Где ты - там сердцем я

      Фредди все так же оставался чудиком со скачущими мыслями, говорящим 100 слов в секунду, с костылем в левой руке, хромающий, рассуждающий о супергероях и их способностях, изломанный, но не сломленный, верящий в добро в людях, хоть и не доверяющий им.       Но есть в нем то самое…       Он весь состоит из изъянов. Поломанный, инвалид… Бегать не может, ходит и то с трудом. Помимо школы и обычной жизни он тесно знаком и с больничной. Операции, капельницы, процедуры, массаж, где тебя будто пытаются разобрать, а потом собрать по косточкам, после которого все болит так, будто вот-вот умрешь. Но он почему-то не умирает. И в самом начале жизни не умер.       Он родился вот таким — с больными ногами, позвоночником, бедрами. Хорошо, что с головой все в порядке. Или не в порядке? Его же все чокнутым считают. Отбросом. Потому что он не может ходить без костыля? Или потому что он сам по себе такой? Ответов у Фредди не было. Друзей, кроме Билли, тоже. Отчаянно жаждущий внимания, а оттого вечно болтающий мальчик — о чем угодно, лишь бы не молчать, лишь бы заметили, хоть как-то приняли.       Он общался с Билли — и был рад. Но у Билли было много других знакомых — да хоть та компания из школы, с которой он как-то пытался его познакомить. Фредди тогда ни на что особо не надеялся — это же друзья Билли, с чего бы им соглашаться дружить с ним? Ну и что, что брат. А еще школьный чудак. Но где-то в глубине души он надеялся… Но ничего волшебного не произошло. Не приняли. Потаращились и сбежали. Будто он больной какой-то. Чумной. Хотя он и есть больной. Правда, как сказал Билли, там должна была быть еще одна девчонка.       — Они её послушают, — уверял брат. — Давай я тебя с ней познакомлю. Попрошу, чтобы она их настроила…       — Нет уж! — решительно отозвался Фредди. — Нечего мне тут! Придумал! И вообще, мне, Фредди великому-и-ужасному… — и так далее. А ведь было обидно почти до слез.       Он видел ее пару раз — она-то на него совсем не смотрела — и отметил крайне надменный вид. И убеждения брата не помогали. — Ладно, фиг с тобой. — сдался тот.       И Фредди продолжал болтать, находить неприятности и делать вид, что все у него отлично. Билли верил, или тоже делал вид, что верит. Вопросов у него, во всяком случае, не возникало. Да и не до вопросов было — школа, прогулки, секция, игры с братом в приставку, общение с семьей — времени в обрез.       Иногда, конечно, глубокой ночью, когда он не мог долго заснуть от боли в ноге (такое случалось редко, но случалось), или просто потому, что приходила бессонница, он думал обо всем на свете. И в такие моменты Фредди казалось, что его жизнь поглотила темнота. Глубокая, вязкая тьма как будто душила его. Пробиралась под одеяло, старалась просочиться под кожу. Возвращались кошмары детства — неясные, расплывчатые образы, вызывающие почти животный ужас. Женский крик, полный злобы и отчаяния, тяжелые тупые удары разными предметами по всему телу, оставляющие фиолетовые болезненные синяки, бесконечные часы, проведенные в темной комнате, забитой старым хламом и пауками. В сознании всплывали вопли, обвиняющие его во всех грехах, описываемых самыми ужасными словами. А он, совсем маленький, плакал взаперти в темной комнате, держась за больную ногу и не понимая, за что его так ненавидят. А эти голоса изо дня в день объясняли ему, почему. И в конце концов он поверил. Он совсем не помнит, почему это вдруг прекратилось. Внезапно начались больницы, врачи, операции, приют… Потом эта семья. Но мысли быстро возвращались к ужасам, которые он хотел бы забыть. Тогда Фредди замирал под одеялом и старался не забывать дышать. А после спрашивал себя — действительно ли он такой — беспомощный, ненужный никому, кроме семьи? Казалось, что да.       А иногда он думал о любви. Хотелось бы ему почувствовать это? Наверное. К Билли, вон, девчонки клеются. Не те, которые из его так называемой компании, правда. Эти никого не награждают своим вниманием. Он даже рассказывал как-то, что Лилит старшеклассник предлагал… как это называется? Встречаться? Что-то такое. Она отказалась. И не один раз такое было. Да и к Люси мальчики интерес проявляли. Фредди даже спрашивал у Билли — нравится ли ему кто-то из них. Брат тогда глубоко задумался, а потом выдал:       — Пожалуй, как девушки нет. Они очень интересные, общительные, красивые, веселые и все такое, но нравятся мне только как подруги. Тем более у них и без меня варианты есть, — добавил он, усмехнувшись. И Фредди не мог с ним не согласиться.       Паренёк не мог сказать, что ему нравился кто-то. Он старался смотреть на мир трезво и убеждал себя, что такой, как он, точно никому не может нравиться. Это же твердили ему полузабытые голоса из глубокого детства. Он ненавидел свой костыль и свою ногу. Смирился, но иногда ненависть накатывала жгучими волнами, вызывая слёзы и заставляя до крови закусывать губу. Тьма наступала.