Ещё один шаг

Её стон повисает в тяжелом воздухе. Из груди рвется боль. Сладковатый тошнотворный запах, смешанный с запахом гари и раскаленного металла, стоит в горле. Нет голоса… Нет сил… Вика открывает глаза, но вокруг темнота. Всё слишком ужасно, чтобы быть правдой… Её ладони липкие и горячие…Тонкими пальцами она пытается повернуть его. Она тянет на себя его отяжелевшее тело. Он судорожно вздыхает… -Игорь… Вика пытается приподнять его голову. Он сжимает ее пальцы своей рукой. Его сухие горячие губы где-то у нее на шее. Её обжигает его рваное дыхание. Она вздрагивает. -Всё хорошо… всё хорошо… Её маленькая узкая ладонь тонет в его большой и широкой. С его губ слетает что-то еще, но Вика уже не может различить ни слова. От внезапно вспыхнувшего света режет глаза. Слезы, крупные и тяжелые, повисают на ее ресницах. Картинка перед глазами расплывается. Вика поднимает глаза, потолок начинает медленно надвигаться. Всё сливается в одно большое мутное пятно. Она уже ничего не видит. Чьи-то сильные руки пытаются поднять ее, но ее тело, совсем обессиленное, повисает, словно тряпичное. -Тихо… Тихо… Тихо… Вика открывает глаза, перед ней лицо, до боли знакомое. -Валера… - чуть слышно. Она смотрит на свои окровавленные ладони, потом переводит обезумевший взгляд на Симоненко. Пальцы судорогой сводит. Везде люди, много людей… В масках и без… Странно… Откуда здесь столько людей? И зачем они здесь? Чьи-то руки перекладывают Соколовского на носилки, его голова безвольно запрокидывается, ресницы дрожат, на шее кадык острым бугром прокатывается по горлу. -Игорь… Её голос хрипит и растворятся в общем шуме. Валерий прижимает ее голову к себе. Она вся сжата в маленький комок, голова втянута в плечи, в глазах немой вопрос и ужас… -Тише, тише… Валерий гладит ее по узкой спине и успокаивает, как маленькую. -Тише, тише… С ним всё будет хорошо… Бронежилет… На нем бронежилет… Это просто болевой шок! Она вздрагивает. Валерий чувствует, как по ее спине пробегает судорога, она вся обмякает в его руках и замолкает. Симоненко действительно верит в то, что с Соколовским все будет хорошо. Он вдруг реально осознает, что желает этого ничуть не меньше. Он впервые понимает, что желает счастья своей женщине с другим человеком. За Викой закрывается дверь «Скорой». Валерий смотрит в след машине с мигалками, выезжающей за ворота. Он собран, сосредоточен и очень серьезен. Вокруг действительно много людей с оружием, в бронежилетах и масках. Только что здесь и сейчас было обезврежено взрывное устройство. Валерий закрывает глаза, ладонями сдавливает лицо и шумно выдыхает. Те несколько минут, когда Соколовский метался по дому в поисках Вики, показались ему вечностью. И то, что Игорь не включил рубильник, стало, скорее, случайностью… А, может, большой удачей… Валерий сжал скулы. Случайность? Удача? Или перст судьбы? Это спасло жизни всем… Симоненко словно пережил эти минуты заново. Он понимал, да все понимали, что изменить ничего уже не смогут и не смогут остановить этот «запущенный маховик». Но всё, кажется, закончилось… На душе ни радости, ни облегчения… Ничего… Напротив, на душе скверно. «Дать встретиться… Сука!... Дать встретиться… Потом одним ударом обоих…» Нет слов... « И, как контрольный выстрел, один большой фейерверк». Валерия передернуло. «Верх цинизма! Браво, товарищ генерал, браво!» В толпе людей изрядно помятые Аверьянов и Иван. Жека делает шаг навстречу, сжимает Валерия в объятиях. В глазах вопрос. -Живы… оба… На бодрый голос Валерия Жека почему-то прячет взгляд, дает отмашку рукой и отворачивается. Ваня искренне рад, по лицу плывет широкая улыбка. Он обнимает всех длинными руками и не скрывает своих эмоций. Всё! Всё! Для Симоненко сегодня всё уже закончилось. Широким шагом он направляется к машине. Со стороны может показаться, что он по-прежнему собран и невозмутим. Но только со стороны. Он один знает, насколько ему сейчас плохо. Его машина медленно выкатывается за ворота. В голове только одно желание… Как можно скорее домой и просто спать, спать и спать… Но его телефон внезапно нарушает тишину в салоне. Рука непроизвольно тянется к аппарату. Сухой голос Воробьева. Скупые слова благодарности. Хочется послать всех и вся. Но нельзя, не приучен. И словно не было тех месяцев в его жизни, когда он так настойчиво хотел стать «бывшим». Не получилось… Ничего не получилось: ни бывшим стать, ни все забыть… Ничего… Симоненко усмехнулся про себя, заложил руль влево. Если сейчас постараться, то в «Склиф» он приедет в одно время со «Скорой»… А он постарается, он непременно постарается. Поселок спал. Последние часы перед рассветом самые тихие. Корнилов огляделся и поднялся по ступенькам. Ключ бесшумно утонул в замочной скважине. Два поворота. В доме тихо и темно. Он сделал несколько шагов, навстречу ему под ноги мягким комком большой кот, любимец хозяйки. -Тьфу, ты… Животное обиженно бросилось в угол комнаты. Корнилов пошарил в темноте, дверца сейфа пружинисто открылась. Он хорошо знал его содержимое. Рука по памяти извлекала пачки купюр и документы. Он торопился. Сзади послышался легкий шорох. Генерал замер и резко обернулся. -Люда… Женщина стояла в дверях. Взгляд ее блуждал в темноте, а сама она выглядела потерянной. -Что случилось, Влад? -Ничего… Все хорошо… Мы уезжаем… Самолет через полтора часа, собирайся… - Корнилов засовывал в нагрудный карман паспорта. Новые документы дождались своего часа. Он знал, что пригодятся, он это чувствовал, даже в самые безоблачные свои дни. И это была интуиция, то чувство, что ни разу его не подводило. Генерал подошел к женщине. Сейчас она вызывала у него лишь чувство раздражения. «Любил ли?» Скорее, ему нравилось ее обожание, ему это льстило и приподнимало его в его же собственных глазах. Женщина замерла на пороге и подняла на генерала свои глаза. -Одевайся! – Корнилов бросил женщине шубу, - быстрее, прошу тебя! -Я не поеду, Влад,… я никуда не поеду… Генералу показалось, что он ослышался. Он резко повернулся к женщине. -Не понял, Люда… Не время сейчас для капризов! -Влад, - ее голос сорвался, - ты, действительно, не понял… Я никуда не еду. Корнилов сделал несколько шагов и оказался лицо в лицо с Людмилой Павловной. Он чувствовал, как где-то внутри его нарастало чувство раздражения, с которым ему становилось всё труднее справиться. Он сцепил женщину за плечи и резко встряхнул. -Дура! Безмозглая дура! Женщина закрыла глаза от страха. -Оставь ее! Корнилов ослабил хватку и покосился в сторону вошедшего. -О! А вот и муж… бывший… - Корнилов осклабился. - А говорил, что не из-за бабы… Белов стоял у двери. В широкой куртке, с тяжелым взглядом из-под сдвинутых бровей, он появился в гостиной неожиданно. -Отпусти её… - резко и твердо. Корнилов слегка ослабил хватку. На его лице появилась кривая усмешка. -Она никуда с тобой не поедет… - Белов сделал несколько шагов вперед и сейчас стоял за спиной у генерала, - да и тебе не стоило бы никуда торопиться… -Это кто сказал? - в голосе послышались насмешливые нотки. -Здравый смысл, Владислав Сергеевич, здравый смысл… Неожиданно и резко с разворота последовал удар, Белова отбросило в сторону и ударило о стену. Удар был настолько сильный, что в голове сразу зашумело. Женщина вскрикнула… Липкая и горячая кровь залила лицо, а тело, потеряв опору, распластавшись по стене, стало медленно оседать на пол. Корнилов наносил удары один за другим. Голова Белова моталась из стороны в сторону. Уловив момент, Белов ответил поставленным ударом в челюсть. Более мощный и высокий Корнилов слегка покачнулся. Он сплюнул вязкую кровавую слюну и двинулся вновь на соперника. Его сильные руки с мясистыми пальцами сдавили горло Максима. Белов отчаянно сопротивлялся, отталкивая от себя грузное генеральское тело. Прижавшись к противоположной стене, умирая от ужаса и страха, закрыв рот руками, стояла Людмила Павловна. Ее взгляд остановился. Она внезапно кинулась к открытому сейфу. Последовал щелчок, потом выстрел… В наступившей тишине всхлип. Тонкие пальцы не удержали пистолет, тот с грохотом упал на пол. Женщина покачнулась, пол медленно поплыл из-под ног. -Я… Я его убила… Не ощущая своего тела, онемевшими от ужаса губами она повторяла и повторяла одно и тоже. Белов прижал женщину к себе, пытаясь подавить дрожь в ее теле. -Тише,… тише… Ослабев от ужаса произошедшего, Людмила Павловна вздрагивала и всхлипывала. Белов резко сощурился, ослепленный светом с улицы. В дверях, в оконном проеме показались фигуры в шлемах и бронежилетах. Один из офицеров подошел к распластанному на полу телу, лежащему в большой кровавой луже, и приподнял голову убитого. Бесцветные глаза смотрели огромными широкими зрачками. -Что за самодеятельность? – сквозь зубы, подойдя вплотную к Белову, - почему не сказали ничего? -Виноват… Офицер вскинул голову и дал отмашку подчиненным. Вот меньше всего Максиму Сергеевичу хотелось сейчас слушать о том, что он из-за своей самонадеянности сорвал операцию. Ему сейчас ничего не хотелось слушать. Совсем… -Причина была, - выдавил он из себя. В большом оконном проеме сквозь тонкие ребра жалюзи медленно растворялась чернильная синь ночи. Входная дверь тихо приоткрылась, женщина вздрогнула. Вика вздрагивала при каждом шорохе и звуке. Медсестра вошла в палату, поменяла бутылочку с лекарством на стойке. -Аааа… -Хм… Так надо… Немного загружен… -А это? -Нормально это! Вика глубоко вздохнула. -Вам бы отдохнуть… -Нет… нет! Всё хорошо… Соколовский дышит ровно, его ресницы немного вздрагивают. Грудь, прикрытая тонкой легкой простынею, вздымается в такт каждому вдоху. Вика ловит себя на том, что считает каждый его вдох. Её лоб покрывается испариной. Она сама глубоко выдыхает из легких воздух и позволяет себе закрыть глаза. Она борется с тяжестью век, но сон наваливается. Вика успевает понять, что куда-то плывет… Дальше всё… Невесомость и чувство полета… Откуда-то из глубины долетают слова: «Ты мне снишься…» Она опять вздрагивает и резко открывает глаза… Он смотрит на неё так, как умеет смотреть только он… Её сердце сделало прыжок и остановилось. -Ты мне снишься… Вика качает головой. Зачем стучат зубы, и дрожит подбородок? В углу глаз появляется соленая влага, Вика закрывает глаза. Слеза падает с ресниц и прозрачной дорожкой сбегает по щеке… Игорь тянется рукой, шершавым пальцем смахивает слезинку. Вика судорожно вздыхает, глотает ком в горле и льнет щекой к его ладони. Он держит в руках ее лицо, тянется к ней губами… Дыхание горячее и прерывистое… Вика открывает глаза. Его лицо рядом, она чувствует на своей коже его дыхание, она видит, как отчаянно пульсирует вена у него на шее. Его глаза в обрамлении мелких лучистых морщинок смотрят с такой нежностью, что ей начинает казаться, что она задыхается. Его губы легко касаются ее губ. Вика пытается вздохнуть, он ловит ртом ее дыхание. Она откидывает голову, позволяя ему коснуться ее шеи. С ее губ слетает невесомый вздох… -Игорь… Он слегка отстраняется от ее лица. -Прости… Прости меня… Слова тонут… Она улыбается лишь глазами, сердце рвется куда-то из груди. Её тонкие пальцы слегка касаются его сухих обветренных губ. -Тсс… Тсс… Её руки пахнут миндалем. Ммм… Её запах, ни с чем несравнимый… Сводит скулы, из груди рвется протяжный стон, больше похожий на рык. Игорь закрывает глаза. Её пальцы касаются его колючей щеки, скользят по крутому подбородку и замирают в ямочке между ключицами. Её ладонь ложится ему на грудь. Игорь вздыхает и слегка морщится от боли. Вика откидывает угол простыни и приникает губами к гематоме на коже. -Больно? -Фигня… - угол рта плывет в улыбке. Вика тоже старается улыбнуться, но глаза неожиданно опять наливаются влагой. Она шмыгает носом и, пытаясь скрыть неловкость, трет глаза. -Уууу, что за сырость-то? Дверь в палату открылась. Врач, в синем хирургическом костюме и в наброшенном на него халате, смотрит устало и строго. Хирург молча жмет на грудную клетку, живот, вдавливает в кожу холодный круг фонендоскопа, морщит лоб. -Док, когда мне можно домой? Вопрос повисает в воздухе. Соколовский готов встать и уйти. Врач медленно складывает трубки фонендоскопа, смотрит на пациента поверх очков. -Не торопитесь, молодой человек… Игорь садится в постели, держась за бок, старается показать, что он уже готов к выписке. В глазах разноцветные круги, а лицо вошедшего следом Аверьянова расплывается перед глазами. -Не долго… - кивает врач и выходит из палаты. Аверьянов, не привыкший, да и не умеющий скрывать свои эмоции, сжимает в объятиях Соколовского. Из медвежьих лап Жеки выбраться не так просто. Игорь морщится и терпит, пытаясь отпускать шутки. Аверьянов переключается на Вику. В его глазах слезы, он втягивает носом воздух, раздувает крылья носа и говорит нарочито громко и бодро. -Я не один… Там Симоненко еще… Валерий дежурит у ординаторской. Он задает много вопросов врачу, тот со вздохом объясняет что-то подробно и уже не в первый раз. Симоненко обстоятелен и очень убедителен. Наконец, сопротивление сломлено. Врач готов отпустить Соколовского сейчас же, но под личную ответственность Симоненко. Валерий появляется в палате. Все замолкают и смотрят на вошедшего. Симоненко строг. Его лицо, без тени улыбки, вдруг начинает расплываться. -Ну, что? Домой… Три пары глаз смотрят с благодарностью, по комнате плывет довольный гул. Валерий кашляет в кулак. -Пряников Андрей Васильевич… - вся компания замолкает, как по команде. В комнате становится тихо, слышен только тонкий писк аппарата, - умер… Похороны сегодня… Соколовский сидел на высоком стуле. Боль в груди напоминала о себе при каждом вздохе, но он старался не думать об этом. Белов напротив. Он сделал глоток кипятка из широкой кружки и переглянулся с Симоненко. Оба были серьезны и немногословны. -Нет… - Соколовский втянул носом воздух и сжал скулы, - нет… Как такое возможно? Валерий остановился напротив окна. Что можно сказать? И как ответить? Он спиной ощущал испепеляющий взгляд Соколовского. -Так надо, Игорь… -Кому надо? – Соколовский скривил губы в гримасе. Симоненко не ответил. Белов скользнул взглядом по возбужденному лицу Соколовского и сделал еще один глоток крутого кипятка. -Игорь, - начал Валерий, - ты же сам все понимаешь… Во всяком случае, должен понимать… -Ты знаешь, не понимаю, - Игорь развел руками, - не понимаю… Бытовое убийство! Вы себя слышите? -Тебе кипяточка-то плеснуть? – Белов приподнялся со своего стула. Соколовский сглотнул слюну и покосился на стоящего спиной Симоненко. Кровь бешено стучала в висках, негодование давило с такой силой, что, казалось, мозг сейчас просто взорвется. Всё! Не было ничего! Совсем ничего! Игорь отказывался верить. Всё, ради чего, он рисковал, всё закончилось так неожиданно и так бесславно… Да, в это было трудно поверить… Во всяком случае, ему это давалось с большим трудом. Валерий, наконец, развернулся от окна и подошел к Соколовскому. «А мы ведь, действительно, могли бы стать друзьями…» -.Что? Что ты сказал? -Да, всё нормально, Игорь! Я всегда знал, что ты отличный парень… Соколовский остановил свой взгляд. Он сейчас изучал лицо Валерия, как будто видел его впервые. Симоненко встретился с ним глазами. Он как никогда понимал его состояние. Но, отметая все человеческие эмоции, Валерий понимал, что будет так, «как надо» и ничего изменить невозможно. И чтобы это понять, ему пришлось себя изрядно поломать в этой жизни. -Игорь, - Валерий не узнал своего голоса, - мы сделали, что могли,… теперь надо отойти… -Всё? -Да, всё! Каждое слово прозвучало с нажимом в голосе. Соколовский замолчал. В комнате повисла тишина, было слышно, как стучат колесами о рельсы трамваи. Где-то глубоко в груди росло странное чувство, какой-то микст разочарования, отвращения и неприятия. -Идем, Игорь, нас женщины ждут… Это прозвучало так просто, что Соколовский от неожиданности изменился в лице. Одно только упоминание о его женщинах творило в его душе целую бурю чувств. К черту всё! Игорь улыбнулся. Скорее, это была улыбка в себя. На душе потеплело. Какая-то горячая волна прокатилась от пяток к горлу, заставляя дышать глубже. Соколовский накинул куртку и направился к двери. -Ты прав… Пора… Вика вытерла руки о кухонное полотенце и глянула на часы. Она немного волновалась, Игорь обещал ей сюрприз. Она, конечно, догадывалась, но все равно волновалась. Женщина выглянула из кухни. В манеже в куче игрушек сидела ее дочка. Девочка увидела мать, заулыбалась, обнажив маленький зуб. На глаза невольно навернулись слезы. Она не могла спокойно смотреть на своего ребенка. Её сердце разрывалось от нежности и любви. Казалось, что сильнее уже любить нельзя… Нет, оказывается, можно. И с каждым днем это чувство становилось все сильнее. «Какая же ты, Виктория Сергеевна, стала сентиментальная…» В глазах защипало. -Так, красотка моя, пора нам с тобой погулять. Женщина справлялась со всеми домашними делами сама. Да, спина болела, ноги еще не очень хорошо слушались свою хозяйку, но она категорически отказывалась от помощи. «Игорь, я сама!» Соколовский сначала настаивал, потом смирился. Это бесконечное «я сама» было во всем. Одев ребенка, сама накинула на плечи вязаный кардиган. Аня во время болезни полюбила вязать, и это был ее первый подарок. Весна уже чувствовалась везде. Земля быстро просыхала, в воздухе чувствовались пряные нотки набухающих вишневых почек. Вика прошла дорожкой до больших качелей. Каждый шаг давался непросто, но это уже была большая победа. Опустившись на скамейку, поправила козырек на детской коляске и подставила лицо солнечным лучам. Здесь ей нравилось все: палисадник с вишневыми деревьями, с дорожкой, выложенной крупным камнем, петляющей между раскидистых кустов, и сам дом, небольшой с камином в гостиной. -Ну, вот, дамы, располагайтесь… Около месяца назад, после похорон Пряникова, Игорь привез их с дочкой в этот дом. -Игорь, а ты уверен,… что это правильное решение? – сказала и сразу осеклась, увидев, как у Соколовского обозначились желваки. -Уверен. Вика понимала, как непросто Игорю далось такое решение. После похорон он о чем-то долго разговаривал с Беловым. Она видела, как Соколовский меняется в лице, как хмурит брови и раздувает ноздри, как что-то резко говорит. Не спрашивала, ждала, ждала, пока сам всё расскажет. Вечером Игорь положил перед ней лист бумаги. -Что это? -Посмотри сама… Вика пробежала глазами текст, потом еще и еще раз. Дарственная на имя Соколовского Игоря Владимировича на дом и земельный участок… Вика подняла глаза, Игорь лицом к окну. По напряженным мышцам спины, проступающим под тканью его рубашки, нетрудно было догадаться, какие чувства он сейчас испытывает. -Он это сделал потому,… что убил… мою мать? Вика закрыла глаза. -Не думаю… Соколовский повернулся. Столько боли было в его глазах, что Вика невольно отвела взгляд. Она его не торопила и, в принципе, старалась обходить эту деликатную тему. -Будет так, как ты скажешь… Соколовский принял этот подарок. Вика слегка оттолкнулась, качели медленно поплыли в сторону. Женщина подставила лицо теплым солнечным лучам и мечтательно закрыла глаза. Каждый день она испытывала доселе незнакомое ей чувство умиротворения. Она даже и не представляла, что можно быть настолько счастливой, порой даже боялась своих ощущений. Но наступал новый день, а счастье никуда не уходило. Оно было рядом: была рядом ее дочь, и был рядом Игорь. Почему так долго она не могла впустить в свою жизнь это счастье? Чего боялась? Зачем так долго боролась с собой? «Бред… Бред…» - так бы сказал Соколовский. Вика улыбнулась, поправила одеяло в коляске. Девочка сморщила носик и запыхтела во сне. Женщина посмотрела на часы. Обычно в это время Игорь уже бывает дома. Наконец, она услышала знакомый звук мотора. Ворота открылись, и во двор въехал автомобиль. Соколовский приоткрыл заднюю дверцу и помог выйти невысокому старику. -Вот, знакомься, Вик… -Семён Ильич, - старик протянул корявую руку, - Ваш муж, барышня, уговорил меня погостить у вас,…но только погостить…. Вика знала, как Игорь искал старика. Приехав в дом, где когда-то в первый раз его увидел, он обнаружил лишь заколоченную дверь. Никто во всей Москве не мог сказать, куда уехал его дед. Соседей у него не было, в принципе, а социальные службы, куда обращался Соколовский, пеняли друг на друга. Наконец, он нашел его в пансионате для престарелых лиц и совсем недалеко от того места, где они теперь жили. Оставалось уговорить. Игорь сначала несколько дней наблюдал за ним, он боялся напугать недоверчивого старика. Семен Ильич не отличался покладистым нравом, и еще неизвестно, как бы он мог встретить невесть откуда взявшегося родственника. Семен Ильич постукивал по слуховому аппарату. В ухе у него постоянно пикало и трещало, однако, Соколовскому все же удалось объяснить, кто он и зачем он здесь. Теперь маленький сухой, старичок стоял посреди палисадника и делал вид, что разглядывает слепыми глазами все вокруг. -Красивая… -Кто? -Жена у тебя красивая… -Дед, это ты как…? -Вижу… - отрезал старик, - Красивая и умная, как твоя мама… Вика с Игорем переглянулись. По лицу Соколовского пробежала чуть заметная улыбка. -Дед правду говорит, - он наклонился к женщине и поцеловал ее в висок, - вы тут пообщайтесь пока,… мне отъехать надо… -Игорь… Соколовский вернулся от самых ворот. -Викуль, не волнуйся, - он приблизил женщину к себе, вдыхая аромат ее волос, - Белов с Людмилой уезжают, проводить надо… - Он взял ее лицо в свои ладони и, насупив брови, посмотрел ей в глаза. - Я скоро буду… Игорь повернул ключ зажигания, мотор заурчал, в открытое окно крикнул. -Виииик! Женщина обернулась на окрик. Соколовский высунулся наполовину. Брови сдвинуты, в глазах «чертики» пляшут, губы в улыбке плывут, смешинку сдержать пытаясь. -Вик, я люблю тебя! Она смотрит ласково, сама еле сдерживает улыбку. Не может она на него сердиться, не может… Вика поправила локон, упавший ей на лицо: «Мальчишка…» Белов ждал его в аэропорту. Соколовский с трудом припарковался. Завидев Максима Сергеевича, замахал руками и, перескакивая через ограждение, догнал того у самого входа в аэровокзал. -Думал, не придешь, - Белов протянул Игорю ладонь с длинными изящными пальцами. -Как можно? – Соколовский пожал плечами, - все же решили уехать? -Нас уже ничего не держит здесь… Соколовский вскинул брови и слегка пожал плечами. -Да, Игорь, - Максим полез в нагрудный карман и извлек оттуда бумаги, - это документы на машину, а это ключи от нее, - он вложил в ладонь Соколовского маленький ключ. -Хмм… Не понял сейчас… -Ты мажор, тебе положено! – он по-дружески хлопнул парня по плечу. На лице Соколовского появилась растерянная улыбка. -Что это? -Это ключи от автомобиля, документы оформлены на тебя, все честно и законно! Бери и пользуйся! У тебя теперь семья… -Все-то Вы знаете… -Привычка, Игорь… -Спасибо Вам… -Это тебе спасибо! -А мне-то за что? -За науку, Игорь, за науку… Соколовский приспустил уголки губ. -Да, Игорь, за науку любить и не отступать от своей цели… Я рад, что мы с тобой встретились… -Я тоже рад… Слова тонули в ярких звуках аэропорта. Вокруг сновали люди, гремели колесами чемоданы, пищали громкоговорители. -Всё! Пока! - Белов махнул рукой и быстро затерялся в толпе вечно спешащих пассажиров. Соколовский еще некоторое время сидел в машине, потом повернул ключ зажигания. Машина плавно тронулась с места. Игорь ехал по знакомой дороге. Смеркалось. Широкая река автомобилей, стремящихся за город, текла ему навстречу. Дорога была почти свободной. Соколовский глубоко вздохнул и расправил плечи. Шорох шин. Притормозил аккуратно. Толкнув решетчатую калитку, вошёл. Безмолвие… Тишина до боли в ушах… Дорожка сделала изгиб и остановилась у знакомых могил. Как же долго он здесь не был. Перед глазами из темноты лица родителей, такие молодые и красивые. То невыносимое чувство потери, преследовавшее его с самого детства, поднялось в нем новой волной. Игорь присел на скамейку и прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Он не знает, сколько времени он так сидел, может минуту, может, гораздо дольше. Порыв свежего весеннего ветра, коснувшись лица, взъерошил волосы, забрался за воротник. Ему вдруг стало легче дышать и на душе стало удивительно спокойно. Такого умиротворения он давно не испытывал. Игорь открыл глаза и поднялся со скамейки. Пройдя вдоль ровного ряда захоронений, Соколовский остановился у свежей могилы. Здесь была только фотография: ироничная улыбка совсем еще молодого человека. Таким Пряникова он не застал. Игорь постоял немного, погрузившись в свои воспоминания. Потом, сделав несколько шагов, вновь остановился. Сквозь голые ветки деревьев он увидел еще одну фотографию. По горлу прокатился ком, противно заныло где-то под ложечкой. Молодое открытое лицо девушки с чуть заметной улыбкой было здесь абсолютно неуместно… Соколовский опустил глаза. Глупо… Глупо и бессмысленно… Игорь ускорил шаг. Под ногами хрустел гравий, рассыпанный по дорожке. Соколовский шагал широко, все ускоряя шаг, почти бежал…из своего прошлого… Казалось, что целая пропасть отделяет его от того, прежнего Игоря Соколовского… Целая жизнь… «Мы совершаем ошибки в своей жизни… «Мы не видим очевидного…» Ветер вновь налетел, ударил в лицо… « Мы не слышим тех, кого любим…» Хлесткая струя воздуха выбила слезы из глаз… «Мы бываем глухими и слепыми одновременно» Глаза защипало… «А в итоге теряем самое дорогое…» Игорь остановился и глотнул свежего воздуха. Первые крупные капли дождя оставляли кляксы на асфальте. Больше всего в жизни он боялся сейчас потерять свое хрупкое счастье, которое лишь слегка прикоснулось к нему. Он все еще не мог поверить, что все это правда. По ночам он открывал глаза и слушал в тишине ровное дыхание Вики и посапывание малышки. Вытирая испарину со лба, он садился в постели, пытаясь усмирить рвущееся из груди сердце. Никогда и никому не рассказал бы Соколовский о своих переживаниях, никогда и никому… Даже Вике… В кармане завибрировал телефон, Игорь зашагал к выходу, прижимая трубку к уху. -Да, Вик, не волнуйся, сейчас буду…