Апогея юности

Голова трещит, глазные яблоки, кажется, скоро выпрыгнут из орбит. Кёсан в полудрёме трёт виски, чтобы хоть как-то унять адскую боль. Постельное белье пахнет по-другому: терпким сосновым ароматом, совсем не так, как дома. Девушка с трудом открывает глаза, попутно убирая сонную крупу на краю глаза и приподымаясь на локтях. Осмотревшись вокруг, медленно приходит понимание, что это, чёрт возьми, совершенно не её комната. Колыхающиеся тёмно-зеленые занавески; маленький диванчик, на котором спит она, постельное белье с полицейскими машинками, снующими туда сюда. А впереди стоит парень в домашних штанах и растянутой футболке. Он почёсывает ногу, переворачивая что-то на сковороде. Запах распространяется по всей комнате и доходит до рецепторов Кёсан. Девушка сглатывает слюну, а желудок издаёт урчание, по громкости сравниемое со стаей китов. Парень, похоже, слыша это, оборачивается и улыбается. Он поправляет свои взъерошенные каштановые волосы, и хриплым голосом говорит: – О, отлично, ты проснулась. Я как раз хотел будить тебя. Кёсан глупо хлопает глазами, не понимая, где она, кто этот человек и какой сейчас год. Лишь один удар, словно церковный колокол на башне, и она резко вскакивает, крича: «Школа! Школа! Школа!». Девушка хватает все, что попадается под руку, и бежит к выходу. А затем вдруг останавливается, осматривая себя с головы до ног. На ней платье, её платье, в узком коридоре перед входной дверью стоят её туфли. Почему она так одета..? Парень, словно понял её мысли, спокойно выключил огонь на плите, провел по волосам, убирая вниз чёлку. – Ты была в клубе вчера, помнишь? – говорит незнакомец. Его глаза потускнели, а лицо приняло серьёзное выражение, словно отец приготовился отчитывать свою непослушную дочь. – Нет. – Ты выпила лишнего, я даже бы сказал, пила как последний раз в жизни. Я, конечно, понимаю, бармен из меня отменный, но не настолько. Твои друзья оставили тебя в клубе одну, наверное, подумали, что ты уже вызвала такси и отправилась домой, но ты уснула на барной стойке. Твой телефон сел, и я не знал, кому можно позвонить, поэтому повёз к себе, – он запнулся, лицо покрылось красными пятнами. – Ничего не было, поэтому не переживай. Тебе всю ночь было плохо, а к часам пяти утра ты уснула. Я решил не будить тебя. – Почему ты не позвонил кому-нибудь, чтобы меня забрали, когда телефон зарядился?! – Кёсан сама была красная как помидор. Впервые жизни она выпила алкоголь, так еще и осталась с ночёвкой у незнакомца. Её сердце стучало, как моторчик, и хотелось броситься на парня с кулаками, хотя головой она понимала, что тот совершенно не виноват и все сделал правильно, но почему-то его так сильно хотелось обвинить во всех бедах. – А откуда я знал твой пароль? Такая смешная. И телефон – это личное пространство, я не мог в него без разрешения залезть, – парень отвернулся от Кёсан, тем самым показывая, что они закончил разговор. Он накладывал на тарелки небольшие порции омлета с грибами. – Садись за стол, поешь, а потом я вызову тебе такси, поедешь домой. Хорошо? Кёсан послушно садится, пока парень ходит по маленькой кухне в поисках сначала салфеток, а потом столовых приборов. – Как тебя зовут? – спросила его девушка, когда тот наконец сел напротив неё. – Чон Хосок. А тебя? – и хотя он отлично помнил, как её зовут, для приличия спросил снова. – Кан Кёсан. Приятно познакомиться, Хосок. Затем они молча приступили к трапезе, даже не смотря друг на друга, разглядывая полоски на ламинате или причудливые узоры на стенах. В комнате воцарилась неловкая атмосфера, но Кёсан она показалась какой-то нужной, делающей их с Хосоком даже чем-то похожими.

***

– Почему ты мне раньше не позвонила?! Совсем дурная! Сонмин стояла возле стены школы. Уже вечерело, солнце заходило, выпуская на волю свои последние рыжие лучи. Школьники, ушедшие с головой в учёбу, ходили, напоминая издалека понурых зомби, и лишь Сонмин сильнее сжимала в руках телефон, попутно крича и рыдая в трубку. В тот день Чимин отрывался будто в последний раз, изрядно напившись и забыв обо всем на свете, он танцевал и обжимался с множеством девушек. Парень был счастлив как никогда раньше, а что ему грустить? За плечами сданный зачёт в универе у самого строго и придирчивого преподавателя, стакан в его руках полон алкоголя. Мир, правда, плывёт и тошнит немного, но в этом ничего страшного. К нему сквозь толпу пробирается Сонмин. Он видит её расплывчато, но узнает, в ответ широко улыбаясь и сексуально двигая бёдрами. Вообще, подруга ему нравилась давно, но из-за того, что Мин полностью, как четырнадцатилетняя дурочка, утонула в своей любви к Юнги, Пак решил не париться и спрятал свои чувства подальше. Знакомая тормошит его, держась за его плечо, потянувшись к уху парня, она стала кричать и расспрашивать про какую-то Кёсан. Чимин невнятно проговорил, мол ушла она домой и, убрав руку Сонмин со своего плеча, пошёл дальше в пляс. Девушка звонила несколько раз подруге, но та не брала трубку, списав неотвеченные звонки на то, что Кёсан мирно посапывает у себя в постели, Мин со спокойной душой поехала к Юнги. Лишь сегодня в обед к ней подошёл пунцовый парень, спросив где Кёсан. – Ты бросила меня! Я так и знала, что это сделаешь со мной! Бросила, бросила! Связалась с этой дешёвой кисен! – Кёсан кричала в трубку, попутно вытирая нахлынувшие слезы. С носа течёт рекой, сопливые пузыри дуются то из левой, то из правой ноздри и девушка из-за этого задыхается. От слез и обиды болит голова, но рот почему-то не закрывается, все вываливает уже на бывшую лучшую подругу тошнотворный слова. Она знала что когда-то она скажет это в слух, что обида достигнет своего пика. Во всем виновата это коза – Юи! Если бы эта девушка не появилась в жизни Сонмин, она бы до сих пор тесно общалась с Кёсан. Девушка скидывает трубку, опять смахнув слезы рукавом домашней кофты. Бросив телефон на свою кровать Кёсан вышла в ванную из-за соплёй. Холодная вода струится потоком вниз в черную дыру в белоснежной раковине. Все же она, поджав колени к груди, скатывается и скатывается вниз, в эту грязную бездну под названием взрослая жизнь. Подняв взгляд на зеркало, перед Кёсан стоит красная и опухшая от слез девчонка. Такой она видела себя в первые, от этой жалкой картины ей стало не по себе. Внутри начинает закипать пожирающее душу чувство – ненависть к себе. Она слишком много себе позволила: не пойти на дополнительные занятия, выпить, не обдумав открыть рот и высказать все дерьмо, что так долго копилось в ней. Так поступают только маленькие дети, не думая, говорят все чужому человеку в лицо. Лопнувшие капилляры жгли глаза, девушка умылась, пытаясь глубоко и ровно дышать, а не как истеричка задыхаясь от коротких вдохов. Набирая до полна ладошки воды, она умывает лицо, на доли секунд задерживая его в прохладной воде. Ничего, завтра она извинится перед Сонмин, скажет, что выпила много и поэтому говорила всякую ересь. – Это не поможет. Сонмин никогда не простит тебя. Твоё солнце выберет Юи, ибо она лучше тебя, Кёсан, во многом. Голос писклявый, полуслышимый, но до боли знакомый. А, так это же червячок, что живёт в глубине души и предаёт сердце.

***

Чонгук сидел на диване, нервно елозя по обивке цвета корки манго. Чужой дом ощущается не так как свой, тут запахи резкие, звуки странные. Кёсан открыла ему дверь лишь после двадцать минут упорного звонка в дверь. Открыла, мягко сказать, не в своём лучшем состоянии. Глаза опухли, слезы струились прозрачным ручейком по щекам и падали с подбородка вниз, а сопли она вытирала платком уже изрядно промокшим ими. Подруга возилась на кухне, ставя новый чайник со сладостями на поднос. Чон видел это через древесную решетчатую стенку. Квартира Кёсан сделана в современном стиле, больше похоже на странички из модных журналов по дизайну. Вокруг висел запах цитрусовых, Кёсан налила чай с лимоном, а конфеты были с апельсином. – Как прошло твоё свидание? – говоря в нос, спросила Кёсан, отвлекая друга от мыслей. Он самодовольно улыбнулся и принялся без перерыва тарахтеть.