В деревню

*** Май благоухал на господском дворе. Вся прислуга была потоплена в океанском желобе труда. Ваньке всё же порой удавалось увильнуть от своих обязанностей и убежать на городскую мостовую. Близ этой улицы цвел вишней раскидистый сад, а чуть поодаль шла тихими всплёсками река, в которой водилось немало краснокрылой плотвы. Такими тёплыми весенними вечерами он, бывало, сидел на гладких валунах, окунув потрескавшиеся от пыли ноги в бурлящую воду, и с зажмуренными от удовольствия глазами предавался размышлениям о скором приезде своего деда. Он отчаянно верил, что милый дедушка, если не сегодня, то завтра появиться у ворот барской усадьбы и окликнет своего внука тем хриплым, испытавшем чрезвычайное влияние табака голосом: «Ванька, ну что ж ты встал пнём! Встречай деда-то!" Но вот он вновь открывал глаза, вспоминал, что своевольно ушёл со двора, и с биением сердца в ушах мчался к Аляхину. Тот ждал его уже с хлыстом в жилистых руках. Только мальчик появлялся на пороге кожемяцкой лачужки, как слезы наворачивались на глаза и того и другого. Наставнику было искренне жаль своего помощника, но иного способа научить послушанию сорванца он не знал. На следующее утро Ваня с трудом смог поднять голову с лежанки, тело пробивала судорога, а спина зудела и будто припекалась жаром. Но на работу не идти было нельзя, и он поплелся в мастерскую. Аляхин, пребывая в мрачном и угрюмом расположении духа, приказал ему замочить кожу, а сам поспешил к барыне по ее же приказанию. Ванька залил коровью кожу теплой водой, и уже через четверть часа по комнате пошёл кислый запах, который заставлял мальчика невольно воротить нос. Захватив ведра и коромысло, Иван побежал к роднику натаскать воды в хату. По дороге он вновь загляделся на дубовую чащобу. Полупрозрачные листья пронзал пылевой луч света, трава свежим мохером легла на холодную почву, и весь отряд могучих лесных воинов лепетал на ветру своей изумрудной кроной. Ванька всегда чувствовал своё единение с природой. Наверно, потому, что не находил нигде такой ласки и гармонии, как на берегу реки или в лесной роще, которые всегда пылали жизнью и воспевали её. Ванька поспешил на илистый бережок, поросший брусничным кустарником и сорной травой. Он поставил вёдра на дощатый мост и начал набирать из студеного родника живое серебро леса. Недолго думая, он окунул голову в ледяную воду и взъерошил волосы, умыл шею и руки по локоть. И тут он заметил на повороте повозку, запряженную зачахшей доходягой, а управлял лошадью ямщик, очень похожий на свою клячу. Поседевшая козья бородка нелепо торчала над вздернутым воротником замасленной куртки, кожа была прогоревшая жгучим летним солнцем и пропахшая прополисом и табаком, так как старик держал пасеку в несколько ульев у своей избы, за которой в основном следила его жена. Мужик буркнул кобыле и натянул поводья. Та круто затормозила, заржала да быстро притихла и начала нервно топтаться на месте, разбивая копытами пыль. Тут он прищурился, снял шапку и хрипло окликнул мальчика: -Эй, малец, напои лошаденку! Папушник дам! Ванька принялся таскать животному ведра с питьем. А мужик щурится, покуривает табак, дымит да говорит: -А ты чей будешь-то? Какой барыне хвалить? Иван замялся, но через мгновение ответил: -Господ Жихаревых, у кожемяки Аляхина помощником прихожусь. Да я деда жду с деревни, Константина Макарыча. Такого не знаете? -Да как не знать! Знаю! Тот еще пьяница. -Ой, милый барин! Скажи, где искать деда-то да далеко ль идти дотуда?! Коль знаешь да едешь путем, возьми меня, дядька, а? -Ох, ты как, малец, разыгрался! Как же я тебя возьму? Мне ж по должности не велено попутчиков-крепостных брать. Того и гляди в немилости у господ окажемся ты да я, коль узнают, что вольничать решили, так до одра смертного не простят. А деревня-то сама недалеко, верст 19, а может и меньше. За три дня пешим ходом осилишь. Больше ничем, малый, помочь не могу, чтоб самому беды не нагрести. Бог в помощь! Пряник-то возьми! Ванька помрачнел, приосанился, но в душе затаил крупицу надежды на побег. С каждым мгновением желание росло, крепчало и требовало действий. Мальчик схватил пряник, попрощался и потащился с ведрами к избе. По дороге он все размышлял о деде, барыне, Аляхине, желанном побеге. *** На следующее утро Иван был полон решимости совершить свой дерзкий план. Он понимал, что будь он пойман, дело обернётся не в его пользу. Самое малое что с ним могут сделать – это выпороть, причем порку следует ожидать от самой барыни. Но такой шанс упустить он не мог. Дело ожидалось в ночь. Ванька знал, что барской семьи в усадьбе не будет, а Аляхин с прошлого вечера ушел в запой и нынче будет спать крепким сном. А пока Ванька лелеял свою мечту и приближал час вечера. *** Эта минута настала. Сейчас он растворит дверь и прошмыгнет меж ворот, дальше ему никто не помешает скрыться от ненавистного двора, от рыбьей морды, от хлыста, от промякшей кожи… Он будет свободен от барских указов, волен на свои прихоти. Ваня высунул курносое личико в дверной проем, огляделся по сторонам, как матерая лисица, и ловкими приземистыми шажками двинулся в направлении сарая дядьки Багрова. Достигнув заросшего мхом угла, свернул и пошел вдоль подгнивающей стены уже к воротам, подправляя котомку. Там оставались считанные метры, но Ванька на мгновение заколебался. Он увидел, выглядывающую из-за угла тень. Сердце мальчика дрогнуло, и вот-вот собиралось провалиться в пятки от страха и отчаяния, но внезапно мохнатая мордочка кота Ластика с хитрыми поблескивающими в лунном сиянии прорезами глаз догнала свою тень. Ванька проскользнул за ворота, и тут уже мальчик помчался по сырой глине прочь от всех мучителей, как от кошмара. Он бежал вплоть до дубовой рощи, а дальше уже пошел неторопливым шагом по траве, мокрой и скользкой от недавнего дождя. Его беспокоило то, что он не знал где ему остановиться на ночлег. И внезапно в поле он заметил заброшенную постройку, которая, несомненно, могла быть его укрытием в эту прохладную ночь. Он скорее побежал к деревянной избе, полуразвалившейся от зимних морозов и снежных сугробов, и растворил прогнившую дверь. Внутри было темно и сыро, он пробрался вглубь и заметил лежанку. До этого момента он словно и не замечал усталости, но вдруг силы его иссякли, и он повалился на дощатую скамью. *** Солнце играло на разбитом стекле, переливалось на гранях, кидало солнечный зайчик из угла в угол. Ванька открыл глаза, потянулся. Вспомнив, какое дело ему удалось провернуть вчера ночью, он обхватил голову руками и застонал. Он понял, что его наверняка ищут, и поспешил позавтракать, а потом уже выйти в путь. Он достал две баранки из ржаной муки и фляжку с водой, в спешке подкрепился и вырвался под лазурное небо. В деревню он рассчитывал добраться уже к вечеру, потому что, как выяснилось, дорога лежала небольшая, всего в 19 верст. Его занимали мысли о долгожданной встрече, он представлял, как навстречу ему побежит Вьюн, а Каштанка медленной гордой походкой пойдет следом. А потом на околице появится дед с трубкой в зубах, прищуром начнет разглядывать гостя, а как разглядит, так крикнет тетке Татьяне, чтобы та шла готовить стол. А сам с распахнутыми объятиями пойдет встречать внука. Он купался в просторе весеннего дня. Полевые цветы расплывались в сиянии горящей звезды, и эта смесь несла в себе аромат всей весны и всего лета. В один миг мимо взора будто пролетали сиреневые сады в алеющем закате, маковые поля с большими бабочками, утренние рощицы с бормочущими родниками, мохнатая сухая рожь вдоль березовой чащи. Ванька представлял все это в своем воображении. Он верил, что жизнь его преобразуется и станет лучше, что весна подарит ему новую жизнь. Добравшись до реки, он заметил расположившихся на берегу рыбаков. Над всей речной долиной бродил запах горячей ухи, который уже давно перебил дымовой запашок. Мужики варили суп из плотвы, а рядом на ветках ивы были подвешены еще штук двадцать чехоней, обтертых солью. Ванька тихонько пробрался через кусты к стоянке. Те, лежали на помятой траве с былинками в зубах и ждали готовности рыбы. Лишь один похаживал и следил за ушицей. Ванька вышел из листовой преграды и завел разговор: -Здравствуйте, дяденьки! Я к деду иду на деревню. Не знаете ли Константина Макарыча, Жуков который? Мне бы узнать далеко ли еще идти. Рыбаки встрепенулись: - Садись, малой! Будь как свой. Айда, ушицы отведай! Да расскажи нам все, как есть. Может, поможем чем, что расскажем. - Нет, я тороплюсь. Мне до вечера надо успеть. - А про Константина Мокарыча, кажется, и слыхали. Здесь за рощей еще поле пройти, так там уже и покажется твоя деревня. -Благодарствую, бог вам в помощь! И Ванька скрылся обратно. *** День уже клонился к закату, а он еще только перебирался через поле. Есть хотелось безумно, и усталость брала свое, но желание добраться было сильнее, и он настойчиво двигался вперед. Когда на горизонте показались первые покривившиеся избы, Ванька вздохнул с облегчением и прибавил шагу. Он добежал до знакомой улицы, помчался по кривой дороге, мимоходом поглядывая на соседские дома. И вот уже дошел до калитки, распахнул ее и побежал к крыльцу. Тетка Татьяна в это время была во дворе, только пришла с реки со стираным бельем и развешивала его на веревки. Как только увидела мальчика, так бросилась к нему, да и вскричала: -Ах, ты моя сиротинушка! Каким ветром тебя занесло сюда?! Сбег что ли? Иди ж в избу-то. А Ванька на ходу спрашивает: -Тетка Тань, а где деда-то? Деда-то где? Татьяна обернулась, посмотрела на него, и свалилась на ступеньки: -Как? А ты что не знаешь, Ванька? Помер дед твой, уже месяц как помер.