Прикосновение

Закат. Его нельзя увидеть по-настоящему среди бетонных прутьев высоток городской клетки. Даже с балкона, сквозь просвет многоэтажек и пестроту рекламных щитов, смотря на него, ты видишь что-то совсем иное, неживое, вроде суррогата, подсунутого тебе сквозь стекло телевизора. Равнодушно провожаешь взглядом угасающий Закат, безликий, разобранный на атомы, втиснутый совершенством человеческих технологий в электронные импульсы, переставший жить. Солнце не умеет красиво уходить спать в наших городах. Оно здесь просто умирает, день за днем, каждый вечер, смирившись тусклой апатичностью с невозможностью что-либо изменить. Лишь по заведенной издревле привычке Закат еще расцвечивает небо огненными всполохами, что уже давно бессильны затмить собой неоновое свечение городских улиц. Наши каменные джунгли со свирепостью ненасытного хищника просто выжрали, бесследно поглотив в своей утробе то, что давало возможность закату жить - его душу. И потому с такой радостью, в предвкушении встречи с чудом, ты рвешься за город. Как можно дальше, спеша оставить за спиной все то, чем, убивая свою жизнь, пытается в бессмысленных усилиях возвеличить себя человечество. Ты стремишься туда, где есть еще возможность найти нечто способное заставить тебя услышать за глухим частоколом ребер свои чувства. Там, за городом, есть маленький островок твоего личного параллельного мира, что в народе именуется дачей. Здесь вечер приходит, не таясь, величавой плавной поступью, медленно удлиняя отбрасываемые тени деревьев, невесомой прохладой робко проступая сквозь еще разгоряченное дыхание дня. Здесь Солнце уходит на покой, горделивой неспешностью нежась на ложе горизонта, грациозно облачаясь в тончайшие шелка, мастерски расписанные вечерней зарей. Закат, словно дикий мустанг, вырвавшийся из неволи, красуется, буйствуя своим великолепием, распластав огненную гриву по бескрайнему небесному простору. В необузданной ярости багрово-оранжевых разводов, ощеряясь калиновыми всполохами, он грохочет вдоль лиловой кромки деревьев, наслаждаясь благоговейной затишью степи. Вспарывая пространство клинками розовеющих росчерков облаков, исполняет неповторимый, наполненный восторженной неукротимостью танец извечного противостояния тьмы и света. Танец Заката всякий раз уникален. Наполнен ли страстностью полыхающего танго или вальсирующей умиротворенностью нежной вуали пушистых облачков, запальчивой ли дерзостью или вальяжной сдержанностью, всегда, в каждый свой миг он преисполнен той сверкающей искренностью, что может затронуть, заставить звучать, петь те струны твоей души, о которых ты и сам уже давно позабыл. Но вот Закат отгорел, отбушевал, вновь выказав в порыве чувств свою натуру, тихонечко угомонился. И аметистовой безмятежностью ластится к ночному небу, требуя нежности, потираясь о него черно-фиолетовой шкурой. Ночь распахивает свои крылья порывисто, без колебаний, гордой птицей паря над головой. Это в городе она тускла и пуглива темнотой неосвещенных дворов, загнана мертвенным светом придорожных фонарей. Это там в своей неприкаянности она стремится взлететь как можно выше, оказаться в недосягаемости человеческого равнодушия. И только вдали от небоскребов, стремящихся своими бесчувственными макушками пропороть ее плоть, Ночь бесстрашно опускается к земле, задевая тебя своей мягкостью. Почти обнимая за плечи, позволяет рассмотреть насыщенный бархат ее пленящей черноты. Ленивыми взмахами демонстрирует сияющие искры звезд, алмазной пылью усыпанный Млечный путь. Луна, очаровательная в своей заспанности, стеснительно выглядывает из-за горизонта. Дробясь в зеркальном отражении воды, она по-женски стыдливо прячет за матовой дымкой чуть припухшие очертания своего лика, застенчивым румянцем скрывая темнеющие вмятинки кратеров, что так часто остаются на щеке после подушки. Приветствуя ее появление, к ней тянет свои лепестки-ладошки, раскрываясь, энотера (лунная свеча), воздух необыкновенно вкусно наполняется ароматами душистого табака и ночной фиалки. Еще немного - и от милой сонливости красавицы не остается и следа. Прихорошившись, Луна с царственным видом проплывает на положенное ей место, холодным сиянием серебра удостаивая взглядом свое окружение. И, даже засыпая, ты слышишь прикосновение живого дыхания огромного, добродушно-простоватого зверя по имени Земля. Ты слышишь, как заговаривает он с тобой шелестом листьев, заигрывающих с ветерком, принесшим из степи горьковато-полынный запах. Вскриками ночных птиц, ворчливым шебуршанием неугомонных даже ночью воробьев, проворно вплетая в заливистое пение лягушек цвирканье сверчков, зверь по имени Земля рассказывает сказку на ночь, ту неповторимую, единственную, лишь для тебя им придуманную. Спишь. Спишь так крепко и сладко, как может спаться разве что в детстве. Так спят малыши, пробравшись в кровать родителей, умиротворенные безмятежной верой в то, что самое нужное и важное теперь рядом. Ты соня, и потому тебе редко удается застать рассвет. Утро приветствует тебя бодрым сиянием солнца, ласковым лучом лизнувшего тебя в щеку, резвой суетой птиц, снующих в поисках еды, горланистым писком их птенцов, недовольных промедлением своих родителей. Прохладная свежесть заставляет тебя зябко поеживаться в тени веранды, где ты устраиваешься с кружкой своего неизменного кофе. Только здесь, приправленный задорной утренней кутерьмой, он пьется совсем по-другому. Тепло улыбаешься соседке, что уже суетится возле плиты, готовя завтрак своему семейству. Неловко смущаясь, благодаришь ее за вдруг появившуюся на твоем столе тарелочку, где золотистой горкой замерли румяные оладушки. Ты редко завтракаешь по утрам, капризничая, еще не до конца проснувшись, но сейчас с аппетитом уплетаешь воздушные кусочки, щедро сдабривая их сметаной. «Пии-па», - радостно отзывается на твое приближение машина, заводится, нетерпеливо урча мотором. Ей тоже больше нравится здешний простор степи, а не бетонная клетка тесного двора. Она беззаботно перебирает колесами, привычно покачиваясь на неровностях грунтовки. Шорохом шин и баритонистым гулом двигателя рассказывает тебе о смешной птичке трясогузке, что сегодняшним утром с таким занятным любопытством рассматривала ее боковое зеркальце. Стекло опущено полностью, порывы воздуха неприятно холодят кожу, но ты упрямо терпишь это, вдыхая полной грудью медово-пряный аромат степных трав. Грунтовка обрывается в стремительном потоке серого асфальта. Мигнув поворотником «до свидания» и послушно взрыкнув, автомобиль вылетает на трассу. Ты счастливо улыбаешься, стремясь как можно дольше сохранить вуаль таинственных прикосновений волшебного зверя по имени Земля. С трепетом перебираешь свои воспоминания и чувства, заботливо пряча их от хмурых посторонних взглядов. И пусть ты не знаешь, что приготовит сегодняшний день, чем порадует или расстроит тебя. Не так уж это и важно, когда в твоей душе играют, переливаясь радужными искрами, брызги эйфории, эхом пульсирует в венах сверкающее ликование. Когда в твоих глазах замирает отражение хрустальной чистоты взгляда зверя по имени Земля, с неизбывной нежностью дарующего уверенность, что все будет хорошо!