рей, где уже был Индра.       И снова насмешливо сверкает глазами ворон-тенгу, а рядом рычит недовольная мельтешением крыльев ёкая гигантская тигрица, и уже нет ощущения, что он лишь бесконечно малая песчинка на берегу бескрайнего океана. Просто он и его близкие: старший родич и ее друг.       — Внешне похож, кстати, но впрочем Учиха все как под копирку, это Сенджу разнообразили род генами всех мастей, — хохотнул демон, жмурясь. Наверное, вспоминал первую за десять веков встречу с другом. Или он не считается другом, раз уж личность другая?       — Ты же понимаешь, что он не твой друг, с которым вы крушили горы просто потому, что они оказались у вас на пути? — Рей-сан говорила как обычно без экивоков, но во взгляде сквозило сочувствие.       — Да понимаю я все, — подозрительно легко отмахнулся Карасумару-сан и улыбнулся беззаботно как Хаширама, словно ничто в мире не омрачает его настроение. — Я просто рад, что для него все закончилось. Индра наверняка с ума сходил, глядя на войну, особенно на смерти детей. Он знаешь, как мелочь любил? Любую, для него чужих детенышей не было. И себя он веками винил, всю душу изорвал себе — этот парень даже тени моей не видел. А теперь он может просто жить. Конечно, жизнь наемных убийц трудная, но я уверен, что это много лучше чем бессрочное пребывание в кошмаре наяву.       — Я очень рада за тебя и за Индру. А теперь вернемся к одному важному вопросу, — этот тон Рей-сан они знали хорошо. Сейчас кто-то будет плавать. — Где ты был во время патруля Каварамы?       Тенгу не дал ответить плотный водный снаряд в форме шара, утопивший его в реке с головой, но ни Рей, ни Тобирама не нуждались в ответе, ясно как день, что ворон был в поселении Учих, присматривался к реинкарнации друга.       — Может оно и к лучшему, — Каварама жив, с его одержимостью тренировками он разберется, зато появилась весомая для тенгу причина поселиться среди клана пока-еще-врагов, которым тоже надо направить мысли в нужную сторону. Ранее карасу-тенгу избегал селения Учиха, но теперь вряд ли он откажется посодействовать, как-никак мост касается двух сторон.       Детеныш продолжал ее удивлять рассудительностью и несвойственной детям мудростью. Да, за младшего брата он волновался, но сдержанно, поставив в списке запланированного еще одну проблему, решение которой он непременно найдет. Тенгу не может толком оторвать себя от реинкарнации друга? Хорошо, заодно с его кланом поработает, в первую очередь с главой и старейшинами. Не сможет уделять занятиям столько же времени? Рей еще поговорит с Карасумару по этому поводу — не дело бросать ученика! — но сам Тора пожал плечами, сказал, что у него будет чуть больше времени на другие тренировки. Ему с сенсорикой надо разобраться, улучшить технику водяного дракона, поработать над раздваиванием, пока его не утащили к ирьенинам с истощением и прочее, прочее, прочее.       Тенгу целую минуту разорялся, что раз его уроки не так уж нужны, то может ему и продолжать не надо. Возмущался настолько интенсивно, что не заметил, как Рей отпустила мальчика отсыпаться, а сама приготовила для друга водовороты, чтобы от всей души прополоскать мозги и вправить извилины.       — А теперь поговорим, карасу-тенгу, — она очень редко обращалась с другом так, но сейчас ее терпение, изрядно подпорченное заключением, было на исходе. Карасумару это явно осознал, потому как замер, настороженно глядя на нее. — Восемнадцать дней назад ты обещал, что присмотришь за братьями Тобирамы. Никто тебя не просил, ты сам дал слово. И сам его нарушил.       — Я не мог поступить иначе, — огрызнулся тенгу, впрочем, признавая за собой вину. Совесть грызла его все эти дни, и долго это продолжаться не могло. Карасумару просто взорвался. — Ты хоть представляешь себе, каково это, тысячу лет жить знать, что твои друзья страдают из-за гребанного упрямства гребанных ками, всей пользы от которых — протирание тронов их великобожественными задницами! Что ты с этой гребанной рекой, что Индра на изнанке, ками знают где! Я один оказался настолько везучим ублюдком, что ни во что не вляпался и ничего не огреб, хотя тоже влез по самые помидоры!       В этот раз он орал дольше, выплескивая все то, что копил тысячу лет, за которую повзрослел веков на сто. Рей слушала, не перебивая, мысленно отмечая, что люди и ёкаи не сильно отличаются друг от друга в искусстве самоедства. Что Судзуэ Сенджу, что Карасумару — оба винили себя в том, что от них не зависело. Тенгу не мог пойти против решения богов, иначе пострадала бы вся стая. Пусть его сородичи после той истории покинули лес и переселились куда-то на север, но они оставались семьей и стаей, рисковать ими он бы не стал никогда.       Что же касаемо ее — она сама ввязалась в схватку людей, будучи не готовой к их реальным возможностям, и получила свое за неосторожность и недальновидность. За дальнейшие события, включая истерику отца и последовавшие разрушения, она отказалась чувствовать вину. Многоуважаемый Рю-о-сама мог бы и выступить гласом разума в среди богов и потребовать от Рикудо освободить дочь в обмен на… да хоть бы на освобождение Асуры — самого невиновного из семьи Хагоромо. Но нет, они будут спорить, ругаться, сражаться, круша мир вокруг, но никогда не признают, что им нужна помощь какого-то там человечишки. Но это все прошлое.       — Крылья печёные! — в какой-то момент тенгу пошел по второму кругу, поэтому она скинула его в воду вторично, к водоворотам, с удовольствием слушая, как самобичевания сменяются негодующими воплями и бранью в ее адрес. Но рот она ему прополощет.       — И каков он теперь? Индра, — Карасумару сушился, возмущался и пыхтел, но выглядел намного лучше, довольная улыбка снова и снова мелькала на лице.       — Вот знаешь, все меняется, а его помешательство на братьях остается! Страшно представить, что будет, если однажды он уродится единственным ребенком в семье. Но сильный, этого не отнять. Не в плане духа, тут-то да, заключение сильно ослабило его волю, а как шиноби — боец будет видный, наследник клана и все такое.       Карасумару говорил с легкой улыбкой, потому как Индра тоже любил и умел сражаться, и мелкий Учиха определенно напоминал ему друга. Рей не могла не задуматься, не выйдет ли этот самообман однажды боком Тобираме, и что она может предпринять, чтобы избежать этого.       — А как миссия Торы? — о, кто-то вспомнил, что у детеныша была первая миссия! Надо же.       — Это было полезно…       По мере повествования глаза тенгу все больше приобретали форму круга. Оно и понятно, Тобирама наконец-то понял, как работают заклятья, пусть и использовал одно из них на человеке, уничтожил трех Они, причем одного в прямом бою, и уже следующей ночью примет вассальную клятву от клана нэдзуми. И все за одну миссию — есть чему удивиться. Нэдзукора и его стая уже были на землях Сенджу, Рей чувствовала их месторасположение, но сегодня вести к ним не стала, Торе нужен отдых.       А ей самой лучше успокоить мечущегося в кошмаре Кавараму: мальчик снова проживал треклятый патруль. Закон о защите детей командир группы соблюдал, поэтому при виде толпы врагов отослал Кавараму за помощью, а другие Сенджу не позволили его преследовать. Сам ребенок не понимал этого, но к ближайшей группе соклановцев его вывели кодама, надо будет сказать Торе, чтобы поблагодарил их. Их шепот, принимаемый за глас интуиции, привел юного шиноби к своим и подмога прибыла достаточно быстро чтобы спасти последнего выжившего человека, того самого командира, самого опытного из пятерых бойцов. Напавшие тоже понесли потери, потому подкрепление сумело их частично убить, частично прогнать с территорий Сенджу, но ранены оказались все.       Ситуация казалась ясной, но Рей беспокоили непонятные слова о предательстве и трусости, что сопровождали сон мальчика. Откуда это вообще взялось?       — Спасибо, Рей-сан, — тихо пробормотал Тора, пристально вглядываясь в усталое с самого утра лицо младшего брата. — Я с этим разберусь, но мне нужно, чтобы вы проследили за советом клана, оно как раз сегодня будет.       — А что там не так?       — Как они собираются реагировать на вторжение, что планируется, как, когда, кто будет отвечать за это направление. Мне нужна информация, Рей-сан, чтобы успеть подготовиться к войне.       Клан Фуума, ответственный за нападение состоял в состоянии перманентной войны всех со всеми — как и прочие кланы, однако конкретно сейчас они воевали с Хагоромо и отряд, который сражался с патрульными Сенджу, оказывается, срезал через чужие земли путь. Рей зарычала от невыносимого чувства несправедливости и неправильности. Сенджу — соклановцы ее детеныша! — погибли просто потому, что Фуума на них случайно напоролись, так бы просто пробежали без лишнего кровопролития. На совете всерьез рассматривалось предложение заключить временный союз с Хагоромо и ей пришлось приложить все усилия, чтобы не снести голову тем, кто отстаивал эту идею. Хагоромо делали из слабых соклановцев смертников, как можно их вообще нормальными считать?!       Но в итоге Буцума волей главы клана решительно отверг это предложение, отметив, что Хагоромо достаточно безбашенны, чтобы рискнуть использовать Сенджу как пушечное мясо, и лучше всего будет отмстить Фуума самостоятельно, не вмешиваясь в их войну. Как именно, пока оставалось вопросом, к общему решению прийти не удалось, потому что объявлять им войну означало новые жертвы, так что хотелось бы нанести один точный и сильный удар. Показательный. Вот только куда и как? Ей тоже надо будет подумать, и если им с Торой удастся найти ответ, то можно будет через Акико передать вариант совету. Чего не предвидела ни она, ни Тобирама, так это внезапной вспышки интереса к детенышу со стороны старейшин.       — Мэдока-кун был, как всегда, чрезвычайно громок, — поморщился старейшина Сора. — Но и сплетни на сей раз прелюбопытные. Чтобы ребенок сумел избавиться от контроля Яманака? Никогда о таком не слышал. Как он это сделал?       — Я еще не расспрашивал Тобираму по поводу миссии, доклад прочел незадолго до встречи, — Буцума поморщился, явно недовольный собой, потому как вчера ему хватило короткого рассказа, как Сенджу избили всех врагов и выполнили миссию. Тора не стал даже упоминать, что попался мозголому, так что его отец наверняка еще пройдется по этой теме наедине.       — Вы ослепли, что ли?! — прервала обсуждение самая твердолобая из живых старейшин, Каору. Ни ей, ни Карасумару так и не удалось изменить ее позицию хоть немного. — Или ума лишились? Наши бойцы щадят врагов, оставляют их за своей спиной, а вы и рады?!       — А у них был приказ уничтожать всех противников? — ответил Умезава. — Не было. Поэтому решение за командиром миссии. Я доверяю суждению Судзуэ-куна и если он счел, что эти шиноби больше не представляют для них угрозу, так тому и быть.       — Поправлю, они не представляли угрозы на тот момент, но что случится в следующий раз? — напряженно отметил другой старейшина. — Пощадить врагов сейчас, значит навлечь беду на клан позднее.       — Но убить их, когда они явно хотели решить дело без кровопролития? — возразил следующий оратор. — Тройственный союз никогда не выступал против Сенджу напрямую, они скорее нейтральны, чем враждебны, и отталкивать их неразумно и чревато большими жертвами в будущем.       — А вы что скажете, Акико-сама?       — Прекрасные сладости изготавливают в Рюсоне, идеально подходят к весеннему чаю, — Акико, как всегда спокойная, чуть улыбалась, пока остальные устало качали головами. — Скоро расцветет сакура. Было бы неправильно орошать ее лишней кровью.       Совет спорил, Рей наблюдала, как медленно и верно сторонники мирного пути одолевали воинственных, но не утративших разум соклановцев. Их логика была понятна, но если детеныш всерьез собрался добиться мира, параноиков надо переубедить. Карасумару бы очень пригодился, но даже Рей сомневалась, что у Учих нет своих «Каору и прочие», а потому ворон нужнее будет там, среди потомков Индры. Радовало, что Буцума Сенджу уже не выглядел верным сторонником войны, хотя на этом собрании он скорее казался чуть отсутствующим, и после она последовала за ним. За главой клана нужно присматривать, а если Торе что-то понадобится, он ее позовет, сейчас пусть займется младшим братом.       — Трус!       — Предатель!       — Слабак!       Одной загадкой меньше: теперь он точно знает, кто вкладывает в голову Каварамы разные глупости. Сенджу Саюри, ровесница младшего брата, ее отец погиб в патруле. Мелкая не придумала ничего умнее, чем назначить Кавараму виновным, и притянула на тренировочный полигон несколько других ребят, как тех, чьи родные пострадали, так и тех, кому просто нужна жертва. Младший брат продолжал игнорировать выкрики, тренируясь с мечом, но уши его горели и Тобирама не мог сказать точно от чего: от незаслуженной обиды или от стыда. И если второе, то с этим тоже надо будет разбираться, потому что приказы командира надо выполнять!       — Ты бросил своих соклановцев!       — Спасая свою шкуру!       — Если точнее, то выполняя приказ командира, некоего Сенджу Цутому, — он вмешался до того, как эта толпа дерзнула напасть на братишку. Что неудивительно, его никто не замечал до этого момента: дети вздрогнули, а Каварама остановил тренировку и развернулся к нему с удивленным и настороженным выражением лица. Не знаешь, что сделает старший брат? Вспомни Току. Тока-нээ-сан тоже сидела в кустах, просто дальше и он по идее не знал о ее присутствии. — Или вы считаете правильным нарушить приказ?       — Да! — ни секунды не сомневаясь, выкрикнула Саюри, когда как среди остальных детей определенно начали проглядывать сомнения.       — Хорошо, допустим, ты на месте Каварамы не выполнила бы приказ и осталась на поле боя. Я правильно тебя понял? — дождавшись резкого кивка, Тобирама спросил. — И что бы ты делала?       — Сражалась! — видимо, направление его рассуждений показалось им одобряющим, дети закивали, приободренные. А вот Каварама, знающий его больше прочих, напрягся и нахмурился, ожидая «тягун».       — И чем бы закончился патруль?       — Мы бы победили!       — Хочешь сказать, что пятеро Сенджу, чьих сил хватило лишь на то чтобы прогнать отряд Фуума, слабее одной тебя?       Угу, воодушевление резко закончилось. Легко кричать о трусости и предательстве, забыв, что именно Каварама привел на поле боя подмогу. Легко забыть, что не выжил бы никто, если бы Каварама отказался выполнять приказ.       — Я сильная, — упрямо набычилась девочка. Как знакомо.       — Докажи.       Без оружия. Без рук. Она на два года младше, не монстр же он, так что никаких сильных ударов, только обозначение удара и шлепки, не болезненные для тела, но для самолюбия хуже меча в печень. Не контролирующий эмоции ребенок выдохся быстро, остальные дети не стали проверять, сколько продержаться сами.       — Я старше всего на два года, но ты уже видишь разницу в уровнях. Там же было почти два десятка взрослых подготовленных шиноби. Так что я повторю свой вопрос: что бы случилось, если бы Каварама — да любой из вас — остался на поле боя, не выполнив приказ отступать за помощью?       — …       — Я не слышу.       — Все бы погибли! — крикнула Саюри, посмотрела на него с земли и расплакалась. А вот это проблема, особенно с учетом, что шмыганья стали раздаваться и от остальных.       — Ну-ну, слезами горю не поможешь, — Тока-нээ-сан заметила его растерянность с присущей старшим сестрам легкостью, пусть он старался не показывать эмоции. — Иди уже, дальше я тут разберусь.       Каварама оставался на его совести. Пусть он и видел, что на поле боя его сверстники не ровня даже тем, кто на пару лет старше, от чувства вины так просто не избавиться. И пусть Каварама к нему прислушивается, как к старшему брату, будет лучше, если кто-нибудь еще скажет, что он поступил правильно. Отец, конечно, неплохой вариант, но тот иногда скажет так, что лучше бы молчал, только хуже сделает, а потому придется рискнуть.       — Ты не против навестить Цутому-сана? — Каварама, ожидающий очереди по вычищению глупости из головы, застыл, непонимающе посмотрел на него, но кивнул, все еще настороженный. — Отлично, только возьмем ему фруктов в качестве гостинца. Цутому-сан их визиту удивился и это еще мягко сказано. Смысл приходить к раненым, если они вскоре вернутся домой? И уж тем более, когда вы только в лицо друг друга и знаете. Мужчина явно не ожидал, что Тобирама после приветствия низко поклонится ему и поблагодарит за брата.       — Я следовал законам клана, — отбрыкнулся он в первый раз.       — Дети на поле боя полезны только против таких же детей, — попытка номер два.       — И кого бы я мог послать за помощью, по-твоему? — третья была удачнее, Тобирама разогнулся, скосив глаза на брата, насупившегося после первого удивления.       — Как насчет любого другого бойца?       — Издеваешься? Без обид, парень, но дети настолько слабее взрослых, что даже говорить не о чем. Вот будь в патруле двое детей, тогда да, можно было бы задуматься.       — И выбрать того, кто младше? — спросил Каварама, но ответил ему не Цутому-сан.       — И выбрать того, кто быстрее, — твердо ответил Тобирама, получив утверждающее мычание от больного. — Если бы выбирали из нас двоих, то послали бы меня.       — А вот если выбирать из тебя и наследника, то тебя, — дополнил взрослый шиноби. — Хаширама-кун быстрее, но не настолько, чтобы это стало критическим фактором, зато он намного сильнее, как боец. Да и он почти взрослый.       — Непросто быть командиром, — Тобирама взъерошил волосы младшему брату и дождался вздоха и чуть обозначенной улыбки. — Приходится принимать непростые решения за считанные мгновения.       — Да понял я, понял, Торью-нии! Я поступил правильно. Больше не буду себя загонять, — обиженно надулся Каварама, все еще чуть улыбаясь.       — Ты даже не представляешь, как я рад это слышать! — подкравшийся Сэтору-сан заставил всех вздрогнуть. Вот это скрытность! Как сказала бы Рей-сан, истинный шиноби, не то что прочие. — Знаешь, попасть к ирьенинам трижды за каких-то десять дней, притом не выходя на дальние миссии, это своеобразный рекорд! И я был бы очень рад, если бы ты его не улучшал.       — Простите, Сэтору-сан, — у целителя прощения просили все трое, чисто инстинктивно, ибо главный ирьенин клана запросто может пойти ездить по ушам главе клана, а у того разговор короткий.       — Хорошая работа, Тобирама-кун, — он чуть дернулся, не столько удивленный, что его знают — после отравления все в селении знали, кто он и почему так выглядит, но вот тон обращения, теплый, заботливый, как от дяди или еще какого близкого родственника, был неожиданным. Сэтору-сан, конечно, был родней, соклановцем, но неблизким. Кажется, его прадед и дед ирьенина были троюродными братьями или что-то в этом духе. — Как я и думал, без тебя Хаширама-кун не был бы так успешен.       Тобирама лишь кивнул в ответ, не став развивать тему. К чему, если и так ясно, что наблюдательные соклановцы уже сопоставили факты и сложили два и два. Хорошо, что их немного и хорошо, что отец поддерживает молчанием. Сэтору-сан точно не будет возражать против их с аники деятельности: физическое здоровье слишком тесно связано с душевным, а потому от небольшой помощи ирьенин не откажется. Правда, подозрительный взгляд Каварамы прожигал в нем две дырки, но можно воспользоваться положением старшего брата и загонять мелкого на тренировке, а после — в сёги, чтобы кипели и мозги, и мышцы.       — Торью-нии! Кава-нии! — план меняется незначительно, теперь укатать надо обоих, иначе Итама возмутится, что с ним никто не занимается, а аники как назло куда-то испарился. На сёги его уже не хватит, сляжет от усталости, ибо укатать двоих маленьких чистокровных Сенджу и не укататься самому — пока что недостижимый уровень.       Как раз к концу тренировки подошла Рей-сан, очевидно озадаченная подслушанными вестями, так что он поспешил выйти в лес, зная, что даже если не станет далеко отходить, кодамы его прикроют.       — Буцума собирается назначить тебе наставника по суйтону, — а, вот что так не понравилось сятихоко. На ее вотчину покушаются, он бы тоже обиделся. — Ты покажешь этому сенсею все изученные техники, пусть они пока слабые, но получаются. Технику надо лишь отточить, а запас чакры вырастет с возрастом. Я хочу, чтобы ты доказал, что справляешься и сам, что наставник тебе не нужен. Мы не можем сейчас выделять на это время, когда есть прогресс в искусстве оммёдо!       — Хорошо, с этим будем разбираться, когда учителя назначат. Что с войной?       — Пока глухо, объявлять войну не хотят из-за будущих жертв, обсуждают, как бы нанести показательный удар, чтобы прониклись и больше не лезли. Какой именно еще думают, у нас есть время высказать свои предложения, — тигр почесала лапой голову, выглядя комично задумчивой. — Столкновение было десять дней назад, так почему они до сих пор размышляют?       — Рей-сан, людям нужно время восстановить полностью картину событий. Да, мы знаем, что это клан Фуума, но почему они напали, было ли это их объявлением войны, несчастным случаем, может они планировали подставить другой клан или еще что-то. Теперь клан располагает информацией, которую, поверьте, не так просто найти, и решает, что предпринять.       — Услышанные варианты мне не понравились. Хагоромо те еще монстры, а устраивать войну — ты же можешь погибнуть!       — Это обычный риск для шиноби, — не мог не улыбнуться он. Рей-сан, конечно, старалась, но понять шиноби, понять людей, чья жизнь сражения, была все же не в силах, а потому судила с позиции обычного человека. Поправка, обычного ёкая. — Но может быть, нам удастся придумать иной вариант мести.       — Например, отловить пятерых их шиноби и отрезать тем руки и ноги? — от вопроса, заданного невинным тоном, будто сятихоко не видела ничего ужасающего в предложенном, он закашлялся. — С одной стороны никто не будет убит, с другой клан Фуума потеряет пятерых бойцов, которые к тому же станут наглядным примером, что не надо лезть к Сенджу.       — Да, рационально, — не самое худшее предложение, просто от Рей-сан он его не ожидал. То она мыслит категориями не-шиноби, вроде «ты можешь погибнуть», то предлагает то, что и он сам не сразу рискнет озвучить. — Но недостаточно грозно. Это же Фуума, они же кровожадные как каппы. Нужно что-то такое, что шокирует их и заставит осторожничать, но при этом не напугает до такой степени, что они решат объявить нам войну до полного уничтожения.       Она продолжала думать над проблемой и вечером, пока Тобирама отбивался от расспросов отца, матери и трех братьев, которых очень заинтересовали вскрытые Буцумой подробности миссии. Тора был никакой, но Рей осталась непреклонна: надо принять присягу от крыс, дальнейшее промедление будет оскорблением. Карасумару вызвали с помощью кодам, он должен был проследить, чтобы семья Торы не заметила его физического отсутствия.       — Труп взял?       — Я и другие угощения захватил, а то как-то неудобно будет, — Тобирама неслышно скользил по лесу, огибая ночных дозорных. — А саке пить обязательно?       — Одну чоко надо распить, это важно для обряда.       Ребенок вздохнул, слегка надувшись, видимо вспомнил своего учителя по сенсорике и что тот вытворял в подпитии. Это он еще ёкаев плохо знает, Рей следила особенно тщательно и детеныш никого не видел сильно пьяным кроме строго контролирующего каждый вздох Мудзики. Тора мог не беспокоиться о гипотетической привязанности к алкоголю, она легко выбьет ее из него, даже если придется притащить Коно-сана и провести принудительную очистку организма.       А вот та неловкость, с какой он покупал саке — вот это точно войдет в число наиболее ценных совместных воспоминаний: маленький, красный от смущения и нервно оглядывающийся Тобирама стоял на потолке вниз головой и очень серьезно требовал продать ему саке и вообще не спорить с шиноби по пустякам. В конце концов, он же не грабит, честно готов заплатить, только продайте. Правда, зачем он на выходе обернулся и заявил, что это на спор, она не поняла, но спрашивать не стала, позже Карасумару допросит. Прочие покупки совершались не в пример скучнее и обыденнее, но зато на какое-то время будущие вассалы обеспечены пропитанием.       Пока она предавалась воспоминаниям, они дошли до нового жилища нэдзуми. Мальчик застыл, с круглыми глазами осматривая небольшие деревянные дома, так напоминающие его собственное селение. Да, что ни говори, а нэдзуми провели с людьми очень много времени, привыкли жить в человеческих домах и на новом месте поспешили поставить тоже самое.       — Когда они успели отстроиться? — так его это волновало?!       — Тора, это же ёкаи, — с легким упреком ответила она. — Нет, нам определенно надо корректировать твое обучение, это же элементарные понятия. Конечно, нужно знать, чем опасен тот или иной ёкай или как его уничтожить, каким заклятьем, но и мирные способности, нормы поведения и обычаи тоже надо запоминать. Моя вина.       — Если вы не против, О-Рей-химе, я мог бы помочь в обучении Тобирамы-сама, — Нэдзукора Шуичи приветствовал их, пока остальные нэдзуми держались на почтительном расстоянии, слегка склонив головы. — Но сначала разберемся с делами насущными.       Обряд был простым, оставьте пышные церемонии ками и их последователям, но связь была установлена правильная и прочная. Не только вассалы обязаны служить, но и сюзерен обязан защищать, так что первым делом после обряда они с Торой обратились к кодамам: и поблагодарить за Кавараму, и официально сообщить о статусе стаи Нэдзукоры, чтобы наладить взаимодействие. Какое-то время они посидели на пиру — понимая, что мальчику будет неприятен акт людоедства, крысы предпочли отложить труп на более позднее празднование, но ребенку нужно было отдыхать, а потому вскоре они покинули общество демонов.       Когда Тора уже спал, Рей продолжила размышлять над проблемой Фуума, решив поискать варианты в головах других Сенджу: кому, как не им, известно, что может напугать шиноби, но не приведет в ужас? Вариантов было много, шиноби тоже люди и боялись не только смерти близких, но и одиночества, осуждения, предательства, пленения, пыток и того, что они станут предателями клана из-за них — много чего. Да, прошлась она сегодня по кошмарам. Надо будет сказать нэдзуми, чтобы отыскали и пригласили поработать демона баку, будет ему тут раздолье. Проблемой было то, что Фуума казались ей куда более неадекватными, чем Сенджу, а потому то, что могло напугать соклановцев Торы, могло не подействовать на их врагов. О. Она забыла рассказать Торе, что его отец очень странно отреагировал на докладную Судзуэ-сана, вроде и рад, но в то же время, что-то в этой радости ей не понравилось. Не мог же Буцума понять, что Тора оммёдзи из-за одного слова?!       — До меня дошли интересные слухи, — после обычной разминки учитель Торы по маханию мечом внезапно пожелал поговорить. — Ты и правда можешь использовать Водяные копья без ручных печатей?       — Я бы не назвал их Водяными копьями, это просто водяные потоки, небольшого диаметра, но довольно сильные, обычных людей режет неплохо, — Тобирама слегка скривился, очевидно, вспомнив, как чуть не потерял руку, когда экспериментировал с направлением потока. Она тогда еле успела перехватить управление — оказывается, иметь дело с водой, заряженной человеческой чакрой, все равно, что человеку без нее толкать валун выше своей головы. Возможно, но силы требует немеряно. — Но против шиноби, особенно дотонщиков с Каменной броней, не пробовал, может и не пробьет. Хотя если их закрутить по спирали…       — Подними меч, — прервал его рассуждения Мамору. — Я защищаюсь, ты атакуешь, но не только клинком, но и Водяными копьями.       Она подошла поближе, но все же держалась на расстоянии, чтобы не отвлекать Тору, наблюдая за спаррингом, в кои-то веки, найдя в нем что-то интересное. Воду детеныш вытягивал отовсюду, на тренировочном полигоне не было открытого источника, а потому мечник был весьма удивлен, когда столбец воды вырос из ближайшего дерева. Влагу в живом существе она восстановила, понимая, что мальчику не до того, но надо будет ему напомнить, что вытягивать воду стоит осторожнее. Из таких юных стволов особенно, их очень легко высушить в щепки, а кодамы такое не прощают. Да, в бою не на жизнь, а на смерть допустимо многое, но на тренировке ей придется следить за увлекающимся ребенком и требовать внимания к миру, если он, в отличие от прочих людей, желает быть его частью. Еще надо будет научить вытягивать воду из воздуха, ибо снарядов много не бывает, а тратить чакру, преобразовывая в воду ее, несколько расточительно. Конечно, у Сенджу запас сил большой, и детеныш станет одним из сильнейших в клане, но это же не причина разбрасываться чакрой.       Поединок — или нечто, призванное им называться — продолжался достаточно долго, чтобы под конец Тобирама дрожал, пытаясь выправить сбившееся дыхание, а его учитель с любопытством рассматривал порезанную одежду, уделяя особое внимание местам, где удар прошел очень близко.       — Что ж, это было познавательно.       Объединить навыки в управлении водой с мечом, создавая особенный, персональный стиль Тобирамы — да, это будет действительно интересная задача. Главная трудность именно в управлении и сознательном выделении разного количества чакры на одну и ту же технику, чтобы вода при необходимости сменяла полярность действий: обеспечивала прикрытие в защите и усиливала напор атаки. Чем-то похоже на сражение двумя мечами, но в то же время совершенно на ином уровне, потому как одно дело управлять телом, другое — поставить на службу разум, которому будут подчиняться режущие потоки. С точки зрения Сенджу Мамору — интересное, перспективное направление, над которым надо будет работать с десяток лет минимум, потому как требуется отточить разум до соответствующего уровня контроля, чтобы в сражении ничто не поколебало его в степени, достаточной, чтобы потерять управление над дополнительными клинками.       С точки зрения Рей — еще один способ сохранить детенышу голову. С возможностью ее потерять в процессе освоения, потому как строиться новый стиль будет с нуля, хотя наверняка не так долго, как думает мечник. Мальчик куда более организован и его ум сосредоточен на поставленных целях куда лучше, чем может показаться из-за его возраста. Но главной причиной, почему разработку собственного стиля отложили на будущее — возраст. Ребенок еще растет и хотя с такими родителями он наверняка будет высоким и вряд ли изменит жилистому телосложению, еще слишком рано об этом судить. Некие наработки, конечно, они будут делать, но, по словам Мамору, раньше пятнадцати-шестнадцати вплотную подходить к вопросу не стоит.       — Это логично, тем более что Торе надо закончить с основами и поднабраться личного опыта, которого, поверь, никогда не будет достаточно. Всегда есть вероятность, что найдется противник, которому есть чем удивить, — ночью Карасумару покинул реинкарнацию Индры, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и познакомиться с кланом Нэдзукора. — Кстати, а как тебе твой… кхм, напарник? Другой учитель Торы по управлению стихией. Поладите?       Рей вздохнула: ну какое поладите, если человек не будет знать о ее существовании? Не говоря уже о том, что они и сами неплохо справлялись, что мальчик и продемонстрировал в тот же день. Сенджу Норайо должен был только оценить потенциал Тобирамы, а потому скучающим тоном предложил в нин-спарринге показать, на что он способен. Тора деловито уточнил, что будет, если он ранит старшего соклановца, получил снисходительный хмык и уверение, что ничего не будет, ибо и царапины не оставит. Мамору, присутствовавший при встрече, сцедил усмешку в кулак и пожелал удачи, сам же встал на краю полигона, готовый и наблюдать, и бегать от случайных атак. Рей подозревала, что на начало тренировки Тора не имел никакого желания показывать себя, даже если она настаивала избавиться от будущего учителя — занимателя свободного времени — показав, что он не нужен. Обычные ручные печати и стандартные шинобские техники, как у любого другого пользователя суйтона, может чуть качественнее. А потом очень умный Норайо-сан сообщил, что так и знал, что докладом Судзуэ можно растапливать костер, ибо что может каменный истукан понимать в суйтоне.       Что он зря это сказал, он наверняка понял сам, когда Тобирама донес мысль лучшим способом из возможных — устроил бой на выжимание, превратив полигон в грязевое озеро. Норайо трижды захлебывался, поймал вскользь два копья и один раз рухнул лицом в грязь. Рей откровенно смеялась над недоумением человека, пока детеныш показывал, сколь мало шиноби понимает о воде на самом деле. Да что вообще может человек знать о стихии, что породила саму жизнь? Когда были лишь небо и земля, не было в мире ничего, что жило бы и дышало, и лишь после рождения воды и огня, мир предстал в своем великолепии. О, Рей ничуть не умаляла другие силы, прекрасно понимая, что без взаимодействия четырех первостихий ничего бы не получилось, но… в основе того, что обычно считают живым лежит вода. Те же люди более чем на две трети состоят из воды. И ее примитивное использование руками самодовольного шиноби выводило Рей из себя, так что каждый удачный удар Торы она встречала с восторгом, хотя в ответ в мальчика летели техники совсем недетского уровня, не говоря уже о затраченном количестве чакры или объемах воды, обрушивающихся на ребенка.       Сначала Норайо пытался сокрушить Тору разницей в боевой мощи, заодно устроив спонтанную тренировку на контроль чакры, потому что бегать по земле одно дело, а по грязи — иное и внимание на это тоже расходуется. А после разум взял вверх над гордыней и атаки стали значительно слабее, менее затратными и зрелищными — и намного эффективнее. Конечно, детеныш еще не мог справиться с взрослым шиноби, даже в ограниченном условиями поединке, но это не отменяло того, что Тора был значительно чище, чем его противник и это, пожалуй, было достаточно приятно для глаз, чтобы она не задумывалась, откусить ли Норайо голову. Может быть, Тобираме действительно пригодится учитель исключительно шинобским техникам, особенно такой: мокрый, грязный, потерявший большую часть надменности и скучающий вид с табличкой «я здесь самый лучший».       — Вот только я не ожидала, что Норайо пойдет в таком виде к Буцуме и заявит, что сам займется Торой, когда будет свободное время, — отец Тобирамы и сам этого не ожидал, это было очевидно по его лицу.       — Рей, у тебя сейчас лицо как у Мудзики, нашедшего годовой запас саке. Что там случилось?       — Буцума ответил в духе «вставай в очередь», — тенгу выпучился как лягушка. — Ну, не напрямую, но смысл был именно такой: он сообщил, что Тора почти перестал посещать занятия клановых наставников, потому что у него два персональных учителя, Мамору — признанный мастер меча, и Мэдока — один из лучших сенсоров. Кроме того ребенок поддерживает клан, рисуя печати-расходники и изучая и сортируя информацию в библиотеке. Поэтому если у Норайо найдется свободное время, не факт что оно найдется у Тобирамы.       — И что этот Норайо ответил?       — Сказал, что они еще разберутся, кто за кем в очереди будет, — в тот момент что у нее, что у Торы, что у Буцумы пропал дар речи, а потому последнее слово осталось за суйтонщиком       — А Хаширама? — пригладив встопорщившиеся перья, Карасумару припомнил, что Норайо вообще-то помогал старшему брату Торы в освоении Мокутона.       — Он, кстати, неплохо продвинулся, я и не заметила, как он дошел от простого контроля над элементом до придумывания техник.       — Ты же знала, что пацан отдал ему свои теоретические наработки по ручным печатям, их функциям и взаимосвязям и прочему!       — И мы оба знаем, что Хаширама свиток при нем глянул и больше не открывал, — зло прошипела Рей. Она так и не простила мальчишке пренебрежения работой детеныша.       Тобирама тоже знал и молчал, хотя ему наверняка было обидно, что его труд был легко отброшен в сторону, несмотря на все благодарности. Сятихоко тогда неделю мучила треклятого мальчишку кошмарами, пока Тора не узнал и не пресек действия против любимого старшего брата. Мальчик говорил и о разных приоритетах, и что его аники больше практик, а теория вызывает у него скуку, и что исследования все равно неполные, но все эти отговорки и надуманные причины не отменяли главного. Хашираме плевать на приложенные братом усилия, если они не были приложены к чему-то, что он сам считал важным. И это настолько выводило Рей из себя, что она иногда думала, что у нее шерсть полезет от злости.       — Он в любом случае продолжит тренировать Хашираму, это приказ совета.       Рей успела уяснить всю алогичность и запутанность системы власти в клане Сенджу. Вроде все просто: есть глава клана и все ему подчиняются. Как все повелители, покровители и просто связанные с водой боги и ёкаи подчиняются Рю-о-сама. Вот только даже если все эти существа соберутся и скажут, что Рю-о-сама не прав, в лучшем случае их не послушают. В худшем — будут новые боги и ёкаи. С людьми так не работало: Буцума был главой Сенджу, но Совет старейшин, даже не в полном составе, две трети от всех, мог оспорить любой его приказ. Мало того, если совет пришел к чему-то единогласно, то глава клана обязан был подчиниться, даже если не согласен! Он должен был учитывать мнение стариков, осторожно вести их так, чтобы его приказы в итоге принимались, а те, что он считает ошибочными, нет. И если Рей правильно представляет, каков из себя Буцума Сенджу — прямолинейный, простой, упрямый и твердолобый — тому очень повезло, что на его стороне Умезава и Акико, сам бы он не смог управиться со старейшинами.       И что еще хуже — с любыми бойцами тоже были трудности. Приказ Совета был неоспорим и должен быть выполнен немедленно. Приказ главы клана можно было поднять на обсуждение, если не было особого положения, острой фазы войны, например. Не говоря уже о ежегодном собрании всех взрослых бойцов клана, где участвовали все старше шестнадцати, а то и помладше, если были достойны, и вплоть до уже отошедших от работы в поле шиноби, еще не впавших в маразм. Вот это было чем-то страшным, многоголосым и нервным, где что-то требовали, о чем-то спрашивали, и в чем-то упрекали. У Рей просто слов не находилось — зачем им вообще нужен глава клана? Пусть сидят со своим советом и решают большинством голосов. И долгое время не понимала, пока Карасумару не заявил, что глава клана будет нести ответственность за неудачи.       — Это люди, Рей. Успех общий, провал — персональный.       Это было ненормально настолько, что даже соответствовало человечеству. Если Рю-о-сама принимал неправильное решение, он нес за это ответственность. Но и за грамотное управление, за порядок в мире хвалы тоже были лишь ему. Это было просто и логично, и почему люди не могли так поступить, оставалось загадкой. Карасумару что-то пытался прояснить, что людям хотелось чувствовать себя причастными, что они решают свои судьбы сами и все в том же духе, но Рей в ответ ткнула его в список негласных правил, которые она все же записала, и тенгу замолчал.       Общее собрание могло шуметь, но не было похоже, будто они правда что-то решали, скорее привлекали внимание старших к своим вопросам. Все решения в итоге были за советом, в котором было ограниченное число участников, и вопрос о принятии новых членов решался ими же. И в то же время старейшины не могли не пригласить в Совет некоторых особо выдающихся соклановцев, соответствующего возраста, даже если эти люди высказывали оппозиционные мнения. Потому что иначе бы их не поняли прочие соклановцы, потому что кланом должны управлять лучшие и точка. Эта система была чужда Рей, но она припоминала, что у многих ёкайских общин, кланов и стай было нечто подобное в основе управления, кроме того система работала, а значит, все нормально.       Все нормально. Этой мантрой он возвращал мыслям привычный холодный отстраненный оттенок, пока его дружно поедали глазами пять пар глаз, способных разжалобить камень. И как назло Рей-сан с Карасумару-саном еще не вернулись из поселения нэдзуми, чтобы хотя бы посмеяться над ситуацией и над его растерянностью. Почему-то обычно показного удивления сятихоко или искреннего веселья тенгу было достаточно, чтобы смириться с окружающей его действительностью и ее непревзойденным умением устраивать неожиданности. Сейчас неожиданность оказалась подстроена не без участия Каварамы и Итамы, Хаширама же выглядел таким же удивленным… а, нет, он уже счастлив, доволен и вот-вот объявит об этом на все селение.       — Аники.       — Тобирама, это же здорово, — его тон урезонил брата достаточно, чтобы тот не орал, но восторга в голосе не убавилось ни на чуть. — Ты же не откажешься?       Отказаться под прицелом стольких глаз и явно ощущаемого взгляда в спину, который мог принадлежать лишь одному из двоих, отцу или матери? Нерационально, недальновидно и неразумно.       — На полигон. Каварама, по дороге расскажешь, как вы до этого дошли.       Сначала он посмотрит, что эти дети могут, каков уровень их подготовки. И уже потом решит, как поудачнее вписать нежданных последователей в свои тренировки с братьями. Начиналось все намного банальнее, чем он ожидал: расстроенная Саюри, выплакав все глаза в кимоно Токи-нээ, поддалась на провокацию кузины и устроила спарринг с Каварамой. Бахвалиться, как Тобирама, тот не стал, но победил всухую. Неудивительно, от победителя Сити-Го-Сан это ожидалось, но разрыв в уровнях оказался неожиданностью и для него самого, и для Токи-нээ-сан. Хотя учитывая, что единственным условием спарринга было остаться без серьезных травм, то удивляться было нечему, младший брат использовал все преимущества местности, сражаясь с самых разных позиций и загоняя туда девочку, откровенно неготовую к столь резкому напору.       Впечатлившиеся по макушку юные шиноби выпросили право присутствовать на их семейных тренировках, Тока поддержала стремление молодежи тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться, а крайним остался Тобирама, как инициатор всех новшеств. Итама подхватил волну, потому что тренироваться в компании интереснее и спаррингуясь с ребятами старше себя он хорошо подготовится к праздничным соревнованиям. А Хаширама… остается Хаширамой, что бы ни случилось. Именно так прокомментировала ситуацию вернувшаяся Рей-сан, очевидно, не слишком удивленная сложившимися обстоятельствами. Карасумару знатно повеселился, глядя на его неуклюжие попытки помочь с тренировками в новых условиях, в которых едва нашлось время для его собственных занятий.       Тренировать двух Сенджу трудно. Тренировать почти десяток? Он проникся намного большим уважением к клановым наставникам, хотя и раньше осознавал их труд.       — Смотри на это иначе: теперь ты будешь постоянно тренировать выносливость, моральную устойчивость и эмоциональную стабильность, — почти серьезно заявил ему карасу-тенгу, хотя лицо его выражало самое настоящее удовольствие его мучениями.       Во время завтрака говорил в основном Хаширама с поддержкой не менее взбудораженного Итамы, поэтому он смог послушать ёкаев. Демоны, не тратя время зря, скорректировали его расписание, заодно отправив пару нэдзуми к Учихам для присмотра в то время, когда Карасумару будет его учить. Количество часов, уделяемых занятиям оммёдзи, пришлось уменьшить с увеличением дел с людьми, и Рей-сан была этим очень недовольна. Рано или поздно, но он будет готов завершить обучение с точки зрения людей, и тогда сятихоко наверняка отыграется за все упущенное время. Если не умрет от истощения раньше.       — Рей-сан, что может быть настолько важным? — после занятий с Мэдокой, которого опять отправляли на миссию, сятихоко в приказном порядке потребовала, чтобы он отложил все свитки и шел за ней в лес.       Будь это тренировка суйтона, она бы так и сказала, но, пусть они и шли к реке, скрытность она требовала на высочайшем уровне, и лишь узрев берег, он понял, в чем дело. Рей-сан хотела, чтобы он увидел реинкарнацию печально знаменитого оммёдзи — Учиху Мадару. Аники тоже бегал по берегу, как всегда беспокойный, ластящийся щенок со штормом из эмоций, но и Учиха не показался близким к идеалу шиноби. Напротив, шумный, вспыхивающий как спичка мальчишка очень забавно терялся, когда Хаши погружался в свое «я-очень-расстроен» состояние, явно не представляя, что ему делать и как утешать приятеля. А вот то, что ни один из них даже не задумался о возможной слежке, его разочаровало. Они же шиноби!       — Наверное, здесь они забывают о том, что они шиноби и пытаются быть просто детьми, — Рей-сан снова рассуждала как не-шиноби, но ее слова казались верными. — В конце концов, ни у кого из вас не было детства, неудивительно, что эти двое пытаются урвать хотя бы его кусочек.       Бросая в реку камешки. Что ж, не самый худший вариант, причем он готов руку заложить, что оба в курсе, что приятель тоже шиноби, может даже догадываются из каких кланов, но упорно стараются игнорировать правду за ее неудобство. Он ушел, не дожидаясь окончания встречи, лишь убедился, что за братом и его знакомым присматривают, да и подаренный амулет аники не снимал даже во сне, как и Итама с Каварамой, что хоть чуть-чуть, но успокаивало. Хотя один момент ему надо было обсудить с братом.       — Аники, на пару слов, — перехватив возвращающегося сияющего Хашираму за ворот кимоно, Тобирама протащил того через кусты к сохранившемуся во влажной почве отпечатку ноги. — Не оставляй таких следов, если не хочешь, чтобы тебя выследили.       — Торью, ты слишком серьезный, — привычно заныл брат, что-то говоря про территорию Сенджу, близость селения и прочее, он его не слушал.       — А ты слишком беспечный и это может тебе дорого обойтись, — отрезал Тобирама и не дал брату снова заговорить, убив все возражения на корню. — Или не тебе, а твоему приятелю.       — Ты знаешь? — он успел развернуться, не ожидая ответа, но аники перехватил его руку с молниеносной скоростью.       — Видел вас сегодня, — не стал отпираться Тобирама.       — Не говори отцу! — это было ожидаемой просьбой, но все равно неприятной. Неужели Хаши не замечает, насколько отец изменился? Тобирама даже припомнить не мог, когда Буцума в последний раз поднимал на кого-либо из них руку, даже если Хаши снова начинал свои проповеди о мире во всем мире. — Пожалуйста, Торью!       — Не скажу, если он сам не спросит. О большем не проси, — однажды отец точно заинтересуется отлучками наследника.       Или его «заинтересуют». Потому что дружба наследников враждующих кланов может стать тем самым мостом, что объединит кланы и покончит с враждой. Но чтобы все сработало «как надо», а не «как получится», хотя бы несколько человек с разных концов моста должны об этом знать. Отец, Акико-сама, Мамору-сенсей были подходящими кандидатурами, возможно, Умезава-сама и, разумеется, мама утопит их в ночных горшках, если они не посвятят ее в тайну такого масштаба.       — Хорошо, — смирился старший брат. И тут же просиял. — Спасибо, Торью!       — Смотри, чтобы я не пожалел об этом обещании, — не попади в беду, бестолковый, наивный, легкомысленный старший брат. — И я рад, что у тебя появился друг.