Императрица

Она проводит рукой по стене пещеры, закрыв глаза, чтобы не видеть тьмы. Камень восковой, друза с прожилками, пронизывающими его насквозь. Кончиками пальцев она читает язык минералов. Это старая история. Старая, как обуглившиеся деревья, уже древние, когда они слабели, вздыхали и падали. Ноги у неё босые, но земля под ними гладкая и тёплая. Тёплая, словно кожа. Вокруг кромешная тьма, бесполезно даже пытаться что-то разглядеть. Она заблудилась. Неважно. Она держит звезду. Джин попыталась открыть глаза, но веки были тяжёлыми и солёными по краям от высохших слёз. Плечо дёрнулось вверх, и боль пронзила её. Казалось, к коже прижимают пылающий уголь. Она застонала и попыталась вырваться. Что-то мягкое и тёплое накрыло её рот. — Ш-ш-ш, не двигайтесь. Как можно тише. Рук ведёт наблюдение, и мы доставим вас в лес, но надо подождать, пока путь не станет свободен. Джин позволила словам проникнуть в сознание, а затем слегка кивнула в ответ. Она почувствовала под руками траву. Её вывели на улицу; куда именно, она не знала. Голос продолжал шептать, и чуткая рука была убрана со рта Джин. — Они думают, что вы мертвы. Они уже начали подкармливать погребальный костёр убитыми Небесными… Джин вдохнула и почувствовала запах едкого дыма. Как обожжённые перья… или волосы. — Орсон… — прошептала она, и рука снова прижалась к её губам. — Ш-ш-ш… Он жив. Они взяли его в плен и возвращаются в Мустафар. Таркин остаётся здесь, а его люди наблюдают. Свежие слёзы хлынули из-под закрытых век, в равной степени печальные и яростные. Джин рефлекторно прижала пальцы к земле, но через мгновение вспомнила и отступила. Было бы бесполезно просить у земли энергию. Её кайбер был уничтожен. Мот снова заговорила, теперь уже низким бархатистым голосом: — Если услышите голос лорда Дрейвена, не открывайте глаза. Не говорите. Он ваш враг. Она убрала руку, и Джин замерла, вдыхая клубы дыма, смешанные с холодным ночным воздухом. Голова закружилась, и Джин попыталась ухватиться за обрывки мыслей и сложить их вместе, но они растворились между пальцами. Так что она успокоилась, и поплыла, и позволила его имени пульсировать в её сознании, словно песне солнцестояния. — Рук подал мне знак. Вы можете пошевелить конечностями? — Я… Я могу двигаться, но медленно… — Он понесёт вас. Мы не можем рисковать. Мот издала пронзительный свист, удивительно похожий на свист ночного жаворонка, и Джин услышала ответный зов. Прошло несколько минут. — Пора. Джин открыла глаза — темно. Она начала садиться, но была поднята быстрым, плавным движением в воздух. Единственными звуками были шаги по траве и тяжёлое дыхание Рука, шедшего к лесу. Линия деревьев была похожа на длинное, неровное пятно чернил, как будто у писателя случился приступ, он ссутулился и начал судорожно царапать бумагу. Ночь сменила цвет с синего на чёрный; они продолжали движение ещё несколько минут, прежде чем замедлились и остановились. Джин осторожно опустили на корень древнего ясеня, Рук и Мот присели рядом с ней. Простое пребывание среди деревьев вернуло жизнь и кровь её ногам, Джин подвигала ими и выпрямила, но зашипела от боли, когда попыталась протянуть руки. Рук вложил в ладонь Джин что-то холодное и шершавое. — Голубая ива. — Затем он снял что-то с шеи, встряхнул и накинул на плечи Джин. — Это накидка для слуг. Прикройте ею голову. Мот взялась за накидку и начала заправлять под неё волосы Джин. — Пожалуйста, скажите, — прохрипела Джин сдавленным голосом, — они причинили вред императору? Мот приподняла накидку и прикрыла ею Джин. Она была похожа на траурный плащ. — По-видимому, он им нужен живым, — ответил Рук. — С какой целью, сказать не могу. Он был связан, и они взяли его на Юг. Он не использовал магию… — Не думаю, что он смог бы, — вмешалась Мот. — Кандалы из огненного стекла… — Тс-с! Рук заставил Мот замолчать, и все трое замерли, прислушиваясь, пытаясь отличить угрожающие звуки от обычной ночной жизни лесных существ. У Джин возникло желание сосредоточиться, и ей показалось, что внутри что-то вспыхнуло, но в темноте она нахмурилась, упрекнула себя и сдалась. Ощущение было, конечно, как от потерянной конечности. Призрачное мерцание. Наконец Рук снова заговорил: — Всё в порядке, я думаю, но вам уже давно пора уходить. — Пойдём с нами! — прошептала Мот. Тень головы Рука покачалась взад и вперёд. — Я должен остаться здесь и наблюдать. — Они убьют тебя! — Не убили до сих пор и не тронули тебя, Мот. Мы — Огонь. Они предполагают, что мы падём на колени и вновь поклянёмся в верности Вейдеру, — последнее слово было произнесено с гримасой отвращения. — Я планирую сделать именно это и наслаждаться ложью очень старательно. — Не вижу смысла… — возразила Мот. — Император жив, и есть другие, — голос Рука упал до шепота. — Множество других, что остаются и хотят противостоять Вейдеру. Он назначил Дрейвена правителем Скарифа, но тот всего лишь марионетка. Такрин — вот кто главный на самом деле. — Рук сделал паузу и глубоко вздохнул, затем посмотрел в сторону тёмного сгустка деревьев. — Держу пари, Дрейвен будет убит ещё до того, как выпадет снег, а Таркин к тому времени возьмёт остальных лордов под свой контроль. — Он повернулся к Джин: — Вам и вашим людям необходимы здесь глаза. — Но они узнают! — запротестовала Джин. — Моё тело исчезнет, и они узнают, что это был ты! — Врен из буфетной, — пробормотала Мот. — Бедняжка наткнулась прямо на клинок войда, когда бежала из дворца. Мы выдали её тело за ваше и накрыли королевской тканью. — Боги… — Джин вздрогнула и закрыла лицо руками. Она могла сгореть заживо. Рук издал смешок. Низкий, темный и горький. — Дрейвен настолько опьянел от власти, что даже не обратил внимания на десятки мертвых Небес, тела которых уносили. — Рук, — Джин снова нашла его руку и схватила её. — Спасибо тебе. Он сжал её пальцы, затем встал, поднимая её на ноги вместе с собой. Она слегка пошатнулась и протянула руку, чтобы опереться на ствол ясеня. — Вы сможете, миледи? — мягко спросила Мот. — Я должна, — ответила Джин. — Север у вас за спиной, — сказал Рук. — Если есть какой-нибудь способ отправить пустельгу в Иду, я так и сделаю. Идите. Торопитесь. *** Рассвет был постепенным, бледным, перемещающимся по лесной подстилке светом. Джин не могла заставить себя поднять глаза к небу. Плечо болело, но ещё большей болью была открытая рана от разлуки с любимым человеком. Мот быстро и грациозно двигалась между деревьями, и Джин постоянно замечала, как мелькает её бледное, взволнованное лицо, когда та оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что её императрица всё ещё следует за ней. Через некоторое время сил у Джин прибавилось, и она смогла идти рядом с Мот, а не тащиться следом. Часто её горло напрягалось и сжималось, но прежде, чем слёзы могли пролиться, она сжимала челюсти и заставляла их отступить. Постепенно внутри неё росла каменная стена, камень за камнем, шаг за шагом. Строя пирамиду вокруг чёрной, сосущей пустоты. Наступил и миновал полдень, тени удлинились. Лес начал редеть, и на лесной подстилке появились пятна перистых, пшеничного цвета трав. Они приближались к Скарифской степи. Как только они доберутся до открытой, освещённой солнцем равнины, им придётся быть очень быстрыми и осторожными, как загнанному оленю. Джин споткнулась. Боль от раны на плече начала замедлять её. Она отломила длинный тонкий лист с ветки голубой ивы и разрезала его ногтем большого пальца. — У тебя ничего не болит, Мот? — Нет, миледи. — Всё равно съешь немного. Это укрепит тебя. Мот покачала головой и отвернулась: — Даже если вы прикажете мне, я не стану. Он нужнее вам. Джин вздохнула, сложила листок в маленький аккуратный квадратик и положила его под язык. Холодная горечь распространилась, подобному морозу, и постепенно жгучее пламя её раны угасло, превратившись в тлеющие угольки. Поморщившись, она повела плечом, затем приподняла уголок серого головного платка. Кровь просочилась насквозь, оставив на коже тёмно-вишнёвое пятно. Но, по крайней мере, кровь высохла и больше не текла. Через мгновение она посмотрела на Мот: — Откуда вы знали, что я очнусь? Мот задумчиво наклонила голову, прежде чем ответить: — Мы не были уверены, но надеялись и поэтому рискнули. Какое-то время они шли молча, Джин размышляла над невинным оптимизмом Мот, позволяя ему зажечь слабую искру надежды и в ней самой. Джин перекатила обрывок листа на кончик языка и выплюнула его. — Я была в летаргическом сне. Это последняя защита Земли. Дыхание поверхностное и спорадическое, а сердцебиение замедляется, так что его почти невозможно обнаружить. — Сработало, — сказала Мот с кривой улыбкой. — Ты… — Джин замолчала, сжав губы и с трудом сглотнув сдавленным горлом. Мот тоже остановилась и с беспокойством посмотрела на неё. — Как ты думаешь, император знает, что я жива? — Может, и нет. — голос Мот был мягким и осторожным. — Он совсем не сопротивлялся, когда его схватили. Он, казалось, просто… сдался. Глаза Джин закрылись, и она склонила голову, подавленная печалью. Захотелось, чтобы почва размягчилась и втянула, поглотила её. Мот положила руку на плечо Джин. — Вы не должны сдаваться. Они остановились у тонкого, бурлящего ручья и попили из него, сложив ладони чашечкой. Джин должна была испытывать голод, но горе милосердно притупило это чувство до минимума. Тем не менее она огляделась в поисках чего-нибудь съестного, нашла несколько маленьких листьев одуванчика и отдала их Мот. — Они горькие, но хоть что-то, — сказала она. — А как же вы? Джин покачала головой: — Они помешают действию голубой ивы. — Это была ложь, но горсть листьев могла принести пользу только одному человеку, и Джин была не в настроении спорить. Она дала Мот поесть и сориентировалась по теням деревьев. — Сейчас мы повернем на запад, — произнесла Джин. — Но тогда дорога выведет нас из леса… — Мы должны свернуть, Мот. В каменистых холмах есть узкий проход, который ведёт прямо в Иду. Или мы сейчас повернём на запад, или умрем с голоду, пытаясь взобраться на гору. Мот сглотнула, потом кивнула. Её глаза были пепельно-серыми и широко распахнутыми от страха. — Мы можем подождать на опушке леса до темноты, а потом повернуть. К рассвету мы будем в Иду. — Да, миледи. — Мот? — Да, ми… — Я приказываю тебе называть меня Джин. Сумерки были тусклыми, безветренными и бесцветными, и по мере того, как сгущалась ночь, показывались звёзды. Присев на корточки возле неровного соснового ствола, Джин подняла глаза к небу ненадолго, чтобы только убедиться в правильности выбранного курса. Как ни странно, густая полоса облаков закрывала луну и оставалась там, не двигаясь, лишь меняя форму. Бледная, причудливая мысль сформировалась в голове Джин: возможно, где-то далеко, Орсон формировал облака, чтобы прикрыть её побег. Вспышки тепла ощутились под кожей, и рука Джин взлетела к груди, чтобы схватить… Нет, там ничего не было. Конечно, ничего. Она была дурой. С усилием она перевела взгляд на расстилавшееся перед ней степное море. Не было никаких признаков опасности, никакого движения, только жужжание насекомых и случайные шорохи мелких животных. — Мы следуем за медведем, — прошептала Джин, подняла руку и указала двумя пальцами на западное созвездие. — Ты готова? — Да, — прошептала в ответ Мот. Джин глубоко вздохнула, сосредоточилась и двинулась в путь. Сразу после полуночи горизонт перестал быть прямой линией, покрылся рябью и превратился в тёмные холмы. Через некоторое время эти холмы поднялись ещё выше и стали зазубренными, у Джин сжалось сердце от осознания того, что она почти дома. Медведь неуклюже пробрался в своё логово за горизонтом, и воздух изменился. Лёгкий, сладкий, травяной запах степи теперь нёс в себе нотки мха, вздыбленных корней и пряностей чёрной земли, которые всё ещё цеплялись за них. Они продолжали идти без остановки, быстрым, широким шагом. Высокие, пушистые травы поредели, и земля затвердела. Теперь они шли по извилистым, усеянным камнями подножиям гор Иду. Джин замедлила шаг, внимательно оглядываясь и прислушиваясь, потом остановилась. Мот подошла к ней. — Проход прямо впереди. Я вижу свет факелов со сторожевого поста. — Да, я вижу их, но… — Мот понадобилась секунда, чтобы перевести дыхание. — Они позволят мне пройти, Джин? Джин взяла Мот за руку. Она была холодной и дрожащей. — Так и будет. Даю тебе слово. — Назовись или будешь предан земле! Мот испуганно пискнула и схватила Джин за руку, но та спокойно расправила плечи и откликнулась: — Джин, дочь Галена Эрсо, Верховного Жреца Чёрного камня Кайбери. Наступила тяжёлая тишина, затем послышались приближающиеся шаги. Широкие, мощные шаги. — Это ты, Бэйз? Громадная фигура приняла очертания, отделившись от тени горы, и грубое, доброе лицо появилось из темноты. Бэйз Мальбус заключил Джин в крепкие медвежьи объятия, но отстранился, когда она вскрикнула от боли. — Ранена? — спросил Бейз сиплым голосом. — Да, в левое плечо, — поморщилась Джин. — Вас преследуют? — он наклонился и выдернул из-за пояса массивный топор. — Сомневаюсь, но скажи остальным, чтобы держались настороже, — ответила Джин, схватившись за плечо. Бейз что-то проворчал в ответ и вскинул топор на плечо. Он чуть повернул голову, оглядывая Мот, и та нервно заерзала рядом с Джин. — Она скарифианка? — Она мой друг, её зовут Мот, и ты её пропустишь. Бейз снова хмыкнул, потом без тени улыбки оскалился: — Вперёд. В тёплом золотом сиянии сторожевой хижины Джин и Мот съели хлеб из пророщенного зерна и тушёную крапиву. Бейз поставил кипятиться воду, затем снял стопку чистого белья, чтобы Джин могла промыть рану. — Где-то здесь была ива… — пробормотал он, позвякивая бутылями с сушёными травами. — У меня есть немного, — сказала Джин, — но если у тебя есть постарше, я добавлю её в воду. Бейз порылся ещё недолго, затем вытащил большую бутылку с горлышком и откупорил её. Он вытряхнул на ладонь немного коричневатого порошка и высыпал его в таз с горячей водой. Джин с благодарностью посмотрела на него, прежде чем положить тряпку, чтобы намочить её. — Это будет чертовски больно, — проворчал Бэйз, опускаясь на низкий стул. Ничто не может быть больнее, чем тоска по нему. — Со мной всё будет в порядке, — пробормотала Джин, выжимая материю. — Позволь мне, — предложила Мот, и Джин передала ей ткань, затем схватилась за край стола, пока Мот промывала рану. Мот была осторожна, как никто другой, но Джин всё равно было мучительно больно. Джин была благодарна этому ощущению. Оно почти затмило внутреннюю боль. Её пальцы побелели — так она вцепилась в край стола, и Мот с беспокойством посмотрела на неё, но Джин не позволила себе заплакать. Им предстояло ещё несколько часов пути, и она должна была оставаться сильной. Бэйз терпеливо наблюдал со своего стула, освещённого пламенем очага. Он выставил ещё шестерых часовых, подняв их с коек, но странные обстоятельства, в которых он очутился, казалось, не волновали его. Всего лишь год назад Джин проскользнула мимо его стражи, чтобы последовать за отцом, а теперь она вернулась — женой врага, раненой и, насколько он мог судить, без своего кайбера. Вода в тазу сверкала красным, как треснувший гранат. Наконец Мот обмотала рану тканью и завязала концы. Несколько капель свежей крови просочились, но быстро свернулись с помощью ольхи. Джин сорвала два листа с ветки ивы и пожевала их, затем расслабилась, когда успокаивающая прохлада взяла верх. Теперь она посмотрела на Бейза. Выражение его лица было нейтральным, но сочувствие согрело его голос. Под слоями кожи и грубой ткани он носил кайбер Имве. Он мог распознать ауру потери. — Что мне нужно знать? *** Джин много раз представляла себе возвращение домой. Первые несколько дней в Скарифе эта мысль доводила её до слез, она держала в руках чёрную землю, возможно, стояла на коленях, вдыхая запах зелени и камней… Позже, в золотые утренние часы полусна, свернувшись в объятиях Орсона, как зимний бутон, она видела его рядом с собой, полного удивления, по-мальчишески открытого. Она улыбалась про себя и прижималась к нему крепче, взволнованная и счастливая. Джин подняла капюшон и заправила непослушные боковые завитки волос. Она очень устала. Накормленная и перевязанная, но всё ещё с истекающим кровью сердцем. Порыв свежего и влажного ветра ударил ей в лицо. Она повернулась к нему спиной. — Джин? Голос Мот звучал слабо, и приближающийся дождь ситуацию не улучшал. Джин тяжело сглотнула и стиснула зубы, затем повернулась обратно к навевающему ветру и неохотно подняла взгляд. Утреннее небо было тёмным и низким, как будто кто-то коснулся облачного покрова и опустил его вниз одной могучей рукой. Она стиснула губы, снова сглотнула и посмотрела на ярко-зелёные холмы. Одинокая рябина торчала из скалистого выступа на севере. Последний ориентир Чёрного камня. Джин немного поколебалась, потом увидела усталые глаза Мот и её бескровное лицо. — Почти пришли, — сказала Джин и схватила вялую руку Мот. *** Это был дом. Гордые, суровые горы охраняли более мягкие, более зелёные холмы, а холмы окружали крепость, словно тёмный драгоценный камень в сложенных чашечкой ладонях. Но пока Джин смотрела, как Чёрный камень проступает из пелены ливня, она не чувствовала ничего, кроме далёкого, отстранённого оцепенения. Он выглядел серым, призрачным и холодным. Мот споткнулась и схватила Джин за руку, а Джин, задыхаясь от напряжения, обняла её за талию и потянула вверх. Они брели по чёрной грязи, каждый шаг отнимал больше сил, чем предыдущий, пока не добрались до мощёной дорожки, ведущей к замку. Едва заметная искра облегчения вспыхнула в душе Джин, когда она увидела прутья подъёмной решётки. Она уже собиралась позвать стражников, но не успела — сквозь дождь донёсся громкий, тяжёлый скрип металла. Решётка поднялась с мучительным стоном, и появился дикий, волнующий свет факела. По обе стороны арки располагались четверо часовых, но появилась ещё одна фигура и подняла руку, давая им знак оставаться на местах. Джин откинула капюшон, открывая лицо. Гален Эрсо прошёл через каменную арку замка Чёрного камня, чтобы найти свою дочь, промокшую, бледную и раненую, под рыдающим небом.