Наконец-то вместе

      Санем              На завтрак я торопилась как никогда. Мне не терпелось еще раз взглянуть на Джана. Конечно же я не буду к нему подходить, не буду разговаривать. Но кто мне помешает тихонечко наблюдать за ним со стороны. Я понимала, что не должна брать в расчет вчерашнюю ночь. Ничего необычного и сверхъестественного не произошло. Джан, как человек, который был со мной знаком в прошлом пришел мне на помощь. Но мое сердце все равно трепетало при каждом воспоминании о ночи.        Я ругала себя всю дорогу и заставляла идти медленно, не бежать. Я боялась, что меня постигнет разочарование и пыталась уберечь себя от этого. Но, как говорится, чему быть, того не миновать. Джана внизу не было, он уже уехал. Спазм сжал мое горло, и чтобы не расплакаться я схватила тарелку и пошла накладывать себе еду.       Усевшись на место, я начала запихивать еду в рот, не разбирая вкуса. «Глупая Санем, какая же ты глупая! — ругала я себя — Каждый раз, стоит только ему оказаться рядом с тобой, ты теряешь контроль. Ну разве он дал тебе повод для надежды? Почему ты опять открыла для него свое сердце? Ты же видишь, что он не хочет тебя, сколько раз он должен тебя оставить, чтобы ты наконец это поняла?»       Умом я все понимала, но мое сердце противилось. Мой мозг приказывал мне оставаться хладнокровной и не подходить близко к Джану, а мое сердце рвалось к нему и пылало в огне.       — Где Жак? — неожиданно прервала мои мысли Моник.       — Откуда мне знать где твой Жак?       — Вы вчера остались одни в баре. Ты не ночевала в номере, — из глаз Моник сыпались искры.       — И ты решила, что я была с ним?       — А разве это не так?       — Если ты обратила внимание, я проснулась в своей постели — мне был неприятен этот разговор. И в эту минуту мне была неприятна сама Моник.       — Санем, ты пришла под утро. Я все слышала. Так все-таки где Жак?       — Не знаю, и меня совсем не волнует, где он. Если тебя интересует мое мнение, держись от него подальше. Он нехороший человек.       — Я сама способна разобраться в людях, — огрызнулась Моник и обойдя стол уселась в противоположном конце, подальше от меня. Мне осталось только пожать плечами, пусть сама разбирается. Мне бы со своими чувствами разобраться.                     Джан              Я все утро поглядывал на дорогу, чтобы не пропустить приезд группы. Но автобуса так и не было видно. Я обошел место нашей локации, сделал пробные фотографии. Сегодня мы работали в одной из трущоб. Азиатские трущобы особая тема и я очень волновался как на это отреагирует Санем. Утешало одно, что в отличии от вчерашней деревни, здесь люди живут, пусть немного, но лучше.       Узкая улица была заселена в одну линию. Хижины выстроены вдоль стены, отделяющей этот район от остального Дели, в несколько этажей. Стекол в окнах не было, дверей тоже. На верхние этажи люди поднимались с помощью приставной лестницы. В общем сегодня мы будем работать в обычных трущобах. Только вот место это было не совсем обычным, и я даже удивился, когда в списке обнаружил его. Напротив этих трущоб, через дорогу располагалась община хиджр. Сами местные сторонились таких общин. Как же получилось, что люди подбирающие для нас локации не учли столь опасное соседство.       Я завернул за угол и вышел на основную улицу. Несмотря на то, что я все утро караулил автобус, я все равно пропустил его приезд. Ребята уже выгрузились и направились к индийским коллегам, которые приехали несколько минут назад. Санем среди них не было и я инстинктивно посмотрел в ту сторону, где всего десять минут назад оставил Жака. Если он опять окажется рядом с ней, я за себя не ручаюсь.       Жак сидел на большом камне, опустив голову, а перед ним на корточки присела итальянка и что-то оживленно ему объясняла.Он поднял голову, и я услышал тихий возглас Моник, который для моих ушей звучал как музыка. Сам виноват, нечего было нарываться. Пусть теперь хвастается фингалом.       Я снова огляделся в поисках Санем и заметил ее возле дверей автобуса. Она в нерешительности озиралась вокруг, рассматривая хижины, потом прошлась взглядом по жителям и повернулась в сторону общины. Она выглядела невероятно трогательно на фоне огромного забора общины, такая хрупкая и маленькая. Сегодня она была одета в джинсы и кофту с длинными рукавами. Хвала небесам она не напялила опять шорты. Почему ей вчера никто не объяснил, что нельзя тут ходить в такой одежде. Мало того, что на нее пялились жители деревни, так еще и наши же коллеги не могли оторвать взгляд от ее ножек.       Интересно, она всегда так действовала на меня? Ни одна женщина не была способна вызвать во мне ту гамму чувств и эмоций, которые вызывала Санем за те несколько недель, что мы провели вместе до ее отъезда. Радость и огорчение, отторжение и притяжение, печаль и счастье. Я удивлялся, как она может одним словом довести меня до бешенства, и также одним словом успокоить.В памяти всплыла вчерашняя ночь. Наверно это одна из тех ночей, которые я буду помнить всегда.              Я боялся дышать. Лежа с закрытыми глазами, притворяясь спящим я прислушивался к каждому вздоху Санем, к каждому ее движению. Когда она прикоснулась холодными пальчиками к моей груди, несмотря на жару пальцы у нее были ледяные, я думал, что сойду с ума. Непроизвольно я дернулся, и тут же пожалел об этом, потому что Санем замерла и отдернула руку. Я собрал всю волю в кулак и попытался успокоиться. Как только я справился со своим дыханием и снова ровно задышал, она уткнулась мне носом в шею и глубоко вздохнула мой аромат. Потом выдохнула и горячий воздух обжег мне кожу.       Эта была настоящая пытка, лежать не двигаясь, когда хотелось сграбастать ее и зацеловать всю. Наверно я мазохист, но мне нравилась эта пытка. Пусть мой мозг не помнил Санем, но мое тело вспомнило ее сразу, стоило ей ко мне прикоснуться. Я не помнилил, чтобы хоть одна женщина в прошлом возбуждала меня только лишь одним прикосновением. Не помнил, чтобы мое тело так реагировало и следовало за кем-то.       Полежав так еще немного, Санем отодвинулась от меня, явно намереваясь выбраться из постели и оставить меня. Я не хотел ее отпускать, но и держать ее против воли не хотел. Пусть сама решает, что для нее лучше.       После аварии меня мучал один вопрос, который я не мог никому задать. Были ли мы с Санем близки? Но теперь я мог точно сказать, что между нами ничего не было. Она была совершенно неискушенной и невинной. Слишком доверчивой.       Санем тихонечко выбралась из постели и практически беззвучно выскользнула за дверь. Она ушла. Я перекатился на ее половину кровати, но глаз открывать не стал. Так я мог еще какое-то время побыть вместе с Санем. Подушка хранила ее аромат. Я уткнулся в нее носом и сделал глубокий вдох. Этот аромат лишал меня воли. Со вчерашнего вечера я думал только об одном, почему я этого не чувствовал раньше? Ведь после больницы я с Санем виделся каждый день, она всегда была рядом, и я даже чувствовал некое влечение. Но только вчера оказавшись с ней рядом я ощутил нечто совершенно странное, что выбило меня окончательно из колеи. Я всегда много путешествовал, но нигде не чувствовал себя как дома. Только в одном месте я чувствовал себя спокойно и уютно - в нашем старом доме в Стамбуле. Каждый раз возвращаясь в Стамбул, я ехал в наш старый дом и проводил там какое-то время, чтобы восстановить силы и энергию, чтобы зарядиться положительными эмоциями.       Вчера, когда я уложил Санем, мой разум боролся с чувствами, пытаясь принять решение уйти или остаться. И чувства победили. Я сдался и прилег рядом. Санем сразуповернулась ко мне и придвинулась ближе. Я обнял ее, вдохнул аромат ее волос и представил себя в нашем старом доме. Неважно, что я находился на расстоянии тысячи километров от Стамбула. Оказалось, что для обретения покоя и душевного равновесия мне достаточно, чтобы Санем была рядом со мной.       Я невольно улыбнулся. Надо же, никогда не подумал бы, что способен так прикипеть душой к женщине. Даже в ситуации, когда мой мозг ее не помнил, моя душа, мое сердце откликались на каждое ее прикосновение. Все, брат, приехали…       Я дотянулся до телефона и посмотрел на время — пять тридцать. Пора вставать, у меня было еще одно незавершенное дело. Мне нужно было разобраться с Жаком, правда не совсем понимал пока, что мне с ним делать. Запретить ему находиться рядом с Санем, не раскрывая наши с ней отношения, я не мог. Поэтому подумав, я принял решение, что не буду с него спускать глаз пока миссия не закончится. Пусть он будет всегда при мне и пусть попробует возразить, мне как раз нужен повод.              От утренних воспоминаний меня отвлек шум, который образовался на улице, когда детям начали раздавать вещи и подарки. Они кричали, смеялись, возбужденно обсуждали друг с другом обновки. Я нашел глазами Санем, она стояла рядом с англичанкой и на лице ее было такое счастье, что я заставил себя отвернуться, потому что не мог просто так стоять и из дали смотреть на нее. Мне хотелось подойти ближе, постоять рядом, дотронуться до нее.       Я кивнул Жаку, который как раз посмотрел в мою сторону, и мы пошли за дом. Я решил залезть на крышу и сделать несколько снимков оттуда. Кадры получились очень живые и яркие. Я сделал несколько снимков детей и пару десятков снимков Санем. Наверно мне нравилось ее фотографировать, уж очень естественным и привычным казался мне сейчас этот процесс.       Я проверил снимки, которые только что сделал и, удовлетворившись увиденным, полез обратно.       — Вообще-то я сюда приехал не для того, чтобы быть на побегушках у великого фотографа — съязвил Жак, когда с середины лестницы я спрыгнул прямо перед ним.       — А для чего же ты приехал? — я хотел посмотреть ему в глаза, но он отвернулся. — Спаивать доверчивых девушек? — как только я это произнёс, моя кровь снова закипела.       — Джан, я пытаюсь тебе объяснить…       — И я пытаюсь тебе объяснить, месье.Если ты не закроешь свой рот, мне придется сделать это применив силу. Тебе это не понравится, — я отвернулся и зашагал к дороге. Подальше от греха, как говорится.              Санем              В общей суматохе я пыталась разглядеть Джана. Ругала себя за это, корила, но мои глаза все равно искали его. Джана не было нигде, хотя я услышала, как Элис говорила Моник, что она нашла Жака, он, оказывается, уехал вместе с Джаном. Значит они здесь. Тот факт, что Жак и Джан находятся вместе меня немного удивил, но подумав, я пришла к выводу, что это единственный правильный выход, который Джан мог найти в данной ситуации. Если я его хоть немного знаю, он не спустит с Жака глаз, а значит будет все время держать его при себе.       Меня позвала Элис и я присоединилась к ней, она раздавала одежду детям. Сегодня все было не так печально, как вчера. Да и я немного свыклась с реальностью. Всю дорогу я смотрела в окно и уже не испытывала такого шока, как вчера. Теперь я понимала где нахожусь, и в чем моя реальная миссия.       Мой взгляд то и дело убегал в сторону огромного забора, метра три не меньше. Было очень интересно, что же находилось за ним. Спросить у кого-то было неудобно, но мне на помощь пришла Нандини, моя индийская коллега:       — Санем джи, держитесь подальше от этого места — она кивком головы указала на ворота. — Это община, там живут хиджры из касты неприкасаемых.       — Касты? — я думала, что в современной Индии нет больше такого понятия как каста.       — Да, каста неприкасаемых. К тому же это представители третьего пола.       — Как это? — сказать, что я была в шоке ничего не сказать. — То есть вы имеете ввиду гермафродиты? — я даже само слово не могла произнести, чтобы не залиться краской стыда.       — Не совсем, хотя и они тоже. Хиджры — это люди, которые по воле природы родились в теле мужчины, но по своей сути являются женщинами.       — Не могу поверить. Вы это серьезно? — мне было странно слышать все, что говорила Нандини.       — Санем джи, я совершенно серьезно предупреждаю вас, это весьма опасно. К тому же гуру этой общины мистический провидец. Если ему что-то не понравится, он может наложить проклятие.       — О чем сплетничаете, дамы? — к нам присоединилась Элис.       — Санем заинтересовалась общиной, а я пытаюсь ей объяснить, почему она должна держаться подальше от этого места –улыбнулась Нандини.       — Оо, боюсь это не так легко понять, дорогая. Давайте я попробую объяснить, — Нандини кивнула и оставила нас.       — Элис, так это действительно правда? Тут живут люди из касты неприкасаемых?       — Дорогая, согласна с вами, что звучит это немного дико и даже экзотично. Но, поверьте мне, тема на самом деле очень серьезная. Хиджры — своего рода изгои, много столетий их все избегали. Родные отказывались от своих детей, братьев, отцов. Поэтому они были вынуждены собираться в общины. Местные их остерегаются и сторонятся, а хиджры этим пользуются. Они без приглашения приходят на большие торжества или свадьбы, и пока хозяева не отблагодарят их и не дадут денег, они не уходят. Нашествие хиджр может испортить любой праздник, но для людей не это страшно. Все боятся проклятий хиджр. Хотя с радостью принимают их благословение. — Элис сделала паузу, дав мне время осмыслить услышанное. Для меня это было нечто за гранью реальности. — Недавно правительство Индии официально признало их представителями третьего пола, чтобы они могли учиться, работать, жить нормальной социальной жизнью. Но такие перемены наступают не сразу. Как правило хиджры зарабатывают вымогательством, проституцией и попрошайничеством.       Я еще раз посмотрела на забор. Не знаю, какая цель была у Элис, напугать меня или просветить, но ее рассказ заинтересовал меня еще больше. Мне хотелось хотя бы одним глазком посмотреть, что происходит за этим забором и что это за люди — хиджры.       Я то и дело косилась на забор, надеясь, что ворота откроются и мне удастся хотя бы заглянуть во внутрь. И так увлеклась этим занятием, что не заметила, как оказалась лицом к лицу с Джаном. Он подошел тихо и совершенно неожиданно. Я как раз поставила на землю очередной тюк с одеждой и когда выпрямилась, уткнулась взглядом в такие знакомые и, в то же время, чужие карие глаза. Я застыла как под гипнозом, стояла и не могла пошевелиться.       Первый раз за последние несколько лет я вижу его так близко и в свете дня. Джан. Он совсем не изменился, хотя и казался мне очень чужим и далеким. Почему я думала, что, изменив внешность, он стал другим. Передо мной стоял тот же Джан, которого я узнала после больницы.       Чем дольше он смотрел на меня, тем теплее становился его взгляд. В какой-то момент мне даже показалось, что я вижу улыбку в его глазах, но если это на самом деле и было так, то длилось всего несколько секунд.       — Здравствуй — голос Джана был таким спокойным и тихим. Он не нервничал, в отличии от меня. Я как мантру повторяла про себя «будь хладнокровнее, будь спокойнее», но мне это не помогало.       — Здравствуй — мой голос дрогнул и я мысленно отвесила себе подзатыльник.       — Как ты? — Джан изобразил на лице что-то похожее на улыбку.       — Очень хорошо. Ты как? — я отступила на шаг, потому что не могла стоять так близко от него. Джан улыбнулся еще шире:       — Тоже хорошо… — он закивал головой и замолчал.       Говорить нам больше было не о чем. Что сказать? Пустая светская беседа была неуместна, а говорить о более серьезных вещах не было причин. Повезло Джану, у него в руках был фотоаппарат, а я вот совершенно не понимала, чем занять руки. Я не придумала ничего лучше, чем сжать кулаки и вытянуть руки по швам. Я чувствовала себя настолько беззащитной и уязвимой рядом с ним, что мне захотелось спрятаться. Пусть это выглядело бы по-детски, зато я не чувствовала бы себя такой потерянной.       Я не думала, что будет настолько тяжело видеть перед собой человека, с которым ты собирался связать свою жизнь, и осознавать, что у судьбы были совершенно другие планы. Я миллион раз думала об этом, но стоя лицом к лицу с Джаном, эти мысли стали еще острее и обрели совершенно другой оттенок. Тогда это были только мысли и у меня еще была надежда, а сейчас это реальность и надежды уже нет. Мне стоило неимоверных усилий не позволить себе потерять хладнокровие.       На самом деле хотела я этого или нет, но умом я понимала, что глупо обижаться на Джана за то, что он меня не помнит и больше не любит. Ведь обижаться на человека за нелюбовь, это тоже самое, что обижаться на безногого за то, что он не танцует с тобой. Умом я все понимала. Но как справиться с собой, я не знала.Мне нужно было уйти, чтобы не сойти с ума, но я не могла. Я почувствовала, как слезы подкатывают к глазам, поэтому отвернулась и быстро зашагала в сторону группы, не произнося больше ни слова. Я не могла говорить. Я не хотела говорить. А был ли смысл что-либо говорить?                     Джан              Отвернувшись, она спрятала от меня лицо, но я все равно увидел слезы на ее глазах. Я понимал, что ей больно, что она страдает. И зная, что именно я являюсь причиной этих слез, я должен был чувствовать себя ужасно. Но это было не так. Я испытал огромное облегчение, увидев ее слезы. Оказывается, все эти годы я жил под страхом того, что не нужен ей, что она меня забыла. Все это время, что она была от меня вдали я был обижен на нее за то, что она меня бросила. И вот сейчас, именно в эту минуту я понял, что, если она плачет, значит она еще не потеряна для меня. Значит права была мама Санем, у нас еще есть шанс.       Первые минуты, когда я к ней подошел, я немного растерялся, увидев как она вся застыла, подобралась, словно перед ней стоял враг. Полное безразличие на лице тоже не вселяло надежду. Я не хотел допускать мысли, что вчера ночью она была под воздействием алкоголя и поэтому так вела себя? Но Санем держалась настолько хладнокровно и отстранённо, что я уже начал верить в то, что ей безразлична наша встреча, как и я сам. Сказать по правде, я должен был быть рад, что она уже не страдает, но ничего подобного я не чувствовал.       Она ушла молча, не говоря больше ни слова. Я не стал ее останавливать. Для того, чтобы переходить к решительным и конкретным действиям мне нужно было быть уверенным в себе. Я не хотел, чтобы Санем снова страдала.       — Джан, там уже все готово, можно фотографировать и я уже хочу уехать отсюда — Жак появился ниоткуда.       — Пошли — бросил я, проходя мимо него. Мне совсем не хотелось с ним возиться, поэтому он раздражал меня уже тем, что просто существовал.       Следующий час я провел в полевой школе, делал снимки детей и представителей миссии. Я на самом деле увлекся работой настолько, что не заметил, как пролетело время. Когда моя работа была закончена я пошел к машине, которую арендовал утром в отеле.Жак уже сидел внутри и ждал меня.       — Поехали? — спросил он, как будто мы с ним были давние друзья.       Я завел машину и уже начал выруливать на дорогу, когда слова Жака долетели до моего сознания:       — Будем надеяться все обойдется, полиция приедет и вызволит ее оттуда.       — Кого? — мое сердце тревожно забилось.Я последний час не видел Санем. С ней что-то случилось.       — Санем зашла в общину…       Я уже не слушал его, я ничего не слышал настолько громко стучало мое сердце. Я подбежал к ближайшей хижине и схватил лестницу, приставленную ко входу на второй этаж. Я слышал, как мне что-то кричала англичанка, Жак пытался меня остановить, но мне было на всех плевать. Я уже сидел на заборе и заглядывал во двор, пытаясь разглядеть Санем. В ушах стоял гул, дыхание сбилось, в глазах потемнело. И все это случилось в один миг, как только я увидел хрупкую фигуру Санем, окруженную хиджрами. Они ходили вокруг нее, выкрикивали что-то и звенели браслетами. Они всегда так делают, когда хотят кого-то запугать. На ступеньках общежития сидели несколько человек и монотонно били в барабаны.       Я представил, как ей должно быть сейчас страшно, если даже у меня в жилах кровь стыла от такого представления. Не медля больше ни минуты, я сорвался вниз.