Сириус Блэк - навсегда.

      В магическом мире, как и в мире магглов, у кого выше статус – у того больше привилегий. Все решает количество галлеонов в сейфах Гринготтса и чистота крови.       У лорда Блэка есть привилегии и особое положение, которое диктуется не занимаемым местом в обществе, а нынешней тесной дружбой с Невыразимцами Отдела Тайн. Уж больно интересно узнать безликим, каким образом Блэк выбрался из Арки, хотя всегда считалось, что она забирает и душу, и тело, отправляет прямиком на Грань без возможности вернуться. Древний артефакт полный до краев неукротимой, неизведанной волшбой преподнес поразительный сюрприз и грех не воспользоваться представившейся возможностью, пока настроение лорда благоволит выступать в роли подопытного книззла.       Вопросы и различные тестирования сыплются, как из Рога Изобилия. Плетения сканирующих чар становятся все сложнее и напоминают собой прекраснейшее кружево, во имя создания которого запертая в мэноре девица исколола все руки заговоренными спицами. Невыразимцы сбиваются, плетут чары с самого начала, выделывая невербально и беспалочково такие пасы, что просто загляденье, это подобно танцу восточных прелестниц, только не хватает перезвона монеток, но его отлично заменяет буквально осязаемое и слышимое гудение двух сталкивающихся магических потоков. Древнего, со времен раньше Мерлина, и простого, ломкого, ненадежного, современного. Не участвующие в наложении чар сотрудники что-то кропотливо записывают, направляя силой мысли прытко-пишущие перья. Даже эти жертвы артефакторики вынуждены останавливаться и, будто бы, зависать, не поспевая за скоростью мысли, которую требуется внести в бланк исследования. Кто-то задает совершенно глупые вопросы о самочувствии лорда, на что Блэк криво ухмыляется, передергивая плечами, будто бы показывая, что все еще нормально, и возвращается к молчаливому созерцанию Арки.       Он приходит в Министерство Магии по собственному желанию и когда удобно по времени. Входит через главные двери и обязательно проходит проверку волшебной палочки. Первое время сидящие на посту авроры пытаются вызнать, куда он направляется, но Сириус не успевает и рта раскрыть, дабы одарить зеленого, да сопливого какой-нибудь колкостью. Появляются Невыразимцы и молча провожают к лифтам. Они его ждут. Каждый раз. Каждую минуту. Час. День. Неделю. Месяц. Ожидание того стоит, ведь нельзя обязать единственного наследника чистокровного рода явить непонятно зачем, непонятно куда.       Спускаться по каменным ступеням амфитеатра привычно, также как и слышать собственные шаги. [раз. два. три...]       Камень кажется теплым, даже через подошвы туфель. Он ждал, как и безликие. Он соскучился.       Серость глаз туманится воспоминаниями о Грани, пока сам взгляд скользит по возвышению, прямо к Арке. К струящейся пелене неизвестного происхождения, похожей с первого взгляда на морок. Иллюзию. Но нет. Если присмотреться, прищуриться, буквально на секунду. По губам тянется практически ласковая улыбка, а мысли подкидывают образы Сохатого с его Мантией Невидимкой. Дымчатая, невесомая ткань, подарок самой Госпожи. Дар Смерти. Дар способный обмануть саму Смерть, оттянуть предначертанный срок. [разве ты не видишь, сколь они сходны, Сириус?]       Перекатывается с носка на пятку, еще чуть-чуть. Буквально пара сантиметров и можно коснуться носом этой туманной вуали. Известной неизвестности, от которой веет могильным холодом, как от призраков. По телу прокатываются табуны мурашек и требуется огромная сила воли, что бы удержать равновесие, не передернуться и не завалиться прямо в Арку. Похожие ощущения он испытывал, когда еще учился в Хогвартсе. Тогда они с Джеймсом выбрались посреди ночи из факультетской спальни и пошли искать призраков замка, что бы на спор пройти сквозь них. Кажется, тогда они проиграли друг другу это идиотское желание. Сириус уже и не помнит, на что и о чем они спорили. Но этот холод, колючим морозом окатывающий с ног до головы, от кончика носа и до позвоночника, будто погружаешься в ледяные воды Черного Озера. Это забыть невозможно.       Впитывает этот холод всем своим естеством. Чутко прислушивается. Эти шепотки, среди которых можно различит названного брата и его цветочек. Шепчут едва слышно. Неразборчиво. Не заманивают, а будто бы просто хотят пробиться сквозь эту толщу разделяющего пространства и времени. Где-то там, на самом краю, надменное шмыканье кровного брата и вечное ворчание матушки, будто бы на Гриммаулд Плейс этого не хватает.       Сириус жмурится, практически блаженствует. У него есть особые привилегии. Он может приходить к Арке Смерти, когда заблагорассудится. Сама Смерть, в таком вот интересном воплощении стала для него подобна маггловскому наркотику. Ему необходимо слышать и чувствовать.       Из-за Грани нельзя вернуться прежним. [в тебе все меньше и меньше от человека, Сириус Блэк. ты это чувствуешь.]