Приемыш сятихоко

      — О, благодарю, — аники даже не дождался, когда Сумико-сан, внучка старейшины Кейташи, поставит чашку на стол, и сам его захватил.       Было очевидно, что сладкий фруктовый чай предназначался Торе, в то время как ближе к самому Хашираме поставили горький чай кудин, которого старший брат уже напился на целую жизнь вперед. После очередной стычки с отцом из дома пропали все фруктовые и цветочные чаи и запасы сладостей резко сократились. Естественно, все они пошли младшим братьям, так что Тобирама подозревал, что аники скоро отца съест, лишь бы тот перестал быть преградой к обожаемой пище. Однако старейшины, пригласившие их с братом на чай, этого не знали, а потому выглядели искренне ошарашенными грубым нарушением этикета.       — Я приношу извинения за действия моего брата, — жаль, что не он старший, тогда подобная ситуация не выглядела бы так комично. И подтянул к себе чашку с кудином, в отличие от брата он умел наслаждаться сладким послевкусием после еле терпимой горечи. Лица старших вытянулись еще больше, но он ничего не мог придумать, чтобы исправить нарушения этикета как-то иначе. О, превосходный чай. Дожить до почтенного возраста стоит хотя бы ради такого чая, ибо все лучшее — старшим.       — Это… простительно, Тобирама-кун, Хаширама-кун, — наконец отмерла старейшина Минори-сама, пока Кейташи-сама и третий из старших Озэму-сама скрывали растерянность за чашками.       Беседа прошла в дальнейшем очень и очень неловко и неуклюже, оставив лишь недоумение — что это было? Будто старейшины впервые видят нарушающего этикет ребенка, да и взрослые иногда такое отчебучивали, что впору за голову хвататься, особенно, когда саке выпьют без меры. Но Тора не стал указывать на это брату и тем более отцу, который и сам мог отметить странности, пока слушал Хашираму, разглагольствующего перед младшими братьями: отца аники старательно игнорировал уже третью неделю, сухо отвечая на заданные вопросы и на все указания говоря «Да, Буцума-сама». Будто перед ним исключительно глава клана.       Тора подозревал, что отца это задевало, пусть тот никогда ни единым взглядом или словом не давал этого понять. Просто раньше после ссоры Буцума обычно очень долго осматривал и чистил снаряжение, очевидно успокаивая себя монотонным и привычным занятием, а теперь он занимался этим ежедневно чуть ли не в каждый перерыв между выполнением обязанностей главы клана, тренировками и работой с документами. Заботливее к ним отец не стал, но когда брат проник на совет с речью, подкрепленной дюжиной фактов, глава клана добился того, чтобы детей до десяти лет стали больше оберегать от столкновений с другими шиноби. Кроме того, бегство с поля боя перестало быть позорным для детей, а многие командиры уже высказывались, что скорее сами дадут приказ отступать.       То, что ради этого Тора перечитал и сделал пометки о содержимом более чем тридцати свитков, не так важно, потому как на эти поиски его сподвигло замечание Рей-сан, что их клан уменьшается в численности с каждым поколением. Пусть он и нашел подтверждение всему, но его на совет бы не пустили, а брат мало того что наследник, так и уже сейчас обладает влиянием, с которым сложно не считаться. Его трудное освоение Суйтона и Дотона неожиданно вылилось в рождение совершенно нового кеккей-генкая, названного Мокутон — стихия Дерева. Разумеется, старшие в этом увидели очередной шанс на победу над давним противников и благословение богов, брата назвали гением клана и так далее.       Вот только аники не скрывал ни отношения к бессмысленной бойне, ни к старейшинам, так что среди других Сенджу пошли шепотки и пока еще риторические вопросы, кого именно благословляли ками: клан Сенджу или конкретно миролюбивого Хашираму?       — Ты выглядишь уставшим, Торью-нии, — после ужина Каварама, наиболее наблюдательный из братьев, подошел к нему с вопросом в глазах.       А он и правда неважно себя чувствовал, но никак не мог понять причин. Тренировка была исключительно самостоятельной и закончилась в итоге в горе свитков: Мамору-сенсей на миссии, Карасумару-сан сегодня был занят, Рей-сан и та предложила ему отдохнуть. Утомлять себя без присмотра он не рисковал, помнил, как на Току-нээ-сан орал Сэтору-сан, главный ирьенин клана. — Может, пойдешь спать сейчас?       — Наверное, ты прав, братишка, — взъерошив младшему волосы, он ушел в их спальню, зная, что минимум пару часов его не станут беспокоить и даже Хашираме не дадут.       Но стоило ему улечься на футон, как он подскочил: в тенях сидел огромный тигр, и если бы не знакомое выражение морды, он атаковал бы без промедления, ведомый лишь мыслью о беззащитной семье. Да, с главой и гением клана в одном доме семья все равно казалась недостаточно защищенной, во всяком случае, от созданий изнанки. Вот только атаковать ёкая, который по демоническим законам ныне твой родич… есть и поумнее способы опозориться на весь мир, пусть и скрытый от людей.       — Ложись спать, Тора, — тихо прорычал тигр. — Сегодня мы отправимся на изнанку.       Долгая ночь. Биджу, сегодня та самая долгая ночь, а он напрочь о ней забыл, ведь ёкаи ни словом, ни жестом о ней не напоминали! Тем не менее он привычно подчинился, но уточнил, каким образом его будут убивать — этот момент тоже внезапно воскрес в памяти.       — Все уже сделано. Твоя усталость вызвана ядом, через какое-то время твои легкие и сердце парализует. Не волнуйся, пацан, я на стреме и не дам тебе так тупо сдохнуть, — грубоватый тенгу тоже был в комнате, до поры до времени скрытый Рей-сан.       — Вы подсыпали мне яд? — совсем тихо спросил мальчик, засыпая.       — Не мы и не тебе. Все, вопросы потом, спать! — и его будто унесло незримым течением.       Вокруг не было ничего нового и незнакомого, он просто оказался на все том же месте у реки, где тренировался с Рей-сан.       — Идем по течению, — тигрица тоже была рядом и первой ступила на воду, замерцавшую таинственным синим светом. — Никуда не сходи с тропы, а лучше — держись за мою шкуру или хвост.       Он осторожно взялся за шерсть на спине Рей-сан. Мягкая и текучая, совсем не похожая на жесткую короткую шерсть настоящего тигра, она так и просила погладить ее еще и еще. Ступая по воде рядом с внушающим благоговейный страх демоном, он все волновался о родных и о словах Карасумару-сана. Яд был подсыпан не ёкаями и не ему. Старейшины были странно взволнованы и обеспокоены, нить беседы была нелогичной и обрывочной. Хаширама схватился за чашку чая, предназначавшуюся не ему, а он сам выпил чай брата. Но смерть обладателя нового кеккей-генкая невыгодна клану!       — Если не оставить следы, ведущие в сторону Учих, — ответила на его вырвавшийся вопрос Рей-сан. — Это озлобит и главу клана, и всех тех, кто начал прислушиваться к проповедям наследника. Кроме того конкретно этот яд парализует внутренние органы, но становится опасным только при повышенной дозировке, надолго останавливая сердце и легкие.       — А я меньше брата, поэтому его доза для меня оказался смертельной, — согласно кивнул Тора. — Рей-сан, вы говорили, что Чистый мир находится на изнанке…       — Извини, но сегодня мы туда не пойдем, — ни капли извинительного тона в голосе ёкая не было. — Чистый мир для человеческой души, особенно такой юной может стать ловушкой, ибо там действительно хорошо, а потому вытаскивать мне тебя придется за шкирку и то не факт, что получится.       — Вот как. Хорошо, но ведь мы туда сходим? Когда-нибудь.       — Конечно, но не в ближайшие годы, а после посмотрим по твоему желанию, может быть, сам расхочешь, — поглощенный разговором Тора не сразу заметил изменения в окружении.       Сгустившаяся было темнота вновь отступила, но теперь они оказались в какой-то не то деревне, не то городке. Это и есть мир демонов? Не сильно-то и отличается от людей… если не считать жителей. Здесь было много юрэй, именно в том виде, какими они были в момент смерти, то есть несли голову в руках или шли с ножом в спине. Летали умершие от голода ицумадэн, и бродили рокуро-куби, чьи длинные шеи казались нескончаемыми, и, кажется, он видел в затылке одного призрака другой рот.       — Здесь живут аякаси, достигшие цели в мире живых, поэтому все кажется тебе знакомым.       — О, — только и мог ответить Тобирама. — Куда именно мы идем и что надо будет делать мне? Мы как-то ни разу не обсуждали этот момент.       — Мы идем на встречу с несколькими ёкаями, которые расскажут тебе историю обретения людьми чакры и почему большинство из нас терпеть не может людей, но благосклонны к некоторым представителям человеческого рода. Но это чуть погодя, пусть они сначала вернутся из мира живых, мы как раз успеем зайти к местным ямабуси.       Мальчик не переставал украдкой озираться, пока она не фыркнула, что Тора может спокойно проявлять любопытство, но для пущей безопасности пусть продолжает держаться за нее. Ребенок действительно стал чуть спокойнее, чем когда они только ступили на тропу, но это также означало, что его любопытство не будет сдержано страхом. Аякаси часто относятся к людям много хуже прочих ёкаев, потому как сами были людьми, но к ее подопечному отнеслись достаточно дружелюбно, они то и дело махали ему руками, кивали и неприкрыто пялились с любопытством. Новый оммёдзи — большое событие, а то, что он так юн и уже нашел защиту среди старших ёкаев, только подогревало интерес. Тобирама вел себя осторожно и вежливо, совсем как учили, кланялся, здоровался с теми, кто приветствовал его словами, и ни на шаг не отходил от нее, хотя пара симпатичных юрэй предлагали «милому мальчику» угоститься данго и прочими вкусностями. Данго ему впрочем все же всучили и пока тот растеряно хлопал глазами, она оцарапала себя когтем и угостила юрэй нежданным лакомством в ответ.       — В следующий раз это будет твоя кровь.       — Так я все-таки съедобен для демонов? — шепотом уточнил ребенок, когда они прошли городок.       — Съедобно все, люди, бывает, тоже питаются другими людьми, но ты другое дело. Лучшее, что может когда-либо попробовать ёкай — кровь духовидца, отданная добровольно. Поэтому как только получишь запечатывающие свитки и научишься их создавать, будешь делать запасы из своей крови. Мало ли кому и когда придется платить.       — А вы?       — А я — дочь короля-дракона Рю-о, моя кровь ядовита для врагов, но отданная мной же довольно приятна на вкус. Хотя, конечно, не так как твоя.       — Когда вы рассказывали про демонов, то не говорили этого, — с намеком на упрек произнес мальчик.       — Потому что действительно изысканный вкус твоя кровь приобрела сейчас, когда ты прошел границу миров. До этого ты был чуть вкуснее других людей, но не настолько чтобы всеми силами сохранять тебе жизнь, дабы наслаждаться вкусом подольше.       — Логика ёкаев ставит меня в неловкое положение, — проворчал ребенок и затих, оглядываясь.       Ломаное пространство мира духов тоже заставило его мозги кипеть почти нефигурально. Буквально пройдя пару шагов по одной полянке, они оказались где-то в районе гор, и мальчик потратил несколько минут только чтобы убедиться, что у него нет галлюцинаций. А после забросал вопросами на тему искривленных пространств, причинами их возникновения, принципами работы и способами управления, как, что, почему, зачем — хорошо, что ямабуси-тенгу отвлекли его от расспросов, они успеют все обсудить, когда вернутся к живым. Искривление пространства очень заинтересовало мальчика, но рассказывать о них затруднительно, на изнанке оно возникло само по себе и по каким законам происходит смещение осей, никто кроме богов не скажет. Возможно, и они не знают.       У ямабуси они задержались, ей хотелось познакомить Тобираму с Ушодой — тем самым оммёдзи, которого она в свое время упустила. Подопечный ямабуси после смерти остался с ними, как собрат, но был рад познакомиться с ребенком, ступившим на его путь. Их договора с духами отличаются, Ушоду уже после смерти признали родней, в то время как Тора ее родич уже сейчас, но в целом ситуации довольно похожи. Будет неплохо, если ребенка будет навещать кто-то, кто поймет и разделит его чувства, невозможность поделиться тайной с другими угнетает. Ушода понял Рей без слов и пообещал иногда заглядывать, причем иногда по меркам людей, а не ёкаев, которые тоже могут такое сказать и появиться лет через сто, забыв, что век людей совсем недолог.       — Красиво… — завороженно прошептал мальчик, задрав голову.       Это верно, долина тысячи водопадов одно из красивейших мест изнанки: прозрачнейшая вода, переливающаяся всеми известными цветами, густая яркая зелень и множество цветов, из которых он мог узнать единицы. Свет в долине лился будто бы со всей поверхности неба, ибо солнца не было, в траве носились пушистые сунэ-косури, ластясь к ногам маленького оммёдзи, а по воздуху плыли крошечные кохэку-дзори. В самом сердце долины толпилось множество ёкаев, пришедших с хякки яко, парада демонов. Люди почему-то жутко его боялись раньше, в то время как демоны просто праздновали самую долгую и темную ночь года.       — Сейчас живые про парад и не вспомнят, — заметил кицуне Инари, старейший из лисьего племени, когда услышал, как Рей рассказывала про обычай и празднования ёкаев. — Маленький оммёдзи сможет присоединиться к нам в следующем году?       — Если будут силы, — Инари выглядел сбитым с толку, и ей пришлось пояснять. — Он может быть слишком уставшим для странствия хякки яко. Люди отправляют детенышей убивать очень рано, наступила его девятая зима, а руки уже в крови.       — Люди такие странные, — устало покачал головой старый ёкай и сочувственно взглянул на мальчика. — Надеюсь, ты сможешь однажды просто порадоваться солнцу и свежей пище и подарить другу хорошую шутку.       — У кицуне считается хорошим тоном по-доброму подшучивать над теми, кто им нравится, — напомнила мальчику Рей. — А если не нравится, то шутка будет злой и кровавой.       — Мы не станем так шутить над твоим детенышем, — с достоинством отреагировал на скрытое предупреждение лис. — Если он не придет однажды за нашими шкурами.       — Мне хватает своей добычи, — теперь отвечал уже Тора, намекая, что он не станет охотиться на кицуне, пока они не встанут на его пути.       — Хороший ответ! — раскатистый смех напомнил о Карасумару, но это был не он и даже не тенгу. Громадный тануки величаво подошел, аккуратно перенося свое главное достоинство. — Старый Мудзики рад видеть О-Рей-химе в добром здравии! И хотел бы познакомиться с маленьким оммёдзи!       Шумный, вечно нетрезвый тануки тем не менее был одним из самых добродушных ёкаев, так что она не возражала против его знакомства с ребенком. Инари и Мудзики уже тут, скоро подойдут и остальные из компании собратьев по несчастью. Вот уже видны хвосты Некоры, главы племени демонических кошек, где-то вдали ощущается Каватаги, старейшина капп, а вот к ним, рассекая толпу, будто острейший клинок, плывет по воздуху Сашико из табуна сагари. Глаза Торы принимали все более и более круглую форму.       Ёкаев было много. Так много и такие разные, что даже с разрешением Рей-сан он не рисковал далеко от нее отойти, а только вертел головой во все стороны. Что его удивляло — никто из ёкаев не возмущался его присутствию, напротив, они были ему рады, что, разумеется, настораживало и вызывало подозрения. Зачем-то он им нужен, причем Рей-сан об этом знает, потому и привела к ним.       — Не надо так волноваться, — промурлыкала двухвостая кошка, Некора-сан, предводительница нэкомат и бакэнэко. — Обижать тебя никто не рискнет, всем шкура дорога, а О-Рей-химе за тебя ее не только снимет, но и вторую дождется.       — Прошу простить мое волнение, но я не понимаю, зачем я вам нужен, — он старался отвечать вежливо, не показывая эмоций, но очевидно провалился.       — Нужен? С чего ты это взял? — крякнул старый каппа Каватаги-сан. Он совсем не был похож на Коно-сана, каппу, живущего в реке Рей-сан, слишком злой взгляд и каждое движение казалось сдержанной в последний момент атакой.       — А с чего бы вам быть такими приветливыми? — нахально, но ему не нравится этот ёкай и он не станет этого скрывать, раз уж все и так видят его насквозь!       — Каватаги, достаточно, — Юсикай-сан, лидер уси-они, отмахнулся от недовольства водного демона как от мошки. — Нужен, но если откажешься, никто тебя не заставит.       — Попробовали бы, — фыркнул Шигеаки, гигантское демоническое насекомое, с опаской глядя на довольно прижмурившуюся Рей-сан. Да, когда за твоей спиной огромный тигр, к тому же мастер суйтона, как-то сразу становится спокойнее.       — Нам действительно нужна твоя помощь, юный оммёдзи, — заговорил Инари-сан, остальные же старейшины расселись рядом, всем своим видом показывая, что говорить от их лица будет лис. — Но сначала я расскажу тебе историю, для людей уже старую, подзабытую и перевранную от и до.       Тобирама не был готов к истории, рассказанной ёкаем. Истории одной семьи, трагедия которой в итоге привела к дисбалансу всего мира, нарушив привычный ход вещей и создав на обломках прошлого то, что он знал как единственно верную реальность. Историю о том, как Ооцуки Кагуя спасла сына от смерти, украв у богов плод дерева шинджу — гигантского бога-дерева, столь огромного, что казалось, он соединяет небо и землю. Гигантское дерево сгнило, так как его плод вкусили не боги, и те разгневались как никогда. Кагуя была проклята и обращена в бездушного монстра, легендарного десятихвостого, убивавшего людей одним своим присутствием.       И продолжение истории оказалось не лучше: спасенный Хагоромо стал известен как Отшельник Рикудо, мастер нин и первый в мире человек, овладевший чакрой. Рикудо годами мечтал снять с матери проклятие, но вместо того, чтобы пойти к ками и предложить искупить вину, он стал искать другие способы. И нашел.       — Он заполучил девять юных ёкаев и передал им силу десятихвостого, навеки заточив их разум в гигантских оболочках из отравляющей чакры, — на этих словах остальные ёкаи поморщились, а Некора и вовсе смахнула с глаз слезу. — Наши дети уже тысячелетие как не могут вернуться домой, не могут освободиться от проклятия Хагоромо, потому что освободить их может только оммёдзи.       — И других не было за все это время? А Ушода-сан? — он же тоже человек… был им, почему он отказался помочь?       — Ушода-кун не отказывался и очень хотел помочь, но он не был шиноби, не владел человеческой чакрой. Добрый да совестливый, редкость среди вашего племени, но в данном случае он был бессилен, — пояснил садзаэ-они Дзабуро-сан.       — Но ведь у всех людей есть чакра, — неожиданно сообразил Тора. — Сенсоры видят их!       — Мало ее было. И у людей ее вообще быть не должно! — рявкнул Каватаги-сан.       — Хагоромо ведь не просто овладел чакрой и породил таких же могущественных детей, — покачал головой Юсикай-сан. — Он постоянно использовал ее на благо людей, исцелял, выращивал пищу, да много чего делал! У людей теперь есть чакра, за тысячу лет практически не осталось тех, у кого бы ее не было, просто у обычного человека ее гораздо меньше, чем у шиноби — кровных потомков Хагоромо.       — То есть все шиноби его потомки? — такое не укладывалось в голове.       — Не его, вернее, не только его, — признал Шигеаки-сан. — Есть те, в ком проснулось наследие богов или демонов. Оно должно было спать, они были обычными людьми! Но потом появилась это треклятая человеческая чакра, и все покатилось в пропасть.       — Шиге принимает все близко к сердцу и его можно понять, — Мудзики-сан слегка сжал его плечо. — Среди шиноби есть его прямые потомки, достаточно близкие по нашим меркам. И муши-акума до сих пор не могут принять того, что их родичи втянуты в бесконечный кровавый кошмар.       — Но кто… — даже не закончил вопрос Тобирама. Потому как только один клан имел почти мистическую связь с насекомыми, позволяя тем жить в своем теле и сражаться сообща. — Абураме.       — Именно, — подтвердил Инари-сан.       — А Инузуки случайно не родственники какому-нибудь инугами? — он хотел пошутить, правда. Но получил в ответ лишь кивки и серьезные взгляды. — А Хатаке?       — Нет, у них исключительно призыв, — тут же замахали конечностями ёкаи. — Еще кого-нибудь сможешь опознать?       — А что есть еще?! — он не сдержался, но и стыдно ему не было.       — Есть Нара — родня кагэ-оннам, Хозуки — потомки фуны-юрэй и Юки, они произошли от юки-онны. От женщин одни беды, я всегда это знал, — и Шишио-сан, демон хихи, тут же получил по шее от Некоры под одобрительный присвист ёкаев, позиционирующих себя женским полом.       — Это очень давнее родство, а вот Шигеаки… незадолго до той истории, верно? — сумрачный взгляд и резкий кивок был красноречивым ответом.       — И это еще не все, — полу-утвердительно спросил Тобирама. — И никто из них не может помочь, потому как, несмотря на родство с ёкаями, они их не видят.       Он знал от Рей-сан, что дар оммедзи крайне редок, встречается намного реже, чем ценнейшие клановые геномы, но настолько болезненная потребность в человеке, видящем созданий изнанки, ему и в голову не приходила.       — Но ты, Тобирама-кун, — заговорила уже Сашико-сан. — Ты можешь помочь. Ты шиноби, учишься владеть чакрой и ты оммёдзи под защитой О-Рей-химе!       — Эта история связана и с О-Рей-химе, и если она не против, я могу рассказать, — старый кицуне смотрел не на него, а на сятихоко, принявшую в воде привычный облик.       Получив молчаливое разрешение, Инари продолжил. И попал этим дополнением в самое сердце. Индра, старший сын Хагоромо, прародитель Учих, был другом ёкаев, особенно воинов карасу-тенгу и его сенсея в частности, и многому научился у них. Он стал отдаляться от отца еще до истории с поимкой маленьких демонов, но любовь к младшему брату жила в его сердце. И в итоге он поверил Асуре, что отец не навредит ёкаям и сам привел к ним малышей.       — В защиту Асуры можно сказать, что он правда верил, что ёкаям чакра десятихвостого не навредит, а только усилит их, — буркнул Мудзики-сан. Тануки устало качал головой, вспоминая прошлое. — Младший сын Хагоромо был наивным парнишкой, верил в лучшее в людях, давал вторые и третьи шансы и никогда не замечал, когда в человеке умирало последнее добро. Его было легко обмануть, потому Хагоромо и послал младшего сына к старшему.       — Когда же стало очевидно, что Рикудо соврал, Индра взбесился…       Бой против отца был безжалостным, яростным и сложным, а уж то, что между ними пытался встрять любимый младший брат и только отошедшая от проклятия бабушка, мать их отца, превращало его в сущую пытку для Индры. Его друзья карасу-тенгу помогали ему, но они плохо сражаются, если не убивают, а потому помощь их была очень ограниченной, дабы не сделать хуже.       — В то время О-Рей-химе гостила у друга-тенгу…       И оказалась втянута в бой, вернее, сама в него влилась на стороне Индры, как только узнала, что сотворил Хагоромо. Рей-сан приняла на себя удар, призванный пленить дух старшего сына, но на ёкая дзюцу подействовало иначе. Вместо рабского поводка с другим концом в руках Хагоромо она оказалась привязанной к реке. Снять оковы получилось благодаря договору с Тобирамой, человеческая чакра в его крови разрушила странно подействовавшую печать Хагоромо. Рей-сан стала свободной от реки, но пока не может слишком отдаляться от Торы, связь свежая, а оттого крепкая, как цепь. Потому и домой ее надо будет провожать.       — Закончилось все плачевно, — печально рассказывал Инари-сан. — Индра атаковал отца, но того заслонила Кагуя, погибнув на месте. Хагоромо, на глазах которого умерла мать, что он так долго пытался спасти, обезумел. Следующий его удар должен был убить Индру, но…       — Вмешался Асура, — Торе не сомневался в собственных словах. Он старался защитить аники от отца и словами, и физически и не видел причин, почему бы этого не сделал Асура, особенно, когда дело зашло так далеко.       — Вы, люди, совершенно безумны, — хрипло выдохнул Каватаги-сан, и ему совсем не хотелось с каппой спорить. — Убиваете и мстите, получаете месть в ответ и снова идете проливать кровь… Чем хорошим хоть раз это обернулось? Взять хотя бы тех же Ооцуки: внук убил бабушку, отец убил сына и теперь они веками наблюдают, как их потомки воюют между собой, проливая все больше крови! Я каппа, все знают нашу свирепость, но разведенный людьми кровавый бардак — перебор даже для нас!       — Индру отец все-таки убил. Вместе с собой, — закончил Шишио-сан и почесал шишку на голове. — Какое-то там самоубийственное заклинание, дырка в земле получилась глубокая. Ее после водой затопило, залив образовался.       — Что я могу сделать? — тихо спросил он, когда погрузившиеся в печальные воспоминания ёкаи немного пришли в себя, скинув налет тоски и отчаяния.       — А ты хочешь что-то сделать? — наконец заговорила Рей-сан.       Она казалась равнодушной к произошедшему, но он был уверен, что ёкай прикидывается. Она, как и девять маленьких демонов потеряли возможность вернуться домой, возможно они не видели родных все это время — ей было больно и обидно, не могло не быть. Чудо, что она, кажется, не винила в этом Индру.       — А Индра-то в чем виноват? В том, что поверил? В том, что хотел исправить ошибку? Я даже треклятого Хагоромо не могу винить — он хотел спасти мать. Идиот, самоуверенный, наглый, безмозглый, ставящий людей на вершину иерархии и не ставящий ни в рье других, но я могу его понять. А когда понимаешь — ненавидеть намного сложнее. Это не значит, что получив возможность его стукнуть, я этого не сделаю, но он и без того наказан. И он, и его мать.       Она, правда, не ненавидела Хагоромо. Ругала, проклинала, мечтала притопить его в этой же реке и попрыгать сверху, но не ненавидела. Потому что не его вина, что он поверил в свое могущество — ками должны были вмешаться раньше. Отец и остальные должны были сказать, что они недовольны и что он должен сделать в искупление, чтобы ками сняли с Кагуи проклятие. А заодно показать, что они настолько сильны, что Хагоромо не стоит и вякать против богов. Конечно, на изнанке они выпустили гнев, но снять человеческое проклятие не смог не то, что король-дракон — его и шинигами-сама окрестил невозможным делом. Наличие чакры подняло Рикудо над прочими людьми и сделало его силу неподвластной богам, но позволить наглому человеку быть равным им? На это ками пойти не могли, отомстив по-своему: заставив Хагоромо смотреть на смерть потомков от рук друг друга, вечно напоминая, как погибла его собственная семья.       То, что при этом месть задела непричастных — норма. То, что они, не сумев помочь новоявленным биджу, бросили их на произвол судьбы — типично. То, что ее, дочь хранителя Порядка, оставили прикованной к реке и забыли — ожидаемо. Потому что ками не могут ошибаться. Потому что не может быть в мире того, что им неподвластно. Потому что они олицетворение и самая суть миропорядка и не могут быть не правы.       Потому что боги на самом деле слишком похожи на собственные творения — людей — и никогда этого не признают.       — Так что я должен сделать, если хочу помочь биджу? — деловитым тоном осведомился мальчик, напрочь разрушая тягостное молчание.       — Для начала стать сильным шиноби, — фыркнул тануки и потрепал Тору по волосам. — Пойми, Тобирама-кун, главное, чтобы ты не потерял желание помочь, остальное мы расскажем, научим и поможем, как только, так сразу.       — Хорошо, — вздохнул ребенок, выражая тем свое недовольство, что не может вот прямо сейчас побежать спасать мир. До чего забавный малец.       — Ну раз потенциальным согласием мы заручились, не грех и отметить! — подхватил радостную волну Мудзики. — Выпьем!       — Он еще маленький! — тут же зашипела Некора. — Старый алкаш!       — По такому поводу нельзя не выпить! — заспорил Юсикай.       — Совсем сдурели? — вежливо осведомился Инари.       Празднование долгой ночи закончилось на веселой ноте, и Рей наконец-то услышала, как смеется мальчик, который, казалось, даже улыбается не чаще раза в месяц. У ёкаев появилась надежда, у Торы — новое знание, до которых он жаден до невозможности, а у нее — уверенность, что наказание Хагоромо закончится еще до ее возвращения домой.       — Нам пора, — празднование затянулось и сильно. Учитывая обстоятельства в мире живых, она не спешила возвращаться, но всему приходит конец. Мальчику еще предстоит увидеть, чем обернулась для него ночь.       Обратный путь был длиннее, сятихоко показала и Звездную гряду, горы, что высотой достигают неба, и лощину буйных ветров, обитель Фудзина-сама, и лес мононокэ, где живут ёкаи, только-только развившиеся из животных, и обещала показать еще многое, но в следующий визит. По дороге Рей объясняла, что сначала ребенку будет проще попадать на изнанку с реки, потому как вода его естественная стихия и проводник силы. Это уже позже он наловчится ступать на тропу теней с любого места в мире живых, причем не прибегаю к убиению собственного тела.       — Что произошло? — ахнул мальчик, рассмотрев собственное тело.       Рей не стала отвечать, только подтолкнула его в нужном направлении. Волосы ребенка побелели, став того изумительного серебристого цвета, которого не может быть у обычных людей. Кожа стала совсем светлой и казалась слегка мерцающей в лунном свете. А когда Тора открыл алые как рубины глаза, Рей и вовсе заурчала от удовольствия, такая красота получилась! Сидящий у футона мужчина пошевелился, то ли отреагировав на колебания воздуха, то ли чакра проснувшегося отличается от бессознательного. Устало вздохнув, он взглянул на Тору и замер.       — Отец? — слабым голосом позвал Тобирама. — Что случилось?       — Ты был невнимателен, — Рей аж на хвост уселась. Это еще что за претензии к чуть не погибшему ребенку?! — Ты был отравлен и проспал больше трех суток. Тебе нужно больше тренироваться.       Это ему обеспечат. Карасумару был в восторге от наставничества и бросать ученика на полпути не стал бы даже без ее просьб. Еще, наверное, стоит поговорить с Коно-саном на тему обучения мальчика врачеванию и созданию ядов и противоядий в обмен на огурцы и трупы. Осталось придумать, как найти для всего время.       — Да, отец. Больше этого не повторится, — равнодушным тоном ответил Тора, пока огромный тигр, видимый только ему, с озадаченным выражением морды смотрел на отца. Было довольно сложно не улыбнуться, глядя на Рей-сан, но Буцума был бы недоволен, если бы он себе такое позволил. — Кто-нибудь еще пострадал?       — Нет, — резко ответил отец и встал. — Твоя мать и братья зайдут к тебе.       Проводив отца взглядом, он наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Он ничего не сказал про изменившуюся внешность сына, даже не намекнул. Решил, что это нестандартная реакция на компоненты яда?       — Привет, пацан, — Карасумару-сан пролетел сквозь стену, успокаивая привычным оскалом. — Да, в таком виде ты больше похож на оммёдзи. Как тебе изнанка?       — Красиво. А почему я так выгляжу?       — А ты думал смерть проходит бесследно? — приподнятая бровь тигра выражала настолько искреннее недоумение, что ему пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.       Топот ног мог бы и мертвого поднять, но он успел только привстать на локтях, как отворились седзи, и в комнату влетело три урагана:       — Отото! Торью-нии!       — Ой, какие у тебя глаза! — проявил ненужную внимательность Каварама, пока Хаширама и Итама рванули обниматься.       — Ты очнулся, — когда братья почти задушили его в объятиях, в комнату вошла мать, быстрыми движениями вытащила его из-под них и ненадолго прижала к себе. — Как твое самочувствие?       — Тело кажется слабым, — недовольно ответил он, слегка обняв мать в ответ. Рей-сан выразительно рыкнула, намекая, что он не должен показывать, что что-то знает о произошедшем. С отцом было легче, тому было достаточно послушного молчания, мать же наверняка заметит, если он не станет задавать вопросы. — Я даже не заметил яда. Как меня отравили? Как враги проникли сюда?       — Ты не ждал нападения в родном селении, — отвела глаза мать. Значит, они уже знают, кто виноват. — Ничего, поправишься и быстро вернешь форму тренировками. А сейчас тебе нужно отдыхать. А вам — спать!       Младшие братья попробовали поныть, но Хаши неожиданно утихомирил обоих, сказав, что Тобирама еще слишком слаб и ему нужен покой и тишина. Мама одобрительно взъерошила аники волосы и ушла, только помогла перенести футон Торы в общую спальню. Но Хаши не был бы Хаши, если бы не заскулил, как только решил, что родители достаточно далеко.       — Я так рад, что ты очнулся, отото, — и слезы ручьем вместе с почти осязаемой аурой всепоглощающего счастья. Эмоции аники всегда были чем-то недоступным его пониманию, бурный неконтролируемый поток, иногда казалось, что сам Хаширама не может предсказать, что выкинет в следующий момент: запрыгает от радости или печально уткнется носом в землю.       — Аники, ну ты как всегда, — проворчал он, вместе с тем потрепав брата по голове. — А что ты сотворил с волосами? Что за идиотский горшок?       — Это сущие пустяки по сравнению с твоими, — хихикнул Итама, которому тут же закрыл рот Каварама.       Вспомнив, что он вроде как не должен ничего знать, Тора спросил:       — А что с моими не так? Спутались?       — Ты поседел, — тихо ответил Каварама, пока Итама отполз с футона, а Хаши зарыдал уже куда трагичнее.       — Откуда в твоем брате столько воды? — Рей-сан с нескрываемым удивлением рассматривала аники, кружа вокруг него, пользуясь своей невидимостью для людей, пока Карасумару ржал, сидя сбоку от него.       — Он вообще чудак! Но забавный и заботливый, сидел тут с твоим телом часами, пока родители не прогоняли. Кого-то мне напоминает, а кого — не могу вспомнить, — одобрительно заявил тенгу и тут же обратился к Торе. — Твои братья ждут реакции, не отвлекайся на нас.       Итама протягивал ему меч, видимо, чтобы посмотреть в отражение, пока Каварама затеребил край одеяла. Тора взглянул на себя, не очень представляя, как именно он будет изображать шок, но этого и не потребовалось: он действительно был удивлен. Ёкаи, пользуясь паузой, сбежали сквозь стену.       — Это ничего страшного, — залепетал Хаши. — Мы все равно тебя любим!       — Хотя глаза у тебя как шаринганы, — брякнул Итама, который шаринган, слава ками, еще ни разу и не видел. Каварама слегка стукнул того по плечу «думай что говоришь», но Тору это не задевало.       Красные как кровь глаза, бледная как у покойника кожа, седые вздыбленные волосы — таким лицом только врагов пугать. Но если это вся плата за договор с ёкаями, то они сильно продешевили. За безопасность родных он и душу мог продать, не сильно торгуясь.       — Как думаешь, стоит предупредить пацана? — спросил тенгу, глядя на мужчину, замершего напротив комнаты детей.       — Посмотрим по ситуации.       Отец Торы был куда более суровым и жестким, чем ей казалось по описанию мальчика. Или его так ожесточило нападение на детей? Тем временем, мальчишки продолжили болтать, как ни в чем не бывало, убеждая брата, что внешность не главное. И что им не понравилось? Люди странные.       — Аники, тебе ничего не рассказывали? — прервал все разглагольствования Тора. По тону было ясно, что он спрашивает о покушении, и мужчина ощутимо напрягся.       — А? А, нет, ничего, этим отец сам занимается, — тенгу скептически изогнул бровь, Рей фыркнула. Даже не видя лица, только по голосу было очевидно, что парнишка врет. Да он даже самого мелкого из них не обманет!       — Хаши-нии совсем не умеет врать, — вздох. Кажется это третий из них? У младшего голос вроде выше и звонче.       — Кто это был, аники?       — Их еще не нашли, ведется расследование…       — Ложь, — отчеканил детеныш таким тоном, что даже их пробрало, Карасумару вспушил перья и одобрительно ухмыльнулся. — Если бы не нашли, отец бы сидел здесь и спрашивал, что последнее я помню, когда и что ел и пил, чтобы определиться со временем и местом отравления. И еще что-нибудь спрашивал, я уверен, но он просто ушел.       — Эй, а старик-то доволен, — тихо сообщил тенгу очевидный факт. Да, отец Торы был горд, что ум мальчика работал как надо, приосанился слегка.       — Какой из него старик? — она фыркнула в ответ. — Он же человек, младше тебя раз в сто.       — Скорее в двести, — пожал плечами друг. — Выглядит как старик, ведет себя как старик, думает как старик, значит старик и есть.       — Торью, отец просто хотел дать тебе отдохнуть, — еще более неубедительно ответил Хаширама. Оптимист. Рей уже знала, что у детеныша тигриная хватка, стало быть, старший мальчик от него не отделается, пока не ответит на все вопросы.       — Наш отец? — переспросил один из братьев. — Дал отдохнуть? Хаши-нии, мы вообще одного и того же человека подразумеваем?       Смех, тихий и искренний, но мужчина слегка скривился: сжал губы в еще более тонкую полосу, прищурил глаза, пальцы сомкнулись в кулаки. Наверное, неприятно, когда дети не верят, что ты можешь беспокоиться об их самочувствии больше, чем о долге? Даже если это правда.       — Он на самом деле не так плох, — тут же вякнул старший и ойкнул. Кажется, кто-то щелкнул его по носу. — За что, отото?!       — Кто меня отравил, аники? — молодец, Тора, не дал сбить себя с толку. — Как враг проник в селение и почему тогда отравили только меня? И если ты продолжишь увиливать, я пойду искать ответы сам.       — Тебе нельзя активничать, пока ирьенин не разрешит!       — Так не вынуждай меня, — грязный шантаж. Хорошая тактика.       Тяжелый вздох, чудо, что тонкие стенки седзе не порвались. Старший из братьев действительно многое знал: что-то сказал отец, что-то подслушал сам, о чем-то догадался. Все пошло по плану: старейшины решились рискнуть и немного напугать старшего из детей главы клана, заодно вновь разжигая ненависть к красноглазым врагам, которая в преддверии зимы немного ослабла. У ёкаев ушло немало времени, чтобы добиться от старейшин действий, Рей уже подумывала плюнуть на этот план, оставив его на потом. Эти старые душой, закостеневшие и не способные принять мир со всеми будущими изменениями люди только мешали бы Торе добиваться цели. От них нужно было избавиться так, чтобы мальчик, если случайно узнает правду, не расстроился, не счел себя виноватым и уж тем более не обвинил бы их.       Шепот тут, идея там, и все надо было сделать так, чтобы никто не заподозрил невидимого подстрекателя, так что Карасумару получил заслуженные молчаливые овации за колоссальный труд. А вот чтобы попутать яды ему даже вмешиваться не пришлось, а ведь тенгу собирался уронить один из стаканов, зная, что Хаширама, не задумываясь, отдаст брату чашку, пока ждет следующую. Тот же поступил куда лучше, и Тора получил порцию яда, скрытого за горечью великолепного чая.       — Это просто ужасно, — тихо пробормотал Каварама. — Это же старейшины!       — Это действительно ужасно, — тихо и твердо ответил Хаширама, Рей даже зашла внутрь, убедиться, что слух ее не обманул, до того тон был незнакомым. Ребенок был напуган, но сятихоко готова была поставить собственный хвост, что его больше пугала возможность подвести под удар брата, чем погибнуть самому. — Как они могли так поступить?       — Там твой отец за стеной, подслушивает уже какое-то время, — Тобирама дернулся и распахнул глаза, но его братья не заметили, потому как смотрели на татами, размышляя о своем. А вот ее подопечный что-то задумал, взгляд стал до боли знакомым. Еле заметными движениями он ткнул сначала в ее направлении, а потом в стену за спиной. Это он так ей приказывает?! А, руки сложены ладонями вместе, это просьба. Тигр величаво удалилась наблюдать за Буцумой, ибо зачем же еще мальчику ее выставлять?       — Чему вы удивляетесь? — мужчина напрягся. — Это же старейшины.       — И что? — осторожно спросил Каварама.       — Как думаешь, скольких детей они уже убили? — Карасумару присвистнул. Да, мальчик умеет ранить словами ничуть не хуже чем мечом или кунаем. Резкость в тоне будто отвесила пощечину, мужчина стал прислушиваться внимательнее. — Какая им разница, одним больше, одним меньше.       — Торью!       — Но это же были Учихи! И другие!       — А ты — Сенджу! — заспорили братья.       — И что с того? Вы серьезно думаете, что есть разница? Кровь у всех красная, — фыркнул Тора. — Если человек убивает детей, он уже монстр, и в этом мы с Учихами не сильно отличаемся.       — Ты не прав, Тобирама, — снова этот серьезный тон. О, Рей очень хотела бы посмотреть в глаза старшему из детей, просто чтобы понять, когда он настоящий: когда его эмоции скачут бешеными кроликами или сейчас, когда его голосом можно резать сталь. — Ты просто не знаешь, они не собирались убивать. Яд предназначался мне, и его доза не была смертельной.       — Я прав и могу это доказать, — он даже не раздумывал над ответом. Ей стоит сказать мальчику, чтоб был бдительнее. Буцума, однако, ничего подозрительного не заметил и почти прильнул к седзе, вслушиваясь в разговор. — Да, они рассчитывали напугать тебя, но не стали менять планы, хотя знали, что яд выпил я.       — Но что они могли? — спросил младший. А правильно ли они этот разговор при детях завели, все же мелкому только пять? С другой стороны — через пару лет он выйдет в поле с катаной наперевес, так что наверное, с ним уже нельзя обращаться как с маленьким.       — Они могли дать мне противоядие под тем или иным предлогом. Они могли намекнуть нам зайти к ирьенинам на осмотр, например, сказать, что мы плохо выглядим, и они волнуются. Они могли, в конце концов, честно признаться и принять ответственность в глазах отца и других старейшин, но помочь мне своевременно! — сорвался под конец Тора. Испугался, но за кого: за себя или все же за брата, которому и предназначался яд? — Они ничего не сделали.       — Но почему? — беззащитно и слабо спросил кто-то из мальчиков. — Почему, Торью-нии?       — Потому что я — не наследник. У меня нет кеккей-генкая или еще каких-либо выдающихся способностей. Неизвестно, стану ли я так же силен как отец и доживу ли вообще, а потому мной можно пожертвовать. Они ведь собирались спихнуть вину на Учих?       — Да, — еле слышно даже со слухом демона.       — Просто представьте, как идеально бы для них все сложилось: одаренный наследник жив-здоров и после смерти брата наверняка позабыл глупости о мире, весь клан заново пылает ненавистью к безжалостным Учихам, да и глава клана, потеряв сына, мог стать более управляемым. Отец нас любит, пусть и не показывает чувств, чтобы мы к нему не сильно привязывались. Гибель любого из нас ударит по нему сильнее, чем смерть дяди, а ведь отец до сих пор носит по нему траур.       Ничто из сказанного не повлияло на мужчину так сильно, как последние слова, он даже покачнулся.       — Эй, он тут в обморок не свалится? — изобразил беспокойство Карасумару, на деле жутко довольный учеником. Интересно, сам Тора понимает, насколько удачный удар нанес?       — Уверен? — хриплый шепот. Старший?       — Насчет траура? Конечно. У него из рукава иногда выглядывает светлый лоскуток, в основном спрятанный под обмоткой. Это от дядиного хаори, ткань слишком похожа для совпадения.       — Но он никогда не!       — Отец не показывает эмоции, аники, но это не значит, что он их не испытывает. Поэтому действия старейшин могли оказаться фатальными и навсегда закрыть отца для мира.       — Но они же старейшины… — тоненьким голоском проскулил младший из детей.       — Угу. Они старейшины, старые и опытные шиноби. Они многое пережили, через многое прошли, многих потеряли, — Тора будто плел кружево, Рей сама его чуть не заслушалась. А уж какой эффект это должно оказать на детей! — А потому они смотрят на жизнь иначе, чем мы. Мы верим, что клан существует для людей. Они действуют так, словно это люди существуют для клана.       — Идеальный иай-эйсин-рю, — заявил Карасумару, рассматривая побледневшее лицо Сенджу Буцумы. — Одна точная фраза — и старик засомневался в собственном пути.       — Не только это, — фыркнула Рей в ответ. — Он и так расшатан заговором в собственном клане, причем на самой его верхушке.       — Как думаешь, что будет, если эта пикантная ситуация станет достоянием всего клана? — оскал тенгу был полон злого веселья и сятихоко не могла не откликнуться.       — Думаю, это будет интересно.