My meaning...

Взмах длинных ресниц, взгляд изумрудных глаз придирчиво осматривают себя в зеркало. Ладони медленно скользят по шикарному платью, красиво подчеркивающему фигуру, разглаживая невидимые складки, безупречные рыжие локоны волос лежат на открытых плечах, пухлые, густо накрашенные губы, растягиваются в усмешке. Слишком красива. Но она же Лидия Мартин. Иначе быть не может, верно? Вот только в голове яркими, кроваво-красными буквами, горит надпись «Для чего? Зачем?». Для чего она старается, для кого? Смысл идеальных платьев и шикарного макияжа? Лидия Мартин давно потеряла смысл и не знает ответа ни на один из вопросов. Джексон бросил её, оставил разбираться со всем дерьмом что творится одной. А Эллисон настолько была погружена в Скотта, в проблемы и обучению стрельбе из лука, что и вовсе забыла о рыжей подружке. Лишь изредка бросала извинения и обещания о том, что они поговорят. Потом. Когда-нибудь. Даже чертов Стайлз больше не обращает внимание на Мартин. Неужели поумнел и понял, что взаимности не будет? Рыжеволосой это кажется смешным ровно до тех пор, пока всё не меняется. Пока в школе не появляется Малия, пока она не забирает последнюю крупицу внимания от Стилински. Лидия считает, что сошла с ума, раз видит в этой девушки угрозу. Она же совсем не Лидия. Не красится, модно не одевается и она точно не такая умная, как Мартин. Только почему-то Стайлз всё равно с ней возится, помогает и каждый день ходит с ней, словно она имеет значения. Скотт просит помочь Лидию в который раз и Мартин снова соглашается, обещая себе что это последний раз, когда она помогает этой группе неудачников разгребать чертовы проблемы этого города. Только она совсем теряет момент, когда сама становится частью этой группы неудачников, когда понимает что с ними не так уж и плохо, что когда страшно, совсем не стыдно позвонить Скотту или Эллисон, и попросить о помощи. Но не ему. Очевидно же, что ему нет времени разгребать истерики чокнутой банши, когда рядом девушка-койот. Частые кошмары, кажутся Мартин признаком сумасшествия, ведь она видит чудовищ в темноте, слышит голос и крики о помощи в полной тишине. Этому находится объяснения, но Лидии не легче. Она совершенно опустошенна, когда снова во сне видит смерть друзей, когда видит смерть парня с черными волосами и с множеством родинок на шеи и щеках. Впервые, она не надевает платье и каблуки, натягивая вместо джинсы и кроссовки, а сверху черных свитер, который прячем фигуру под своей мешковатостью. Через неделю она теряет интерес и к тому, чтобы хотя бы мазнуть тушью по заплаканным глазам. Какой смысл? Она ведь совершенно очевидно сходит с ума, когда выбегает из кабинета биологии и пытается отдышаться, потому что страх комком перекрывает дыхание. Она чувствует чью-то смерть и это сводит с ума, выбивает землю из-под ног, а из-под зажмуренных глаз градом катятся слезы. Скотт говорит что всё образумится, что ей просто надо научится контролировать силы банши, а Лидии хочется накричать и ударить чертового оборотня. Ему не понять. Стайлз совершенно удивлен, когда Лидия почти впервые пропускает уроки. Она ненавидела пропускать и опаздывать, считая что это портит авторитет лучшей ученицы. Только становится страшно, когда она не отвечает на звонок. Он заметил, как она изменилась. Всегда шикарные платья и каблуки покинули гардероб первой красавицы, вскоре и косметики на лице рыжеволосой не осталось, а красивые волосы стали собираться в бесформенный пучок. Все сразу потеряли к ней интерес, а Стайлз считал, что даже не накрашенная, заплаканная и одетая в мешковатую одежду, она самая красивая из всех. Только ей об этом сказать он не мог. Лидии было плевать на него в любом случае. Даже когда ей было плохо, она звонила всем, кроме него, словно его номер не имел место быть в телефоне. И он был совершенно уверен, что бесит её, и возможно, она даже ненавидит его за что-то, только это не мешает ему всё равно боготворить Лидию. Только тихо, в своей голове, не рассказывая даже Скотту о том, что его любовь не пропала, не растаяла, а возросла до небес и уже не исчезнет некогда. Стайлз считает себя больным, раз готов любить её, когда она готова вытирать об него ноги. Плевать. Это как-то мрачнеет, теряет смысл, стоит только хотя бы раз увидеть её взгляд на него и её улыбку без фальши. Малия её заменить не смогла, даже обнимая волчицу, Стайлз во сне видел медные локоны и изумрудные глаза. — Лидии нет, — Стилински вылавливает своего друга в толпе, буквально впечатывая того в шкафчик. — И она… — Не отвечает на звонки, — паникующего Стайлза перебивает не менее взволнованная Эллисон, которая все ещё прижимает телефон к эху, но слышит что абонент вне зоне доступа. Снова. У Эллисон в голове хаос, когда она представляет, как Лидия сходит с ума от криков совершенна одна. Её буквально пробирает дрожь, а в карих глазах растет паника, ровно такая же по силе, как и у Стайлза. — Я поеду к ней, — слова у Стилински вырываются быстрее, чем мозг понимает, что он говорит. Он и к Лидии? Это удивительно, даже шокирующе, учитывая что они почти не общаются и часто делают вид, что друг друга не видят. — Ты уверен? — в этот момент Скотт напоминает не лучшего друга, а заботливого папочку, когда кладет руку на плечо и следит за лицом своего друга, словно сейчас увидит в нём паническое «нет», но Стайлзу всё равно, он лишь уверено кивает. Он лишь убедится что она в порядке и тут же уберется прочь, вызывая уже Эллисон. Ведь видеть его Лидия вряд ли будет рада. Его уверенность рассеивается, когда он замирает перед её дверью. Это сложно. Но не знать как она — страшно. Страх за Лидию всегда был сильнее всего. Он всегда был готов рискнуть собой, подставиться под пули, когти, зубы, под что угодно, чтобы спасти её, закрыть собой. И плевать, что она даже не понимает, что имеет для него значения больше, чем сама жизнь. Стайлз с детства уверен, что готов отказаться от солнце, неба и прочего, если она будет рядом. Солнце смогут заменить её волосы, глаза — воду, небо. Что угодно, она сможет заменить собой. Это всегда было так слащаво, что Стилински представлял как она скривится, потом засмеется, но скажет, что она его тоже любит. Конечно, это были лишь несбыточные мечты и глупые фантазии. Он вырос, но его мечта не изменилась. Брюнет неуверенно стучит пару раз и замирает, не дыша, прислушиваясь. В доме тишина, а страх за рыжеволосую растет в геометрической прогрессии. К стуку добавляется крик Стайлза и паника. Жгучая паника. Что, если с ней что-то случилось? Стайлз отказывается верить, и шумно выдыхает, когда слышит шаги. Дверь раскрывается медленно и на пороге стоит не мать Лидии, как ожидает Стайлз, а сама Лидия. Стайлз замирает, ещё пару раз вздыхает и отмечает, что Лидия очень бледная, что глаза снова красные от слез, а вид усталый настолько, словно она не спала несколько дней подряд. На заметно похудевшем теле лишь короткие шорты и теплый вязанный свитер, который висит бесформенным мешком. Волосы собраны в косу, а глаза удивленно смотрят на гостя. — Я…Привет. Я зашел убедится, что ты в порядке, так что не беспокойся, я уже ухожу. Я позвоню Эллисон и она приедет, и… — брюнет тараторит быстро, словно боясь, что она накричит на него за то, что вообще посмел подойти к её дому, нервно крутит в руках ключи от джипа и пытается заставить себя уйти. Главное, она жива, она в порядке, а с остальным разберется Эллисон. Так ведь правильнее? Но мир буквально рушится, когда заместо того, чтобы захлопнуть дверь, Лидия делает шаг вперед и крепко обнимает Стайлза за шею, прикрывая глаза, в которых снова стоят слезы. Она ожидала увидеть кого угодно, наверное, даже саму Малию или чертового Джексона, но никак не Стайлза. Ведь он мало обращал на неё внимания, как она считала. Лидия давно была уверена, что он совсем забыл про неё. Но сейчас он здесь и он беспокоился о ней. Стайлзу кажется это каким-то сном. Невозможно, чтобы сейчас его обнимала настоящая Лидия, но это она, и Стайлз это понимает, когда его руки обнимают тонкую талию, медные волосы щекочут ему шею, а неизменный яблочный запах с корицей оседает в легких. Это невозможно настолько же, насколько прекрасно. Для обоих. Лидия не стесняется, совершенно спокойно проводит Стайлза в дом и безмятежно предлагает чай, умело скрывая как дрожат руки. А Стилински чувствует себя по необыкновенному странно, но счастливо. Ведь сама Лидия Мартин, его мечта, сейчас спокойно наливает чай, после того, как обнимала его. Мартин всегда предпочитала чай, желательно зеленый, с лимоном, и была совершенно не удивлена, что Стайлз выбрал его тоже. И дело не в том, что он знал её вкус и выбрал его по этой причине, он был просто схож с ней и сейчас она это видела. — Лидия, что с тобой? — голос брюнета разгоняет её демонов, которые снова медленно захватывают её голову. Лидия старается снова сделать вид что в порядке, растягивая губы в искусственной улыбке, но ложка в руках сильно дрожит и отбивает дробь о дно кружки. Она похожа на психически больную и в изумрудных глаза плещется страх, что сейчас Стайлз тоже увидит это и уйдет, захлопнет за собой дверь и оставит её на съедание демонам. Но он не уходит, лишь осторожно забирает из слабых рук кружку из которой начинает выплескиваться чай и заглядывает в её лицо, пытаясь прочесть её словно книгу. — Только не уходи, — вкруг панически шепчет Лидия, испуганно распахивая глаза. У Стайлза от её слов внутри всё сводит, а дышать становится сложнее, но он кивает и не отпускает её руку. — Я боюсь, Стайлз. Лидии хочется рассказать о многом. Например, о том, что она каждый день слышит крики, чувствует смерть, что она каждую ночь видит смерть близких, просыпается и больше не спит, потому что боится. — Чего? — карие глаза встречаются с зелеными, и Лидия наконец отпускает себя, выдыхает сквозь слезы и рассказывает всё, что сводит её с ума. Что она чувствует на протяжении месяца. Стайлз шокирован, удивлен, и ему становится нестерпимо больно, что он не был рядом раньше. Пусть она бы кричала, ненавидела, но он бы знал, что она справляется не одна. — Я больше не могу, я так устала, — Лидия выглядит и чувствует себя раздавленной. Она понимает, что в школе её уже считают больной, достойной психиатрической клиники, а Стайлз совершенно уверен, что готов заткнуть каждого, кто хоть слова скажет о ней. И ему плевать, что его вызовут к директору, что отец будет удивлен, узнав что его спокойный сын кинулся драться. Всё меркнет, в сравнении со слезами Лидии и тем, что он чувствует к ней. Она этого не заслужила. Она просто измучена, она совершенно устала чувствовать каждую смерть. — Я потеряла смысл, Стайлз. Я больше не могу. Каждый день крики и боль, смерть. Всё по кругу, понимаешь? Я схожу с ума, — с потрескавшихся губ срывается всхлип, а глаза зажмуриваются. Лидии уже плевать, что она жалкая, что показывает свою слабость. Ему можно. Она ему доверяет. — Нет, Лидия, ты не сходишь с ума. Я рядом, слышишь? Больше ты не будешь одна, обещаю, — Стайлз заключает лицо Лидии в ладони, стирая большими пальцами слезы и встречает благодарный взгляд. Губы девушки растягиваются в слабой улыбке, а пальцы цепляются за его рубашку, подтягивая себя ближе к нему. Мартин чувствует себя уютно, когда прижимается к Стайлзу. С ним спокойно и легко. С ним не слышно криков и нет боли. Губы Лидии без смущения утыкаются в шею Стайлза, оставляя нежный поцелуй и опаляя теплым дыханием кожу. Стайлз чувствует, как его пробирает дрожь, как он умирает и рождается вновь, чувствуя, что в его руках сейчас целый мир. И сейчас этот мир похож на кошку, которая ластится и жмется к нему. Доверяя. Просто фантастически невероятно и прекрасно. Тонкие и слегка холодные пальцы рисуют созвездия на шеи брюнета, а Стайлз зарывается руками в медными волосы, перебирая их и чувствуя тепло. Она и вправду похожа на солнце. Только светит ярче и греет сильнее. Стилински не верит, что это происходит на самом деле, поэтому прижимается губами к рыжей макушке, и сильнее, но осторожно, сжимает в руках хрупкое тело. Лидия же неверяще зажмуривается и вдыхает запах Стайлза, который становится почти наркотиком. Она уверена, что хочет себе такие духи, но ещё больше уверена, что себе она хочет его. Целиком. Только с ним так спокойно и тихо, только с ним крики становятся тише, а боль терпимой. И теперь, Лидия абсолютно уверена, что он поможет ей контролировать внутренних демонов. С ним она справится со всем. — Стайлз? — голос Лидии тихий, изумрудные глаза встречаются с карими, и сейчас Стайлз не видит в них отчаянье и боль. Они улыбаются. Его Лидия улыбается ему. — Да? — Я, кажется, наконец нашла свой смысл… — Стайлз перестает дышать, когда теплые губы Лидии осторожно прикасаются к его, а руки обхватываю за шею и притягивают ближе. Стайлз боится что это сон, боится дышать, что от одного его движения всё закончится и она исчезнет, а Лидия наоборот, дышит только с ним, для него. -…он в тебе.