Поезд

Hey little train! We are all jumping on The train that goes to the Kingdom We're happy, Ma, we're having fun It's beyond my wildest expectation

- Давно не виделись. – Эрза Скарлетт поправляет прядь алых волос, выбившихся из-за уха, и садится напротив. На её лицо падают лучи солнца, выделяя острый нос, обтянутые кожей скулы и блестящий неживой искрой глаз. Глаза Минервы, и без того узкие, превращаются в щелочки, которые изумрудно и раздраженно сверкают. Ноздри застывают, втягивая резко воздух вместе с запахом ржавчины, пыли и спирта – единственного антисептика в этом мире. - Позволю себе с тобой согласиться. – В голосе Минервы – холод и сталь, один звук сталкивается с другим, вылетевшим из тонких, блестящих от темной помады губ, чуть раньше, высекая искры. Стальной звон – не тот, с которым трогаются поезда, - разрывает воцарившиеся негромкие шумы чужих разговоров. – Наши пути не пересекались довольно долго. Минерва отворачивается и смотрит сквозь мутное пыльное стекло окна. Она стирала липкую пленку грязи не раз – бархатная тугая перчатка покрылась серой пудрой, - но все равно фигуры людей кажутся неясными, расплывающимися за железными тонкими стенками поезда. Словно натянутая наспех иллюзия продолжает существовать после смерти своего владельца. Минерва почти видит черные разрушенные силуэты вокзала: огромные камни с острыми шершавыми краями, торчащие прутья арматуры, готовые пронзить небеса, согнутые, расплавленные. Она почти видит разорванные лохмотья небес, между которыми нитями блестят драконьи крылья, и покрытые сажей и пылью белоснежные сломанные кости. Человеческие. Минерва почти видит смерть, но смотрит на мутные расплывающиеся фигурки людей, словно от этого зависит её жизнь. Вспоминать обстоятельства не хочется, но поезд не спешит трогаться, а заняться, как назло, нечем. Минерва не склонна лгать самой себе; иллюзия счастливой живой жизни надоедает слишком быстро. - И что же ты изволила забыть в сем месте? – спрашивает она без особого интереса. Варианты можно предположить. Между их гильдиями снова начинается война. Между их гильдиями снова заключен мир. На светлые гильдии напал альянс темных гильдий. Все гильдии сражаются против магических войск. Люди отправляются на новые войны с драконами. Шансы на каждый вариант равны – один к пяти. Простейшая теория вероятности. Даже ребенок сделает расчеты. Эрза не спешит с ответом. Она тянет прядь волос за кончик, закрывая мертвый глаз, закидывает одну ногу на другую. Подол синей юбки в складку – точь-в-точь как у школьницы – поднимается, обнажая крепкое бледное бедро. Звенят модные когда-то доспехи: это руки скрещиваются на груди. А потом говорит: - Я не разговариваю с теми, кто не хочет со мной разговаривать. Минерва поворачивается к ней. Мышцы дрожат, словно натянутые струны, от напряжения. В этой встрече слишком мало смысла, чтобы её продолжать, но Минерва не хочет пустой траты денег. Она знает, что с её магией билет – всего лишь ненужный кусок бумаги с цифрами. Но драконы чувствуют каждую льдинку, созданную с помощью волшебства, каждого духа, вызванного ключами. Любое перемещение с помощью магии заканчивается плачевно для всего населенного пункта, где оказывается волшебник. Минерве, если честно, все равно. Одним городом больше, одним городом меньше – разницы нет. Но сейчас с драконами сражаться совершенно не хочется, как не хочется ничего. В том числе, и разговаривать с Эрзой. Она прекрасно помнит свое поражение. Минерва до сих пор ощущает отголоски стыда, пусть даже срок его годности давно иссяк. Противный кислый отзвук жжет язык и гордость сильнее, чем повязка на плече. Но ожог под ней пройдет. Память останется навечно. Минерва с удовольствием стерла бы все это из своей жизни, то только нет у неё тряпки, нет властной над временем магии. Остается только поджимать губы, сдерживая желание оставить пару алых следов пощечин на худых щеках Эрзы. Война ей не к лицу. - Возвращаюсь с задания. – Минерва не удивляется, когда слышит ответ на свой вопрос. Эрза подчиняется правилам вежливости. Поэтому из всех членов её проклятой гильдии, позорящей гордое звание мага, Минерва предпочитает своего врага и соперника. В нем ей нравится сочетание силы и вежливости. Только досада немного режет – ни один из вариантов теории не оказался верным, хотя догадаться стоило. Доспех помят, на руках выступают рваные линии ран. Узнать следы драконьих зубов после двух лет борьбы с этими летающими тварями труда не составляет. – А ты? - Я только начинаю свой путь. – Усмешка растягивает губы. Минерва теперь может себе её позволить. Война меняет многое, в том числе и силу стальных рук самоконтроля. Теперь Минерва – убийца драконов. Теперь Эрза – истинная королева фей, благодаря которой не рассыпается здание, не используется без крайней необходимости магия и продолжает течь рекой алкоголь. Теперь можно все то, что долгие годы было под запретом. Это же война, а не дебют благородных девиц королевских кровей. Поезд скрипит тяжело, туго, неповоротливо, а затем трогается. Равномерно стучат колеса о кривые полосы рельс. Фигурки людей расплываются, исчезают, пока вовсе не становятся миражами за мутной пеленой окон. Минерва устало закрывает глаза и касается повязки. Ожог, оставленный Игнилом, все ещё горит, будто сделан был только вчера. Хотя с момента их встречи прошло две недели. Но врачи объяснили, что ожоги драконьего пламени заживают куда дольше, чем обычного. Минерве все равно – лишь бы болеть перестало, но ожог заживал медленно. Словно месть за то, что голова дракона, выпустившая пламя, теперь лежала где-то на полках королевских войск, ведущих учет погибших. Слышно недовольное фырканье. Минерва открывает глаза и встречается с холодным взглядом Эрзы. Это даже не удивляет – о смерти дракона Игнила слышал каждый маг, в том числе, и его воспитанник, который погиб в геройской схватке с несколькими через пять дней. Эрза считает, что он отправился в их гнездо специально. Минерва думает также, только добавляет в конце своих мыслей замечания о глупости этого мальчика. Он мог помочь им в борьбе, но вместо этого предпочел закопаться, словно трусливый заяц. Имеет право. - Ты все ещё испытываешь негодование из-за этого. – Минерва знает, что спрашивает бесполезно, и лишь пожимает слегка плечом, заметив, как тонкие выщипанные брови наползают на глаза. – Стоило бы уже осознать, что мы не выживем, коли будем жалеть драконов. Они не желают быть добрыми даже к своим воспитанникам. - Металликана всегда любил сражения, - отвечает Эрза, поджимая губы, мягкие, пухлые и искусанные. Полная противоположность губам Минервы. – Доброта тут вовсе не причем. Минерва поправляет повязку на плече, натягивает перчатку так, чтобы скрыть бинты, и смотрит своими зелеными глазами на иссохшее с годами лицо Эрзы. - Воспитанник его такое произнес? - Да, Гаджил, - кивает Эрза. Алые пряди падают на лоб, лезут в глаза, и она резко и коротко сдувает их, встряхивая головой. - Позволю себе усомниться в истинности этих слов. – Минерва не отводит глаз и видит глаза Эрзы. Это не удивляет: иначе бы королева фей не отобрала в свое время звание номера один. Но раздражение горчит на корне языка и льется со словами, не сдерживаемое ничем и никем. – Насколько мне известно, драконы исчезли, оставив своих воспитанников на волю судьбы, и никто их не видел в течение многих лет. За это время все может измениться. Государство исчезнет. Река обмелеет. Сердце очерствеет. - Если сердце любит, если его любят, то оно останется живым. – Эрза отворачивается к окну и смотрит в окно. Свет из-за туч мутными лучами обводит тонкий нос, губы, впадины глаз. Минерва усмехается в который раз, еле заметно качая головой. Идеально гладкие и чистые волосы темно-фиолетового, почти черного оттенка, гладят плотную ткань пальто и смуглую кожу шеи. В отличие от спутанных волос Эрзы, у которой только челка, скрывающая глаз, блестит прямыми чистыми прядями. Для неё война – оправдание ужасному внешнему виду, но Минерва все ещё остается леди, тщательно выбирая себе одежду. Правда, приходится выбирать брюки и топы, но в гардеробе ещё хранятся шелковые, атласные, бархатные узкие платья по фигуре с разрезами по подолу, открытыми плечами, ключицами, вырезами по бокам и на спине. Минерва не думает, что сможет их снова надеть. Просто любит смотреть на них в своей пыльной комнате с потрескавшимися стенами и примерять иногда, чтобы не забыть о тех временах, когда она была королевой тигров. Номером один. Половину из платьев пришлось переделать во что-то практичное: повязки, жгуты, тряпки. Что-то Минерва отдала – например, платье, в котором она была в первую свою встречу с феями. Но самые дорогие по-прежнему держит в своей шкафу вместе с драгоценностями и мехами, пусть даже они – всего лишь вещи. Только это единственное, что у неё осталось: дорогая одежда и дешевые воспоминания. Да и то порой Минерва не знает, о чем стоит заботиться больше, поэтому заботится о себе. Не забывает по утрам макияж, сделать прическу, надеть чистые брюки и топ, вытереть носки сапог перед выходом из комнаты и проверить, держатся ли на руках перчатки – то вечное и неизменное в её облике вместе с темной губной помадой. Ещё ни разу Минерва не прогадала со своим решением. Победы окружают её даже в войне всех против всех и почти падают в руки. Это напоминает прежний титул первого номера, но потом Минерва глотает кислую пилюлю истины. Номер два. Смирись и иди дальше. Она не знает, как проводит свое утро Эрза. Да и дни с вечерами тоже, и может только предположить, что по ночам Эрза, как положено примерным умным девочкам, спит в своей кроватке где-то за границами Крокаса. И знать не хочет, если честно. С неё хватает и бессмысленного разговора о драконах, которые уже мертвы. Лучше поговорить о живых. - Какие-нибудь вести о других доносятся? – Звуки продолжают вылетать по-стальному резко, сталкиваются, разбиваются, замирая вокруг и хищно блестя в мутном солнечном свете. Эрза поворачивает голову. - Например? Я знаю, что Акнология осел на краю королевства вместе с парой других. Калиола и Меркуно, если не ошибаюсь. Зирконис нарушает покой горных деревень, но этим занимаются магические войска. Тебе для чего? – Настороженный взгляд карих глаз не подходят усталому лицу, как и уверенный твердый, но не стальной, голос. Другого от Эрзы ожидать нельзя – она всегда похожа на совершенство. Если ещё не является им. Раньше Минерва не могла спокойно об этом думать, но сейчас ей все равно. На войне шансы выжить и умереть равны у всех. Несколько тигров погибло, а где-то далеко есть целые города, не знающие ничего о драконах. - Надобно о своих врагах знать, если хочешь их уничтожить, - отвечает Минерва неохотно. Говорить о том, что она хочет отправиться на охоту на новых драконов, нет желания, но слова уже срываются, словно камни с обрыва, и поймать их невозможно. Эрза в ответ улыбается, обнажая чуть желтые зубы - Минерва замечает сколотый край резца, - и смотрит своими карими глазами, похожими на растопленный, слишком жидкий и сладкий шоколад. В зрачках Минерва замечает насмешку и снисходительные слова. Не стоит. Не надо. Ты не справишься. Это тебе не по плечу. Даже я не смогла победить Акнологию. Даже я чуть не умерла от когтей Зиркониса. Я, номер один, не справилась. А ты, номер два, думаешь победить? Минерва поджимает тонкие темные губы. Перчатка покрывается морщинами, обтягивая сжатые в кулак пальцы. Жалости не потерпит, второго позора не перенесет. Минерва думает иногда, что надо бы вернуть себе звание первого номера, и война для этого – лучший путь. Хочется уже облачиться в платье, сшитое для королевы и сильнейшей женщины-мага в королевстве и мире. И как бы ей ни выделяла Эрзу из рядов той жалкой кучки магов, которая зовет себя гильдией, это чувство нельзя сравнить с тем, что горчит на языке и разгорается каждый раз, когда кто-то смеет вспоминать те Магические игры. Потери тигров от лап, магии и пастей драконов равны нулю. Те несколько человек, ушедшие в землю, сделали это после того, как позволили себе обсуждать проигрыш Минервы. Но тогда никто не посмел ей сказать и слова. И сейчас не говорят, понимая, что она все ещё одна из пяти сильнейших магов, на счету которого немало убитых драконов, волшебников и солдат магических войск. Правда, в последнее время счет людей пополняется медленно: связываться с ней не желает никто. Минерве все равно, кого убивать. Сейчас она, пожалуй, сможет убить Эрзу, если та не прекратит так смотреть. - Иногда мне думается, что я понимаю того мага, который извлек твой глаз, - говорит она. Эрза хмурится, испуганно делая вдох, а затем сжимает зубы до скрежета. Минерва расслабляет руку, ощущая, как пульсирует ожог. Теперь они квиты. Раны нанесены одинаково острым предметом в одинаковое место и на одинаковую глубину. – Только на его месте я бы соизволила закончить дело. Тебе не пришлось бы испытывать боль и страдания. - Они помогли мне стать той, кем я являюсь сейчас. – Пальцы сжимаются и разжимаются, громыхая сталью доспеха. Минерва знает, что с большим удовольствием Эрза вызвала бы меч, но в поезде, кроме них, едут ещё люди. Рисковать их жизнью и здоровьем она не станет, и это – печальный факт. От скуки можно залезть на стену, отрастить крылья, съесть стекло и улететь на Луну, помахивая сигаретой. Но вместо этого Минерва задает вопрос: - И кем же, позволь мне поинтересоваться? Убийцей? Ей можно стать и без этого. Эрза смотрит на неё непонимающе, и Минерва поясняет свою мысль: - Магия и навыки твои созданы были для того, чтобы отбирать жизни у людей. Оружие твое проливает кровь сейчас и проливало ещё семь лет назад. Даже раньше делало это. Ты горда своей силой, и не стоит сие отрицать. В этом нет ничего дурного. Ты любишь свою силу и проливаешь кровь, не терзаясь угрызениями совести. Посему я делаю вывод, что ты – убийца, Эрза Скарлетт. Душегуб, если тебе так будет угодно. Дабы стать им, тебе не требуется страдание. Требуется лишь навык и желание. Эрза снова поворачивается к окну, смотрит на пейзаж. Изображение искрится и расплывается, убеждая Минерву в своей иллюзорности, поэтому в густые темные леса и жесткую коричневую землю она не верит. Небо раздирают разноцветные шкуры драконов, точками загораются их магии – сражаются все против всех, и драконы не исключение. В этом мире осталась только ненависть и спирт, чтобы смыть с себя оставленную липкими черными пальцами грязь от ярости и желания убивать. И не найти того, кто не желал бы сражаться и выпускать кровь из артерий. Пусть даже на плечах и лежит гордое имя Эрзы Скарлетт, истинной королевы фей, Титании. Минерва знает это как никто другой – она родилась с этим, росла и живет до сих пор, не планируя менять свое существование. Но ей интересно, что скажет Эрза, дабы отвергнуть правоту этих слов, и поэтому она терпеливо ждет, пока погаснет молчание. Сейчас Минерве интересно все, что может отвлечь её от дорожной хандры. - Я защищаю дорогих мне людей, - отстраненно говорит Эрза наконец. Глаз от окна она не отводит, и Минерва чувствует легкое разочарование. Зачем смотреть на обман? - Ты убиваешь, защищая их. Сие есть крайне важная деталь, - не забывает заметить она и смотрит на стекло. Разорванное небо скрывается под иллюзией плотных серых облаков, через которые с трудом пробивается солнце. Или это только кажется? Минерва почти ни в чем не уверена. Возможно, все это – плоды её воображения. Возможно, Эрза просто не хочет продолжать этот разговор. Минерва не хочет сейчас гадать ни о чем. И спрашивает: – Неужель настолько увлекательно то, что ты видишь за окном? Эрза смотрит на Минерву и пожимает плечами. - Все равно смотреть не на что. Твое лицо, прости, конечно, мне уже надоело. - В твоих словах нет ничего оскорбительного. Я не ожидала, что человек, вроде тебя, оценит в полной мере мою красоту, - усмехается мягко Минерва. Эрза презрительно кривит губы. - Заметно, что ты больше думаешь о внешнем виде. В военное-то время… Минерва смотрит на перчатку и недовольно хмурится, заметив на ней серость пыли, хлопает в ладоши, вытирает перчатки друг о друга. Сквозь еле заметное облако пыли она видит морщины на носу Эрзы и хватающие воздух ноздри. Через мгновение раздается негромкий чих. - Bless you*… - быстро говорит Минерва и пожимает плечами, отвечая на вопрос. – Женщине всегда должно выглядеть красивой. Полагаю, что даже самки драконов находят время, чтобы почистить свою шкуру. А нам лишь надобно полчаса, дабы стать всего лишь привлекательными. Коли нет желания этого делать, это уже не предмет нашего разговора. Эрза задумчиво смотрит на Минерву. Словно наносит маску на лицо, чтобы сделать оттиск в своей памяти. Минерва позволяет себе чуть-чуть расслабиться, ощущая липкий шоколадный взгляд на смуглой коже, на аккуратном тонком носе, на хитрых узких глазах, на выступающих скулах. Следы хочется стереть влажной губкой, но вместо этого Минерва проводит перчаткой по лицу. Не помогает. Тонкая пленка взгляда на коже словно душит, не дает дышать, хотя легкие продолжают делать вдохи и выдохи. Но этого не хватает. Слишком много пыли и слишком мало кислорода. Воздух в вагонах куда хуже скуки в них. Остается только ждать небольшой остановки, чтобы пройтись по станции и запастись свежестью. Минерва сгибает руку в локте и смотрит на круглый водоотталкивающий и противоударный циферблат часов. До станции остается ещё десять минут уныния, переливающейся иллюзии на окне и равномерного стука по рельсам. Единственное, что утешает – поезд мчится быстро, почти разрезая расстояние между городами и крупными деревнями. Может, он дойдет даже раньше привычного расписания. Минерва может только надеяться на это. - Хорошие часы, - вдруг говорит Эрза, указывая на темно-коричневый широкий ремень, стягивающий тонкое, обтянутое бархатом запястье. - Благодарю за комплимент, - пожимает плечами Минерва. – Хотя им я обязана одному очаровательному молодому человеку. Вроде бы носитель знака Пегасов. Рен, если не ошибаюсь. - Умер? – деловито спрашивает Эрза, заправляя прядь волос за ухо. Пухлые губы поджимаются – точно так же, как губы Минервы несколько минут назад. Глаза, прежде липкие и молочно-шоколадные, превращаются в летящие камни. Такой взгляд далеко не каждый выдерживает, но Минерва не боится. После сражений с драконами Титания ей кажется всего лишь милой безобидной девочкой, по какому-то недоразумению облаченной в доспех. Да и о себе Минерва все чаще думает, как о девочке, играющей в принцессу. Только вокруг нет слуг, глупых подружек и нелепых неумелых подобий корон и платьев. Вместо этого – железо, разруха и кровь. Наверное, теперь таков весь мир. Есть выросшие рано дети и уставшие старики, делающие все, чтобы дать детям шанс выжить, просящие о понимании, о прощении за то, что наделали и не делали, за забытое и оставленное. За то, что не могут защитить даже себя. Минерва думает об этом лениво и неохотно, позволяя себе помолчать, и потом говорит: - Я встретила труп на своем пути и соизволила забрать часы. Эрза все равно кажется недовольной. Минерва примирительно замечает: - Думаешь, что с моей стороны это слишком жестоко? Но ведь они не нужны мертвому человеку, а мне пригодились. За это я соизволила вернуть тело к земле. Так что не стоит смотреть на меня подобным образом. - Это подло. И низко. Ты обворовала его, - говорит Эрза и отворачивается от Минервы, словно ей противно на неё смотреть. Так оно и есть, скорее всего – об этом мыслей нет. Минерву начинает тошнить. Звание убийцы дракона, кажется, передает побочные эффекты, которые есть у тех, кого так называли несколько лет назад. Теперь прежние убийцы драконов зовутся детьми драконов. Впрочем, какая разница, если умирают и живут все одинаково? Минерва уже почти не делит людей на тигров и грязь. Она сама не тигр и не грязь – то ли слишком плоха для первого, то ли слишком хороша для второго. Но по привычке держит себя так, словно на её голове по-прежнему лежит корона из костей и крови, хотя уже давно смотрит на неё усталым и жадным взглядом. Хочется вернуть. И не хочется одновременно. Состояние войны выпивает все силы, оставляя вместо магов, вместо врагов, вместо антагонистов девочку и девочку. Все-таки, все возвращается к детям. Железную коробку с тонкими стенами трясет на рельсах. Стук и звон колеблется вокруг, отталкивается, кружится, отражается еле уловимым эхом от стенок черепа. Вокруг ни души – лишь пустые лавки, пыльные окна с мутными стеклами, на которых искрится, дрожит иллюзия. Висят круглые мелкие шарики металла, поблескивая холодными пятнами. Густые тяжелые лучи пронизывают воздух, векторами вонзаясь в стену, к которой сидит спиной одна из девочек. Её темно-фиолетовые волосы идеально прямой и гладкой волной стекают на плечи, зеленые узкие глаза похожи на драгоценные камни, а тонкие губы отчего-то темные. Она сидит прямо, держит голову высоко. Иногда поправляет длинную перчатку на своей тонкой хрупкой ручке, стирает невидимую пыль с выступающих из топа ключиц, обтянутую тканью маленькую грудь. Другая девочка карим глазом сверлит окно, сдувая алую челку с лица – единственную чистую и прямую прядь волос. Гремит доспех на груди, слишком большой и громоздкий для детского тела, синяя юбка в складку скрывает покрытые шрамами колени, а сапоги, некогда блестящие, покрыты слоем жирной грязи. Губы пухлые, искусанные. Девочка сдирает корки с них зубами, тянет нежную кожу, не замечая того, что делает. Не до того. - Меня сие не беспокоит, - говорит темноволосая девочка. Девочка в доспехе усмехается и откидывается на спинку неудобной деревянной скамьи, ощущая ответную усмешку на тонких темных губах. - Меня тоже, - говорит эта девочка. – Просто пусть скорее закончится наш путь. Куда едешь, кстати? Темноволосая девочка молчит какое-то мгновение, пожимает плечом, нелепо-сексуально и плавно, а затем отвечает: - Вперед. - Неплохой ответ, - замечает девочка в доспехе, отворачиваясь от окна и смотря своим липким шоколадным взглядом на другую девочку. Девочку в доспехе, как и темноволосую, не интересуют иллюзии. Поезд продолжает мчаться вперед, сотрясаясь и дребезжа, разрывая пространство, время и грани между жизнью и смертью, ведь около двадцати минут назад убийца драконов и истинная королева фей пали на поле боя. *Bless you – Благослови тебя Бог. В английском языке используется как аналог русского «Будь здоров/здорова», когда кто-то чихает.