Заводной механизм

В столице внезапных дождей не случалось. Тут и там развешивали расписание аж на неделю вперёд, и погода никогда не позволяла себе вольностей. Не то что здесь, в предгорьях Глунашского хребта, где ни один колдун, похоже, в эти дела не лез, ведь этот рханов ливень лил уже третий день подряд. Оно и понятно! Ведь все, кто хоть мало-мальски смыслил в волшебстве, съехались вглубь страны – поближе к центру и деньгам. Они-то и расставили повсюду незримые сети и прочие защитные системы вроде ловушек недобрых намерений. Началось всё это, конечно, в столице, но за пару лет чума распространилась и на остальные крупные города Вафруосса. Очередная ледяная капля, нашедшая свой путь сквозь старую крышу, клюнула Уордли точно в макушку, и он, скривившись, резким движением набросил капюшон на голову. А ведь не так давно всё было хорошо. И свой дом имелся, пусть и на окраине, и деньги водились. А потом началось: у каждого второго купца завёлся Страж, у каждого первого – чернила с памятью. Любимая работа Уордли – на заказ переписывать чужую отчётность – канула в лету. Вернее сказать, сама работа-то осталась, но вот исполнители нашлись новые, более способные. И дело тут в том, что проклятое «тайное искусство» за каких-то полгода осталось таковым разве что только для Уордли, который не освоил ни банальных защитных ритуалов, ни даже свитков. Нельзя сказать, что он не пытался выучиться. Когда Толстяк Джерри, всю свою жизнь считавшийся самым никудышным взломщиком, внезапно поднял три сотни золотых за вскрытие зачарованного амбарного замка при помощи волшебной отмычки, Уордли окончательно понял, что мир изменился. Старый, как водится, закончился, а в новый Уордли никто не позвал. В конечном итоге, именно эта дурацкая несправедливость и притащила его, уставшего и озлобленного, под протекающую крышу трёхэтажного трактира «Угольный Кот» в Йонсхамме, за добрых сто пятьдесят лиг от столицы. Йонсхамм сам по себе был ничего: десятка четыре домиков, ратуша с высокой башней и внушительным зданием городской библиотеки, да три трактира – два в центре и один на окраине. Типичный северный городок. – Всё из-за этих паскудных магов, – буркнул Уордли. Больше сорока лиг до ближайшей южной крепости и даже там этих заучек было меньше. В Йонсхамме же, невиданное дело, волшебники несли службу у ворот города. Один из них, с противными усиками, небрежно махнул рукой, пропуская Уордли. Мол: «Проходи, никчёмный, сразу видно, что тебя и проверять не надо». Надутые гады. – От тебя недовольством несёт футов за десять, парень, – скрипнул чей-то голос. Уордли моментально отскочил от окна вглубь комнаты и выхватил кинжал. Неужели и сюда забрались? Мало им собственного превосходства, они ещё и приходят читать мысли и насмехаться! – Тише, тише. Не дергайся так. Здесь я, наверху. Уордли запрокинул голову, вглядываясь в непроглядный мрак под сводами крыши. – Покажись! Прямо над Уордли что-то шевельнулось, и вниз упало несколько комков сырой пыли. Зачем, интересно, этот кто-то вообще туда залез, и как тяжело ему будет слезать? Столько волшебников в городе, говорящие из темноты люди, далёкий север… Вон и граница Сулгурлука, мрачной и неизведанной земли, недалеко, всего-то лиг тридцать через перевал. А что если это что-то похуже хитроумного чародея? Какая-нибудь тёмная тварь? Уордли шагнул назад, перехватив кинжал поудобнее, и залез свободной рукой в сумку. Где-то там у него завалялся амулет Химдара – бога Слова. Он покровительствовал летописцам, защищал сказителей и благословлял бардов. Уордли верил, что его работа с записями тоже в некотором смысле считалась творчеством, а потому надеялся на помощь и защиту. В темноте захлопали крылья, вниз просыпалось ещё больше пыли и какого-то мелкого мусора. Уордли резко выхватил амулет и навёл его на неясную тень, стремительно летящую сверху. И ничего. Пальцев не коснулось знакомое тепло, камень не сверкнул синим… Зато в следующий миг в тусклый свет окна влетел обыкновенный голубь. Птица села на подоконник, повернувшись спинкой к улице. – Не нужно так переживать, – сказал голубь. – Кишки Рхана! – сказал Уордли. – Ого. Бога крови так просто помянуть? Да у тебя явно не всё хорошо, парень. Не спроста, видать, второй день подряд тут торчишь. – Что тебе надо? Зачем ты лезешь мне в голову? – Уордли шагнул вперёд, до боли сжав в вытянутой перед собой руке амулет Химдара. – Я не лезу никуда. Я просто сижу на подоконнике. Ты просил показаться, я показался. Давай теперь ты мне что-нибудь расскажешь. Что тебя так волнует, что ты мокнешь под дрянной крышей, а не сидишь в общем зале возле камина, как все порядочные путешественники? – голубь говорил тихо и выразительно, явно стараясь успокоить собеседника. – Мне отсюда лучше видно, – Уордли начал полукругом приближаться к окну, всё ещё держа амулет между собой и тварью. – И что ты в такой день намерен разглядеть? Даже горы вон за тучами скрылись. Не вид а, прости за выражение, помёт какой-то. – Что тебе нужно, птица? – прорычал Уордли. – Поговорить хотел. Я же не мешаю? – голубь деловито осмотрел помещение. – А вообще что-то тут очень сыро, – добавил он и перелетел на один из подсвечников в глубине комнаты, оставшись в тусклом свете окна. Уордли тут же воспользовался ситуацией и подскочил к подоконнику. Нет, никаких красных фургонов видно не было. Значит, не пропустил. Уордли повернулся вполоборота, чтобы одновременно следить и за птицей, и за городскими воротами. – Хочешь, я могу сесть так, чтобы тебе было удобнее смотреть за воротами? – Нет. Сиди там. – Ладно, – Уордли показалось, что голубь пожал плечами, что вряд ли вообще возможно. – Кого хоть высматриваешь? – Не твоё дело. Кого надо, – процедил Уордли, убирая кинжал в ножны. – Как знаешь. Я тут часто летаю, многое вижу. Но если не хочешь говорить, так и не надо. Уордли смерил голубя внимательным взглядом, но тот, казалось, внезапно потерял всякий интерес к происходящему. Рханова птица, что ей только нужно? И где уже красный фургон? Гвинет Блэнкли должна была уже вернуться в город… А что если она его обогнала или сменила транспорт? – Говоришь, многое видишь? – нарушил молчание Уордли. – Ну так. Побольше тебя. – Видел ли ты, как в город въезжал красный фургон и где он остановился? – Нет. Не было такого. А кто в фургоне? – в голосе птицы проступили заинтересованные нотки. – Мисс Гвинет Блэнкли. Чародейка. Она одна из немногих, кто учит людей волшебству. Говорят, может любому помочь, – Уордли прикрыл рот ладонью, внезапно осознав, что проговорился. – Знаю её. И даже очень хорошо. Можно сказать, обязан своим существованием. – У неё должны завтра начаться занятия, я надеялся с ней поговорить. – Зачем тебе это? Решил волшебником стать? – голубь перелетел на подоконник, вынудив Уордли отшатнуться. – Надо же как-то жить. – Ну конечно. А разве для этого необходима магия? – Сказал говорящий голубь… – Уордли отступил ещё на шаг, рука вновь опустилась на кинжал. – Что же ты такой нервный? Слушай, вот что у тебя за работа такая, что без магии никак? Ювелир? Нет, подожди, дай подумаю… Синоптик? – голубь рассмеялся. – Правил клиентские записи в трактирах, в основном. Пару раз даже в банках. Вор я. Своего профиля, – Уордли перевёл взгляд на серое небо. Эта птица всё же докопалась до сути. Некоторые могут бесконечно увиливать от разговора, но, рхановы потроха, как же он устал молчать! – О. Хорошая работа, прибыльная. – Была. Сейчас это всё уже невозможно. Слишком много дешёвых защитных мер, слишком много магических ловушек. Я ведь с любой механикой справлялся, любой хитроумный замок мог вскрыть. А теперь что? – Уордли развёл руками и усмехнулся. – Магия ничем не отличается от любого другого ремесла. Чтобы её постичь, нужно долго и упорно практиковаться. – Да? И чего же все волшебники тогда такие молодые? – Иллюзия. Обман, – голубь почесал клювом бок. – А зачем тебе именно Гвинет? У вас там, на юге, своих учителей нет? – Своих учителей! – фыркнул Уордли. – Ты думаешь, я не пробовал? Не выходит. Нет способностей. – Как думаешь, а паренёк с двумя пальцами смог бы стать хорошим взломщиком? – Я видел, как люди ногами замки вскрывали. А что? – Хорошо, неудачный пример, хотя, видит Шибил, я не предполагал такого расклада, – голубь переступил с ноги на ногу и размял крылья. – И других вариантов ты для себя не видишь, да? Мог бы стать писарем, каллиграфом… Обучать детей работать с механизмами или ещё что. Зачем становиться посредственным колдуном и лезть обратно в старое болото, если мир изменился? Найди новый путь. – Почему это все могут делать, как раньше, пусть и с небольшими поправками, а мне надо искать новый путь? Я, рханова жижа, был уважаемым человеком! С моим мнением считались, ко мне приходили за советом! А теперь что? Свалка истории! – в сердцах Уордли всадил кинжал в толстый брус, поддерживающий крышу. – Потому что тебе повезло, парень. Жизнь вытолкнула тебя под дождь неспроста, она дала тебе шанс стать кем-то другим. Лучшим или худшим – как повезёт. Но другим однозначно. А способности к магии – это вообще пшик. Вон покойный муж мисс Блэнкли в своё время разработал ритуал передачи этих самых способностей от одного человека к другому. Жаль, не успел опробовать на себе… Такие силы и так напрасно растрачены. – Ритуал передачи? – Уордли изо всех сил постарался скрыть волнение. – А он сложный? – Откуда я-то это знаю, парень? Это просто легенда и ладно. Что-то о том, что можно забрать всю силу у любого чародея, если он не защищается или не противится. – То есть… То есть так я смогу получить способности? Мне надо просто найти кого-то, кто готов ими со мной поделиться? Или даже отдать все... – Уордли задумчиво цокнул языком. – Не заморачивайся, парень. Ни один волшебник в здравом уме за просто так тебе силу не отдаст. Да и подобный ритуал, хоть и не в своей первоначальной форме, и так входит в любой процесс обучения у мага. Правда, даже они не видят всего потенциала! Но ты, кажется, хотел повидаться с Гвинет? Она уже дома. Вон там! – глаза птицы сверкнули зелёным огнём и в воздухе возле одной из крыш Йонсхамма расцвел сотканный из света символ – священный знак Химдара. Уордли онемел, разглядывая красоту ярких линий, пронизываемых дождём. Он смотрел и смотрел, не обращая внимания на ледяные капли, падающие на руки, вцепившиеся в подоконник, и на открытую голову, с которой упал капюшон. Уордли сумел отвести глаза, лишь когда знак исчез. Голубь к тому моменту уже улетел. Теперь ему стало ясно, почему амулет не сработал… – Рханов… – Уордли осёкся. Возможно, он действительно слишком часто упоминает это имя. Рыкнув себе под нос, Уордли выдернул кинжал из бруса, сунул его в ножны и зашагал к лестнице. Химдар всё-таки покровительствовал Уордли, что однозначно казалось добрым знаком. Сами же слова голубя уже не так важны, Боги принимают множество обличий. Правда, идея о передаче сил… Вот это, правда, интересно. Вблизи дом Гвинет Блэнкли впечатлял – около двадцати футов дерева от земли и до конька крыши, роскошные резные рамы и столбы, богатое крыльцо. Такой дом легко мог найти своё место в столице, и, казалось, что здесь, в глуши, ему не место, но архитектор мастерски вписал его в стиль города. Если бы не подсказка, Уордли в жизни бы не обратил на здание какого-то особого внимания. Он приоткрыл калитку, прошёл насквозь небольшой сад и поднялся по ступеням. Волнение ледяными щупальцами пробралось в каждый уголок тела. Вот он – последний шанс. Постояв немного у двери, глубоко вдыхая сырой воздух, Уордли наконец постучал. В лицо тут же ударил тёплый ветер, унося прочь капли воды, которые внезапно принялись отставать от промокшего насквозь плаща и подниматься вверх, презирая своё предназначение падать. Вдруг резко стемнело – перед глазами осталась только дверь, испещренная замысловатыми символами. Вязь на двери пульсировала оранжевым, напоминая трещины в пространстве, из которых тянулись едва заметные щупальца тёмного дыма. Уордли качнулся на месте, с трудом сохранив равновесие. Исторгнув плотное облако мрака, дверь вдруг растворилась в воздухе, открыв проход в дом, и мир закружился в пляске. Ноги подкосились, пол стремительно рванулся к лицу, но чьи-то руки нежно подхватили Уордли за плечи и настойчиво потянули вверх, возвращая равновесие. – Что за… – язык шевелился с трудом, будто в тяжёлом похмелье. Пахнуло вишней и шоколадом – редким ароматом богатых районов… Мир погас. – …ак …ак, …о …ут? – всё звучало как-то странно. Как в тот раз, когда Уордли пережидал смену патруля стражников, сидя в бочке с водой по самую шею. – А-а-а, – протянул Уордли. – Ты хотя бы очнулся… Подожди, сейчас полегчает. Прости, что я тебя так, – размытые, трудновоспроизводимые звуки постепенно превратились в очаровательный женский голос. – Что это было? Где я? – О, ну, это было пекло Харнаша. Обычный человек не может подойти и постучаться в мою дверь, не задев по дороге хоть одну из пятнадцати защитных оград. Поэтому я и не спешила спрашивать «кто там?» – Мисс Гвинет Блэнкли? – Именно так. – Я хочу у вас учиться. Уордли разлепил веки. Он полулежал в роскошном мягком кресле в невероятно красивой комнате – под потолком ярким светом сияла золотая лампа, вдоль стен расположился ряд деревянных книжных шкафов, украшенных резьбой в виде всевозможных редких зверей, пол устилал Воулатский ковёр. Уордли за всю жизнь видел такие только дважды. В кресле напротив него расположилась Гвинет. Таких девушек, как она, Уордли не встречал, пожалуй, никогда. Сверкнув глазами из-под сложной многоуровневой прически, в которую был умело собран мягкий мрак черных волос, Гвинет что-то сказала. Уордли пропустил слова мимо ушей, поглощённый зрелищем. Она щёлкнула пальцами. – Эй, парень. Ты со мной? Чему ты хочешь научиться? – Магии. Я специально вас искал. Гвинет откинулась на спинку кресла и вздохнула: – Боюсь, это невозможно. – Но вы же лучший учитель во всём Вафруоссе. Вы же любого можете обучить. Я заплачу! Я готов работать! Я знаю, это тяжело, но я справлюсь. Это ведь ремесло. Это ведь как любое другое дело. Я смогу. – Это не совсем так, мой дорогой, – в её голосе зазвучала печаль. – Боюсь тебя расстроить, но дело не в тебе. Ты думаешь, я просто так расставила все эти системы защиты? Думаешь, в городе расквартировано сорок чародеев потому, что им здесь климат нравится? Да и даже если бы ситуация не была такой напряжённой, мои уроки стоят очень дорого. Сколько ты готов заплатить? Хотя нет, подожди. Как тебя зовут? – Уордли, мисс Блэнкли. Моё имя Уордли, – перед ней он казался себе молодым побегом, юнцом, впервые вышедшим из родного дома в канун летней ярмарки. – Что же, Уордли, – она словно перекатила его имя на языке. – Уордли, Уордли… Так сколько ты готов заплатить, Уордли? – У меня есть шестьдесят платиновых краунов. – Шестьдесят? Хм. Боюсь, тут нужно хотя бы пятьсот. Это сложное искусство, нужны разные ингредиенты… Уордли запрокинул голову и легко ударил затылком о спинку кресла. Вот и всё. Пять сотен платиновых – это цена особняка в центре столицы. Если бы у него были такие деньги, он бы, пожалуй, остался дома. Рхан с ней, с магией, когда есть столько денег… Но сейчас у него ни того, ни другого. Уордли невольно вздохнул. – Может, я взамен могу помочь с какой-нибудь вашей проблемой, мисс Блэнкли? – Ты хоть представляешь себе в чём она заключается? – улыбнувшись, спросила Гвинет и отвернулась в сторону, оставив Уордли любоваться профилем своего лица на фоне темного окна. – Наверняка есть что-то, на что я сгожусь… Расскажите мне! И тогда она рассказала. Уордли слушал её глубокий голос, ловил каждое движение длинных пальцев, каждый едва заметный взмах ресниц. Слушал и растворялся в истории. Волшебники, оказывается, и не собирались приходить в Вафруосс, им нравилась их жизнь в ущельях Сулгурлука, где они когда-то воздвигли великую цитадель Мортхам. В те времена их неоспоримым лидером был Шак’за’ар – могучий и мудрый волшебник, он был хорошим другом и Гвинет, и её покойного мужа, Кадогана Лиама. Единственной и вечной целью всегда оставалось познание, изучение мистических глубин, работа с чистыми стихиями. Но Лиам, исследуя вопросы жизни, смерти и течения магических сил, открыл способ переносить врождённую силу от одного волшебника к другому и даже наделять ею людей, вовсе не способных к магии. Это спровоцировало раскол, первую внутреннюю войну чародеев. Шак’за’ар был убит, как и многие его сторонники. Силу набрал Тариан Миско – колдун, призывавший к использованию магии для покорения южных земель. Чтобы удержаться у власти он принялся распространять силу среди своих сторонников, забирая её у врагов. Так зерно изначальной магии ушло на юг, к людям. Так сменилась парадигма, и весь мир последовал. Последние выжившие сторонники Шак’за’ара добровольно передали всю свою силу Лиаму и Гвинет, чтобы те отомстили Тариану. Но проклятый узурпатор оказался слишком силён. Лиам забрал в могилу добрую сотню чародеев, но был повержен. И теперь Тариан сидит в столице Вафруосса и тайно правит миром людей, сплетая сети интриг и волшебства… – Ну и мразь… – уронил Уордли, словно очнувшись от наваждения. Они с Гвинет стояли возле окна, а его ладонь странным образом оказалась на её бедре. – Ой. – В смущении Уордли отдернул руку. – Ничего, – мурлыкнула Гвинет, – теперь ты понимаешь, с кем мы имеем дело? Уордли поймал себя на том, как крепко он стиснул зубы. Да, он хорошо понимал, с кем они имели дело. Человек, принёсший в мир Уордли магию – вот кто разрушил ему жизнь. И не только ему, но и Гвинет, самой прекрасной девушке во всем Вафруоссе, а, может, и за его пределами. Уордли никогда не был так уверен в своём желании кому-то помочь. – Но как же ему противостоять? Ведь Лиам мёртв. – Он не мёртв. Он повержен. И тиран считает, что навсегда. Но Тариан размяк, расслабился – стражу в Йонсхамме уже давно несут не самые могучие воины, да и сам он не заезжал сюда уже несколько лет. – Вы хотите вернуть Лиама? Его вообще можно вернуть? И всю его силу? – Уордли едва не задохнулся. – Лиама нужно вернуть, – подчеркнула Гвинет. – Только волшебник его силы способен низвергнуть Тариана и его прихвостней. – Но как? – Есть древний ритуал, его способен выполнить любой человек, даже совершенно не способный к магии. Он разбудит Лиама и призовёт его. Но ритуал мне неизвестен, он хранится в городской ратуше Йонсхамма, в запретной секции библиотеки. – Поэтому здесь столько волшебников, да? Они сторожат хранилище? – Схватываешь на лету, –Гвинет коснулась щеки Уордли. – Там всё в защитной магии, аж воздух звенит. Туда не пройти… – Да-а-а… – выдохнул Уордли, – но постойте! Я же подошёл к вашим дверям незамеченным! Вдруг и там у меня получится. Вы объясните мне, как найти записи о ритуале? – Точно-точно, мой умный мальчик. Это действительно может сработать. Лиам всё записывал в один журнал, ищи отдельно лежащую книгу чёрного цвета с вот таким символом на обложке, – Гвинет потянула вверх подол платья, обнажив ногу с татуировкой на голени. – Мне понадобится что-то ещё? Материалы? Мел? Кровь? – Я не знаю, Уордли. Сейчас, – она элегантно отстранилась и пересекла комнату, а после вернулась с небольшой шкатулкой в руке, – вот. Это всё, что тебе понадобится. Это всё, что он просил сохранить. – И, если мне всё удастся, вы обучите меня? – Да. Приложу все усилия. – Бесплатно? – Совершенно бесплатно! – Гвинет очаровательно улыбнулась, подкрепив энтузиазм Уордли. Попасть ночью в ратушу Йонсхамма было бы куда труднее, если бы чародеи хотя бы чуть-чуть сомневались в собственных защитных заклинаниях. Ох, если бы Уордли раньше сообразил, в чём уникальность его положения в магическом мире. Может, он сделал бы всё иначе. В конце концов, переквалифицироваться из подделки записей в кражу ценностей из-под носа у волшебных сигнализаций — плёвое дело. Если бы ещё не магические замки… Вход в так называемую «запретную секцию» закрывала огромная дверь из тускло-чёрного, поблёскивающего в свете лампы материала. В абсолютно гладкой поверхности двери Уордли заметил лишь один изъян – круглую щель замочной скважины. И, рхановы потроха, как же от неё несло магией. Вот и всё. Уордли сел на пол, прислонившись затылком к двери. Это конец. Замкнутый круг. Ему не помочь Гвинет, не вытащить Лиама, не выучиться магии, не открыв этот замок. А открыть его без помощи волшебства можно только ключом. Или отмычкой вроде той, что купил себе Толстяк Джерри. – А так ли ты хочешь им помочь? – прозвучал знакомый голос. – Не знаю, Химдар. Это бартер. Услуга за услугу. Черная тень, сгусток истинной пустоты, зияющий провал во мраке комнаты отделился от дальней стены и приблизился к Уордли, соткавшись в человеческую фигуру. – Я не удивлён, что ты догадался. Видит Шибил, я всё сделал, чтобы до тебя дошло. – Да, после знака всё стало очевидно. – И ты не встревожен? – Тень опустилась на пол рядом с Уордли. – Говорящий голубь тебя испугал, а прямое присутствие Бога, значит, нормально? – Просто этого слишком много для меня. Я больше не удивляюсь. – Хорошо. Значит, ты на правильном пути. Что будешь делать, когда войдешь туда? – Тень качнула головой назад, коснувшись затылком тёмной поверхности двери. – Если войду… Найду журнал с ритуалом, проведу его. Верну Лиама. – А дальше? Думаешь, вас не заметят? Ох не написать мне ни строчки больше, если в тот же миг, как ты закончишь ритуал, здесь не образуется локальная армия колдунов. И что-то я не уверен, что Гвинет их всех возьмёт на себя. Зная эту змею, я сомневаюсь, что она тебя вообще прикроет случись что. – А Лиам? Он дорог ей. И у него сил с лихвой хватит на горстку сонных чародеев, если верить Гвинет. – Да. Пожалуй. Хотя трудно предсказать мысли в голове парня, который вот уже пять лет спит тем самым сном, который вообще-то принято считать вечным, – ехидно подметил Химдар. – Почему ты мне помогаешь? – А я помогаю? – Химдар рассмеялся. – Нет, Уордли, я не только не помогаю тебе, я, можно сказать, тебе мешаю. Запихиваю тебе в голову, – Тень пробежала пальцами по плечу Уордли, – всякие мыслишки. А уж полезные или вредные – не мне судить. – Ты указал мне на дом Гвинет. – Мне просто в какой-то момент стало невыносимо скучно наблюдать за смесью твоего бесконечного занудства и жалости к себе, – растягивая слова, пояснил Химдар. – Ты рассказал мне о ритуале передачи сил. – Это точно. И что же ты будешь с этой информацией делать, приятель? Время-то уходит… – Я не знаю… Даже если он там есть, – Уордли указал большим пальцем на дверь, – как я смогу его провести? Надо будет ещё договориться с каким-то чародеем. – Думаю, что с едва воскресшими договариваться не обязательно. Их можно даже и не спрашивать. – Нет. Гвинет просила меня сделать именно это. Я не могу так поступить! – Гвинет? – Химдар снова рассмеялся. – Кого будет волновать Гвинет, когда ты изменишь ход игры под себя? Наконец-то именно ты сделаешь первый ход в партии. Ты, а не кто-то там ещё. И уже ни Лиам, ни Гвинет, ни кто-либо другой ничего не сделает. Что они смогут? Химдар взмахнул рукой и Уордли будто проснулся. Неоспоримое, безусловное и тянущее желание во всём помогать Гвинет рассеялось без остатка. Что это было? – Наваждение? – Оно самое. Ты ж её первый день знаешь. И далеко не первый день живёшь при этом. Ну откуда же ещё возьмётся такое рвение помогать прекрасной даме за бесплатно, если не от её чар? – Спасибо. – Не за что. Мне всегда по душе честная игра. Не люблю, знаешь ли, жёсткие сюжеты. В любой истории должна быть... – Химдар на мгновение задумался, – гибкость. Гибкость и динамика, Уордли! Точно! В истории должна быть динамика! Так что давай, парень, двигайся уже! – поднявшись с пола, Тень исчезла. Уордли опустил взгляд на место, где сидел Химдар, и зацепился за шкатулку. Всё, что нужно для ритуала… Для начала Уордли надо бы этот ритуал отыскать. Он открыл шкатулку. А ведь Лиам оказался расчётливым сыном Рхана! Изнутри шкатулка оказалась на редкость функциональной и неизысканной – простой прочный корпус, символ, повторяющий знак на голени Гвинет, и металлический держатель, на котором покоился продолговатый цилиндр волшебной отмычки вроде той, которой пользовался Толстяк Джерри. – Предусмотрительно, рханов хвост… – проронил Уордли и принялся за замок. За дверью ожидаемо оказался зал, забитый многочисленными шкафами с книгами, свитками, дневниками и Химдар знает чем ещё. Наверняка знает, кстати! Уордли обходил зал по спирали, пока не наткнулся на каменный стол с уже знакомой меткой. Простукав его отмычкой, Уордли без труда обнаружил полость. Пришлось воспользоваться железной пластиной, частью держателя для факела, чтобы вскрыть тайник, но это уже было легко – привычное дело для столичного взломщика. Никто в здравом уме не хранит чековые книги на виду. Записи Лиама содержали десятки неизвестных заклинаний и ритуалов, и только один из них был описан на знакомом Уордли южном языке. Тот самый ритуал, который вернул бы Лиама к жизни. – Да как такое вообще возможно? Ладно ещё отмычка… Кажется, Лиам действительно был очень силен… – Уордли на мгновение оторвался от записей. Вот он шанс. Странно, что Химдар так нарочито подталкивал к этой идее, но вдруг у него зуб на Лиама? Кто знает этих чародеев… И что тогда может быть забавнее, чем вернуть великого волшебника, осмелившегося бросить вызов смерти, в мир живых, лишив его при этом всей силы? Да и Лиам не просто вернётся в мир без своих способностей, он ещё и вернётся в мир, полный магии. Даже интересно, как на него тогда взглянет Гвинет. И как она взглянет на того, у кого эта сила будет… Уордли ухмыльнулся и внимательно пролистал записи Лиама ещё раз, пока не отыскал нужную. Она была написана на том же северном языке, что и весь остальной дневник, но это не проблема для профессионала. Уордли сверил ритуал воскрешения с переводом, выделил ключевые слова и паттерны и занялся расшифровкой. Наконец он разобрался. Понял не только, что делать, но и как совместить оба ритуала в один. Трудно оценить, сколько прошло времени, но Уордли предполагал, что до рассвета оставалось ещё несколько часов. Это его вполне устраивало. Уордли вышел в широкий зал основного отделения библиотеки, измерил шагами пол, провёл короткие расчёты и достал кинжал. Пора! Острое лезвие взрезало кожу на правой ладони и, не дав и капле упасть вниз, Уордли обхватил окровавленной рукой волшебную отмычку. Связанная кровью и мыслью отмычка стала для него магическим жезлом, пером для сюжета, кистью для этюда, струной для мелодии. Уордли аккуратно вернул кинжал в ножны, взял раскрытый журнал Лиама в левую руку и начал медленно кружить по тёмному залу, вычерчивая в воздухе символ за символом. Уордли не смог сдержать восторженный возглас, когда первый круг вспыхнул ярким синим светом – начерченные символы появились в воздухе и остались там. Сине-зелёный дым, источающий собственное свечение, просочился будто бы из ниоткуда и закружился в причудливом танце, словно повторяя движения Уордли. Волшебство нарастало, множилось и, казалось, шипело на углях. Открытая рана на ладони пульсировала теплом, а вовсе не болью и с каждой вытекшей каплей крови тело чувствовало себя всё лучше. Второй круг, третий круг, великая петля – сложная схема поднималась из небытия, ведомая рукой Уордли. Он творил волшебство! Он менял реальность! Мир прогибался под его пальцами, Вселенная отступала под его напором. Вот она истинная мощь… Ещё виток, за ним следующий – и вот пришло время прочесть слова. И с каждым из упавших в плотный мрак четверостиший с новой силой вспыхивал какой-то из начерченных элементов. Наконец загорелись все – библиотеку заливал яркий свет, который наверняка было заметно с улицы, но Уордли об этом не думал. Уордли слушал пульс Вселенной! Тень поднялась в центре круга. Безвольная и будто спящая, она зависла в трёх футах над полом. Всё как по учебнику – сущность Лиама здесь. Теперь сложная часть – совместить ритуал обмена со второй частью ритуала воскрешения. – Один раз живём, – напомнил себе Уордли и продолжил выводить сложный узор, смешивая, сливая воедино два профиля и две картинки. Добавилось цветов – к зелёному и синему вплелись тёмно-красный и фиолетовый, на стенах заплясали причудливые тени. Под самый конец отовсюду посыпались холодные яркие искры – они забили фонтанами из символов, разлетелись дугами над головой, сформировав блестящие арки с бесконечно шевелящимися щупальцами. В голову ворвался гомон – хаос голосов, принадлежащих сонму безымянных душ – они пели в ушах и царапали череп изнутри. На глаза вмиг навернулись слёзы, рука, творящая узор, показалась неподъёмной… Уордли наскрёб остатки воли и с трудом, будто пытаясь поднять гору, довёл последнюю линию. Сопротивление тут же прекратилось. Свет погас. И опустилась тишина. – Как думаешь, сработало? – поинтересовался откуда-то из темноты высокий мужской голос. Уордли повернулся на звук, но ничего не смог разглядеть. Однако в тот же миг от его ладони поднялся шарик света, будто повинуясь не озвученному приказу. В тусклом свете волшебного огонька Уордли увидел, как затягивается рана на ладони. – О да, – ответил он Лиаму, завороженно глядя на зарастающую кожу. – Сработало. – Значит теперь ты у нас самый сильный волшебник, парень. Это хорошо. – А ты вот больше нет, – усмехнулся Уордли. – Прости, что я расшифровал твой ритуал. Наверное, не стоило оставлять подробное описание, раз уж ты всё равно знал, как всё сложится. – Вот именно, что я знал. Где-то раздался мощный взрыв, и здание дрогнуло. Лиам поднял палец и улыбнулся. – Ну и какое им дело до меня? Им нужен ты, – пожал плечами Уордли. – Нет. Им нужно то, что внутри тебя. По той же самой причине, по которой ты забрал это у меня. Но не переживай. Эти ребята… – раздался ещё один взрыв, за которым последовала череда глухих ударов и треск ломающегося дерева. – Эти ребята не из твоей лиги. Ты их даже не заметишь. Только не бойся сделать им больно, ладно? – Я не понимаю… Из темноты возле Лиама, будто бы выворачивая реальность наизнанку, на свет просочился красный дым. Он растёкся сложным соцветием, ярко сверкнул, и из него в мир шагнула Гвинет Блэнкли. – Нам пора, Лиам. – Я только хотел объясниться. Ведь это часть уговора с Ним, – Лиам кивнул куда-то вверх. – Тогда давай быстрее, дорогой, – шепнула Гвинет, и Уордли тут же понял, что дело никогда не было в Силе. Она любила его. – Послушай. Моё возвращение… Никто бы мне его не позволил, не дай я ряда обещаний… – Лиам помолчал мгновение, выждав пока осядет шум от ещё одного оглушительного взрыва. – А они близко уже. Забавно. Так вот, парень, я уже прожил одну жизнь самым сильным чародеем на свете. Как думаешь, что интереснее – повторить её же или написать для нашего общего знакомого, Химдара, новую историю, а? В конечном итоге, это решение всё равно осталось бы за ним, но я, должен признаться, за время своего небытия усвоил этот урок. Жизнь ценна разнообразием. И это моя вторая жизнь. И мой совет тебе. И мой подарок. – А теперь мы уходим! – предупредила Гвинет и прильнула к Лиаму всем телом. Удар сердца, и они исчезли в яркой вспышке. Уордли повернулся к двери. Что же? Ещё мгновение и начнется новая жизнь. Та самая, которую он хотел. Быть может, чуть более насыщенная событиями, чем он ожидал, но зато уж точно не такая пустая, как прежняя. Будто кто-то вновь завёл остановившиеся часы. На кончиках пальцев разгоралось пламя. И это мой тебе подарок.