Aut bene aut nihil

Хвитсерк подкинул в воздух серебристый корпус зажигалки и ловко поймал. Солнце блеснуло Ивару в глаза, отражаясь от гладкого металла. Ивар поморщился.  — Ворон, ты либо закури уже, либо не выпендривайся, — голова начинала болеть, и к вечеру, он был уверен, разболится так, что не помогут обезболивающие. Придется просить Иду сделать ему массаж. — Что ты узнал? Хвитсерк в последний раз, явно назло, подкинул зажигалку так, что солнечный зайчик прыгнул Ивару в глаза, и убрал её в карман джинсов. Ивар подумал, что нож для резки бумаги будет хорошо смотреться у брата в глазнице. Жаль, что этот придурок ему ещё нужен. Потянувшись, Ворон подался вперед, опираясь локтями о столешницу. Кожа его куртки скрипнула о полированное дерево.  — Ни-че-го.  — Что? — Ивару почудилось, он ослышался. — Повтори, что ты сказал?  — Я нихрена не узнал, — сощурился Хвитсерк. — Я отправил нескольких «воронов» на таможню, однако Хемунда никто не опознал. И если честно, я и не думал, что опознают. Есть множество вариантов покинуть США, не будучи замеченным или узнанным таможенниками. Есть обходные пути через леса Мэна или штата Вашингтон. Бескостный почувствовал, что закипает. Неужели? Хвитсерк думает, он совсем идиот? Братцу хотелось вмазать по роже. За его лень, за его тупость, за его неумение предвидеть ситуации на два шага вперед. За то, что другого союзника у Ивара сейчас не было. Харальд Прекрасноволосый и его братец были потеряны для Лодброков, потому что именно Хвитсерк не захотел делиться своей женщиной и не сумел достаточно ловко это обставить. Разумеется, Хемунд не стал бы подставляться и светить физиономией перед таможенниками. Быть может, у него были свои люди в Канаде, и покушение на Сигурда и Блайю прошло без его присутствия, хотя и наверняка под его контролем. И Хвитсерк не смог этого узнать.  — Твою мать! — Ивар, не сдержавшись, швырнул деревянную фигурку Фенрира в стену. — Твою мать! Это никуда не годилось. — Тогда какого Фенрирова дерьма ты не отправился туда сам? — зашипел он. — Как нам бороться с тем, кто не обнаруживает себя? — крутанув в руках канцелярский ножик снова, Ивар, не глядя, метнул его в сторону. Ножик вонзился в дерево книжного шкафа, дрогнул и замер. — Свяжись с Олегом, — хотелось Хвитсерка убить, но брат был ещё нужен. — Он держит «черный рынок» в Канаде, попробуй выяснить, кто из новых покупателей брал оружие в последнее время. Хемунд или его наемник использовал экспансивные пули JSP. Если это оружие приобреталось им или кем-то ещё в последнее время, Олег должен знать об этом. Хвитсерк кивнул, почесал щеку. Разумеется, он знал, что СВДК редко используется на территории Штатов или Канады, а, значит, ввозят винтовки в ограниченном количестве, и каждого покупателя владельцы «черного рынка» держали в памяти. Но тупой братец, судя по его физиономии, явно задавался вопросом, есть ли смысл выяснять, кто покупал винтовку, если и так ясно: их преследует Хемунд? — Зачем тебе это? — всё же спросил он, и Ивар едва не застонал от бессилия. Один, чем он провинился, что у него такие тупые братья? — Затем, что я хочу знать, боремся мы только с Хемундом или нам придется ожидать нападения от любого из наемников, которых он смог найти. Затем, что я хочу понимать, как он действует. Затем, что, если он не убил своего потенциального исполнителя, это сделаю я. И его кишки я смотаю в клубок и отправлю Лагерте курьерской почтой. А теперь вали отсюда, пока я не отправил тебя к Хель, — в висках заломило с такой силой, что Ивар прикрыл глаза. К Йормунганду всё. * * * К вечеру головная боль стала невыносимой. Ивар лежал на кровати, закрыв глаза, но даже спасительная тьма не приносила успокоения. Ида всё чаще теперь пропадала в Милуоки, пытаясь взять под контроль клан Блэков. Её железная воля, спрятанная в хрупком теле, рано или поздно должна была победить, и люди её отца будут вынуждены признать её своей главой. Как только они свыкнутся с мыслью, что кланом управляет женщина, можно будет делать первые шаги к объединению. Блэки и Лодброки смогут контролировать Средний Запад, а теперь, после смерти Экберта, на их пути к власти стояла только Лагерта. И уступать она не собиралась. Одно её имя вызывало у Ивара ещё более сильный приступ боли. Он поморщился, накрыл глаза ладонью. Ида. Когда она успела стать частью его жизни? Она доказала, что Ивар может верить ей. Он чувствовал, что тянется к ней, ибо в её сердце скрывалась та же тьма, что окутывала и его душу. Ида предала собственного отца, чтобы помочь Ивару и спасти собственную мать. Это могло быть знаком, что ей нельзя доверять, но Ивар предпочел рискнуть, и, кажется, сорвал джек-пот. Ида была умна, хитра и достаточно кровожадна, чтобы не бояться его, и он думал: как он раньше обходился без неё рядом? Даже Ивар Бескостный больше не желал тащить свою ношу в одиночку. Если ему суждено нести бремя того, кто удержит клан Лодброков на плаву, он хотел видеть рядом с собой женщину, с которой он мог это бремя разделить. Чьи советы не раздражали бы его до дрожи. Ида. Он хотел бы, чтобы Ида прижималась к нему сейчас. Её мягкие ладони касались бы его торса, плеч, живота, прогоняя мигрень, утихомиривая разбушевавшийся от стресса организм. Ида умела купировать его приступы так же хорошо, как справлялась с его членом. Если бы не головная боль, отбирающая все его силы, Ивар мог бы возбудиться, просто представляя, как Ида седлает его бедра, притягивает его к себе ближе. Ближе… Твою мать. В висках особенно сильно стрельнуло болью. Не открывая глаз, Ивар протянул руку и пошарил по тумбочке, разыскивая упаковку обезболивающих. Наткнулся на стакан, не удержал, и тот с грохотом полетел на пол. Звон стекла впился в мозг.  — Фенрирово дерьмо, — простонал Ивар. Великие боги, просто поразите его молнией здесь и сейчас! Таблетки, впрочем, были на месте. С трудом проглотив три из них по очереди, Бескостный откинулся на подушку, ожидая, когда боль пройдет. Мигрень отступала медленно, огрызаясь, не желая сдавать позиций. Постепенно она спряталась в угол, как чудище из детских сказок, но — Ивар знал — только для того, чтобы вернуться. Он заснул через час, тревожно и чутко, и проснулся, когда услышал, как открылась и захлопнулась дверь. Специально не открывая глаз, он вслушивался, как шуршит платье Иды, падая на пол, как она сбрасывает туфли, как стучит о гладкую поверхность тумбочки её заколка для волос. Ему нравилось вслушиваться в её движения, и её фигуру он мог представить с легкостью. Ида скользнула в постель и прижалась к нему. — Я знаю, что ты не спишь, — прошептала она, целуя его в плечо. — Снова болит голова? — Уже нет, — Ивар прислушался к своим ощущениям. — Я выпил тайленол. Три таблетки. Помогло. Почти. Если боль и осталась, то её фантомное ощущение можно было пережить. К утру она отступит совсем, и оставалось надеяться, что надолго. — Я скучала, — Ида прижалась губами к его шее, заставляя волну тепла прокатиться вниз, к паху. Её ладонь томительно-долгим движением скользнула по его груди и животу, ниже. Ивар застонал сквозь зубы, когда её рука замерла в нескольких сантиметрах от его паха. — Я хочу тебя, Ивар, — Ида зарылась носом в его плечо. — Но лучше подождать до утра. Она была права, Ивар понимал это. Приступ головной боли измотал его за вечер настолько, что настоящего удовольствия от секса они бы оба не получили. Ивар даже сейчас боялся открыть глаза: стоит его зрению привыкнуть к темноте, а очертаниям предметов — тенями выступит из мрака, мигрень может ударить с новой силой. — В Милуоки всё спокойно, — продолжала тем временем Ида. — Я изучаю дела отца, и я нашла ниточки, тянущиеся от него к Экберту и к Лагерте. Те нити, о которых мы только догадывались. Отец вел записи на диктофон. Знаешь, старый такой, какие уже не продают. Кассетный, — Ивару даже не нужно было видеть её лицо, чтобы знать: Ида усмехается глупости своего отца. — Он был спрятан в тайнике в его письменном столе. Я нашла его совершенно случайно и забрала с собой. Если хочешь, завтра прослушаем. Ивар кивнул. Тень боли пронзила виски, и он поморщился. Всё равно намного лучше, чем было. — Тебя что-то беспокоит, — определила Ида. — Это связано с покушением на Сигурда? Тут и к жрецам не ходи. Бескостный только хмыкнул согласно. — Свои люди на таможне не смогли нам помочь, — произнес он негромко. Получилось гораздо спокойнее, чем днем, хотя злость на Ворона ещё не прошла. — Хвитсерк не догадался связаться с Олегом, и теперь не факт, что мы найдем концы. — Олег? — он чувствовал, что Ида нахмурилась. — Кто это? — Владелец всего «черного рынка» Канады, — пояснил Ивар. — Отец вел с ним какие-то дела раньше, но я никогда его прежде не видел. Теперь придется познакомиться. От прикосновений женских пальцев, шершавых от тренировок в тире и недавних попыток Иды практиковаться в борьбе на кинжалах, кожа горела. Ида, наизусть знавшая все его татуировки, медленно очерчивала чернильные линии. — Думаешь, Лагерта не успела перетянуть его на свою сторону? Хороший вопрос. Ивар не знал. С тех пор, как он вступил во владение Lothbrok Inc., ему было не до альянсов со старыми союзниками, и теперь он злился сам на себя. Забыв о необходимости поддерживать старые связи, полностью переключившись на месть за убийство Рагнара, а потом — на новую угрозу, он потерял сначала Харальда, а теперь, возможно, и Олега. Впрочем, злоба вряд ли поможет ему вернуть былые альянсы. Не зря ли он отправил туда Хвитсерка? Возможно, ему стоило поехать в Торонто самому. Впрочем, а знала ли бывшая жена отца о его делишках с Олегом? Если не знала, им это на руку. — Хвитсерк завтра летит на переговоры с Олегом. Сигурда и Блайю встретит Гуннар. Ида кивнула, уже полусонная. Дорога из Висконсина вымотала её. Ивар повернул голову, ощущая, как головная боль приглушенно бьется в висках, и поцеловал её, скользя в её рот языком. Ида с мягким стоном потянулась к нему, прижимаясь всем телом, но Ивар понимал: на большее, чем поцелуи, обоих не хватит сегодня. Впрочем, ничего друг другу доказывать им и не требовалось. Ида спала, свернувшись у него под боком, а Ивар лежал без сна. Шестеренки в его мозгу, ослабленные мигренью, ворочались с трудом, но он не сдавался. Если ему удастся уговорить Олега выступить на его стороне в борьбе с Лагертой, у него будет в рукаве туз, который Ингстад побить не сможет. Олег по прозвищу Вещий был сумасшедшим. Ивар всегда смотрел в глаза собственной тьме, но мрак, таившийся в душе у Олега, мог дать фору любой бездне, полной чудовищ. Кланы Торонто трепетали перед ним, зная, что обман превратится в мучительно растянутые пытки, а смерть будет казаться благом. Олег был непредсказуем, его действия невозможно было просчитать, и в любое другое время Ивар предпочел бы не связываться с ним, но времена для Лодброков наступали отчаянные. И если им предстояло искупать Чикаго в крови, Ивар предпочел бы, чтобы кровь эта принадлежала не им.