Ода

Странная ситуация развернулась в классной комнате императорского дворца в Санкт-Петербурге. Я, опустив голову, стояла перед преподавательским столом за которым, нахмурив брови, сидел величайший из поэтов Александр Сергеевич Пушкин. - Я не понимаю! Как? – Кричал на меня поэт, смотря на лежащий, на столе мой дневник с ярко красной тройкой напротив надписи «Литература». Я не находила что ответить… Послышались, звуки шагов и в комнату впорхнула императрица земель русских, Екатерина II Великая. - Что происходит? – - Произнесла дама, застывая в изумлении. - Ваше величество, это, это просто возмутительно! – Вскакивая закричал мужчина. Императрица с изумлением взглянула на Пушкина, после чего перевела взгляд на меня. - Да что случилось? – Вместо ответа Александр Сергеевич поднялся и протянул Екатерине мой дневник. – Три? – Императрица с удивлением смотрела на меня. – И за что же? - За оду… - Нерешительно подала голос я. - - Что за ода? Кто автор? - Ода на день восшествия на день всероссийский престол её Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года, отрывок. Автор Михаил Ломоносов. - Зачитай. - О вы, которых ожидает отечество от недр своих, и видеть таковых желает, каких зовёт от стран чужих… - Стоп – Остановила меня Императрица – Ты чего бубнишь? Представь, что ты рассказываешь это на восшествии Елисаветы Петровны. - - Ода, на день восшествия на день всероссийский престол её Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны! О вы, которых ожидает отечество от недр своих, и видеть таковых желает, каких зовёт от стран чужих. - Молодец - О, ваши дни благословенны! Дерзайте, ныне ободренны, раченьем вашим показать, что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рожать. – На этом месте я запнулась… - Науки – Подсказал Александр Сергеевич. - Науки юношей питают, отраду старым подают, в счастливой жизни украшают, в несчастный случай берегут; В домашних трудностях утеха и в дальних странствах не помеха. - Так… - Пробормотала Екатерина великая. - - Науки пользуют везде! – Неожиданно громко даже для самой себя крикнула я. – Среди народов и в пустыне, в городском шуму и наедине, в покое сладки и в труде… - Ну вот, а сразу так было нельзя? - Спросил меня поэт уже без того раздражения.