Королевство приятной зависимости

— Не думаю, что они справятся с поставленной задачей за минимальный срок. — Идущий по боковой части улицы пригладил край пальто, поднявшийся из-за ветра. Его брови хмурились к ровной переносице, а голос слегка шипел где-то в горле. Он свернул за угол, ведя за собой собеседника. — Эта задача слишком сложна даже для нас, не говоря о тех, кто с таким даже не сталкивался. Как минимум пройдет месяц, а столько времени у нас нет. Дождь сильно бил по асфальту, пока машины, проезжающие мимо, пытались окатить ноги идущих водой из луж, ослепляя тех желтым светом. Небо практически не было видно из-за туч. — Да, ты прав. И это раздражает сильнее, чем сложившаяся ситуация. — Мужчина пониже держал руки в карманах, даже не поднимая плеч от катившейся воды прямиком за шиворот. Его волосы до шеи приподнимались небольшими кольцами, а с кончика носа слетали капли дождя. Казалось, погодные условия его вовсе не интересовали. Он вдумчиво измерял шагами кладку узкой улицы, куда их завел первый человек. — Как с этим разбираться, я не имею представления. Нам остается только ждать. Что, конечно же, не подходит. Мне в особенности. — Я безусловно тебя понимаю. — Мужчина слегка замедлил шаг, чтобы идти в ногу, поскольку другой не успевал за его ритмом. Черное пальто промокло в части плечей, просачиваясь даже через ткань костюма. Он обогнул лужу, слегка задевая ту каблуком лаковой обуви. — Поскольку все это время именно я был рядом. Но, увы, только временем мы сможем решить многие проблемы. Мужчина, пройдя еще парочку приземленных домов, с небольшими черными железными заборчиками, остановился где-то на трети улицы. Кажется, и его тоже не волновала погода. Он очень сосредоточенно посмотрел в лицо собеседника, где держалось точное беспокойство и железность во взгляде. Похожая на его собственную. — Не беспокойся. Мы решим эту проблему. Как и все остальные. Поверь мне. Наверное последняя фраза была не нужна, поскольку спутник уже положил ладонь на плечо стоящему выше его головы. На секунду показалось какое-то тепло. Но лишь на секунду. — Я знаю. — Голос наконец проявился до конца. Хрипотца с низкими нотами пробила горло. Знакомый побочный эффект от давней привычки. — Да и впрочем, мы уже с таким сталкивались. На конце фразы его рука еще раз стукнулась о плечо, и сошла с шершавой ткани назад в карман. Он глянул за спину собеседника, но тут же вернулся к обратной точке. Будто уверился в том, что их никто не подслушивает. Улица была пустой. — Если бы мы только помнили, кто это был, и как произошло такое с другим человеком, все было бы намного проще. — Но мы не владеем такой информацией. — Мужчина повыше лишь вскинул бровь, смотря в небо. Дождь усиливался. Его пальцы, прошлись по краю воротника, снизу вверх, задевая пару прорезей для пуговиц. — Поэтому надеяться на это не стоит. — Знаю. Краткий ответ заставил их обоих продолжить путь в молчании. Они прошли еще пару домов, пока машины быстро скользили мимо. На боковой улице не было такого сильного движения, поэтому им не приходилось отступать от края тротуара, а идти по более менее открытой поверхности. — Вопрос лишь стоит в том, что возможно ли это исправить. — Рука прошлась по крутящимся волосам, когда они завернули на крыльцо одного из домов, поднимаясь по крутым ступенькам вверх. Он захрипел сильнее, чем ожидалось, заставляя того откашляться. — Черт. И успеем ли. Они слишком резко остановились из-за внезапной остановки идущего впереди. Его плечи тяжело поднялись и опустились с выдохом. — Кажется, что у нас не будет времени ни на что. — Со срывающейся нотой где-то в середине, он чуть ли не рыкнул под нос, беря что-то в руки с пола. Он медленно отошел, давая вид на себя и вход другому человеку. Челюсть, сжатая до застывших желвак, напрягала губы и подбородок, пока темные глаза холодно смотрели на державшееся в руках. Кажется, на его голове появилось еще пару серебряных нитей. — Черт. С собственных губ слетел мат быстрее, чем чужая рука, одетая в перчатку, дернула находку в воздухе. Мертвая птица, а точнее сова, со стеклянными глазами смотрела на пришедших, сквозь засохшую кровь, размазанную по коричневым и белым перьям. Ее крылья выламывались в неестественных позициях. Лапы оказались в таком же переломанном состоянии. Это лишь означало одно - нужно было бежать.

***

— Ты никто в этом доме! Просто бастард, от которого нужно было сразу избавиться! — громогласный и железный тон прорывал атмосферу блеклой и тусклой комнаты. Собственная бесформенность затерялась между тремя подростками: лишь очертания и рост — все что было доступно. Двое парней и девушка. Но этого хватило, чтобы прочувствовать неописуемо странный момент — тонкие пальцы девушки, стоящей рядом, перебирали ткань подола юбки ниже колена. Абсолютно белые волосы доходили кончиками до подбородка. Чертово дежавю. — Но она из нашего рода, и имеет намного больше полномочий, чем вы позволяете. Если это вообще можно назвать «возможностями». — Крутящиеся темные волосы были срезаны на висках, пока парень делал шаг вперед, все больше сжимая руки в карманах брюк и опуская подбородок к шее. Что-то было знакомо. Что же? — О какой правильности здесь говорить, Рафаэль? Ты ещё ребёнок, чтобы решать такие проблемы. — Мужчина, сидящий в кресле, звучал достаточно грозно, но никто не отступил. Девушка перевела руки назад, сжав пальцы в кулаки. Ее ногти слишком сильно врезались в ладони. Что происходит? — Вы относитесь к ней, как к животному, даже уже не как к прислуге! Хотя она такая же внучка вам, как и мы! — Подростковый ломающийся голос держался ровного тона, слегка повышенного, но это было лишь побочным эффектом при таком разговоре. Он медленно поднял подбородок вверх. — Я думал, что в вас больше благородства, чем вы можете себе это позволить. — Как смеешь так говорить со мной, Рафаэль Миккельсен?! — что-то упало со стола с грохотом, но ничего не было ясно. Все снова становилось тусклым, но тон, гортанный звук взрослого голоса, слишком четко звучал в такой смазанной картинке. Глаза следили за тем, как из девичьих ладоней показывалась алая капля. — Я не заставлял тебя замолчать и не лезть в разговор, поскольку ты второй наследник рода. Но сейчас, Рафаэль, ты переходишь всякие границы! Это не достоинство должно покинуть мой дом! Из-за нее все проблемы. — Элис не проблема, дедушка. Это ваше отношение к ней — истинный корень всех разногласий. Наконец в разговор вступил и четвёртый находящийся «живой» в комнате. По видимому и по разговору — самый старший из троицы. Он держался слишком ровно, совсем не выдавая каких-либо эмоций в голосе. Исключительно хладнокровное обращение, которое снова испарялось по чёрной волне забвения. — А наследника — я бы попросил удержаться от каких-либо высказываний. Это неподобающе. — Мужчина на удивление слегка умерил пыл, но внутри чувствовалась нотка недосказанности. Капля крови на бледных ладонях зажалась большим пальцем, чтобы та не упала на ковёр. — Неподобающе — иметь титул и не пользоваться им в более развитом пути. — Парень сделал шаг. Чертово дежавю. Туман настигал все сильнее, что даже волос и одежды не было видно. Что-то тащило вверх. — Когда встанешь на место главы — тогда и будешь все сам решать. А сейчас — это моя роль. Так что попрошу удержаться от комментариев. А то не только бастарда отправлю в ссылку, а ещё и вас обоих. Братья Миккельсены. Так необычно слышать эту фамилию. Что-то знакомое, что-то утерянное. — Не делайте этого, дедушка. Это будет самым опрометчивым шагом для вас. — Девушка неожиданно заговорила, но ее голос проваливался. Бесформенное существо медленно падало, но не вниз, а прямиком в потолок, похожий на черную дыру. Хотелось удержаться за землю, но сил чертовски не хватало. Все это — что-то знакомое. Невозможно реальное.

***

Пальцы коснулись горячей поверхности чашки, и запах зеленого чая приятно прошелся по рецепторам. Тело было скрыто под пледом, что достаточно необычно для последних дней. Серая толстовка, найденная в закоулках чужого шкафа, грела не хуже. В доме же было достаточно холодно. — О чем задумалась? — посторонний голос заставил отвлечься от легкого тумана за окном и перевести глаза на сидящую в кресле подругу. Оказалось, что они находились на расстоянии вытянутого предплечья. Девушка заложила темную прядь за ухо, пока губы краснели от кипятка. — Да так. Пытаюсь вспомнить утренний сон. Было что-то интересное. — Подушечки пальцев скользили по ровной поверхности, пока глаза — медленно по лицу подруги. Она выглядела чуть лучше чем с утра. Хотя усталость под глазами и ссадины с небольшими порезами не разрешали утвердить свои слова. Слизеринка, тяжело вздохнув, поправила плед одной рукой вдоль ног, закрывая махровые зеленые носки. — Даже что-то важное. Но все никак не вспомню. Подруга, утвердительно промычав в ответ, снова сделала глоток, одергивая черный свитер за горловину. Концы рукавов налазили на пальцы, скрывая красный цвет на костяшках. Она практически утопала в кресле, такого же кроя как были шторы, открывающие вид на задний дворик. Хотя мысли держали ее возле Евы. Что же было? Она, слегка наклонив, голову попыталась продвинуться чуть ближе, тем самым давая точное понятие, что разговор может состояться. — Просто подумала, что ты сейчас думаешь… Ох, Мерлин. Какая тавтология. — Ева, закатив от самой себя глаза, прошлась большим пальцем по фиолетовой кружке. Ободок был бежевого цвета. Наоми же не прекращала зрительный контакт, вкладывая голову в ладонь, упершись локтем в бордовый подлокотник. Кажется, ее чай никогда не остынет. Равенкловское дыхание наконец перевелось и, пройдясь пальцами по линии роста волос, Ева посмотрела на круглый столик перед ними, покрытый вязаной салфеткой. — Короче говоря, над тем, что произошло сегодняшним утром. Не говоря уже о прошлом дне. Вот что я имела ввиду. На последней фразе она снова сделала неудобный глоток, все того же кипятка, который пила и до этого времени. Красные губы, как всегда, были покрыты трещинами. Но такая рассеянность Евы даже заставила выдохнуть с неким смешком. Эта напряженность в фигуре равенкловки не сходила с самого утра, ее каждый раз словно током дергало, когда она начинала говорить. Хотя то, что произошло с ней ранее, упомянутой парой тройкой слов, не могло пройти незамеченным. Она ведь тоже была в этом. Спокойствие, поселившееся просто так часа как два назад, странно усыпляло прежние бурные эмоции и ощущения, что теперь именно она могла выслушать подругу. Наконец-то вдохнуть глоток такого нужного разговора. А та того, кажется, и ждала. Длинные пальцы снова поправили темные волосы, крутящиеся от сырости. Ева пыталась смотреть в ответ, но ее глаза все равно гуляли по небольшой комнатке, у выхода на улицу. Хотя, это было одно из самых теплых мест в доме. А Ева и ее поведение — как прежде. Это странно радовало. — Никак нет. Я думала об этом раньше, до общего разговора, так что не стоит переживать. — Мелкий глоток из темно-синей кружки такого же вида, как и подруги, оказался не таким уж и ужасным. Хотя, она все-таки спалила себе небо. Не суть. — Я даже удивлена, что ты заговорила, поскольку большую часть времени молчала. Ты как? Кажется этот вопрос оказался именно тем, который и смог достать из Евы то нужное, чтобы она наконец сосредоточилась на одном объекте, коим и являлась Наоми. Темные глаза отбивали тусклый свет, а взгляд будто успокоился, как и вся ее фигура, понемногу напрягалась и расслаблялась одновременно. — Я, вроде как, нормально. Понемногу отхожу. — Ее ладонь коснулась шеи, чтобы размять мышцы. Чашка же хорошо закрепилась между уложенных в одну линию ног, поджатых пятками под ягодицы. Парочка волосин все равно лежала кончиками на брови. — Только вот кошмары снились. Нормально не спала. — Я тоже. — Наоми, хмыкнув под нос, повернула кружку в руках, следя за тем как лишь один чайный листик плавает в воде. Да, это самое неприятное в чае. Остатки заварки. Сидящая рядом продолжительно перебирала пальцами по кружке. — Мы даже здесь вместе попали. Подруга неожиданно так же хмыкнула под нос, тихим смешком, и глаза снова встретились. Ореховый цвет слегка блестел. Она в каком-то быстром жесте протянула кружку вперед, точно на половину их расстояния, вскидывая обе брови и наклоняя в бок голову. — Ну, тогда выпьем за нашу удачу. А то она что-то совсем потерялась. — Согласна. Небольшой звон керамики, и обе сделали по глотку. Тепло прошло вдоль конечнотей, и тело окончательно расслабилось. Точно так же, как и Ева. Она положила щеку в ладонь, выставляя подбородок вперед, окончательно давая понять, что и она готова к разговору. Лед наконец растаял. Как же тепло. — Кажется, это утро было самым странным за все возможные. Даже то самое, после пьянки. — Она слегка буркнула под нос, механично смотря в окно, где в тумане двигались фигуры. Наоми даже и не обратила внимание на то, что там работали парни. Странно, что она не думала о нем. И не стоило. — Даже проснуться, прости меня Мерлин, на Хиро было куда более адекватнее, чем от таких гостей. — Ну, я другого мнения. — Она прошлась пальцами вдоль волос, закидывая те концами на затылок. Что-то нервозное появилось в груди, от воспоминаний того чертового завтрака. И Лоика. Как же, блять, без него. — Ну, это ясно. — Ева сделав глоток, влезла ногами сильнее в кресло, пытаясь поджать их сильнее, но это было зря: с нее только соскользнул плед. — Черт. — Эта вторичность твоих проблем с тканями, меня ужасно веселит. — Наоми сделав небольшой глоток, вскинула бровь, чувствуя как язвительность прет прямо через горло. Наконец чувства возвращались в адекватный оборот. Хотя не все. Но не об этом. — Они что-то слишком тебя подводят сегодня. - Ха-ха. Очень смешно. — Ева, вскинув брови, прошлась языком по внутренней части щеки, хватаясь за упавшую ткань. Тонкие пальцы контрастировали с коричневым пледом. Ее глаза продолжительно светились от начавшегося разговора. — Хочешь обсудить этот позор снова? — Это моя любимая часть. — Еще один глоток, и чашка опустилась на колени. Голова желала развернуться к окну, но то, что было за ним, отталкивало мозг. Она здесь только с подругой. Отстаньте. — Если еще вспомнить дополнительные моменты… — Если ты говоришь о подъебах, то да. Это точно твоя любимая часть. — Ева слишком резко ответила, тут же чуть ли не заикаясь, но Наоми даже не подала виду, что заметила это. Дорогая, она говорила точно не о подъебах.

***

— Мадс, это вылазит за чертовы границы адекватного. — Голос перебил безмятежную атмосферу настолько четко, что тело дернулось от неожиданности. Сквозь вязкий сон слышалось неприятное скрипение ступенек под тяжелой обувью. Казалось, что только двое поднимались по лестнице. — И я еще не до конца принял решение. — Это — уже как давным давно можно считать вне разумного. Так что не стоит упираться предстоящему и принимать решения как можно быстрее. Ты же знаешь, что это многое изменит. — Голос профессора, такой же серьезный и слегка шипящий, заставил замереть в кровати: пальцы сжали край одеяла, начиная чертовски потеть. Было странное ощущение чего-то неожиданного. Чертовски дискомфортное. — А теперь, пожалуйста, будь более менее спокоен. Не хочу, чтобы ты их напугал до полусмерти. Но только мышцы напряглись в ожидании, как вместо вежливого стука ручка легко повернулась, и дверь скрипнула под чужой рукой. Наоми даже и слова не успела сказать, как глаза полезли на лоб в осознании того, что она и ее подруга, лежащая рядом, выглядели как две последние подбитые собаки. Кажется, попахивало позором. — Хоакин, нужно было постучаться. — Мадс резко осадил ворвавшегося человека железным тоном. — Я же просил. Но чужие плечи уже закрывали вид на профессора и лестницу, освещенную утренним светом. Почему-то в голову пришло окно, находящееся напротив ступенек, из-за которого оказалось так тяжело вглядываться вперед. — Сейчас же выйдем. — Мадс продолжительно стоял в дверях, пока сердце слизеринки давно издавало лишь один звук — безжизненный писк. Впрочем, это уже вошло в ебанную привычку. Да, Лоик? — Это грубо. — Отстань, Мадс. — Чертовски раздраженно, что хрипотца, пробившая чужое горло, медленно прорезала мысли. И как щелчок — чертово осознание от которого внутри вскипела злость к самой себе. Как, блять, она могла этого не понять с самого начала? Как?! Тотальная засуха во рту разрешила лишь подвигать губами, и потом только звук, больше похожий на скрежет, прорвал воздух. — Отец? — Так неуверенно, что одеяло еще с большей силой скомкалось в ледяных пальцах. И момент будто застыл перед глазами. Мужчина со сбитой фигурой в пальто, доходящего до середины икры, стоял перед глазами. Ростом чуть ниже Мадса, он держался довольно бесстрастно, будто это и не он дернул за дверную ручку. Свет проходил сквозь темные крутящиеся волосы, уложенные вдоль головы до самой шеи. Большие зеленые глаза были чуть ли не самой отличительной чертой, после, конечно же, отросшей с проседью бороды, такой же густой как и его брови. Ровный нос оказался с изъяном в виде разной высоты ноздрей, но это не было так уж и заметно. Шрам над верхней губой рассекал кожу до левой части носа, прерывая темные усы. Значит, все это не были бредни полусонного гремлина, и стоящий перед ней человек был настолько знаком, что даже в кромешной тьме она должна была узнать его. И с первого звука — голос. Но она не смогла. Вошедший сделал еще один шаг, слегка приседая, тем самым залазя коленом в боковую часть кровати. — Да, это я, огонек. — Чуть ли не полушепотом, но она знала, как голос вибрирует в его горле, как он может так говорить только с ней. Момент незаметно растворялся вокруг, пока мужские руки первыми задели ее плечи, и те медленно прислонились к грудной клетке, пропитанной зимним воздухом и запахом какой-то древесины с одеколоном. Ностальгия дернула внутри, и слизеринка, будто утопая, вцепилась в широкую спину, чувствуя каждый напряженный мускул на ней. Запах дома. Мерлин. Да, черт возьми. Это он. Чувство несказанной благодарности такому моменту, и родному человеку, который оказался рядом, заставили перекрыть дыхательные пути и проступить слезам на глазах. Чертовски все сходило с адекватной цепочки событий. — Папа, как ты здесь оказался? Как узнал, что я здесь? — Слова дергало из стороны в сторону, пока пальцы в спешке проминали шершавую ткань пальто, касаясь кончиков крутящихся черных волос с серебряными прядями. — Я думала тебя вообще не увижу. Голос дрогнул окончательно, и переносица утонула в мужских ключицах, и его, таком родном, запахе. План по оповещению отца о том, что она стала чуть ли не самой опасной преступницей, накрылся медным тазом. Ха, криминальный авторитет. Как же по-дурацки это звучит. Как и все впрочем, что касалось происходящего. С поглощением знакомого аромата в голову приходило что-то, о чем мозг тщательно желал забыть. И пока он намного лучше справлялся с ее сознанием. Отец слегка отстранился, кажется, наконец решая все поставить на свои места. Зеленые глаза продолжительно всматривались ей в лицо. Может, даже, касаясь ссадин и мелких порезов, но это прервалось его голосом. — Как ты себя чувствуешь? — Вопросы оказались проигнорированы вместе с поправлением ее волос за ухо. Кажется, его не потревожили мелкие детали, поскольку два бугорка между бровями чуть уменьшились, и звук так же низко провибрировал в грудной клетке. Мерлин. Спасибо, что он пришел. Она так нуждалась в нем. Легкая улыбка, непривычно коснулась губ — она рассматривала его лицо в ответ, словно пытаясь вспомнить каждый кусочек, стертый за время всех событий. Те же самые глаза, которые выдавали его заботу с потрохами, держащие в себе спокойствие и уверенность. Как всегда, его лучшая форма — небольшие щечки, проступающие наружу, прижимались поджатыми губы и напряженной челюстью. Впрочем, все то, что перешло к ней по наследству. Как и нрав. Но об этом не сейчас. Наоми, практически открыв рот, хотела снова задать такие заветные вопросы, и не разрешить ему отвертеться, как все прервалось на подвешенном всплеске паники: позади что-то уперлось в спину с многозначительнм бубнежом. Вот что она забыла, блять. Именно тот стыд и срам, о котором мысли пролетели в первые секунды ее пробуждения. Нахер все это. Назад в отключку. — Ты снова меня разбудила. — Голос, только что проснувшейся, слегка прохрипел, после тяжелого протягивания вдоль матраса, и длинные ладони прошлись по пояснице слизеринки, что та до хруста выпрямилась в спине, понимая весь пиздец предстоящего. Какой позор. — Мне тебя спихнуть с кровати, чтобы поспать, или как? — Здравствуй, Ева. — Хоакин без доли удивление наклонил голову, чтобы увидеть равенкловку. В его взгляде читалось безразличие, но вежливость хорошенько перебивала его тон уже на механизме. Стоит ли ещё раз упоминать о том, что это срам? — Как твои дела? Что-то позади дернулось, и Наоми легко могла представить, как эта перепуганная индюшка вылазит из-под подушки с дебильной улыбкой. Мысли о том, нахрена она связалась с этой полоумной, пробежали в миллиардный раз в голове. Ну, а ответ был, как всегда, «успокаивающим». Хер его знает. Хотя, она была такой же отбитой, как и равенкловка. Но об этом позже. — Здравствуйте, мистер Феникс. — Кусок ткани резко выскочил из-под попы Наоми, что той пришлось держаться за отца и медленно ненавидеть каждую дурацкую секунду всем сознанием. Ну вот какого хрена такая приятная нота воссоединения с отцом должна рушиться именно такой непредусмотренностю, как дурацкой реальностью со всеми неловкостями и глупостями? Наоми еле сдержала многозначительный вздох. Ей хватало и других, находившихся в комнате. И ещё одного человека, который все это время просто не появлялся в поле зрения и в мыслях. — А я думал, что вы и вовсе не проснетесь. — Тихий и четкий голос где-то из коридора, заставил даже ее отвлечься от отца и посмотреть за спину. Прежний свет исчез, оставляя лишь полусерую, с оттенком дождливости, атмосферу. Фигура чернела у лутки двери. И, конечно же, этого всего было достаточно, чтобы еще раз прочувствовать всей спиной руки подруги, которая, пытаясь ухватиться хоть за что-то, все равно полетела с грохотом на пол. Вскрикивая и шипя одновременно. Кажется, ударившись о прикроватную тумбочку головой, что в затылке у самой заболело. Одеяло просто соскользнуло со слизеринки. Стало немного холодней. Хотя, это было лишь мельчайшим минусом во всем этом. Нужно было как-то спасать зад уже подкроватного монстра. Но глаза не отлипали от тени в дверях. — Хотя, с такой то реакцией как у вас, вы бы давно переломали себе все кости. — Издевательски холодный тон, и профессор медленно сделал шаг. На собственном лице как-то спонтано появилась такая же ебнутая улыбка, как и равенкловки. Может, в ожидании того, что Ева уже успела встать, или хоть как-то подала признаки жизни. Но нет. Наоми пялила на профессора, лыбясь, как придурок, в гордом одиночестве. Все. Это конец. Конец ее слизеринской карьере. Даже привычки перенимались. Простите профессор, она проебала эту жизнь. Но это выражение лица, как впрочем и она сама, были проигнорирована деканом, тем самым заставляя убрать эту улыбку к чертовой матери. Что аж полегчало. Пара легких, практически невесомых шагов, и он методично сложив руки позади себя, как это было в школе, приподнял бровь, безэмоционально смотря за ее спину. Только его челюсть напрягалась, играя желваками. Наоми же прекрасно слышала, как подруга тяжело борется с одеялом, и, кажется, побеждает. Глаза декана чернели, следя за человеком позади спины подопечной. Что-то было не так. Но ее отвлек легкий хрип отца, который он издал при попытке обратиться к ней. Тот лишь легко хмыкнув, сжал ее плечи в своих ладонях. — Огонёк. — полушепотом, чтобы не прерывать интеллектуальное насилие над равенокловкой, он смотрел прямиком ей в лицо, пока блики на радужках медленно перемешались. Чертовски похожие на глаза одного… Нет заткнись. Тонкие губы быстро двигались. — Я знаю, у тебя много вопросов и ждать будет затруднительно. Но, пожалуйста, дай во всем разобраться, и я все тебе расскажу. Хорошо? — Хорошо. — кивок головы и волосы упали вперед, будто это произошло впервые в ее жизни. Абсолютно белые, больше идущие в платину, они казались неимоверно хрупкими, но на самом деле на ощупь были достаточно мягкими и податливыми. Прежнего страха перед неизведанным с ней как такового не было. Пальцы прощупывали темную ткань на запястьях отца, может, еще раз желая его обнять. Прозвище, сказанное им ранее, играло на слуху, и пришедшее спокойствие из-за голоса отца могло продержаться дольше, но стоящая пауза рядом наконец прервалась. — Прости. — Возле самого затылка, и ткань тепло легла на плечи, наконец согревая конечности, которые не казались все это время такими ледяными и замерзшими. Этот армагеддон вперемешку с трагедией прервался на голосе владельца, и Наоми прочувствовала, как что-то очередное переходит за линии. Взгляд по диагонали дернулся на Мадса. Как же странно точно она знала, что он не отводит глаз от Евы. Проедая ту своим чёрным взглядом. Отцовские же руки на плечах ощущались неким барьером понимания. Что-то реально было не так. — Вы могли бы не вставать, если Вам было там удобнее. — Он снова вскинул бровь, шевеля лишь губами. Беспристрастное спокойствие и безразличие на секунду показались ей притворством. Темные глаза снова блеснули. Он изменился, слишком сильно. Хватило только одного секунды. — Не забывайте, что больше магией Вас лечить мы не сможем. Поберегите здоровье мисс Кинг. Будьте так добры. Такой незначительный комментарий Мадса заполнил тишиной комнату. Сидящая позади, кажется, перебирала ткань одеяла в пальцах, поскольку то потихоньку соскальзывало с плеч. Похоже, Ева не собиралась отвечать ему. Да и что бы она ответила? Скорее всего, равенкловка даже не смотрела ему в лицо, остерегаясь получить волну хладнокровия, исходящую от всего него. Тот лишь продолжительно прожигал ее взглядом. Затылок неприятно пульсировал отголоском чужой боли, что глаза сошли с лица профессора вдоль его фигуры в попытке избавиться от этого чувства. Черное пальто скрывал однотонный коричневый костюм, из-под которого виднелся белый воротничок рубашки. Обувь на каблуке, кажется, была из кожи, с небольшими узорами. В кармане что-то лежало, но она не могла разглядеть, что именно. — Мы уже уходим. — Мадс подставил ногу к ноге, соприкасаясь каблуками. В его голосе чувствовалась завершающая нота монолога в сторону равенкловки. Глаза слегка болели от того самого чувства в голове, но она наконец снова сосредоточилась на отце, отключая мозг от неизведанного. Позже. Об этом и всем другом. Позже. — Да. Мы зашли не слишком вовремя, но это не требовало отлагательств. — Хоакин снова улыбнулся кончиками губ, перекрывая ее ладони своими, слегка подбивая рукава ее рубашки ниже. Мерлин. Пижама. Наоми застыла на месте, чувствуя как тело выпрямляется в позвоночнике, а свободная рука механически поднимает одеяло выше. Пестрые, до жути отвратные пижамы были на обеих девушках, и все это время отец с, прости Мерлин, профессором Миккельсеном, видели их в этом. Этом тряпье, недостойном называться одеждой. Позор. — Так что быстро приводите себя в порядок и спускайтесь вниз. — Пальцы отца оказались в несколько раз больше ее, а на них — пару перстней. Руки оказалась неимоверно теплыми, когда ее — холодными и скользкими, что аж самой стало противно. Но Хоакин вообще ничего не замечал кроме лица дочери. Он медленно встал в полный рост, продолжая держать ее за одну руку. — Есть разговор. Достаточно серьезно, чтобы костяшки напряглись. Он никогда не обращался к ней так, что ли, холодно. Наконец голова прошла, и Наоми лишь следила за тем, как отец быстро кидает взгляд назад, а потом снова на исходную точку. Это была лишь мелкая проверка, впрочем, как и всегда. — Я рад, что ты в порядке, феникс. — Голос так же хрипло вышел из горла, и глубокие морщинки вокруг глаз вместе с мешочками под нижними веками появились на один лишь момент. От этого собственные пальцы сжали грубую кожу, и отец, отпустив ее руку, вышел из комнаты. — Простите за беспокойство. — Мадс прошёл следом к двери, даже не разворачиваясь, кидая такой же резкий комментарий, как и ранее. — Вещи в шкафу. Характерный щелчок дверного замка, и все как-то слишком быстро упало и ударило в голову одновременно. Целая гора вопросов, на которые, скорее всего ответов не предвидится на ближайшее будущее. Но он приехал. Почему?..

***

— Да, давай еще раз напомни о том, как я полетела на пол. — Многозначительный выдох, пока Ева снова поправляла плед. Он все никак не мог нормально лечь к ней на ноги. — Не забудь про то, что ты и меня заставила пострадать. — Пальцы вошли в волосы на затылке после того, как другая рука сильнее сжала керамику в пальцах. — Я думала моя голова лопнет. Хотя, позор справлялся с этим лучше. Она знала, что преувеличивает, но увидеть снова рассерженное и надутое от несогласия лицо подруги стоило абсолютно всего. Даже ее покраснение на щеках и прохождение языком по внутренним частям щек задавали продолжительный ритм подъебов. Знакомое ощущение. Утро снова пробежало в памяти по новой, даже после тщательного обсуждения. Странно, что она ничего так и не сказала по поводу Мадса и его поведения. Наверное, потому что как только произносилась хотя бы его первая буква имени, ее мозг отключался и в глазах читалась пустота. Что-то похожее на собственное поведение в сторону одной очень известной личности. — Увы, я ничего не могу с этим поделать. Будешь получать все шишки вместе со мной. — Ева, подняв брови, в каком-то победном утверждении сделала глоток. Кажется, чай уже был на дне кружки, когда в собственной — больше половины. Как всегда. — Это звучит пострашнее чем «никакой М». Не буду произносить, потому что это неприемлемо теперь. — Наоми, выдохнув, ответила подруге, так же делая глоток чая. Все тот же листик плавал на дне. — Как всегда, пугаешь меня больше всего именно ты. — О да. — удовлетворительное подтверждения сказанного, и темные глаза коснулись окна. В этот раз колола дрова самая высокая фигура. Мурашки снова пробежались по коже, только не от холода. Чувствовался терпкий вкус чая, как и от недавнего, практически завершающего ее предположения, разговор. Рука окончательно закрепила край пледа позади спины, проталкивая тот между поясницей и креслом так, чтобы он точно не выпал. Пружины в сидении впивались в мышцы, хотя, это скорее всего было даже приятно — ощущать себя собой. — Я не представляю пока, как мы справимся с ограничениями. Уже сейчас сложно, а как будет дальше. И вообще, будет ли дальше. — Голос медленно опустился в тоне, пока пальцы проходились по ободку чашки. Жидкость была практически на дне, но хотелось еще. Может даже с чем-то сладким. — Если считать, что мы не свободны. Почему-то глаза неотрывно следили за черной спиной и движущимися руками в воздухе, что неожиданное ощущение сладковатого одеколона оказалось прямо у самого носа, прерывая запах дома: деревянного, с какой-то сыростью, и ароматом свежей выпечки. Хотелось чертовски есть. — Я бы хотела сказать, что сейчас думать о плохом — это плохо. Твоя любимая тавтология. — Наоми слегка наклонила голову на последней фразе, улыбаясь в конце лишь краем губ, но тут же перешла на свой обычный тон. Белые волосы просвечивались тусклым светом из окна. — Но, мы не можем себе этого позволить. Хочу сказать лишь то, что если уж мой отец здесь, то каким-то образом все образуется. Даже странно слышать такие речи от самой себя. — Я тоже в легком оцепенении. — Ева, улыбнувшись, медленно соскользнула с фигуры, наконец разрешая глазам задержаться на лице подруги. Глаза больше цветом походили на штормовое небо — любимое описание радужки Наоми — и те медленно гуляли по собственным рукам, пока пар, выходивший из чая обвивал ее подбородок, касаясь кончика носа. Равенкловка почувствовала неимоверное спокойствие, расслабляя плечи и кладя затылок на спинку кресла. Что-то все-таки было по-другому. — Хотя ты абсолютно права. Все должно образоваться. Мадс не допустит плохого. И собственный язык закрутился во рту. Она не хотела говорить о нем. Не хотела вспоминать всевозможные моменты. Потому что это попросту сводило с ума. Доводило до того, что она так не желала понимать. Желала понимать эту чертову зависимость. Зависимость от одного лишь взгляда. — Он ведь обещал.

***

— Ты как? — Из собственного горла странно вылетели слова, хотя до этого был разговор. Ну, не о чем-то важном, так, по мелочи, но эта натянутая нота заставляла сильнее сжимать в пальцах края шершавой ткани свитера. Глаза бегали по собственным рукам, когда размытым фоном держался красный ковер. Золотые нитки создавали по краям витиеватей узор. — Я нормально. — Голос слегка дернулся, но это не было так уж и заметно. Поэтому Наоми продолжила поправлять ткань штанов, пока светлые волосы двигались в такт ее движениям. — А ты как? Казалось, что этот вопрос был лишь для галочки. Для дурацкого поддержания беседы. Черт. Почему так сложно? — Тоже. — Тон изменился, заканчивая тут же это неприметное действие. И, кажется, даже никому не нужное. «Ты ни в чем не виновата» Но это не так, Мадс, абсолютно. Глаза устало прошли по чужим пальцам в небольших порезах и покраснениях. Таких же как и у неё. Внутри неприятно затягивался узел от чертового чувства вины. Виновата? Глаза прошли в сторону, куда-то за деревянное окно, покрытое белой краской, где улица медленно проживала свой день. Но вместо спокойствия появился дискомфорт. Такая же атмосфера ее кошмара, с дождливой и серой ноткой, пока голос Киллиана воспоминаниями издевался над сознанием. Въевшийся своим скрежетом и болью. Отвратительно. Мурашки дернулись вдоль тела, и пальцы сильнее вжались в замок, побелев от напряжения. Нужно было отвлечься, и комната стала прекрасным пазлом для коротания времени. Просторная гостиная была выполнена в теплых тонах, по большей части благодаря дереву: пол, мебель, потолок, который держал на себе второй этаж; лестница, некоторые детали декора и другие составляющие дома. Больше похожий цветом на молочный шоколад, он дополнялся мягкими бордовыми креслами и диваном, на последнем из которых она сидела вместе с Наоми. Также в стену был встроен камин, выполненный из грубого камня, что лишь дополняло уютную атмосферу. Впрочем, от всего дома веяло теплом и уютом, что в обычное время Ева бы не пропустила возможности насладиться спокойствием. Но этого как раз таки ей никто не мог предоставить. Глаза снова опустились на собственные руки, когда взгляд дошел до сидящих в креслах: слизеринцы даже не смотрели в их сторону, так же разглядывая комнату, только вот с большим скептицизмом и неприязнью. Впрочем, как это было зачастую. Мерлин. Все чертовски избивало ее мозг. Как ей не хватало поддержки. Как же ей чертовски не хватало разговора с Наоми. Но это будто было недосягаемым. Лишь отвлекающее шарканье конца тапочка на ноге Мино, который стоял сбоку камина, отвлекало от полного погружения в себя. Все чертовски достало. Это сводящее с ума молчание. — Раз уж все здесь, то, пожалуй, начнем. — Голос, где-то из дверного проема, в сторону кухни и столовой одновременно, прозвучал тяжелее, чем это было в их комнате. Пара шагов вперёд, но она продолжительно не сводила взгляд с собственных бледных пальцев, покрасневших лишь на напряженных подушечках. Как же не хотелось смотреть в его сторону. Особенно после этого утра, когда одним лишь взглядом он заставил ее быть растерянной настолько, что все слова улетучились. Казалось, что сердце с того времени и не билось вовсе. Профессор прошёл в середину комнаты своим неторопливым вымеривательным шагом, что захотелось закрыть уши. Будто тиканье часов, такое же непрерывное и заставляющее раздражаться. Бесит. — Итак, вы сами все прекрасно понимаете, насколько ситуация сложная, поэтому буду предельно честен. — Он сделал выжидающую паузу, чтобы продолжить. Никто и не желал его перебивать. — Будем идти по порядку. Попрошу вспомнить разговор, который был между всеми нами по прибытию в первую точку назначения, и постараться не упустить ни одной детали, потому что все, что было оговорено там, оказалось в какой-то степени правдой. Он снова сделал паузу, еще больше играя на нервах равенкловки. Ее руки стали слишком холодными и вспотели, что пришлось пройтись ладонями по черным штанам, ища замену для своих глаз. Ею стала нога Лоика, а точнее то, как она мелко двигалась в воздухе, качая тапок на концах стопы. Изумрудные носки странно вписывались в его «образ». Неужели, все то, что произошло в поезде он забыл? Неужели все те слова и сказанные фразы он стёр? От одной мысли она опять потеряла контакт с внешним миром, чувствуя, как чертовски хотелось уйти, оставить все и всех и просто уйти. Куда-нибудь. Просто выпустить все чувства. Но возможности не было. Это убивало. — Как и было предположено ранее, всем заправляла Антимагловская коалиция, и все произошедшее — их рук дело. — Кажется, он приподнял голову, поскольку голос изменил тональность, но совсем на немного. Зачем ты запоминаешь такие детали, Майклсон? Зачем? Все продолжительно молчали, натягивая атмосферу ещё больше. Тапок продолжал качаться в воздухе. — Но, оказалось, что именно они — проели до дыр Министерство, и это стало очагом, против чего борются — неравенства между маглами и волшебным миром. Мы лишь стали их жертвами. — Вы хотите сказать, что Министерство, это и есть Антимагловская коалиция? — Голос Лоика неожиданно пробил воздух, что глаза дернулись по его профилю. Все тот же слизеринец, с непонятным цветом глаз. Он был напряжен: брови сходились к переносице, а на челюсти играли желваки. Белые волосы впервые показались ей выделяющейся частью. Но подумать о том, что у Наоми все очень похоже, прервал ответ Мадса и чувство того, что ее кто-то пробивает взглядом. Равенкловка продолжила смотреть за черной подошвой. — Да. — Резко, но точно давая понять, что дальше не стоит задавать вопросы. И профессор продолжил, чтобы его монолог, который он давно уже продумал до мельчайших деталей, не прервали. — Поэтому здесь и появляется загвоздка. Нам нужно понять как это решить, чтобы остаться оправданными в этой ситуации. Особенно в сторону вас, как моих подопечных. Внезапное прикосновение со стороны локтя, что тело слегка дернулось. Но это не стоило такой реакции. Пальцы подруги слегка сжимали ткань темной кофты, пока зеленые глаза следили за отцом. Кажется, все это время, она была сосредоточена только на нем, но Ева все равно не могла почувствовать поддержку. Хоть это действие значило много, но не сейчас. В этот момент ей было очень сложно что-либо принять. Даже это легкое прикосновение. Ева спокойно проследила глазами прямиком за взглядом Наоми, касаясь лица Хоакина. Да. Все тот же взгляд, относящийся как к ней, так и к Мино. Небольшая доля изучения и непринятия. Почему так всегда, когда они видятся? Тело сильнее влезло в обивку дивана, и ее пальцы сошлись в замок на груди, касаясь кончиками пальцев чужой ладони. Может, это было слегка успокаивающе. Совсем чуть-чуть. — Но, вам могу лишь сказать о том, что решать эти проблемы будете не вы. Ваша роль — это тихо проводить дни в доме миссис Этвелл. Кажется, Ева только сейчас вспомнила о женщине, которая стояла рядом с мистером Фениксом, хотя ее было практически невозможно не заметить. Карие круглые глаза следили за каждым, пока на губах держалась алая помада. Уложенные волосы в прическу спускались до плеч, где такого же цвета, что и помада, была кофта. Черные облегающие капри выглядели довольно хорошо на гибкой фигуре. Впрочем, вся она будто была родом из пятидесятых, даже внешность и обстановка дома — все было в одном стиле. Женщина, лишь приветливо улыбнувшись кончиками губ, кивнула в сторону учеников и тут же перевела взгляд на Мадса, будто разрешая тому продолжить. Ева даже не поворачивала головы. Ни в коем случаем, блять. Не смей смотреть на него. — И так, о правилах. — Невозможно, но Мадс каким-то образом звучал ещё более серьезнее, чем прежде. Чувство того, что на нее смотрят не отпускал. Как и пальцы подруги ее кофту. Да, это и вправду успокаивало. — С этого момента каждый должен быть предельно осторожен. Никаких писем, разговоров о магии и вообще магическом мире. Никакой магии. Ничего того, что могло бы вас выдать. Даже в стенах этого дома это запрещено. Выходить за пределы территории дома — запрещено. Ваши палочки останутся при вас, но если вы используете их, то не вам будет плохо, а всем нам. Это будет слишком опасно. Будьте благоразумны. Он замолчал, кажется смотря на Хоакина, потому что тот, распустив тугой узел на груди, сошел с места. Тишина, стоящая вокруг, точно подчеркивала мрачную атмосферу. Холодный свет, пронизывал комнату квадратами из-за оконных рам. На улице появился туман. И, опять, им не сказали ничего того, чтобы окончательно раскрыло ситуацию. Снова. Даже известие о том, что Министерство превратилось в самую ожесточенную точку, практически не тронуло мыслей. Все что хотелось, так это точно знать, что их ждало. Они черт возьми уже не дети. Но рты были закрыты. Тапок продолжительно крутился на пальцах Лоика. Он упадёт уже или нет? Или ее нервы лопнут быстрее? — Прошу приветствовать мистера Феникса. Моего давнего знакомого, который будет помогать нам в это время. — Хоакин лишь кивнул, стоя рядом с Мадсом. Но один лишь его взгляд по всем ученикам дал понять, что он будет таким же строгим и серьезным как и Мадс. А должно ли быть по-другому? Глаза, такие же как были у его дочери, следили за обстановкой, чуть дольше следя за их диваном. Ева лишь слышала дыхание подруги возле уха. Может, она что-то хотела сказать, но ни одного слова не слетело с ее губ. — Больше времени нет на разговоры. Хотя тем для них предостаточно. Последняя фраза была лишь для того, чтобы уколоть, но так, как он это умел и любил делать. Этот чертов тон заставил дернуть головой вверх, и тут же остановить себя на половине. Ни в коем, блять, случае. — Надеюсь, у нас будет время обсудить ваше иррациональное и бездумное поведение, склонное больше к дикарству, чем к адекватному отношению к другим во время посадки в поезд. Тапок Лоика наконец слетел с пальцев, дополняя выговор Мадса большим смыслом. Было ясно, что все поняли о чем говорит профессор. Ева совсем не знала куда себя девать, уже в ответ сжимая пальцы подруги. Та даже не сопротивлялась, хотя костяшки были ледяными. — Но, увы, об этом не сейчас. — Мадс с многозначительным вздохом достал перчатки из кармана пальто, делая пару шагов вперёд, тем самым заставляя снова искать предмет, на котором она могла бы сосредоточиться. — Надеюсь, вся информация была усвоена и у вас нет вопросов. Ковёр, чёртов тапок, ножки кресла, профиль Лоика — все это уже было, и Ева чувствовала, как он стопроцентно проверяет ее. Она лишь могла поддаваться этому замкнутому кругу, который прервался на последней точке. Но не родинка на шее или идеально ровный нос Нотте, а то, что было позади него. То, что все это время так мешало и заставляло пускать холодные мурашки по коже. Хиро. Блять. Зеленые глаза, смотрели на неё так, что вот именно от такого стоило убежать. Абсолютно стеклянные, они не отрывались, чуть ли не пробивая ее насквозь. Его абсолютно бесстрастное лицо, пока пальцы сжимали быльца кресла, а ноги неподвижно держались друг на друге. Он выглядел как устрашающая статуя, от которой веяло могильным холодом. Могилы для неё. Ева почувствовала как потихоньку диван и земля уходят из-под тела, а глаза не могут оторваться от такого взгляда, где, практически незаметно краснела ссадина. «Неужели хочешь сказать, что ту ситуацию, которая произошла по вине этой дуры можно еще более испортить? Ха, не смеши меня, блять. Это уже выходит за рамки.» Хиро, только тебя не хватало. Он попыталась убрать взгляд, но он не отпускал, словно приклеил ее к себе, что та даже нормально дышать не могла. Она сглотнула полуисчезнувую слюну. Голова немного начала болеть. — Вы меня услышали, мистер Файнс-Тиффин? — Так обычно для Мадса, но это всего лишь такая мелкая деталь, разрубила этот чертов момент, от которого на всём теле вставали мурашки и казалось, что Хиро просто встанет и прикончит ее на месте холодными руками. Тот лишь наклонил голову в знак согласия, переводя взгляд куда-то в пустоту. Все давно сошло с чертовой точки между ними. — Чудесно. Тогда я и мистер Феникс покинем вас на некоторое время. Скорее всего прибудем только завтра или позже. Мадс сделал ещё один шаг вперед, но не для того чтобы продолжить разговор, а как раз таки наоборот. Его руки поднялись, заходя в перчатки. Она подняла глаза. Те же самые острые черты лица, которые она могла разглядывать на расстоянии одного выдоха ещё прошлым вечером, то же самое спокойствие, благодаря которому включалось столько эмоций. И в этот раз черные глаза, которые поблескивали в этот момент. В момент того, когда ее сердце упало в пятки, и Ева практически чувствовала как накатывает последняя, самая сложная волна. Он ничего не забыл. Ты такая глупая. Сердце слишком быстро застучало, когда он вскинул бровь и лишь разок взглянул прямиком ей в глаза, окончательно затянул на запястьях перчатки, подтягивая те между за ткань пальцев. Блять. Как ты могла думать о нем так плохо? Этот чертов проблеск в его, абсолютно черных в это время суток, глазах кидал только для неё эти наимельчайшие нотки, которыми она с упоением захлебывалась и давилась как сумасшедшая. Напоследок, лишь губами «хорошо» и он, развернувшись на месте, прошел к двери, куда уже подошёл Хоакин, кидая незначительный жест недолгого прощания дочери. Ева чувствовала как сжимается ткань на локте, и как подруга выдыхает при этом кивая. — Ах, да. Теперь все, что попросит миссис Этвелл будете беспрекословно исполнять. — Он говорил, точно перед ними сидели восьмилетние детишки, разбившие недавно вазу и покрасившие обои фломастерами. Мадс, слегка поджав губы, вскинул брови. — Не думайте, что из-за всего этого я забыл про ваше наказание. Хорошего дня! Холодный язвенный тон и он скрылся за дверьми, выходящими на улицу, после чего дверь закрылась за спиной Хоакина.

***

— Да, конечно, мистер Миккельсен как всегда в своем репертуаре. — Наоми, хмыкнув под нос, наконец смогла пить чай, который уже давным давно остыл, еще на моменте, когда Ева чуть ли не поперхнулась, при упоминании начала монолога Мадса. — Во время тотального пиздеца не забыть про такую мелочь. — Такую мелочь как мы. — Ева, вскинув брови, попыталась перекривить того голосом, но у нее вышло только слегка охрипнуть и откашляться. Ее глаза больше не бегали с места на место, а томно смотрели за окно и на подругу. Наоми почувствовала как на лицо закрадывается легкая улыбка. — Сейчас сижу и вкушаю то, как мы хорошенько нарушаем правила. Никаких разговоров о происшествиях. Так же коряво, но Ева умудрилась прошипеть очень похоже, что у самой появилась ухмылка. Махровые носки выглядывали из-под ее пледа. — Не думаю, что нас бы что-то остановило. Мы бы все равно обговорили все и всех. Это уже как традиция. — Несомненно. Девушки лишь переглянулись, скорее всего, желая стукнуться чашками, но, увы, чай закончился. Листочек заварки болтался на дне вместе с оставшейся зеленой жидкостью. Почему-то вспомнился день в «Трех Метлах» и то, как она там не допила кофе. И то, как в тот день на нее сыпанул снег, прямиком с лица Лоика. Одна лишь привычка, а столько связывала. Глаза ушли за окно, где работал Мино, напрягая всю спину, махая в воздухе топором. Да, им всем пришлось работать по поручениям миссис Этвелл, и девушки не просто так сидели у заднего выхода на небольшой дворик. Они отдыхали после того, как помогали хозяйке дома с готовкой. Тогда лишь парочкой фраз успели перекинуться между собой, поскольку все остальное время занимали инструкции миссис Этвелл. Хотя, сказать что она мешала или как-то запрещала общаться не было. Все занимала лишь эта напряженная нота. Только и всего. Но этого хватало на то, чтобы вот только сейчас во всем разобраться. — Ева. — Наоми, выдохнув имя, повернула голову в сторону подруги, и та сосредоточено ответила взглядом. Слегка уставшая, с потресканными губами она выглядела так, будто прошла очередная выматывающая тренировка с Харди. Что-то необычное спало с плеч, оставляя приятную легкость и небольшую грусть. Пальцы убрали волосы за ухо. — Эта вся ситуация никак не должна влиять на наши отношения и на то, как мы относимся друг к другу. Просто не смей думать о том, что ты виновата или ты что-то испортила. Это не так. Ты же ведь ничего такого не сделала. Да и для чего я здесь? Моя поддержка всегда для тебя и за тебя. Наступившая пауза после слов была спровоцирована улыбкой подруги, которая лишь сдерживала слезы в глазах. Все та же, но нет. Она была надломлена, и этот разговор оказался ей таким нужным восстановлением, что она просто не могла сказать ни слова в ответ. Наоми ощущала, как чувства равенкловки переходят на нее, и внутри дернулся ком. Ей очень захотелось обнять равенкловку, как никогда ранее. Но вместо этого она лишь поставила кружку на стол, слегка задевая салфетку. — Это слишком трудно было говорить, так что прими это как самую важную информацию. Я не часто о таком говорю. Практически никогда. — Я знаю. Спасибо тебе. Шепот сошел с губ, и чужие пальцы коснулись бедра. Сухие корочки на костяшках наконец полностью показались, поскольку край свитера слегка подтянулся выше. — И ты тоже. Можешь положиться на меня. Вне зависимости от ситуации и времени. — Ей было тяжело говорить, но это было слишком важно для нее самой, что все-таки голос пробился, и девушка сдержала слезы в глазах. Она знала, что слизеринка не любила, когда при ней плачут. Это заставляло ту чувствовать свою беспомощность в этой ситуации. Ну, конечно же, только по отношению к близким. Кем и являлась Майклсон. — Я благодарна тебе за это все. Чужие пальцы слегка поежили ткань собственных штанов, и наступившая еще большая тишина прокралась полностью в эту атмосферу. Все то же дерево окружало их, как и теплые тона. Цвет стен был какого-то пастельного оранжевого цвета, больше походившего на персиковый, на котором висели картины в незатейливых рамках, без стекол. На полу, под ножками столика, был круглый вязаный коврик, уже выцветший от старости. Наоми отвечала на взгляд, пожимая пальцы Евы. Может, это был именно тот момент, когда все встало на свои места, и им даже больше не стоило говорить, чтобы понимать друг друга. Звук шагов заставил обеих отвлечься за спину Евы, где появилась хозяйка дома, что-то держа в руках. — Ну как, отдохнули? — Ее голос был очень мягким, но каждое слово слышалось очень отчетливо. Можно было даже сказать, что он хорошо поставлен. Уложенная волна из волос касалась щеки, уходя кончиками назад, пока на губах играла непринужденная улыбка. — Вижу чай вам понравился. — Да, спасибо, миссис Этвелл. — Ева поставила кружку на стол, все это время держа ту в руках. Она тоже улыбнулась в ответ, поправляя волосы рукой вдоль головы. — Чай действительно был очень вкусным. — Я очень рада. — Она поставила поднос с цветами прямо на столик, поглядывая в окно. На ней оказался белый передник, отделанный кружевом по краю. — Как там парни, уже закончили? — Не знаем. Мы не следили за ними. — Наоми, вскинув бровь, отвернула голову от стекла, проходясь пальцем по шершавому листку. — У нас не было времени на них. — Ясно. — Это прозвучало довольно задумчиво, но женщина тут же продолжила говорить, будто читая книгу вслух. — Могли бы вы цветы отнести к себе в комнату? А я — ваши кружки. — Без проблем. — Ева, стянув с себя покрывало, слегка поежилась, доставая из-под подноса другой такой же, вставленных один в один. — Мерлин, ну и холодно. — Не беспокойтесь, скоро станет тепло. Только вот парни бы все порубили. — Женщина, еще раз выглянув в окно, взяла одной рукой чашки, а другой — дверную ручку. — После того, как справитесь с цветами, обработайте ссадины мазями. Они в тумбочке с левой стороны кровати. Думаю, вы быстро с этим справитесь. — Хорошо, спасибо. — Наоми взяла пару вазонов в свои руки, оставляя всего три подруге. Она, махнув головой назад, откинула мешающие ей волосы назад. Но, все равно, белые пряди возвращались на лицо. — После — спускайтесь на обед. — Женщина, кивнув девушкам, открыла дверь, впуская холод внутрь, но, казалось, что он был такой же температуры, как и сам дом. — Вы уже закончили? Наоми хватило лишь одного взгляда, чтобы увидеть каждого и тут же развернуться на месте, хватая глаза Лоика взглядом. Он выдыхал клубы пара, стоя в своей утренней одежде, поверх которой было пальто. Того же самого, в котором она ещё вчера утопала носом. Мерлин. Запах Лоика. — Еще нет. — Его голос сопроводил ее спину, и девушки скрылись за стеной, уже успевая преодолеть какую-то часть гостиной. — Мы ведь начали недавно. — Постарайтесь, пожалуйста. Дома жутко холодно. Девушки окончательно замерзли. — Помада — единственное, что он мог развидеть среди тумана. Женщина, кажется, уже готова была закрыть дверь. — В награду — горячий и вкусный обед. Поторопитесь. — Поторопитесь. — Хиро перекривливая ту, закатил глаза, когда она уже оканчательно захлопнула дверь. Слизеринец облокачивался о стол, скрещивая руки на груди, пока чёрный шарф скрывал целиком его подбородок. — Сама бы поколола их. Это не так уж и просто. — Поэтому она и попросила нас. Умник. — Мино разрубил полено на два бруска одним махом, пока его куртка висела на двери в небольшую пристройку, где лежали всевозможные инструменты. Он, закинув волосы назад, размял плечи, не выпуская из пальцев конец топора. — Ты вообще разрубил всего несколько штук и начал ныть про мозоли. Так что не стоит тебе возмущаться, Файнс. — Не язви. — Хиро говорил сквозь ткань, напрягая лишь брови. Он переминался с ноги на ногу, пока лакированные носки его обуви входили в землю. — Блять. Ещё там, где нет никаких условий для работы нормальному человеку. — Ах, какая жалость, что из всех нас ты — единственный нормальный человек. — Мино снова взмахнул топором, разбивая дерево с глухим звуком. — Давайте без очередного конфликта. — Лоик, вскинув бровь, отошел в сторону пристройки, так же утопая белыми кроссовками в землю. Пальто легко сошло с его плеч, оставляя лишь толстовку. — Сон. Моя очередь. Равенкловец молча посмотрел в ответ, потирая ладонь о ладонь. Его темные глаза искоса посмотрели на Хиро, который никак не реагировал. Высокая скучающая фигура, казалось, не представляла той угрозы, которая была зачастую. И, может быть поэтому, Мино встал рядом, упираясь в другой край стола. Было видно, как тот не переносит их компанию, постоянно играя желваками на лице, пытаясь не реагировать и не смотреть в их сторону. Что за ребячество. — А я думал, что каждый будет работать тогда, когда другой устанет. — Хиро медленно перекидывал ногу на ногу, встревая каблуками обуви сильнее. Как всегда, его голос звучал с величайшей скукой, а зеленые глаза казались темными от тумана, стоящего вокруг. Небо затягивало серо-синими тучами еще больше. — Сон мог поработать дольше. Хотя бы до того момента, пока не завопит, как мандрагора. Последняя фраза прозвучала с долей иронии и издевки, но Хиро даже не посмотрел в сторону, следя за тем, как Лоик, уже схватив топор, разрубает полено пополам. Пальцы чертовски мерзли даже в карманах и единственным спасением был шарф. Это чертовски раздражало. Перстень прокручивался большим пальцем прямо на костяшке. — Наверное ты забыл, что нам говорить о чем-либо, связанном с нами, нельзя. — Мино, тяжело выдохнув, прошелся снова по волосам, кладя после руки в замок на груди. Его челюсть напряглась вместе с веной на виске. — Так что попрошу, не порть хотя бы этот момент своим бескостным языком. Дай спокойно закончить. Взгляд медленно скользнул в сторону со всевозможным начинающимся конфликтом внутри. Хиро чувствовал, как обещанное другу слово может сорваться нахрен. Не трогай этого идиота. Он не стоит твоего внимания. Но взгляд все-таки оценивающе прошелся по фигуре Мино. Атлетичное телосложение скрывали мешковатый свитер и спортивные штаны с кроссовками, цветами вразнобой. Как всегда, в губе и на ушах держались колечки, пока его открытые ключицы показывали тонкую цепочку, под которой на открытой коже — тату небольших размеров. Облака, солнце, тучи — все, что Хиро захотел увидеть перед тем, как перехватил взглядом руку Мино, на которой среди колец держался их именной перстень. Камень выглядел тускло. Скорее всего он бы наплевал на равенкловца, как это было зачастую уместно, но то, что он носил это украшение означало слишком многое. Его нужно было поставить на место. Заставить соответствовать данной привилегии. Пальцы сжались в кулаки. Он чувствовал, как кровь приливает к голове, и на щеке пульсирует, оставленная этим придурком, ссадина. — У меня хоть один орган такой, а не как у тебя. Ты такой бесхребетный. Меня аж тошнит. — Язвительность перешла в тотальный подъеб, когда на лицо прокралась ухмылка, и бровь легко поднялась вверх, пока глаза в вызове ожидали реакции. Как он желал, чтобы тот снова сорвался. Увидеть его агонию. Сознание не разрешало остановиться. В горле слегка защекотало. Он чувствовал приближение конфликта. — Ха. Теперь ясно, почему у тебя не было никогда девушки. Твой член напрямую связан с твоей не функциональностью как мужчины, потому что ты лишь поддаешься другим. В особенности своим подружкам. Ты такой бестолковый. Гадость. Но не успел он закончить, как между ним и Мино появился Лоик, предварительно откинув топор в ветки куста. Мино уже был взвинченным, выкидывая искры лишь глазами и напряженным подбородком. Он настолько сильно сжимал зубы, что казалось, скрежет слышался по всему периметру их работы. Его руки напряженно сжимали деревянный стол, что покрасневшие от холода костяшки стали абсолютно белыми. Но почему-то он молчал, даже не дергаясь в его сторону. Скорее всего Мино мечтал оставить еще одну ссадину Хиро, только побольше и пожестче. Может даже выбить пару зубов. Но именно такая реакция и была нужна. Гребанная эйфория. Хиро, в удовлетворении выдохнув, наконец вылез из шарфа, продолжая ухмыляться и ощущать, как былые силы возвращаются. Некая перезарядка его слизеринского мозга. Может, это стоило сделать ранее. Может стоило ответить ему в том чертовом поезде. — Сон, только не вздумай. — Лоик говорил спокойно, удерживая того за плечи, чтобы он не зашел за спину. Но этот жест со стороны слизеринца будто был и не нужен. Клубы пара выходили из сжатых зубов Мино, пока вся фигура врезалась одной линией в землю. — Мы обещали Мадсу. Резкий странный выдох под нос, и под пальцами равенкловца треснула старая древесина. На его лице от холода появлялись красные пятна, и, скорее всего, от злости. Хиро почувствовал странное ощущение, но экстаз от того, что он сделал, не уходил и оставалось только одно — смотреть в ответ. Неподвижный взгляд, полный холода и усталости, не сходил с него. Будто у того не было сил даже на ответ. Хиро сильнее сжал кулаки, и резкий выступ кольца на мизинце врезался в кожу. — Ха. Да что вы можете знать об обещаниях? — Мино чуть ли не проревел это, слегка закидывая голову назад. Пальцы Лоика сжимались на чужих плечах, слегка вжимая ткань свитера в чужую кожу. Равенкловец хрипел. — Вы даете их, а потом продолжаете быть последними двуличными сволочами, от которых уже тошнит. В особенности ты, Файнс. Постоянно вытягиваешь на конфликт, а после избегаешь последствий. Как ребёнок. Ты даже моего удара не стоишь. Наконец ликование ушло на задний план, давая холодную оценку происходящему. Почему-то одна фраза с губ равенкловца заставила включить рассудок обратно. «Как ребёнок» Как же чертовски часто он это слышал. Заткнитесь. — О каких еще обещаниях? — Лоик тряхнул того за плечо, поскольку равенкловец не реагировал, вырезая на Хиро дорожки из неприязни. Голос друга звучал довольно звонко, хотя так было зачастую. Может из-за такого момента. Хиро лишь наклонил голову в бок. Все. Он больше не хотел этого продолжать. Надоело. — Я о вот этом. — Мино поднял свободную руку вверх, сосредотачивая внимание на перстне. Темные волосы снова упали прядями на лоб. — Если вы даже не помните, то не стоило делать какие-либо шаги в сторону других и общаться между друг другом. Как это было всегда. И, блять, не вылазить и рушить то, что строилось годами. — Странно, что эта многолетняя постройка так быстро сломалась. — Собственные губы искривились, опускаясь кончиками вниз, пока глаза спокойно продолжали смотреть за равенкловцем. — Заткнись уже. Просто завались нахрен. — Мино внезапно рыкнул, окончательно ломая край стола, что целая деревяшка с треском упала на землю. Его ладонь продолжительно сдерживала кусок тырсы, пока брови находили на переносицу, а внутренняя злость вылазила наружу. Он все так же не выходил за пределы Лоика. — Сколько всего ты натворил, сколько всего именно ты испортил, что тебя давным давно должен был погубить твой же эгоизм и похуизм на других. Это ты бесхребетный и бестолковый. Меня аж тошнит. Глаза становились все темнее и темнее, пока голос — медленно проседал в нотах и хрипел. Мино никогда еще не выглядел таким резким, злым от ситуации, и, кажется, разбитым. Усталость на его лице расходилась по всему его телу, что ничего не оставалось, как продолжать держаться за стол. Странно, но почему то все былые чувства испарились оставляя пустоту. Вот так, абсолютно на ровном месте. Снова. Хиро, сделав лишь шаг, чтобы вернуться в дом, почувствовал как слова Мино останавливают его в собственном сознании. «Втягиваешь в конфликт, а после избегаешь последствий» Нет. Это, блять, не так. — Не стоит говорить так, будто ты знаешь нас, Сон. — Хиро остановился у пенька, где уже лежала целая кипа брусков. Его плечи опустились, открывая слегка шею, а руки сжимались в карманах. Кажется, перстень порезал ему кожу — капля скатилась по боковой части ладони. Голос звучал довольно обычно. — Это ты постоянно срываешься, бежишь куда-то и пытаешь доказать свою правоту. Хочу тебя расстроить — твоё мнение никому не всралось. Особенно мне. Бровь поднялась, и небольшая влажность окутала его фигуру. С момента на момент должен был начаться дождь. Но погода будто ждала. Ждала продолжения. Мино, покачнувшись от стола, не отрывая зрительного контакта, стянул перстень с пальца. — Тогда забери его к чертовой матери. — Украшение полетело прямиком к ногам, измазываясь в грязи. Камень окончательно потускнел. — Мне не нужны ваши подачки и какие-то дурацкие попытки «сблизиться». Все это — фальшь. От которой вымораживает. — Говоришь, о дурацких попытках сблизиться, а сам в Рождество чуть ли не вис на наших шеях. — Хиро опустился вниз, забирая перстень в ладонь. Ужасно холодное, как и его пальцы. Лоик, отпустив плечи равенкловца, сделал шаг назад, продолжая следить за тем глазами. Хиро продолжил, желая закончить это все побыстрее. Ему не нравилось это чертово странное, никогда не ощутимое чувство какой-то вины что ли. Гадость. Просто гадость. В кого ты превращаешься, Хиро? — Мои слова были правильными, насчёт того, что ты шавка своих подружек. Это так тривиально — идти на то, что тебе не нравится ради подруг. Ты сам себя завел в тупик. — Я лишь хотел, чтобы ты, блять, извинился. Так резко, что перстень чуть ли не выскользнул из пальцев. Глаза поднялись на равенкловца. Черт. Его заключительный монолог прервали. Сука. Он выглядел совсем поникше, как забитый зверь. Плечи осунулись, а подбородок опустился вниз, чуть ли не касаясь ключиц. Его губы от холода слегка посинели, как и мешки под глазами, которые не сходили с самого утра. Хиро ничего не спросил. Он просто стоя ждал, что все-таки скажет Мино. Что же заставило так легко поменять заключительную точку на запятую. Рука, лежащая в кармане, продолжительно сжималась в кулак. Ощущение реальности. Боль от кольца. — Хотя бы, черт возьми, перед Евой. — Он прошёлся пальцами по лицу, будто его защита падала с каждым словом, но он держался довольно стойко. Голос так же пробивал туман. — Она ни в чем не виновата, а ты так ее ранил, сука ты такая. Если была бы возможность ей тебя больше не видеть, я бы сделал для этого все. Хоть бы бил тебя до полусмерти, но это невозможно. По многим причинам. Одной из которых — она сама. Он, сделав глубокий выдох, уперся обеими руками в стол, разрешая окончательно увидеть всю картину. Кажется, он давно хотел это сказать, хотел расставить все по полочкам, но не было подходящего времени. Постоянные происшествия не разрешали ему даже рта открыть. Хиро лишь чувствовал, как медленно в пустоту пробирается то, что он так желал скрыть еще в купе. Чувства к Майклсон. Вины перед ней и желания все исправить. А теперь и Мино. Эти открытия перед ним людей его начинали пугать. Слишком много чувств. Слишком долго они занимают его время. Губы поджались, пока друг стоял сбоку, тоже слушая этот монолог равенкловца. Словно ожидая реплики и в свою сторону. А Мино продолжал. — Я знаю, что это невозможно для тебя понять, но она слишком ранима и не хочет делать людям больно. Она та, кто на зло отвечает добром. Так что такая сволочь как ты не стоит даже одной слезинки, которых она пролила так много за то время, пока все мы впятером общаемся. Извинись хотя бы за свои слова, которыми ты в неё просто плюнул в поезде. Это будет самым лучшим в жизни, что бы ты мог сделать. Он замолчал. Кажется делая легкую передышку. Но нет. Его глаза перешли на Лоика, который все это время был лишь наблюдателем. Тот даже не двинулся, продолжая смотреть в ответ. — А ты, просто давал ему слишком много власти. И сам ею пользовался. Всегда пытался казаться лучше, чем ты есть. Это видно по тому, как ты общаешься с Наоми. — Равенкловец лишь хмыкнул под нос, слегка вскидывая подбородок. Внутри груди что-то рвалось, пока влажные кусочки земли разваливались в ладони. Чертовски хотелось курить. — Перестань играть эту дебильную роль прекрасного друга, а то я и тебе поставлю фингал. Я могу. Молчаливая пауза, пока холод дергал за кожу. Мышцы на подбородке напрягались, пока фигура перед глазами без какой либо веры в то, что он попросил, смотрел уже в сторону небольшой постройки. Скорее всего думая о куртке, которая висела под пальто Лоика. Мерлин. Все идет чертовски не по плану, который он выстроил у себя в голове. Все не так. Хиро медленно коснулся подбородка пальцами, придерживая перстень лишь мизинцем и безымянным. Мысли слишком нагружали голову. — Я никогда не играл роль. — Безэмоционально, Лоик первым разорвал тишину, все так же сосредоточенно смотря на равенкловца. Серьезность, поселившаяся на его лице дала какое-то успокоение. Может быть стоило ответить Мино. А может послать нахуй. — Я всегда честен, если ты не заметил. Так что дай мне разобраться с этим самому. Думаю, ты также думаешь по поводу себя. Взгляд упал на лицо друга, а точнее его профиль, и как просвечивались его зрачки. Они источали полную уверенность в сказанном. Теперь обе руки залезли в карманы и сжались в кулаки. Чужое украшение сдавливалось в ладони. Раздражение било по нервам сильнее. Ему хотелось уйти, чертовски быстро побежать куда-нибудь и выкурить всю пачку. Сигарету за сигаретой. Он чувствовал, как его начинало трясти от зависимости. А может из-за мыслей о Еве. Это было одним и тем же. — Я извинюсь перед ней. Так тяжело, что пришлось слегка откашляться и посмотреть в сторону безлистного дерева. Чёрные ветки покрывал туман, пока те устрашающе качались от садящихся ворон. Мерлин. Когда он стал таким? — И не думай, что это из-за тебя. Я это давно решил. Сам. Был лишь звук того, как ткань проходится по дереву, и Мино снова заставляет растрескиваться под собой стол. Внутри же снова была пустота и борющаяся в ней легкая тревога. Эти чертовы чувства. Блять. Как дальше с этим всем дерьмом? — Хорошо. — Голос Мино заставил посмотреть в ответ, наконец слегка разжимая кулаки. Тот смотрел в его сторону, проходясь по щеке изнутри языком. — Но если ты нарушишь и это, то можешь не надеяться больше ни на какое доверие. Это последний раз. Хмыкнув из собственного горла, пока на лицо прокралась ухмылка. Зубы коснулись нижней губы. Наконец напряжение понемногу уходило куда-то в землю. Хиро выдохнул, конечно же, с язвительными нотками в голосе. — Спасибо за поощрение, отец. — Не выебывайся. — Мино, вздохнув, снова вскинул подбородок, вылезая из края обшарпанного стола. — Просто сделай это побыстрее. И не вздумай ей снова нахамить. — Я думаю, он и сам с этим справится. — Лоик оказался сбоку равенкловца уже в пальто. Он стискивал в одной руке ткань куртки, что на пальцах повздувались вены. — А ты вот нет. — И о чем ты? — Мино, вопросительно вскинув бровь, прозвучал довольно саркастично, что Хиро на секунду показалось, что тот просто пошлёт Лоика куда подальше. — Думаю, я все прояснил. Или что-то не ясно? — Не ясно лишь то, что твоё собственное состояние в полной заднице. — Лоик медленно протянул руку вперёд, когда Мино недоверчиво продолжал смотреть. И вправду, он себя чувствовал как последний кусок дерьма, который все просто пихали из стороны в сторону, абсолютно забывая про его существование. Как ненужная деталь. В груди сжимался чертов ком, который копился все это время. Как же было чертовски тяжело сейчас стоять, особенно перед этими двумя змеями, от которых и были практически все проблемы. Куртка оказалось ледяной, как и ранее взгляд обоих слизеринцев. А теперь, Мерлин, чуть ли не поддержка. Какая ирония. — Устроишь мне психотерапию, Нотте? Но я же не записывался. — Рукава изнутри, как и все остальные части сразу начинали нагреваться. Руки практически не ощущались, и красные костяшки скрылись под локтями. — Это будет довольно странно, особенно с твоей стороны. Тебе не кажется? Но Лоик будто всего этого не слышал. Странно молчаливый, и взгляд полный раздумий, парень стоявший рядом заставлял в голове прокручивать собственные слова, и ощущать из-за них какую-то совестливую чушь. Он не может дать тебе поддержку. Никто не может. — Хватит биться. Ты же видишь, что ничего не получается в одиночку. Борешься с теми, кто тебя окружает, тем самым загоняешь себя сам. Посмотри только на себя. Сам ведь все портишь. Боль. Все что он сейчас ощущал это боль, которая пронизывала его изнутри. Хотелось кричать в голос и разбить нахрен этот стол одним ударом. Но все, что он мог — смотреть на слизеринца, не подавая виду. Как всегда. Самый лучший, самый сильный. Как же хуёво. Пальцы влезли в карманы куртки, пока колечко билось о собственные зубы. Он молчал. Молчал, потому что скажи тот хоть слово — гребанная боль вылезла бы наружу. А этого никто не должен видеть. Никто, черт возьми. Лоик же протянул руку в сторону, жестом заставляя Хиро подойти. Тот с неприязнью медленно прошёл к ним, все так же пряча ладони. — Хиро. Отдай то, что принадлежит ему. — Неожиданно резко по отношению к другу, что Мино поднял взгляд на слизеринца. Все та же серьезность и уверенность в своих словах. Как бы и ему вернуть это? Как стать прежним? — Но он его вернул. — Хиро, неверяще вздохнув, вскинул бровь, смотря сверху вниз на друга. Тот же явно не желал отступать. — Лоик, не вздумай. - Это его вещь. Приказной тон и Хиро ничего не оставалось, как достать руку из кармана пальто, раскрывая ладонь. Кольцо оставило вмятины, на некоторых даже с кровью. Хиро раздраженно смотрел в сторону. — Мино. — Имя прозвучало довольно внезапно. Странно было слышать не собственную фамилию. Лоик же не трогал перстень, держа руки позади себя. Он словно выжидал определено момента, тем самым будто наказывая Хиро за сказанные им слова ранее. Тот даже не двигался. — Взяв однажды перстень ты не сможешь отказаться от него. Никогда. Конечно, для тебя неизвестны наши правила и действия, но ты не можешь судить нас так, как это делаешь сейчас. Хотя ты правильно поступил, что высказал все то, что хотел, но ты забыл о главном. Что ты являешься членом нашей компании и твоё мнение с того самого положенного начала имеет значение. Конечно же, Хиро поступал не очень правильно, но он сам может признать свои ошибки и решить их. Как это делаешь всегда ты. Думаешь, никто не замечает того, как ты сам все пытаешься решить? Или защитить всея и всех не имея на это силы? Меня часто раздражает это в тебе, но также я понимаю, почему такое поведение, поэтому я перестал относиться к тебе как к очередному равенкловскому игроку в квиддич. Прими уже наконец, что все давно изменилось, и нельзя решить одним и тем же способом. Поэтому тебе придётся надеть это кольцо, наконец перестать включать эту защиту и начать, блять, доверять нам. Ты понял меня, Мино? С уголка глаза сорвалась капля. Как и последний напряженный нерв. Мино чувствовал, как его выстроенные стены пробили огромной кувалдой. Руки тряслись пока зубы все сильнее стискивались. Блять. Какого хуя он так размяк? Но те на неожиданность молчаливо даже не обращали внимание на одну, такую горькую слезу. Мино лишь взял пальцами грязное украшение, чувствуя ту же холодность ладони, что и собственной. Они так же тряслись. Ему не хватало воздуха. Какой прокол. — Я его надену, если Хиро перестанет вести себя как сука. — Голос ещё бы чуть и дрогнул, но Мино среагировал быстрее, слегка откашливаясь. Не хватало ещё одной слезы. — Если ты ещё не заметил, то он просто провокатор, которому нужны лишь твои эмоции. — Лоик все так же отчетливо отвечал, пока Хиро безмолвно выдыхал под нос, без возможности как-то противоречить другу. Он знал, что Лоик был прав во всем. Так что не имело смысла упираться. — Тебе просто следует не реагировать. Вот и все. — Как мне на его лицо. — Хиро, блять. Грязь вместе с чужой кровью обвила палец, и серебро встало как влитое. Не было противного чувства или какого-то раздражения, лишь принятие, от которого все еще не укладывались мысли в голове. Драгоценный камень пробил красный оттенок. — Думаю, разговор окончен. — Лоик, наконец отступив назад, оставил двух вечных врагов друг напротив друга. Мино сжал руку в кулак, проходя пальцами по выпуклым частям перстня. Оно стало таким привычным, что те минуты без него показались странными. Хотя все эти минуты были странными. Хиро медленно сунул руку в карман, пряча свои новоиспеченные порезы. — Если будешь бесить меня, то можешь не расчитывать на мою лояльность. — Он вскинул бровь, посмотрел все также, сверху вниз, но на этот раз это не было с подъёбом или чём-то другим омерзительным, что мог себе позволить только Слизерин. Хотя доля надменности присутствовала, но это было уже на генетическом уровне. — Я непреклонен. Казалось, что в эту минуту все свернуло на какую-то другую дорогу, и что теперь бывшие враги могли вот так стоять друг перед другом и не избивать друг друга, даже не язвить. Ссадина на чужом лице напомнила про собственную засохшую уже соленую дорожку и подругу. От последнего он захотел поскорее вернуться в дом. Наконец поговорить с ней. Хиро, развернув голову и смотря как Лоик достаёт из-под куста топор, достал руки из карманов, стягивая шарф с шеи. — Моя, блять, очередь.

***

Костяшки сжимались в чужих пальцах, пока мягкая ткань, пропитанная какой-то жидкостью, вновь проходилась по ранам. Слегка пощипывало. — Перестань дергаться. Это ведь уже последнее. — Голос Наоми в негодовании осадил подругу. Та лишь нахмурила брови, другой рукой убирая волосы со щеки. — До этого ведь все было нормально. Так чего дергаться под конец? Края лейкопластыря вжались в кожу под чужими пальцами. И еще парочка таких же вокруг костяшек — в точности как и у самой Наоми. — Ну вот и все. — Взгляд скользнул вдоль фигуры равенкловки, которая все это время сидела напротив и не имела права даже пискнуть насчет того, что ей больно или щиплет — получила бы по голове от подруги даже без возможности на прощение. Бровь слегка приподнялась. — Можешь уже сбегать из моего плена. — Хвала Мерлину. — Ева встала с места, массируя кожу шеи, которая, кажется, за это время отказывала в работе. Она, сделав пару шагов, остановилась возле окна, устремляя взгляд дальше. — На улице сейчас самая шикарная погода. — Неужели дождь пошел? — Наоми, закрыв шкатулку с медикаментами, поставила ту назад в прикроватную тумбочку, придерживая дверцы. — И почему его не было слышно? — Потому что он только начался. — Ева прошлась руками по темной рукавам свитера, слушая как пластыри трутся о ткань. Довольно приятный звук. Глаза следили за тем, как проезжающие мимо машины начинали включают какие-то штуки на стекле, пока дождь потихоньку заливал улицу. Все так необычно. — Я скучала по нему. Мягкая ткань приятно мялась в пальцах. Порезы продолжительно ныли, но не так, как во время обработки. Ева посмотрела на собственные руки. Интересно, если они обработали обе свои раны, то они заживут в два раза быстрее? Или все будет идти так, как в обычной жизни? Но ответа ей никто не даст. Единственный, кто понимал, в чем дело, сейчас был хрен пойми где. Это чертовски вымораживало, потому что чувство тревоги за этого человека постоянно присутствовало в мыслях. Как же глупо. — Наконец никто нас не закопает в снег с головой. — Слегка раздраженный голос, и Наоми медленно подошла, тоже смотря за стекло. Ее пальцы коснулись рамы, открывая окно так, чтобы были слышны удары капель о землю и дом. — Прекрасно. Влажный воздух вошел внутрь и не было ощущения, что там было холоднее. Даже напротив. Пальцы коснулись стекла с другой стороны, подушечками слегка размазывая капли дождя. — Ну, если так посудить, то по большей части это именно тебя постоянно закапывали. — Ева попыталась сделать вид, что сосредоточена на стекле, выискивая что-то интересное. Но у нее не очень получалось, особенно если учитывать, что ее пальцы были единственным неуместным в виде из окна. — Ха-ха. Как весело. — Наоми, закатив глаза, выдохнула под нос. Ее руки сошлись в замок на груди. Она чувствовала, как яд проступает на губах, а бровь вскидывается вверх. — Ну, тебя же ведь не закопаешь. Будешь торчать из сугроба. Как метла для квиддича. — Не так уж и плохо, если при этом я не жую снег. — Ева опустила на секунду взгляд вниз и тут же подняла. Глаза Наоми источали раздражение и злость. Каждый раз, когда шутки заходили о росте, слизеринка сама же была в проигрыше каждый раз начиная эту тему. Один из ее недочетов. Ева, поняв, что нужно выкручиваться, вытащила пальцы из щели, захлопывая окно и делая шаг в сторону двери. — Можем вместо воды пожевать обед. Если хочешь. — Я хочу лишь чтобы ты со своего птичьего полета перестала пользоваться своим положением. Будешь так любезна? — Увы, вынуждена отказать. Это единственное, в чем я могу тебя подкалывать. Не забирай у меня эту возможность. — Рука легла на сторону сердца. Ева продолжительно пыталась перевести все в саркастичное русло. Хотя подруга тоже была в нем, но это прохождение языком по внутренней части щеки — ох как не к добру. Давай. Посрись с ней из-за такой мелочи. Это ведь так весело. Не хватило вчера что ли? — Ладно тебе, пойдем уже. — До сих пор проскакивают мысли о том, какого хрена я тебя не срезала под корень. Бесишь. — Ее голос все так же пропитывал яд. Хотя, у Евы уже был некий иммунитет. Совсем немного. Неимоверный холодный заряд, исходящий от слизеринки, заставил выпрямиться в спине и поджать губы. Наоми практически оказалась рядом, стискивая зубы, что на челюсти играли желваки, но прямо на расстоянии ладони от руки подруги она остановилась. Ее взгляд уходил за спину Евы, в сторону двери. — Что такое? — Внутри пробежало дохрена мыслей, даже те, о которых и подумать было смешно, но тревога, поселившаяся внутри, не разрешала развернуться. Казалось, что позади кто-то стоял. Фантазия рисовала Киллиана. Голос ломался. — Что, черт возьми? — Я кое-что вспомнила. — так спокойно, что все напряжение ушло вместе с тем, как подруга медленно прошла за спину, касаясь пальцами ткани собственного пальто. Никого. Мерлин. Ее кинуло в холод и жар в голове, пока ногти раздирали кутикулы. Она сходит с ума. — Ты о чем? — Ева прошлась ладонью по лицу, пока подруга, не разворачиваясь, изучала такую знакомую вещь. — Ты меня до чертиков перепугала. Не делай так больше. — Ладно тебе. Мадса дома нет, чтобы так переживать. — сарказм прошёл мимо, пока Ева села назад на кровать — так, как она сидела ранее. Ее пальцы странно тряслись. Казалось земля ушла из-под ног. Пальто ощущалось довольно шершаво, и рука влезла в карман. Она точно помнила как именно в этот она вкладывала их. Как они грузно висели по дороге в это место. Ладони слегка намокли, и пальцы коснулись бумажной обертки. Мерлин, да. Они не потерялись. — Я вспомнила о подарках, на Рождество. Два из них я положила ещё в поместье, в карманы пальто. Думала, что открою их где-то с тобой, на балконе, после того, когда ты бы успокоилась. — Она замолчала, вспоминая чуть ли не каждую детальку, от которой шли мурашки по коже. Хватит на сегодня. — Короче говоря, посмотрим, что там. Небольшая черная коробочка из приятного твёрдого материала тяжелела в руках, когда сверток из бумаги был в несколько раз легче. Она села рядом с подругой, сначала беря бумажный подарок. Она любила открывать то, что выглядело не так интересно. Так сказать, все приятное на десерт. — Тут нигде не указано отправителя, лишь твоё имя. — Ева затянула прядь за ухо, вглядываясь в пальцы подруги, которые уже тянули за бечевку, связанную незамысловатым бантиком. — Ты знаешь, кто это? — Я так же без понятия. — Бантик развязался, оставляя лишь обертку в руках. — Но у меня есть предположения. Голос на конце слегка слетел, но это уже не было важно: деревянная подставка держала на себе несколько кольцевых серёжек. Они выглядели все одинаково, но в каждой была особенность: на одной из них — буква «С», скорее всего в честь ее факультета. Наоми медленно опустила их на заправленную постель небольшим коричневым покрывалом, убирая от него свои руки. Мысли странно путались. — В стиле Мино. — Ева улыбнулась, беря в руки деревяшку, разглядывая ближе сережки, но не трогая те пальцами. Парочка прядей все-таки мешали ей. — Хотя, он никому не дарит такого. Особенно украшения, которые носит сам. Да, она и сама это прекрасно понимает. Не надо разъяснять. Но язык не поворачивался, и рот был сомкнут. Напряженная челюсть, казалось, сломается. Взгляд упал на черную коробочку, лежащую у ноги. Почему-то было ощущение, что не следовало ее открывать, ни в коем случае. «Кажется, там твое имя, мисс явсенашла» О нет-нет-нет. Только не это. Только, блять, не он. Но пальцы уже дернули за крышку, где подарок скрывался под прозрачной зеленой бумагой. Небольшой кулон в форме снежинки смыкался на белом камушке, когда цепочка все того же цвета пряталась под общими, приятными глазу, внутренностями. Мерлин, нет. Осознание всего того, что было возможно в этот момент рухнуло с самым жутким грохотом в ее жизни. — Это как? — голос подруги звучал странно далеко, хотя та сидела рядом. Мозг отключился. Пиздец. — Подожди, это, черт возьми, как? Взгляд без понимания поднялся вверх. Подруга смотрела в ее руки, перескакивая на лицо. Этот слегка ошалевший от увиденного взгляд говорил о том, что она понимала от кого подарок. И она, блять, тоже. — Эта подвеска. Я ее помню. — Пальцы коснулись выпуклых частей кулона, приятно продавливая подушечки. Наоми чувствовала, как не хватает воздуха. Ева медленно наклонилась вперед, разглядывая камушек. Кажется, она сама не понимала какого хрена это происходит. Ее голос изредка давал петухи. — В магазинчике во время похода в Хогсмид. Тогда я столкнулась с Лоиком… Лоиком. Это имя звучало каким-то ненастоящим, что Наоми пришлось еще сильнее сжать небольшое украшение в пальцах. Дождь на фоне уже бил по окну, и свет пропадал под грузными тучами на небе. Какие были в ее душе. Непонимание того, что с этим нужно было делать, занимало целиком ее голову, что она просто втыкала взгляд, даже теряя комнату вокруг, фокусируясь лишь на руках. Лоик, чертов, Нотте подарил ей подвеску. Куда блять орать? Но эти тихие секунды перебили звуки с первого этажа: кажется, парни закончили с дровами, возвращаясь в дом. На этот момент она хотела лишь чтобы все закончилось. Все то, что так легко проскочило в голове, полностью меняя все ее принципы. Глаза наконец поднялись вверх, перехватывая чужой взгляд. В руках подруги держалась деревяшка с серебряными украшениями. Она медленно подняла подбородок, чтобы ее голос звучал громче, хотя этого не произошло. — Это самый тупой вопрос, который я могла только поставить, но, что ты будешь делать с этим? — Чуть ли не полушепотом, Ева указала глазами на оба подарка, слегка уводя свободную руку в сторону. Кажется, у нее тоже проскочили точно такие же мысли, как и у нее самой. Блять. Почему именно сейчас? — Потому что это чертов выбор. Странный. Но все-таки, выбор. — Я знаю. — Наоми слегка дерзнула, но тут же усмирила свой пыл. Подвеска продолжала висеть на пальцах, как и ее рассудок на остатках нервов. Тяжелый выдох следом, и рука коснулась лба. — Только вот между чем? Какие именно два понятия пересекаются? Я не понимаю и это меня пугает. Чувство незавершенности коснулось груди. Наоми захотелось медленно опустить голову в руки и все обдумать. Снова и снова. Но, времени будто и не было: шаги внизу и звуки древесины давали понять, что они всегда рядом. Они поймут ее находку. Пальцы проходились по волосам, пока подруга напротив зажевывала кожу губ. После бальзама они не кровоточили, и это радовало. Хотя нет. Ее, блять, сейчас ничего не радовало. — Слушай, может ты отложишь это на потом? — Ева опустила сережки назад в пергаментную бумагу, пытаясь ее сложить. Голос звучал слишком озабочено ситуацией. Ее пальцы неуправляемо пытались завязать бантик на все той же бечевке. Появившаяся тревога на ее лице слегка выносила и так озадаченный мозг. Хотелось выкинуть оба подарка нахрен. Но нет. Она этого не сделает. Никогда. — Ведь ты можешь все обдумать. Не стоит сразу рубить с плеча. Или надеть оба украшения. — Не глупи. — Наоми снова вздохнула, опуская руки вниз, что цепочка быстро обмотала пару пальцев. Было такое ощущение, что весь мир опять свалился на нее. Хотелось уткнуться в чье-то плечо и скрыться от проблем. — Не видишь, что это невозможно? — Я понимаю. — Ева ответила слишком кротко, чтобы заканчивать так свою фразу, поэтому, поджав губы, она продолжила. Дождь безбожно бил по стеклу. — Но и ставить на задний план друга тоже не вариант. Ева точно знала, что она выберет. Точно понимала все то, что сложилось в голове и на чьей стороне она оказалось. Почему, блять, ей приходила на ум та черная комната и чужие объятья? Этот голос. Словно все не давало возможности подумать о другом человеке. Он ведь так много сделал. Но казалось, что ничего. Дыхание постоянно сбивалось с каждой мыслью о том, кто подарил ей кулон. Каждый чертов момент влетал в голову со скоростью света. Абсолютно каждый. Руки сжались в кулаки, и цепочка податливо обвила кожу. Что же ей делать? — Нам пора. Миссис Эттвелл заждалась уже. — Завершающая нота в голосе и Ева, встав с места, прошла к двери, держа в руках сверток Мино. Но он не был уже так важен, как вещица перед ней. А может и важен. Мерлин. Почему все сейчас? — Или ты решила? Вопрос, который явно не был нужен, но произнесен подругой с присущей ей надеждой, заставил поднять подбородок. Капли стекали по окну волнами, отбивая мелодию, пока запах древесины входил в нос с новой силой. Стоило ли делать какие-то шаги? Или все-таки оставить на потом? Сквозь пелену из шума дождя дошли звуки с первого этажа, а точнее — голоса. Практически неразборчивы, но различимы. И эти высокие ноты, отличительные ото всех, ее сердце дергалось. Как сумасшедшее. Дергалось так, будто это было впервые. Будто тех взглядов и слов не было. Всех тех чувств. Мерлин. — Ты идешь? — Слишком тактично, чтобы не прервать мысли и не загнать Наоми еще в больший угол. Хотя, она и сама прекрасно с этим справлялась. — Да. — Практически без звука, пока в собственной голове это звучало слишком громко. Нужно было подумать дольше. Наоми слезла с кровати, проходя к выходу. Чужая рука медленно протянула скрученный пергамент. Внутри странно сжималось и ладони вспотели до чертиков. Нужно больше времени. — Я ужасно голодна. — Ева вышла в коридорчик, смотря через плечо. Наоми лишь молчаливо смотрела на верхнюю одежду, висящую на крючке. Ее рука вошла внутрь кармана вместе с обоими подарками. Чёрная коробочка все так же валялась на кровати. Или нет? — Надеюсь, пироги, которые мы помогали готовить, не будут по вкусу как подошвы. — Я тоже. — Как-то на механизме, и слизеринка сошла с места, захлопывая за собой дверь. На мгновение ей призраком пришло воспоминание, очень далекое и практически не запоминающееся, о том, как упомянутый ранее снег упал к ней на щеки, прямиком с его глаз. Как человек сидел в пабе напротив нее, смотря глаза в глаза. А рядом другой. И так было всегда. Он напротив, а друг — рядом. Пальцы снова коснулись лба, в поисках каких-то ответов. Что-то не складывалось. И, скорее всего, это были ее собственные принципы. Как всегда. Мешают жить. — Но было бы довольно весело посмотреть на кислые лица парней. — Ева продолжала пытаться сменить тему, пока ступеньки скрипели под их весом. Молчание, следом за тем, как обе руки ушли за шею. Холодок на подушечках пальцев вместе с практически невесомым предметом коснулся кожи. Словно мираж. Она выбирала слишком долго. А точнее принимала. — Так, давайте поднимайтесь и приводите себя в порядок. Вы уже со всем справились. — В проходе между гостиной и столовой стояла хозяйка дома, пока парни успели все наколотые дрова сложить сбоку камина и зажечь его. Ее темные глаза сверкнули в сторону девушек, пока красные губы разошлись в легкой улыбке. — Вот и Ева с Наоми как раз подоспели. Стол уже накрыт. Приставка ноги к ноге, и Ева остановилась на последней ступеньке. Мино приветливо улыбнулся ей, давая понять, что вроде как его состояние улучшилось. От этого она лишь внутренне выдохнула, но не до конца. Хиро, упираясь рукой в камин, держал на ней все тот же взгляд, от которого хотелось провалиться под землю. Она сделала ещё один шаг и тут же остановилась. Что-то было не так. Лоик медленно поднялся с корточек, ставя кочергу на место. Все те же ровные черты лица и неимоверно просвечивающиеся глаза казались черными. Он смотрел за ее спину, как и все остальные. Еве лишь удалось сглотнуть, пытаясь снова не представлять позади того, кто снился в кошмарах. Точно не в этот раз. — Прекрасный кулон. — Хейли положила предплечья друг на друга. Ее брови слегка приподнялись. — Он тебе идёт. Такой незначительный комментарий заставил сердце опуститься ниже пяток. Скорее всего пробивая фундамент дома. Мерлин. Неужели она это сделала прямо сейчас? Глаза тут же скользнули на друга. Былая улыбка, держащаяся во время незамысловатого разговора между парнями, исчезла. Его радужки потускнели, а он сам слегка отшатнулся опуская подбородок. Внутри все рушилось от одного его вида, но Наоми молчала, как и все остальные. Потрескивание в камине перебивало тишину, наступившую так внезапно. Почему же все так было сложно? Почему ей было больно за Мино больше, чем за себя? И почему, блять, она мысленно поддерживала подругу, пока та, словно нацепив на себя огромный драгоценный камень, вышла на всеобщее обозрение, вместо того, чтобы поддерживать в этот момент Мино? Может быть она просто запуталась. Как и все остальные. Но этот момент прервался шагами позади и слизеринка спустилась ниже, ступая на пол. Признание того, что ей шёл кулон больше, чем все другие украшения, никак не могло опровергаться. Так же, как и взгляды между ней и Лоиком. Такие открыто-недосягаемые, что Ева медленно шагнула следом. Момент. Момент признания нового этапа во всем. Становилось страшно. Зубы оторвали кусочек кожи, пока ладонь сжимала локоть. Никто не отрывал от них взгляд. А точнее от Лоика и Наоми. — Я думала вы достаточно устали, чтобы бежать за стол сломя головы. — Поставленный голос вместе с ноткой издевки вошёл в атмосферу, но этого было практически незаметен. Все оказались слишком сосредоточены друг на друге. Как, блять, странно. — Вы будто целую вечность не виделись, хотя прошло лишь пол дня. Давайте, за столом наговоритесь. Еда стынет. — Тогда мы помоем руки в раковине на кухне. — Голос Хиро заставил дернуться. Ева старательно не смотрела в его сторону, так же как и на Мино. Ее сердце бы просто лопнуло от одного его вида. — Есть хочется ужасно. — Вот это я понимаю. — Женщина отодвинулась от лутки, делая небольшое движение рукой, приглашая всех в столовую. — Не зря же девушки готовили пироги. — Неужели? — очередной комментарий Хиро, пропитанный надменностью прозвучал в гостиной, когда миссис Этвелл уже успела скрыться за дверным проемом. Его фигура, слегка отстраненная от других, перестала подпирать камин. — Надеюсь, мы все не попадаем замертво. Но продолжавшаяся тишина заставила сделать его реплики ненужными, впрочем, как это было зачастую. Ева сделала шаг в сторону, видя как Наоми сходит с места и идёт прямиком за миссис Этвелл. Как ее взгляд отрывается от лица напротив, заставляя того пойти следом. Как ее спина скрывается за его широкими плечами, оставляя Еву одну между двух огней. Странное ощущение. Все странно. — Начинайте без меня. Одна сорвавшаяся фраза и глаза ушли в сторону, где уже сошедший с места Мино направлялся к лестнице. Его брови хмурились к переносице, а пальцы сжимались в кулаки. Плечо обдало холодом, когда тот просто прошёл мимо, абсолютно не реагируя на ее присутствие. Он быстро поднимался по лестнице, резко открывая дверь. Звонкий стук дверного замка, пока внутри не уменьшалась тревога. Собственный взгляд потупился в пол. Есть совсем не хотелось. — Наверное, так доработался, что одежду порвал. — Голос Хиро с издевкой прошел сквозь всю комнату. Ева же оказалась единственным слушателем, и по совместительству тем, кто просто остался позади. Слизеринец сделал вальяжный шаг вперёд. — А ты что? Выглядишь так, будто на тебя шкаф упал. Только вот не говори, что ты яду туда сыпанула. Я не хочу остаться сегодня без сладкого. — Мне тоже нужно кое-что наверху. Фраза вылетела на одном выдохе, и ее взгляд, наконец поднявшись с пола, даже не коснулся лица Хиро. Она точно знала, как он выглядит. Как его бровь была вскинута, а уголок рта приподнят, пока из глаз летели искорки. Все это — было ненужным в данный момент и она уже преодолела половину лестницы. Дыхание сбилось. — Ева, подожди! — Хиро прозвучал чуть громче, но она не среагировала. Не сейчас, Хиро. Бой после решения проблем. Рука дернула за дверную ручку, что вела в противоположную комнату от собственной. Сердце бешено колотилось, будто все происшествия начинались. Внутри стоял полумрак, покрывающий пару кроватей и незначительное количество мебели. Шторы закрывали окна, по которым бил дождь. Лишь силуэт, стоящий возле небольшого столика, заставлял собрать волю в кулак и медленно войти в эту тьму. Было невыносимо. Все те же невозможные ощущения, дергающие ее тело в конвульсиях. Слишком точно. — Мино… — внезапный срыв собственного голоса, и Ева, закрыв за собой дверь, абсолютно тихо, прислонилась спиной к дереву. Сердце стучало в горле. — Ты… Но ее перебил внезапный звук, который заставил ещё сильнее вглядываться внутрь, распахивая на полную глаза. Чертово уханье исходило где-то из угла комнаты. Это невозможно. Он не мог. Но внезапный тусклый свет, просочившийся сквозь открывающиеся шторы со ставнями, превратил мысли в тотальное месиво. Мино стоял возле окна, пока на его руку садилась сова, появившаяся из самого темного закоулка комнаты. Его пальцы быстро вставили свёрток в маленький чехол привязанный к лапе. Он будто и не слышал подруги. Его взгляд даже не коснулся ее лица. Пальцы заклинило в мертвой хватке на ткани свитера. Реально не хватало воздуха. — Что ты делаешь?! — Ева сделала шаг вперёд, касаясь рукой поверхности небольшого комода у выхода. Голос снова сошёл с дистанции. — Мино, черт возьми, не игнорируй меня! Но тот лишь проходился пальцами по коричневым перьям крупной птицы. Та в ответ тихо ухала, дополняя шум дождя на фоне. — Мино! Только не делай этого! — Ева попыталась сделать еще один шаг, но сил словно не было. Она лишь могла стоять у входа, точно сторожевая собака. Хоть бы никто не поднялся. Мерлин. Язык безбожно сох, слегка прилипая к небу. — Пожалуйста, подумай еще немного о том, на что ты можешь нас всех обречь. Я понимаю, что у тебя сейчас не самый лучший период, но, Мерлин, не решай на горячую голову. Мино! Ты слышишь меня? Я прошу тебя. Не надо. — Не проси. Я все решил. — Слишком отстраненно, чтобы сказать ещё хоть одно слово убеждения. Он стоял, выпрямившись в спине так, будто того парня в гостиной и не было. Ева лишь могла увидеть, как напрягается его подбородок и мышцы на спине и руках. Все шло точно по пизде, без какого либо адекватного расписания. — Пожалуйста! Мино, услышь меня! Все можно решить. Только поговори со мной. — Ткань мялась в другой руке под пальцами. Ей хотелось сойти с места, но она более чем понимала — одно неверное движение и все сорвется. И сова, и ее нервы, и хоть какое никакое, но будущее. Парень продолжительно игнорировал ее. — Я же, черт возьми, для того и рядом. Слышишь? Тихий, практически беззвучный смешок, и Мино прошёлся ладонью по лицу. Слишком многозначительный и неизвестный выдох следом, что Ева перестала дышать, лишь бы вслушаться в тишину. — Я так хотел услышать это ранее. Почувствовать нужность… — Он тут же замолчал, не завершая фразу. Тёмные волосы выделялись на фоне синих штор, вместе с его гладким профилем. Он держал голову слегка наклонено в сторону, разрешая смотреть на себя. Но, это никак, блять, не помогало. Его рука скользнула на шею, задевая сережки в ушах. — Увы, не все решается разговором. Только не в этот раз. Даже с тобой. Я слишком устал от всего этого, что меня даже не касается. — С чего ты взял, что не касается? — Наконец спокойный тон и она сделала шаг вперёд, ощущая волну холода из открытого окна, пальцы легли на собственные предплечья. Может быть, она решит это. Может. — Забыл с чего все это начиналось? Мы всегда были вместе, с самого первого происшествия на поле во время матча… — И? — очередная резкость и колкость в голосе переросла в холод. Он казался невозможно отдаленным. Ком сжимал горло. — Я лишь был вашим защитником, так сказать личным телохранителем. И, как ты сама сказала, все началось с поля — единственное место, где я ощущал себя собой. А не как сейчас — чертовой пешкой в чужих «играх»… — Ты забыл, что это никакие не игры. Не только твоя и моя жизнь стоит на кону, а и многих других. — Она перебила его, но тут же запнулась, слегка касаясь нижней губы пальцами. Одно опрометчивое слово и все. Она не справится. Вдох свежего воздуха и очередной невесомый шаг вперёд. Голос звучал немного мягче и тише. — И ты никогда не был лишь телохранителем, как ты выразился. Ты — самый прекрасный друг в мире, который стал для меня ещё и братом за все это время. — Так же, как и для других. — Жуткая горечь в ответ, и его рука опустилась вдоль тела. Сова продолжительно что-то выискивала вокруг, крутя головой из стороны в сторону. Ева сделала ещё один незаметный шаг. — Лишь друг. Как же, блять, я устал. Ева промолчала, прокручивая в голове совсем ещё свежий отрывок в ее жизни. Как кулон лежал на чужой груди и отбивал свет, пока друг медленно утопал в боли. Ева знала о его чувствах. Господи, все это время она знала и никак не помогла. Какая же ты эгоистка. Мино снова коснулся пальцами переносицы, будто вспоминая абсолютно каждое событие, пройденное за это время. И, кажется, негативных кусков было намного больше, чем позитивных. Он тяжело выдохнул со звуком. Его стон тихо вибрировал в грудной клетке. — Я хочу вернуться назад. Ты не представляешь как. Хочу вдохнуть запах поля, услышать голоса моей команды и их веселые шутки. Проводить чертовы будни на нудных парах Хиддлстона с его односторонним разговором, вместо того, чтобы каждый день ощущать как нам дышат в затылки, как крыша едет нахрен и чувства разрывают изнутри. Я устал, блять. Что хочется аж сдохнуть. Последние слова сорвались, и его плечи сотряслись. Нога замерла на ещё одном шаге, пока внутри играл шок. Впервые видеть таким Мино, казалось, практически невозможным. Всегда сильный и уверенный в собственных словах сейчас он походил на загнанного в угол мальчика, требующего лишь спокойствия и внимания. Это ведь предел? Это он? Если нет, то идите все нахуй, она не примет такой реальности. Ей пришлось перевести дыхание, опуская ком, застрявший под самой челюстью ниже, чтобы звучать более точно и уверенно. Но паника пробивала этот устойчивый фундамент. Ей хотелось позвать на помощь. — Мино, я понимаю тебя, как никто другой. Я ужасно скучаю за всем, что было и что могло быть, не случись это с нами. Но оно уже произошло, и мы не можем повлиять на ситуацию, как только продолжать сохранять спокойствие и конфиденциальность… — Нет, Ева. Ты не понимаешь. И не поймёшь, потому что это не тебя оставили в стороне, пока между всеми происходят какие-то, блять, отношения. — Раздраженность в голосе заставила слегка дернуть рукой в воздухе, и птица захлопала крыльями. На этот момент, сердце Евы остановилось. Мино влез пальцами той же руки в полочку, разрешая расслабиться мышцам. Но его лицо. Как же она могла это все пропустить? Чёрные брови сходились на переносицу, пока узкие глаза продавливали пол своей тяжестью. Она сделала еще один шаг. — И, понимаешь, я бы все стерпел. Абсолютно все. Но не в тот момент, когда я увидел то, что произошло внизу сейчас. Эти взгляды между ними, это молчание, которым они говорили. Вместо него, блять, должен был быть я! Понимаешь?! Но, а я что? А я просто, сука, выжидал момента, когда она сама поймёт. Кретин, идиот, придурок. Я сам все испортил. — Мино, пожалуйста, не говори так! Не надо уничтожать себя за это. — Голос снова пустил такой предательский петух, что губа закусилась с такой силой, что та лопнула под напряжением. Она пыталась словить его взгляд, но он продолжительно общался с полом и совой, будто Евы и в помине не было. Еще один шаг и она совсем близко. Настолько, что смогла бы коснуться того рукой. — Ты не виноват в том, что произошло. Все зависело не от тебя, абсолютно все. Пожалуйста, только не отталкивай меня и продолжай говорить дальше. Я хочу тебя выслушать. Абсолютно каждую твою мысль и боль. Я готова разделить ее с тобой. Только, пожалуйста, не выпускай сову на улицу. Просто передай ее мне, и мы все решим. Даже если ты не веришь, то поверь. Я рядом. Наступившая пауза замедлялась стуком капель о стенки дома. Несколько попало на письменный стол, стоявшего совсем рядом с открытым окном. Что-то шелестело на улице, и непривычный звук ездящих машин по асфальту заставлял всматриваться в момент. Вдумываться в то, как отреагирует другой человек, что он сделает. Пальцы опустились с ткани льдышками, пока нога сделала последний шаг вперед. Ева дышала ртом, практически не моргая, желая не упустить ни единой детальки, ни единого момента. Будто таким образом она могла вернуть былые доверительные отношения, что каждый мог сказать даже самые странные мысли не задумываясь. Но это стало слишком недосягаемым. Она теряла внутреннее равновесие. Снова. — Мино. Пожалуйста. — Я говорил, что уже решено. Извини. Ее рука быстро упала на предплечья друга, перехватывая лишь ткань его свитера, пока вторая его рука вскинулась вверх, выпуская сову за окно. Последняя нить понимания была прервана. Она почувствовала как земля уходит из-под земли. — Что ты натворил?! Мерлин, они нас найдут! И убьют быстрее, чем мы успеем поговорить! — Ева, задыхаясь, уже говорила полушепотом, чуть ли не падая прямо в руках Мино. Она чувствовала как понимания того, что произойдет, с каждой секундой поглощало мозг. Ледяные пальцы врезались в чужие предплечья стальной хваткой, пока глаза смотрели вслед улетающей птице, скрывающейся за соседним домом. — Это все. Они придут. Киллиан, он точно найдет нас. — Ева, успокойся. — Мино, наконец внезапно включившись, оттащил подругу от окна, перекрывая ей вид на улицу. Его глаза пытались схватить ее. — Хоть я и в тотальной пизде, но мой мозг работает, и сова все это время была заколдована на невозможность определения её местоположения. Так что никто не узнает об этом месте. Я не настолько последняя тварь, чтобы подвергнуть тебя опасности. И других… — Я должна сказать об этом. — Ева продолжительно вырывалась из хватки парня, чувствуя как каждый позвонок отдает психологической болью. Ее голос практически был беззвучным, переходящим на безумный шепот. — Я хотела помочь тебе. Хотела вернуться с поддержкой, а ты… — Ева, нет. Очередной осаждающий тон и она замерла на месте, перехватывая взгляд. Уставший, но настолько полный уверенности в собственном решении, что Ева лишь почувствовала, как все ее старания были напрасными. Он с самого начала все решил, а ей так, просто выговорился. Это как? Почему так чертовски больно? — Ты уйдёшь, ведь так? — Ева утверждала. В его взгляде читалось точное подтверждение ее вопроса. Пальцы врезались в чужую кожу, пока глаза — заостренно пытались выявить больше информации. Казалось, что все в этот день медленно разрушилось. Все то, что было для неё понятием устойчивости. Лишь отдаленное спокойствие за Наоми, хотя и там были свои нюансы. Он смотрел в ответ, уже не держа в себе обиды, разочарования и неуверенности в других. Только холодное спокойствие. Когда это приобрело такие краски? Когда стало так противно? — Ты ведь это ещё решил там, в поместье. — Она медленно подняла брови, чувствуя как разочарование в людях все больше принимает новый оттенок. Хотелось отлупить Мино до полусмерти. Его глаза больше не излучали никаких эмоций. Как и ее мозг. — Ещё там, ты решил все с совой и письмом, которое ты отправишь родителям. Ты все спланировал заранее, и теперь ты просишь меня молчать? Как ты можешь так поступать, Мино? Что с тобой произошло? Парень, держащий все это время девушку за плечи, распустил пальцы, высвобождая ту из хватки. Его нога, опирающаяся все это время в матрас возле бедра подруги, опустилась, и он выпрямился в спине. Девушка продолжительно смотрела на него снизу вверх. Абсолютно не такой как ранее. Почему она не заметила этого? Почему? — Да. Я прошу тебя это сделать. — Он медленно опустил руки вниз. Ева не хотела отрываться от его лица, желая ничего не упустить. Мысли крутились о том, что это была лишь злая шутка, но по виду Мино это было самой настоящей правдой. Ужасная реальность. — Сделать, потому что мы с тобой друзья и это единственное важное в жизни, о чем я просил тебя. Ты единственная, кому я могу доверять. А я тебе — нет. Больше нет. Но слова застряли комом в горле. Пальцы вдавливались в матрас, становилось как-то не по себе. Все сошло с дистанции. Он же смотрел сверху вниз в ожидании ответа. Его руки слегка разошлись в стороны, будто тот готов был принимать объятия. Она продолжала сидеть, слушая все тот же дождь и невыносимо звенящее сердцебиение в ушах. Выбор. Везде этот чертов выбор. Больше нет сил. Больше нет веры.

***

Капли разбивались о землю, пока тусклый свет по новой проявлялся в окнах. На настенных часах было около девяти утра. Чертовски клонило в сон, но спать было невозможно: мысли о том, что отец должен вернуться сегодня не покидали голову. Столько вопросов, столько неопределенного, что список все рос и рос, переплетаясь с новыми пришедшими идеями. Пальцы сильнее сжали чашку, пока глаза смотрели за окно. Дождь прерывал вид за пределами дома, пока машины проезжали будто скоростные волшебные кареты. Камин отдавал последнее тепло уже от тлеющих бревен. Хотелось подкинуть дров, но вставать не было никакого желания, а палочка была запрещена. Без магии оказалось довольно трудно с такими незначительными деталями жизни как это или при готовке, залечивании ран, перемещении предметов первой необходимости. Проще говоря: без магии как без рук. Очередной барабанный стук капель по откосам окна, и взгляд ушел на противоположное кресло. Ева похоже сжимала кружку следя за искорками в камине. Все чертово время с вчерашнего обеда она молчала, не проронив ни единого слова даже при подготовке ко сну. Наоми тихо выдохнула, вспомнив как в лоб спрашивала, в чем причина, а та «все впорядке». Да, блять, в порядке. Нихрена, дорогая ты моя, не в порядке. Но мучить ее как-то не хотелось, да и Наоми знала, что может загнать ее еще дальше в собственное сознание. А делать это было просто категорически противопоказано, да и мысли занимало совсем другое. Мерлин. Только об этом забыла. Она, сделав очередной глоток, одернула ткань толстовки. Украшение слегка подпрыгнуло на цепочке. Все там же. Как и человек в ее голове. С которым она так и не поговорила. Все время были препятствия. Может быть сегодня? Внутри дергалась нотка чего-то нового и необычного, что руки снова холодели, даже с горячей поверхностью в пальцах и хорошим обогревом тела. Ну, ей и мыслей своих хватало, чтобы вспыхнуть словно спичке. Не об этом сейчас. — Ева, ты как? — Собственный голос разорвал тишину, которую прерывал совсем отдаленный звон посуды на кухне. Будто миссис Этвелл вовсе и не спала. Подруга даже не посмотрела в ее сторону, от чего пришлось махнуть рукой в воздухе. — Эй, Ева! Ты меня слышишь? — А? Что ты хотела? — Она слегка дернула головой, быстро моргая. Темная ткань все больше превращала ее кожу в белое полотно. — Прости, я задумалась. — Я спрашивала про твое состояние, но, кажется, все и так понятно. — Пальцы медленно приподняли чашку к губам, обжигая те. Сожженное небо еще со вчерашнего дня нормально не ощущалось. — Ты такая из-за того, что я надела эту подвеску? — О, нет. Не поэтому. — Слишком быстрый ответ, чтобы походить на правду, но слизеринка должна была его принять: хоть какое-то начало разговора и на том спасибо. Пальцы подруги медленно коснулись век, слегка вдавливая те. — Просто ночью снова кошмары снились. Ты не причем. — Но в обед ты не спала. — Бровь вскинулась вверх и приходилось сдерживать резкость тона. Ева выпустила лицо из руки, подпирая подбородок кулаком. — Ты превратилась в эту амебу как раз перед началом обеда. Так что не пытайся скрыть от меня что-то. Я же все вижу. — Я знаю, что ты знаешь. — Равенкловка закатила глаза от своих же слов, чуть ли не повторяя вчерашнюю фразу, слегка закусив губу. Волосы в хвосте вылазили короткими прядями у корней. Она выглядела достаточно уставше, чтобы простить ей ее же слегка запутанную речь. — Но, честно, это никак не связано с тобой. Хотя я все-таки в легком шоке от происходящего. — А что тогда? Неужели есть то, что ты можешь от меня скрыть? — Бровь продолжительно поднималась, а палец с перстнем отбивал по поверхности чашки. Чувства пытались ворваться в голову. Мерлин, как же понемногу сносило крышу. От него. От мыслей о том, что она сделала. Челюсть напряглась, сжимая зубы. — Или хочешь не обидеть меня и скрыть свое отношение к ситуации? — Та нет же. — Ева, выдохнув, поставила чашку на камин одним лишь движением. Хвост слегка крутился как и вылезшие пряди. Ее покусанные губы покрывал бальзам. — Я лишь впечатлена твоим бесстрашием и решительностью. Ты просто сделала то, что хотела, слушая лишь себя. Это чудесно. Но вот только сам Лоик меня пугает. Правильная ли он партия. Она сделала многозначительный выдох, выглядывая в окно, будто что-то вспоминая. Ее пальцы разминали ткань на предплечьях, а фигура говорила о легком напряжении в мышцах. Но все это лишь дополняла этот разговор. Странно, что они не обсудили этого ранее, может даже перед сном, но, как было ясно, Ева не была настроена на разговор. Сейчас же были все нужные пункты: атмосфера, настроение, физический комфорт. Наоми не хотела признаваться самой себе, но на последней фразе она слегка напряглась, ощущая как это мнение может что-то внести в уже решенную ситуацию. Ева перевела взгляд в окно, будто избегая взгляда напротив, но это была лишь разрядка для ее перенапряженного мозга. — Просто очень странно, что ты дала зеленый свет тому, кто все школьное время вел себя с нами не очень хорошо, даже можно сказать надменно. Издевался и испытывал всех нас. — Она явно имела ввиду их троицу, слегка разводя уголки губ и приподнимая брови. В голову потихоньку поступало все больше крови и слух обострялся. Равенкловка же снова выдохнула. — Но, если так посудить, то он не так уж плох. Берет на себя ответственность, держит слово и с каждым днем становиться не таким мудилой, как мы привыкли его видеть. Не так, как это делает Хиро. Она хмыкнула в конце. Ее голос звучал очень спокойно и легко, пока ее фигура понемногу расслаблялась. Ева развернула голову в сторону слизеринки, когда из собственного горла вылетел смешок. В ореховых радужках играли тусклые блики, и под нижними ресницами собирались мешочки из-за улыбки. Видно было, как она старалась продолжать, не смотря на свою долгую молчаливость. — Знаешь, ради твоего, будет странно звучать, но счастья, я прощу многое, даже тот момент в поезде. Я хочу чтобы ты чувствовала себя хорошо. — Только не вздумай наплевать на свое состояние, ради этого. А то, кажется, ты этим уже промышляешь. — Серьезность перемешивалась с негодованием и сарказмом в один и тот же момент — идеальные составляющие ее натуры. — И не вздумай прощать Хиро так легко, он должен помучиться. — Хорошо. — Ева беззвучно засмеялась, наклоняясь вперед и протягивая при этом руку, чтобы коснуться ноги Наоми. — Мой Мракоборец. Такой нужный момент легкости и теплоты, что все тяжелые мысли на секунду испарились. Хотелось обнять ее и поддержать. Но шум, пробивший верхний этаж, и, уже быстрые, шаги разрешили только отставить чашку на камин, вставая при этом с кресла. На кухне прозвучал лишь скрип двери. Кажется, миссис Этвелл вышла на задний двор. — Он не мог так поступить, блять. Не мог! — голос Лоика слишком быстро ворвался в грудную клетку безудержным сердцебиением. Почему-то она больше не могла сесть в кресло, чувствуя лишь то, как холодок пробегает по ступням, где-то из щелей дома. — Я не для этого все расставлял по полочкам и решал проблемы! Но ответа не было, только быстрые шаги вниз по лестнице разрешили увидеть обоих слизеринцев. Почему появилось ощущение того, что нагрянул очередной пиздец. Только не сейчас. Сколько уже можно? — Что случилось? — Собственный голос довольно четко прошел вдоль комнаты, заставляя взгляд Лоика остановиться на ней. Резкий, может даже слегка дикий, он пробивал ее насквозь, чуть ли не припечатывая к полу. Дыхание сперло, но она не могла не продолжить. Продолжить держать свою спокойную марку. — Этот придурок. Он ушел. Хиро показался из-за спины темным пятном. Его руки держались в карманах брюк, пока под подбородком — абсолютно черная ткань водолазки, скорее всего, найденная в закоулках какого-то из шкафов. Глаза — стеклянно-холодные прорезали воздух вбиваясь в фигуры. Такой неживой. — Что? — в каком-то непонимании ее бровь приподнялась. Она смотрела на парней, будто те проснулись после бредового сна, пытаясь донести до нее этот несвязный балаган. Но, их выдержка и адекватность в глазах пускала неизвестные мурашки по коже. Почему-то не хотелось больше спрашивать. Но было нужно, для ее же спокойствия. — Вы о чем? — Мино. Он забрал все вещи и ушел. Как же незнакомо. Мерлин. Как же все это походило на тупую шутку. Рука коснулась лица, и похолодевшие пальцы вошли в линию роста волос. Все снова рушилось. Но только она выглядела так ошарашено. Ева молчаливо потупила взгляд в пол. Казалось бы, что это обычный ступор и шок. Но не в случае Евы. Только не с ней в сторону Мино. Мерлин. Пожалуйста, только не это. — Ты знала? — Голос дернулся, но она сдержала его, пытаясь всеми силами не прозвучать еще более подбито. Внутри сердце держалось на остатках нервов и веры в то, что все это неправда. — Ты молчишь поэтому? Все та же тишина, наступившая так некстати. Перепонки слегка рвало от напряжения. Не хватало воздуха. Наоми дернула рукой в воздухе, касаясь переносицы пальцами. Жесткий выдох куда-то в пол. Мерлин. Нет. Нервы сошли с низкого старта. — Черт возьми, Ева! Все время ты скрывала это?! — Она сделала шаг, чувствуя как агрессия рвет грудь, а руки могут не сдержаться. Ева поникше держала голову, дергая за кожу губ ногтями. Как чертова овечка. — Ты знала, блять, и скрывала! Как так? Как ты могла позволить такому случиться?! Да еще и за моей спиной! Дыхание спирало, не хватало слов, чтобы закончить выговор. Она сошла с места, делая пару шагов, пытаясь прийти в себя. Только что, блять, минуту назад так хорошо все было. Такая хорошая постановка. Сука. Глаза окончательно замерли на подруге, припечатывая ту сильнее к обивке кресла, пока парни наблюдали за этой картиной. Даже не хотелось обращать на них внимание. Все ебнуто котилось в ад. Пальцы снова холодно коснулись лба. Он горел. — Черт. Какой же пиздец. Как ты могла так хорошо притворяться? — Я не могла сказать об этом. — тише, чем было нужно, но все-таки равенкловка ответила, вдавливая каждый позвонок в кресло. Казалось, что она пыталась с ним слиться. Ее подбородок практически не поднялся, но этого хватило, чтобы увидеть ее растерянность ситуацией. — Он заставил меня молчать. Взял слово, которое я не могла нарушить. Я пообещала… — А то, что мы теперь попадем под руку преследователей тебя никак не заботило? — Резкое перебивание с надрывной нотой, что казалось, ее голос можно было услышать на улице. Но миссис Этвелл не возвращалась, поэтому все было не так страшно. Нихрена подобного. — Какой же, блять, умный Равенкло! Я просто в шоке! Как вы оба могли так поступить?! — Я не хотела! — Чужой взгляд поднялся, и Наоми могла рассмотреть, как проявлялись фиолетовые венки возле потемневших глаз. Как ее уже пересохшие губы начинают расходиться трещинками. — Черт возьми, я не хотела этого. Он все давно спланировал, а я об этом узнала только вчера, как раз после того, как мы спустились на обед. Я не хотела этого! — Не повторяй одного и того же! Это звучит глупо. — В горле вибрировал голос, пока пальцы напряженно сжимались в кулаки у талии. Ее раздражало абсолютно всё, каждая секунда и этот чертов момент, который она желала просто пропустить. Но нет. Это так, сука, не работает. Дыхание снова сходило с дистанции. Глаза слишком сильно пытались продавить голову подруги. — Ты ведь обещала мне до этого, что ничего не скроешь, что всем будешь делиться не смотря ни на что! А ты просто повела себя как самая настоящая трусиха! Не говоря, блять, о Мино! Просто всех, сука, подставил! Это вообще адекватно?! Или будешь его защищать?! Как ты это любишь. — Наоми, перестань, черт возьми! Ева, внезапно подорвавшись с места, заставила слизеринку остановиться на месте: равенкловка оказалась на голову выше, не разрешая с большей силой давить на нее. В ее глазах играло раздражение с неимоверной стойкостью. И где же это было ранее? А?! Где блять? Когда этот придурок рассказал о своих прекрасных планах? Какой фарс. Какой же, сука, фарс. — Я абсолютно понимаю, что, Мерлин, будет дальше. Я знаю, что может случиться, и знаю каким хером это вылезет нам всем боком! Но, пойми, Мино бы никогда не подставил бы нас, зная, что его план не сработает! Он же, черт возьми, наш друг! — Друг?! Какой нахер друг после такого?! — Наоми переходила чуть ли не на крик, прямиком смотря в глаза равенкловке. Стойкий и жесткий взгляд в ответ, от которого казалось могло нарушиться равновесие правдивости и неправильности. Но злость на неё и Мино разрывала изнутри. Ей хотелось что-то взорвать или сломать заклинанием. Взять палочку и разнести дом к хуям. Но она могла позволить себе лишь смотреть снизу вверх подавляя ту психологически. Как отвратно. Челюсть сжалась сильнее. — Он ушёл, оставив нас, зная, что мы все в розыске. Так ещё и дебил такой, может набрести на тех, кто его скрутит и заставит рассказать его обо всем. Понимаешь ты или нет?! Что нам, блять, теперь делать?! Скажи же пожалуйста, если он все решил! — Ничего нам не делать! Потому что все уже сделано! И ничего уже не вернуть! — Ева все больше и больше срывала голос, начиная хрипеть. Руки дергались в воздухе в дополнительном обозначении ее чувств, которые переполняли через край. Она хватала ртом воздух, продолжая отвечать. Казалось, что ее вот-вот и снимет с дистанции. Глаза горели несправедливостью. Что происходит? Мерлин. — Мы можем только все рассказать Мадсу. На этом наши полномочия заканчиваются. — Вот это стратегия! — Наоми внезапно захлопала в ладони, приподнимая брови, и все больше превращаясь в ледышку для подруги. Собственный мозг уже составлял план: «как отрезать людей, которые предали?». — Чтобы мы делали без вас обоих. Наверное, жили бы спокойно? Не думаешь? Молчание и бьющий ритмом дождь о стекла. Никакого ответа и упрека в ответ. Ева молчаливо смотрела в глаза. Но это было намного понятливее, чем вся перепалка до этого. На ресницах появились капли. Одна из них, сорвавшись, потекла до самого подбородка, поджатого в небольшие ямки под губой. Почему все перешло в это? Почему ничего нельзя изменить? Внутри груди сжались остатки того, что называлось сердцем. Боль била по телу. — А ты знаешь, почему он это сделал? Почему решил оставить нас с тобой вот так, даже не предупредив? — Ее голос дрожал, как и губы. Она еле держалась, чтобы не зарыдать во все горло. Но Ева была ещё на том моменте, что называется «гордостью». Ее пальцы сильнее сжали спинку кресла. Еще одна капля держалась на ее ресницах, ожидая очередного всхлипа. — А я тебе скажу. А точнее расскажу, как мы просто его оставили, забывая про существование Мино. Как каждый гребаный раз не поддерживали его слов и позиции. Как он ломался с каждым днем все больше и больше. Как мы, видя его ежедневно, думали только о себе. Слышишь? Теперь тишина от Наоми, пока ком подступал под подбородок. Мерлин, как тошнило от всего. От этого ненужного конфликта не с тем человеком. Мерлин. Как не вовремя. Ее пальцы сжимались в кулаки, пока ногти все сильнее вдавливались в кожу. Челюсть сводило. Как и мысли. Она не могла больше ни о чем думать, кроме как о том, что возможно, подруга была права в своих словах. Но злость и, да простят ее собственные принципы, обида придавливала все адекватное, оставляя лишь оголенные чувства. Хотелось уйти нахрен. Потрескивание в камине прекратилось, пока дождь все больше заполнял барабанные перепонки. Она сходила с ума. — И я скажу тебе, потому что он не смог. А я, черт возьми, могла, могла все это время, но не сказала. — Ее рука прошлась вдоль грудной клетки до самого горла, вжимаясь пальцами в ключицы. Слеза еще держалась на ресницах. Ее голос стал более тихим, а глаза — грустнее. Боль. Как пережить? — Он ушёл, потому что последней каплей было то, что ты сейчас носишь у себя на шее. Мино все это время любил тебя. Любил с самого начала, а ты даже не спросила, по какой причине он так поступил с нами. Он внутренне кричал от боли вчера, а ты даже не посмотрела в его сторону. Шок пробил быстрее, чем рука коснулась собственных губ. Внутри все будто сократилось в пару раз. Почему все так внезапно? Почему все должно сбрасывать на голову таким грузом? Но вместо ответа был лишь этот зрительный контакт, от которого сводило лицевые нервы. Подруга ещё никогда не выглядела настолько подбито, как сейчас. Да и сама Наоми тоже чувствовала себя не лучше. Как же чертовски больно.Черт. — Понимаешь? — Шепот и по телу пробежали мурашки. Слеза скользнула вдоль щеки, как и ещё одна, с уголка. Хотелось закричать от пульсирующей крови в груди. Все мешало думать. Абсолютно все. Пальцы не разжимались из кулаков. Она не знала, что дальше. Как быть, что делать, что решать. Хотелось лишь кричать, бить в стены и рыдать. И ко всему этому — ощущение, что ее предали и обманули. Человек, которого она считала все это время своим другом, а оказалось, что он ее любил. Какой фарс. Звуки на кухне даже не сдвинули с места. Кажется, миссис Этвелл наконец вернулась с дворика. Она что-то напевала, а перед глазами все равно стояло лицо Евы, покрытое слезами и подавленными чувствами. Казалось, что она сказала все, что могла, но ей чертовски не хватало слов, чтобы выразить весь спектр эмоций. Ее тонкая ладонь покрывалась венами, пока пальцы входили в ткань свитера посиневшими костяшками от напряжения. Нужно было чтобы что-то изменилось. Мерлин, хоть что-нибудь. — Ева. Пойдём. — Внезапный голос сбоку, и большая ладонь коснулась плеча подруги. Та даже не дернулась, как это бывало обычно, а лишь безруководствено сделала шаг под чужим напором. — Давай. — Наоми. Ты за мной. — Чужая рука появилась у самого живота, ладонью вверх, и глаза коснулись другого лица. Выдержанные черты спокойно изучали ее, заставляя сделать то, что он просто пожелал. Ее холодные пальцы коснулись теплой сухой ладони. Может быть этот момент казался со стороны странным, как их вот так посреди комнаты уводят в разные части дома, но в этот момент, это было что ни на есть разумным. После такого всплеска не могла быть тишь да гладь, поэтому глаза сошли с сжимающей ее ладонь руки на спину подруги. Как Хиро держит ее за плечо. Как она прижимает руки к лицу. Как они заходят в ту небольшую комнатку, где утром ещё было чаепитие и обсуждение всего, что только произошло с ними. Хотелось удалиться дальше, чем это возможно. — Держи. — Голос Хиро медленно входил в слух, пока в ушах звенело, не хотелось абсолютно ничего. Пусть бы только ее оставили одну, но он не отходил, а слова исчезали ещё в горле. На плечах появилось пальто, довольно тяжелое, но Ева никак не пререкалась. Ей нужен был свежий воздух. Немедленно. Он же лишь открыл перед ней дверь, и та молча вышла во внутренний двор, пытаясь игнорировать круглый столик покрытый вязаной салфеткой. Ей уже хватило всего с головой. Небольшой участок наполнился водой, пока по сооружению у края били капли. Над головой выступала небольшая крыша, разрешающая всего один шаг. Который и был сделан. Слизеринец вышел следом, закрывая за собой дверь. Было слышно, как его перстни бьются о железную ручку, и дыхание слегка проседает. Он встал на расстоянии руки, упираясь спиной в стену, слегка съезжая вниз. Ливень бил по земле, пока руки холодно продолжали сжимать ткань свитера, а на щеках — не высыхали влажные дорожки. Ей хотелось проглотить боль и больше не чувствовать ее, но ни черта не срабатывало, ни одна психологическая уловка. Казалось, что на этом мозг перестал работать. Она протянула руку вперёд, подставляя ладонь под воду. Теплее, чем собственные пальцы. — Будешь? — вопрос позади заставил лишь взглянуть. Хиро без верхней одежды, во всем черном, протягивал пачку сигарет, вскидывая брови. Камень на его руке тускнел как и его глаза. Она лишь отрицательно кивнула, возвращаясь к воде. Ей было все равно, что он делает. Ей было все равно, что делает она сама. Хотелось лишь задохнуться от собственной боли. Но не перед ним. Мерлин. Только не при нем. Звук щелчка, и слизеринец сделал первую тягу. Так знакомо и незнакомо одновременно. Он откашлялся. Чужое пальто отдавало сладковатым ароматом, в перемешку с тем же сигаретным дымом, который прошёл из-за спины, небольшими извивающимися нитями. Стало более горько, чем до этого. Она сглотнула ком. Больно. Все еще оголенные нервы. — Майклсон. — Голос позади тихо скользнул по небольшому защищенному от капель месту. Такой стойкий и, конечно же, надменный. Хиро был ужасной партией для успокоения в этот момент. Самой ужасной. — Ты реально думала это скрыть? Дождь вошел внутрь рукава, наполняя ткань водой. Пальцы сжались в кулак. Какой ненужный вопрос. Зачем он это спросил? Наверное, как всегда, чтобы посмотреть на реакцию, повкусовать моментом издевательства и сарказма. Как же больно. Черт. — Я… — Голос сорвался и пришлось прижать пальцы к губам. Она понимала, что ничего не сможет сказать без слез. Позади стояла тишина. Неужели он блять ждал ее срыва? Или это уже побочка ее сломленного мозга? Пальцы сжимали ткань чёрного свитера, а брови напряженно сходились к переносице. Дым входил в нос быстрее, чем запах дождя. Она продолжила молчать, хотя за этот вопрос ей хотелось осадить его матами, возненавидеть еще больше, но ничего кроме вчерашних объятий не приходило в голову. Как она последний раз обнимала Мино, чувствуя обиду на все происходящее. И в особенности сейчас. Вода с пальцев касалась губ и подбородка, стекая вниз. Все тело будто морозило. — Какой же придурок. — Он переставил ногу на ногу, выдыхая дым вперед, обволакивая ее плечо. Такой саркастичный, что изнутри дергал нерв. Хотелось ударить его посильнее, так, как она не сделала этого Мино. Ком продолжительно сжимал голосовые связки. — Всех, блять, подставил. — Как и я. — Совсем тихо, но не хватало голоса, чтобы закончить сказанное. Слеза сорвалась быстрее, чем она вдохнула воздух через нос. Дым наполнил легкие. — Наоми права, что я поступила неправильно. Еще один всхлип, и на плечи будто упала многотонная плита. Она сжала глаза, поднимая голову так, чтобы перестать издавать звуки горлом, горящим от напряжения. Влажный рукав прилепился к коже, как и ресницы. Хвост слишком сильно сжимал черепушку. Голова болела. Хиро, выдохнув, кажется, встал в полный рост, заставляя собственное тело оказаться слишком близко. Скорее всего, он уходил. Ну и хорошо. Намного лучше в одиночестве, чем с его слизеринским осуждением. Очередной тяжелый выдох над ухом, и глаза открылись. Хиро оказался совсем рядом и его руки уже заходили за её спину вместе с сигаретой. Внезапно она оказалась в его обьятьях, входя щекой в тонкую ткань на чужом плече. Странное чувство дергало внутри, когда тот спокойно дышал, продолжая курить и выдыхая дым ей в волосы. — Хиро, ты чего? — Голос дрожал, но она не могла сделать ни одного движения, чтобы выбраться из чужих рук. Они защищали от холодного воздуха. Почему то дыхание спирало, а боль понемногу выходила из горла с этим шепотом. Ее пальцы лежали на губах, соприкасаясь с его телом. Этот сладковатый запах. — Ты же меня ненавидишь… — Замолчи, Майклсон. — Немного резко и он, сделав тягу, отрывисто выдохнул. Грудная клетка поднималась и опускалась возле ее, без единого миллиметра между ними. Все было странным. — Точнее, это не так. Я должен извиниться у тебя за то, что натворил в вагоне. Да и до этого тоже… Но серьезность тона и стойкость его фигуры заставила залезть сильнее в его тело, почувствовать чужую поддержку и наконец, хотя бы так, но тихо выплакаться куда-то в черную ткань. Ей не хватало воздуха, и равенкловка лишь чувствовала как задыхается. Молчание, наступившее после пикового напряженного момента, занимал дождь и влага вокруг. Неизвестные ей до этого времени объятия, и такой же запах сигарет, сохранившийся в нем и его одежде с того самого чертово момента, за который он извинялся. Чужие пальцы входили в ее хвост постепенно, между затяжками. Он тяжело дышал. — Я считала, что ты меня ненавидишь. — Она со всхлипом пыталась не думать о том, что произошло совсем недавно. Пальцы дергали за ткань его водолазки, слегка задевая его кожу. Такой неизвестный. Продолжительный дым у ее головы. Продолжительное дыхание у ее уха. Все было не так. — С самого начала. В вагоне же была последняя капля… — Извини. — Его голос спокойно входил в слух, но настолько неожиданными фразами, что у Евы перехватывало дыхание. Казалось, что это все мираж и его слова ложь. Но почему-то хотелось верить. Странно, да? Он медленно убрал руку, туша сигарету о камень дома пряча окурок под сливом. — Я не умею вести себя с людьми, поэтому у тебя были такие мысли. И у меня тоже. Ева лишь вопросительно замычала, не отрывая головы от его плеча. Хиро опять положил пальцы к ней на затылок, другой рукой продолжая сдерживать ее талию. Этот момент не должен был произойти. Это выходит за рамки. Но она не могла отойти, перестать дышать этим всем. Этим моментом. Хиро ощущался как тот самый человек, который все время стоял отдаленно, а теперь, при проблемах единственный подставил свое плечо. И так неожиданно. Неожиданно приятно. — Если что, то я перестала обижаться на тебя еще вчера. — Она убрала короткие волосы за уши, оставляя пальцы у губ в кулаке. Хиро молчал, чуть сильнее прижимая ее. Его ладонь практически занимала всю ее поясницу. — Просто твои слова оказались правдой. Даже сейчас. Нет. Особенно сейчас. — Мои высказывания были слишком резкими. Я это признаю. Я не должен был так вести себя с тобой. — Он перебил ее, слегка откашливаясь и переводя обе руки к ней на спину. Та никак не отрицала его движений. — Просто. Черт. Я, блять, переволновался тогда. Я переживаю за тебя, Ева. Легкий ступор от которого ее голова отошла от чужого тела. Он смотрел в сторону, пытаясь не касаться ее лица взглядом. Будто в нем были все ответы, все его скрытые карты. Будто он не хотел видеть ее слез. Челюсть напряженно выдавала желваки, пока вена посередине лба пульсировала, а ровный профиль очерчивал светлый фон. Его лицо оставалось бесстрастным. Молчание вперемешку с общим дыханием в такт. Чувства наконец начали успокаиваться, а щеки холодели от воды. Костяшки сжимали ткань его водолазки в страхе, что он испарится, и это была лишь ее фантазия. Но нет. Хиро продолжал стоять рядом, обнимая ее и смотря в сторону. Радужка просвечивалась. — Я хотел поговорить об этом еще вчера, в обед, но ты меня избегала. Поэтому и мысли о том, что ты ненавидишь меня занимали все это время. — Он слегка хмыкнул под нос, и шрам под губой приподнялся. - Как глупо. — Мы оба проштрафились. — Тихий голос и ее глаза перехватили его. Мерлин. Казалось, что все это время она просто не замечала этого. Впрочем, она ничего уже не замечала. Хиро, сжимая губы, ожидал продолжения, а Ева лишь могла снова вздохнуть, ощущая накрывающую ее волну. Ее пальцы коснулись щеки. Перстень был холоднее обычного. — Оба проиграли по отношению к людям. Я слишком доверилась, а ты наоборот — не знал как это принять. Вот мы и стоим здесь. Она почувствовала, как ресницы содрогаются и капля уже течет по щеке. Голова развернулась от Хиро, и пальцы опустились на край пальто. Такого же черного, как была его одежда и ее. Почему то именно в этот момент она поняла, что они оба в одном цвете. И, кажется, запах сигарет пропитал не только ткань, а даже ее кожу. - Мне еще никогда так не было больно, Хиро. Никогда. Шепот, после которого снова пауза. Они одни. Дождь вокруг и дверь туда, где каждая стенка и предмет душили. А еще, объятья, которые за это время стали самым лучшим обезболивающим. Но и они не справлялись. Мозг лишь генерировал самые плохие мысли. Ей все так же не хватало воздуха. Неожиданно, чужие пальцы коснулись собственной руки, слегка дотрагиваясь костяшками до подбородка. Но она не могла посмотреть в ответ. Слезы снова заполняли белки. — Раз уж мы оба на концах крайностей, то лучше объединиться. Не думаешь? — Его палец прошелся по бледной коже, стирая новую дорожку из воды. Подбородок напрягался, но не из-за чужой руки. Хиро слегка приподнял ее лицо. — Слышишь меня? Не плачь. Спокойный, не присущий ему тон, заставил поднять взгляд на его лицо. Беспристрастные глаза скрывали его истинные ощущения и эмоции, которые она на данный момент никак не могла прочитать, поскольку собственные уже давно вышли за края. Его пальцы оказались теплыми, хотя ее тело давно замерзло от холода и от внутренней истерики. Он же не отпускал ее руки, как и талии, разрешая лишь ответить ему. Его дыхание вперемешку с сигаретным дымом обволакивало лицо. Очень знакомо. — Что именно ты предлагаешь? — Так же тихо, как и ранее, но почему-то голос перестал дрожать. Ей хотелось верить его словам, взгляду. Верить ему. Хиро прошелся глазами по ее лицу, а она лишь могла представить, как выглядела. Но это вовсе не волновало. Исключительно он. Исключительно его голос. — Я предлагаю стать больше, чем просто бывшие враги, больше чем знакомые и соучастники. — Он не отводил взгляда, продолжая мучить ее мозг генератором идей. Она уже не могла понимать, к чему он ведет. Его пальцы перешли к ней на ворот, подтягивая спадающие пальто. Ему будто было вовсе не холодно. — Я хочу быть тем, кто всегда будет рядом, хочу предоставить тебе защиту. — И что требуется от меня взамен? — Зубы дернулись о край кожи губы, отрывая ту с болью. Она чувствовала, как пульсирует новая рана. Его палец снова прошелся по подбородку, касаясь налитой капельки крови. Он вскинул бровь. — Лишь быть рядом. Как мы договорились еще в поместье. — Хиро звучал слишком серьезно, пока его глаза продолжительно изучали лицо, задерживаясь в ее. Дыхание снова остановилось, когда он дернул губой. Было видно, как последующее сказанное будет для него раздражением. Все очень странно. — Я хочу заменить того, из-за кого ты плакала. Нет. Я хочу уничтожить его.

***

Дождь бил по раме окна, через которое было видно лишь пасмурное небо. Пальцы сжимались в кулаки до напряжения, пока челюсть все больше сводило. Чертова привычка. — Нужно решить, что нам делать дальше. — Голос проходил откуда-то извне, пока она все больше и больше погружалась в собственные мысли. Слизеринка сидела на кровати, даже не обращая внимания на парня, который стоял у двери. Она не хотела никого видеть. Абсолютно. — Миссис Этвелл не будет знать, пока мы не разберемся. И Мадс должен подоспеть. Нет. Ей хватало проблем. Решать их — в особенности. Но Наоми молча продолжала смотреть в окно, считая сколько раз за этот день ее сердце разорвалось и опустилось в пятки. Кажется, его в груди уже больше не существовало. — Надежды на то, что это ни к чему не приведет — абсолютно нет. Так что доверять словам Евы мы не можем. — Его голос звучал достаточно обдумано и трезво. Собственные пальцы раскрылись, в ощущениях все той же чужой ладони. Не хватало чертового тепла в конечностях. Внутри. — Не думал, что он на такое пойдет, особенно после вчерашнего. Лоик сделал выдох, скорее всего, пройдясь рукой по лицу. Костяшки его пальцев слегка стукнулись о деревянную дверь, когда он опустил руки. Мысли же касались каждого слова, произнесенного внизу. Каждой ниточки чтобы хоть как-то все систематизировать. Но ни черта не выходило. Все шло по одному месту. А точнее по последним фразам, в которых говорилось о его чувствах. Она хмыкнула под нос, чувствуя как горечь появляется во рту. Как же тошно. Какой же все это фарс. — Что? — Какой же бред. — Голос слегка хрипнул отголоском былого крика. Ее пальцы коснулись переносицы, вдавливая кожу в череп. Изнутри разъедало, а наружу лез сарказм с ироничностью. Больно. Черт. — Этот человек, которого я долгое время называла другом скрывал, обманывал и манипулировал. Только представь. Как это низко. Она медленно развернула голову, перехватывая его взгляд. Такой уравновешенный и сосредоточенный — оказался единственным, что давал понятие спокойствия, которое уже превратилось в побочный эффект. Горло снова задавил ком, а пальцы вошли в волосы, с недоумением встряхивая те. Но нужно было договорить. Не хватало сил уже на все. Даже на то, чтобы держаться. — Он использовал Еву. — Голос снова дернулся в горле, пока пальцы скрывались под белыми прядями. Лоик наблюдал за тем, как ее глаза просвечивал свет из окна, попадая на длинные ресницы. Очередной тяжелый выдох. — Этот человек использовал ее в своих планах, заставляя дойти до такого состояния. Скажи мне, Лоик, как она может его еще считать другом? Вот как? Я уже больше не верю. Ничему и никому. Тишина, повисшая снова, заставляла глотать боль все глубже и глубже, зарывая в сознании так, чтобы оно больше никогда не вырвалось и не навредило ей. Но сейчас, Мерлин, как бы ей хотелось разорвать собственную грудь в клочья только от одной мысли, что она вот так впустила Мино в свою жизнь. Теперь, даже его имя противно. Абсолютно каждая деталь. Слизеринец упирался спиной в дверь, складывая руки на груди продолжая смотреть на нее в упор и не отвечать. Будто он знал, что ни единого слова не было, чтобы как-то утихомирить ее боль и злость. Он лишь, вскинув брови, вдохнул воздух, поднимая грудную клетку и опуская ее очень медленно. — Так что спрашивать у меня, как поступать дальше не имеет смысла. Я не имею понятия как справиться с собственными мыслями, а о спасении ситуации после этого выпада, я вообще не знаю как. — Челюсть снова свело, но она сказала то, что хотела, убирая после взгляд в окно. — Я хочу удалить его из своей жизни. Навсегда. Так горько в конце, что слезы удушающие ее горло еле удержались. Не хватало воздуха и тело поднялось с места, пока голова закинулась вверх. Сука. Как же блять больно. — Наоми. — Его голос произнес ее имя слишком обособлено, слишком определенно, что подбородок опустился назад. Но глаза не касались его лица. Не хватало еще, чтобы он увидел ее в таком состоянии. И так проблем по горло. Но она целиком и полностью попала в его тон, впитывая каждую ноту, как обезболивающее. — Я понимаю твои чувства, как никто другой. И, хоть это и пока не вовремя, но я хочу сказать о том, что ты не сможешь его отрубить до конца. Какая-то деталь все равно будет напоминать этого человека, какое-то ощущение или даже запах. Тебе будет казаться, что весь мир против тебя. Но знай, я не буду в их числе. Она замерла на месте, опуская руки на шею. Ее глаза перехватили чужой взгляд. Такой черный, что мурашки пробежались быстрее, чем она успела опуститься на его приоткрытые губы. Словно он не закончил. Кажется то, что считалось погибшим, забилось сильнее. Снова не было воздуха, снова приходилось переживать эмоции. Слишком трудно. — Я не хочу этого. — Чуть ли не шепотом и пальцы соскользнули и с шеи, опускаясь вдоль тела. — Ты обо мне? — Такой же странно тихий тон его голоса, но та сошла с места, направляясь прямиком к нему. Лоик выпрямился в спине, ожидая ответа или хотя бы продолжения, а слизеринка подойдя вплотную сунула руку в карман собственного пальто. Ее пальцы тряслись, а губы сильно сжимались. — Не хочу ничего от него. — Такая резкость, что холодность, появившаяся во взгляде и какое-то осуждение, были спокойно приняты Лоиком. Он наблюдал за тем, как слизеринка достала пергаментный сверток, сжимая его до побеления костяшек. Все. Абсолютно все стоило уничтожить. — Ничего связанного с ним. Мысли и воспоминания будто собрались в ее руке, заставляя ту гореть под тяжестью. Снова хотелось кричать от безысходности. Глаза Лоика никак не реагировали, лишь сопутствуя ее злость и боль, которую она отдавала вокруг себя. И то, что она собиралась сделать. Резкий рывок с места и подвеска слегка подпрыгнула на груди. Целенаправленный шаг до окна и пальцы дернули за створку, впуская холодный влажный воздух, поднимая кончики волос. Как же плохо. Лишь одно действие и все станет на свои места. Только одно. Слизеринка, поджав губы, замахнулась предметом в руке, целясь куда-то на дорогу, чтобы все нахрен раздавило и больше не было никаких напоминаний. Никаких больше слов о нем и проблем. Ничего. Пальцы продавливали пергамент до деревяшки, ощущая при этом каждое колечко, и ту чертову букву «С». Глаза на секунду перекрыло водой. Но вместо того, чтобы почувствовать легкость в ладони — еще большая тяжесть. А точнее, чужая ладонь уже сдерживала ее пальцы, которые были слишком холодными. Взгляд ушел назад, вместе с раздражением и злостью. Ей хотелось выкинуть слизеринца вместе с этим свертком. — Лоик, черт возьми, отпусти! — Голос дернулся настолько, что было невозможно продолжать говорить. Попытки разжать руку увенчались тем, что чужая ладонь еще сильнее сдавила ее костяшки. Хотелось кричать снова и не смотреть в его сторону. Тон в очередной раз сорвался. — Мерлин, отпусти же! Да что такое?! Я все равно выкину эту дрянь! Еще и еще, очередные попытки вырваться. А тот безмолвно все сильнее затягивал ее в свое пространство, практически охватывая целиком одной рукой ее талию. Она лишь шипела в стороны, говоря чуть ли не с полом, с каждой секундой все больше ощущая аромат его тела. Это было немыслимо. — Да что ты хочешь от меня?! Отпусти! Я выкину это! — Она тяжело дышала, упираясь затылком в его грудную клетку, пока голос издавал остатки адекватной речи. Его пальцы все сильнее зажимались, заставляя ту биться в ненужной агонии. Внутри все рвалось. Воздух холодом обжигал дыхательные пути, пока Лоик — ее целиком. Не хватало места разобраться со всем. С ним. — Отпусти же! Лоик, пожалуйста! — Пока ты не отдашь мне эту вещь, я ничего не сделаю. Даже пальцем не поведу. — Прямо над самим ухом, пока теплое дыхание обдавало кожу. Наоми на секунду замерла, чтобы услышать этот полушепот, от которого бежали мурашки. — Просто распусти свою руку. — Зачем это тебе? — Какое-то неверие, пока дыхание понемногу возвращалось в прежнее русло. Мечты о том, как она швыряет сверток куда подальше и как его раздавливает по всей дороге, не отпускали. Так же, как и хватка Лоика. Она облизала пересохшие губы. — Оно же ничего для тебя не стоит. Отпусти! — Нет. — Одним тоном он заткнул ее, все больше наклоняя к ней голову и пытаясь разжать ее пальцы. Та не сдавалась, сильнее вдавливая в него свой затылок. — Я не хочу, чтобы ты об этом после пожалела. — Это бред. — Казалось, что ее голос заполняет смех и слезы одновременно. А это была лишь истерика. Совсем легкая. Пальцы не нагревались в его ладонях, а только сильнее потели. Толстовка слегка задралась со спины. — Не пытайся быть праведником, тебе это не идет. — А тебе — вести себя так бестолково. — Жесткий тон вместе с рыком в груди заставил снова заткнуться и ощутить позвоночником эту выходящую волну голоса из его тела. Казалось, что позади все горит синим пламенем. Он выдохнул прямиком ей на кожу, заставляя волосы улететь. Становилось еще труднее. — Единственное, что нам поможет защититься от всех настегающих нас с его стороны проблем — эта вещица. — Он дернул за ее пальцы, заставляя те слегка ослабеть. Его перстень вдавливался в кожу, пока голова лежала на нем. Так беспомощно. Слишком трудно думать. — И, к тому же, не будет ли это дорого твоей подруге? Последняя фраза и она молчаливо замерла на месте. Голос тихо проходил внутрь, и казалось, что не хватает места внутри. Все заполнялось им. Его запахом. И этим чертовым комом. Ноги вжались в пол, пока внутри все снова ломалось. Очередное принятое решение шло по одному месту. Впрочем, привычки. Постоянные, сука, привычки. — Я знаю, что тебе больно. Я знаю, что это невыносимо. Но для этого я здесь. — Его хватка слегка расслабилась, но ее пальцы не вышли из ладоней. Они продолжали соприкасаться, и от одного этого момента шли мурашки. Его голос, слишком особенный. Слишком индивидуальный. Лоик говорил четко, с той же рвущей ноткой в горле. Он сделал вдох. — Как бы ты не отталкивала меня, все равно останусь здесь, в этой комнате. Даже не пытайся. — Неужели то, что ты сказал правда? — Она выдохнула, ощущая, как чертовы слезы накатывают, и деваться уже некуда. Как пик ее эмоций бьет в голову странным хладнокровным решением. Наоми подняла голову, ощущая, как волосы труться о ткань его кофты. Было слышно как его дыхание слегка сбивается. Почему-то все должно было сойти с рельс адекватности. Ахуенно. — Как я могу увериться в том, что ты не бросишь меня, как это сделал тот человек? Как я могу знать, что ты останешься рядом, если все бросят меня? Как я могу поверить тебе, если даже сейчас я без понятия, что происходит между нами? Мерлин. Это даже звучит дико. Забудь. Ее руки окончательно выпали из чужих ладоней, и пальцы коснулись лица. Все-таки одна слеза сорвалась, но тут же исчезла под рукавом толстовки. Не хотелось разворачиваться, а только стоять и смотреть в окно, пока ливень не закончиться. Лишь бы он не заканчивался. Но, сделав лишь шаг, она ощутила, как чужие руки захватывают теперь ее целиком разворачивая на все сто восемьдесят без права на отказ. Его глаза врезались ей в лицо горящим пламенем, пока дыхание все так же обжигало кожу. Казалось, будто то спокойствие было игрой. Его тело было слишком напряжено. — Как же ты задолбала решать все сама! Даже не дала мне ответить! — Лоик был разъярен. Его голос надрывисто разрывал барабанные перепонки, когда на лбу вздулась вена, как, скорее всего, и на его руках. Но ее интересовал, а точнее, удерживал его взгляд. Его тон и это напряжение. Хотелось в этот момент влезть в его плечо. Вдохнуть окончательно аромат. И успокоиться. Обоим. Но слизеринец сдерживал ее в своих руках, продолжая свой ответ. Родинка под губой двигалась в такт. — Если тебе нужно то, что докажет мою правдивость, я скажу, блять. Скажу насколько я зависим, насколько мне сносит крышу, насколько я не могу адекватно думать, когда вижу тебя. Особенно когда ты в таком ебаном состоянии. Я умираю внутри от этого. Блять. Умираю от того, что тебе больно. Оцепенение, пока глаза пытались поймать то, что возможно она пропустила. Все внутри взорвалось, окончательно обрушилось, разрешая конечностям размякнуть, а по щекам пустить знак ее слабости. Она всхлипнула, ощущая, как все ее чувства снова оголены. Как она снова была безоружна. Столько ошибок, и снова повтор. Сколько еще ей нужно встать на грабли, чтобы перестать так реагировать? Его брови еще сильнее напряглись, а желваки пошли в пляс. Может быть он чувствовал себя виновато, но осознание, что это Лоик, не давало до конца поверить в собственные мысли. Словам пришлось поверить. Нет. Жизненно необходимо. Его руки сошлись на ее спине, притягивая до конца ее тело. Собственные руки залезли к нему в грудь уже знакомо.Ей нужно было это. Ей нужен был он. — Лоик. Я ничего не знаю и не понимаю. — Голос срывался. Как там, в той комнате без света с множеством портретов, наблюдающих за ее страхом. Так теперь — стены холодного дома за тем, как ее сердце медленно впускает человека в тот момент, когда оно было на грани отмирания. Его пальцы слишком бережно коснулись ее щеки, вытирая влажные дорожки. Может быть это — последнее, что придало уверенности в ответе. — Но, черт, я тебе верю. Чертовски верю. Не смей меня обмануть. Я не выдержу. В ту же секунду, когда ком прорвал горло, и она заплакала, пуская слезы поверх пальцев парня, он оказался настолько близко, что их губы сошлись. Слегка солоноватый привкус из-за затекших капель в уголки губ перебился чем-то сладковатым. Он медленно растягивал этот момент, окончательно входя пальцами в волосы на ее затылке. Все внутри горело и взрывалось. От одного прикосновения, от чувства, которое он ей предоставлял. Потайное желание оказалось вскрыто слишком добровольно. Их глаза были закрыты, пока губы не спеша въедались друг в друга. Он слегка проходился языком по припухшей от покусываний коже, когда она в ответ разрешала открывать свой рот, но не впуская внутрь. Все держалось в рамках первого поцелуя при чувствах, ударивших в голову последним действием. Оба чувствовали, как сносит головы, а земля уходит из-под ног, как медленно тепло вторгается в их грудные клетки, как каждый начинает чувствовать момент по-особенному. И Наоми наконец смогла расслабиться, не физически, а морально. Ей так не хватало этого. Этого момента созданного уже давно ее фантазией. Пальцы Лоика, ранее лежащие на пояснице, коснулись ее руки на груди, вытягивая сверток. Наоми даже не сопротивлялась, входя пальцами обеих ладоней ему в волосы. Очень мягкие — такие, как она представляла. Воздуха чертовски не хватало. — Все немедленно на первый этаж! Внезапный крик заставил остановиться, разъединяя губы и чувствуя, как те пульсируют от прилившей крови. Они еле могли дышать. — Кажется, Мадс вернулся. И не с хорошими новостями. — Он произнес это с сарказмом, приподнимая одну бровь. Светлые волосы были слишком потрепаны как и покрасневшие губы. Не дай Мерлин, если это заметят и другие. Она почувствовала, как красный оттенок заполняет лицо после того, как он ответил ей своим вот этим вот взглядом. Взглядом старосты Слизерина. Но его голос звучал слишком адекватно, чтобы усомниться в сделанном. От которого хотелось провалиться нахрен под землю. Он говорил полушепотом, снова наклоняясь к ее лицу, не выпуская из собственных рук. — Но мне сейчас на это так наплевать. Я бы остался здесь. — Нам нужно идти. — Голос дернулся, делая очередную замысловатую петлю со звуками. Ну что ж. Пора бы и сдохнуть. Слишком быстро и резко, чтобы это выглядело более менее естественно, она точно оловянному солдатику развернулась в его руках, пытаясь шагнуть в сторону двери. Но тот оказался как всегда быстрее и сильнее. Это начинало действовать на нервы. — Куда ты бежишь, не скрыв следы греха? — Такой саркастичный тон, что захотелось опять и опять проваливаться под землю. Может, на шестьдесят семь и четыре десятых процента, этого всего делать было не нужно. Целовать Лоика. Прости ее Мерлин. В груди все горело, а тот спокойно, развернув ее подбородок, снова наклонился к ее лицу. Его палец прошелся по губам так же медленно, как и ее сердце упало в пятки. — Слишком перестарались. У тебя кровь пошла. — Так незамысловато прозвучала эта фраза, что Наоми на секунду посмотрела прямиком ему в глаза. Лучше бы не смотрела. Дымчатый кварц, точно такой же, как и с того дня заседания старост. Он смотрел на нее в ответ и странно, но почему то не было чувства того, что он нарушит свое слово. Что он воспользуется произошедшим и ее же словами. Только странное спокойствие. Спокойствие возле человека, который всегда ей делал нервы. Какая тривиальность. — Я что черт возьми сказал! Быстро в гостиную! Крик снова пробил эту отдаленную от проблем атмосферу. Внутри все сжалось. Что-то снова надвигалось. Это никогда не закончиться. Никогда.