Некому

Убивали любовь. Убивали в четыре руки.

Она вернулась ночью. Не включая свет, на ощупь, поставила ботинки на полку, повесила пальто. Сквозь сильный аромат духов, наполнивший комнату, Сириус почувствовал кисловатый аромат вина. Марлин скинула платье, оставшись почти нагишом и единым движением скользнула под одеяло, обвивая его холодными руками. Сириус вздрогнул, но не отстранился. Марлин, повозившись, успокоилась, а он так и остался лежать в неудобной позе, не зная куда деть собственные руки, скованно прижатые к телу. Обвел пальцем фиолетовые отметины на её руках. Марлин приходила ночами. Наполняла неухоженный дом резкими запахами, ссорами и неуютным молчанием. Сириус злился, накладывал запирающие заклинания, пропадал у друзей неделями. А потом, оставаясь дома, снимал все защитные чары и напивался в хлам. Утром же криво улыбался, замечая столь раздражающий больную голову яркий запах и скинутую на пол подушку. Она не была красива. Сириус разбирался в красоте – фигуристые, яркие красотки под стать ему были рядом всегда. Марлин была серой, блеклой – скелет, каждое ребро пересчитать можно, серые волосы и мышиное личико. У Марлин были острые ключицы, ямочка на правой щеке и большая родинка на лбу. Он не любил её. Она приходила ночами и уходила с рассветом, исчезая прямо из спальни, будто ночное видение. Сириус никогда не говорил с ней по утрам, они вообще мало говорили – чаще всего просто спали. Реже – кричали друг на друга. Без упреков и скандалов, иногда без смысла. Марлин била посуду, он таскал её за волосы. Утром они чуть не потеряли Джима, днём он пил, а вечером пришла Марлин. Он, кажется, заметил фиолетовые круги на её запястьях, когда она уходила. Ему было всё равно. Сириус не курил. Пачка сигарет к следующей ночи была пуста. Марлин пришла после полуночи. Сириус не ждал её, вглядываясь в темноту коридора. Притворился спящим, впервые не зная куда деть руки. Он вдыхал кислый запах вина и понимал, что... Со следующей ночи Сириус никогда не запирал дверь. На полке для обуви было пусто, флакон духов с запахом сирени был полон. Никто больше не пришёл домой до самого Азкабана. Он не любил её? Некому было приходить.