Вкус Смерти.

- И когда папа придет? - со вздохом спросила я, продолжая читать книгу. Я никогда не ходила в школу. Папа говорил - потому что я необычная, а я с охотой ему верила, да и в принципе я всегда не очень-то рвалась в эту самую школу, хоть толком и не знала, что это такое. Мне и дома было очень хорошо, да и из дома я уже очень долго не выходила. Но никогда жаловаться на жизнь я и не думала. У моего папы были очень плохие отношения с коллегами, поэтому обычно он очень рано возвращался домой, ко мне. Когда он приходил, мы смотрели фильмы, читали книги и просто болтали. Домашнее хозяйство уже давно было на мне. Я к этому привыкла и довольно хорошо уже умела готовить, стирать, убирать. Но, как я считала, домашнее хозяйство - слишком уж маленькая благодарность моему отцу за все то, что он для меня делает. Ужин на сегодня я уже успела приготовить. Папино любимое карри с рисом. А сейчас, раз у меня осталось время, я с удовольствием засела за книгу. Я ведь училась дома, и поглощать знания из книг стало со временем моим любимым занятием. Может быть, за 10 лет жизни это кому-нибудь и надоело, но только не мне. Да даже если бы у меня был шанс хоть что-то изменить, я бы точно не стала. Я ведь боялась людей. Они почему-то никогда не любили меня. Когда я была ещё совсем маленькая и мы с папой ходили гулять, меня всегда обзывали дьяволом и убегали. Первое время я всегда плакала и переживала, но папа говорил, что всё из-за того, что мне просто завидуют. А я что, ещё не говорила? Я волшебница. Правда вот, мои силы не очень часто себя проявляют. Только когда очень расстроюсь или разозлюсь, а так.. В общем, через несколько лет мне стало как-то не до мнения других, и я стала жить в нашей квартире. Выходила только при самой нужной необходимости. Папе, конечно, это сначала не нравилось, но потом и он с этим свыкся. В конце концов, он ведь прекрасно знал, что он единственный, кому я нужна и кого он любит по настоящему. Я и вправду свято верила, что у меня поистине счастливое детство. Из раздумий меня вывел стук в дверь, разнесшийся по квартире. - Папа! - радостно вскрикнула я и побежала открывать дверь. Как только папа вошел в квартиру, я кинулась ему на шею. Я ведь ещё ребёнок, поэтому считала, что вести себя по-детски я не то что бы могла, а просто обязана, пока могу. Тот же поднял меня на руки и закружил на манер самолета. А я, сама того не замечая, звонко рассмеялась. Почему-то резко мне стало очень легко, к моему собственному удивлению. - Как день прошел, моя маленькая? - спросил папа, улыбаясь до ушей. Почему-то я была на все сто уверена, что рядом со мной ему тоже хорошо. Я посмотрела на него глазами, полными радости, как бы отвечая на вопрос, а он же в ответ чмокнул меня в лоб. Порой я замечала, что нам для общения вообще не обязательно открывать рот. - Знаешь, Рен, тебе ведь завтра уже десять будет. Я вот думаю, что нам уже пора поговорить. Ты ведь разрешаешь? - не удивляйтесь, Рен - моё домашнее имя, так сказать. Уж не знаю почему, но папа всегда меня так зовет, а я и не возражаю. - Конечно, разрешаю. А о чем? - в глазах моих заиграло неподдельное любопытство. - Может, мы сначала поужинаем? - папа отчего-то вдруг сменил тему разговора. Хотя пусть меняет её хоть 100 раз, мне было совершенно все равно. Сегодня настроение у меня явно было намного выше положенного плинтуса. - Я не против. - ответила я, улыбнувшись. А потом, протолкав папу да спальни переодеваться, почапала на кухню. Вскоре на столе аппетитно дымился ужин, а я сидела и с самым смиренным лицом ждала отца. Тот, к моему счастью, не заставил себя долго ждать. Ужин плавно и незаметно протекал в разговорах. Я, кстати, уже давно перестала пытаться уловить момент, когда у нас менялась тема разговора. Но я просто жила этими разговорами. Дышала, захлебывалась. - Рен можно, я поговорю с тобой? - робко и даже как-то нехотя спросил папа. - Спрашивал уже. - я не упустила шанс немного поязвить. - Ну что, тогда.. - папа шумно вздохнул. Голос у него был, словно сейчас он будет рассказывать длинную историю. Ну а я.. Что я? Я была готова слушать любые истории. - Когда-то у меня была семья. Мы с моей женой очень ждали дочку, которую хотели назвать Рен. - после этой фразы я начала удивляться. Хотя по-моему, тут каждый бы начал удивляться, если бы твой отец начал рассказывать про какую-то семью, о которой ты и не догадывалась, да ещё и в придачу про дочку, которую хотели окрестить почти твоим именем. Хотя, может быть, это очередная его сказка? - Знаешь, наверное, я тогда был очень счастливым человеком. - продолжил тем временем папа свой рассказ. - Но при рождении моей дочери и она, и моя жена погибли. Представляешь, как мне тогда было плохо? - папа грустно вздохнул. - Наверное, не очень.. - немного помедлив с ответом, наконец сказала я. - Но, наверное, очень грустно и плохо, да? Но потом ты ведь встретил мою маму и все стало хорошо, да? - в последней фразе я и сама очень сомневалась. - Не совсем, родная... Я ведь тогда потерял все что у меня было. Я просто слонялся по улицам, не зная что делать. И тогда я услышал детский плач. Знаешь, сначала я подумал, что мне мерещится. Но все-таки пошел на звук. - дальше я почему-то слушать не могла, не хотела. Слезы подступили к глазам. Наверное, тогда я уже знала концовку этой истории, но всем своим существованием пыталась это отрицать. - Так вот, я пришел на городскую свалку. Там, среди хлама и мусора, я нашел маленькую девочку. Она была ещё совсем крохой, ей было не больше двух месяцев. Я поднял её, а она плакала. Видимо, очень замерзла. Знаешь, тогда я невольно залюбовался ей. у неё были огромные глаза цвета глубокого океана, а волосы - цвета утреннего неба. Это была ты, Мицу. Слезы, не щадя, били по щекам. В груди что- то щелкнуло и сжалось. Почему-то чувство было такое, будто меня опять обозвали, бросили, стало невыносимо больно. Единственный родной мне человек оказался просто прохожим, нашедшим меня. - Нет... нет... нет... - лепетала я сквозь всхлипы, мотая головой. Маленькие хвостики синих волос сильно били по щекам, будто помогая слезам. - Я не верю тебе, папа. - Поверь мне, Рен. Ты не моя родная дочь. - В этой фразе не было ни капли злости, ненависти или чего-то ещё, говорящего о том, что папа не любит меня. Но тем не менее эта фраза стлала для меня последней каплей. - Зачем, зачем ты мне это говоришь?! Я надоела тебе, папа? Я обещаю, я все делать буду. Честно-честно! Не бросай меня, папа! Я люблю тебя! Прошу! Но тут произошло то, чего я вообще не хотела. Хотя в жизни вообще почти всегда происходит то, чего мы не хотим. Я ведь, кажется, говорила, что мой огонь появляется, когда я очень расстроена или рассержена? По-моему да, говорила... С того дня уже семь лет прошло, а я до сих пор содрогаюсь, как вспомню. Я крепко прижалась к папе. Я поистине была в панике. Самое страшное, если папа меня бросит. Перед глазами заполыхало что-то синее. На мое удивление и ужас, оно совсем не жгло меня. В страхе я упала со столь любимых колен. Наверное, этот панический страх, всецело охватывающий, я запомню на всю жизнь, как, впрочем, и картину перед моими глазами. Тело совсем не слушалось, а перед глазами была лишь папина улыбка. Он улыбнулся и упал, говоря одними лишь губами столь обыденную для меня фразу. "Я люблю тебя". Он сказал и упал. На его губах навсегда застыл не до конца сказанный слог. - НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!! - я истошно завизжала. Казалось, крик заполнил всю квартиру. Что его способно услышать все неживое, все, кроме одного невероятно важного для меня человека. Передо мной лежал труп папы. Мертвое тело моего мира.