Чёрный снег

– Настоящий джентльмен должен помогать леди, – уверил Блэк-медведь. Северус понял, что стоит в ледяном дворце. Снова в женском платье. – Блэк, сука, – прошипел Северус. – Настоящей леди! Джентльмен должен помогать настоящей леди! Медведь сделал подсечку, и затылок отозвался чудовищной болью до потемнения в глазах. А когда просветлело, прямо перед ними была огромная клыкастая пасть: – Хочешь сказать, ты не леди? – медведь нависал над ним, когтистые лапы упирались по бокам от плеч и колен. – Нет, – рыкнул Северус. Медвежий нос сунулся в ухо: – А почему ты в платье? Северус выставил руки, и они увязли в шерсти: – Потому что ты, идиот, на меня его напялил. Ты! – Оу, – дунул в ухо Блэк. – Сейчас исправлю. Когтистая лапа легла на грудь, начисто лишая способности дышать. Когти нырнули в декольте, ткань натянулась, затрещала. – Ты же не хочешь помогать по-хорошему, придётся по-плохому. Когти немного царапали кожу. – Блэк, – прошептал Северус и сглотнул; он не мог унять спазматическую, отдававшуюся болью в мышцах дрожь. – Хватит. Платье трещало, расходилось, и когти, опускаясь всё ниже, глубже проникали в кожу. «Белые медведи выедают желудок человека, – промелькнула в голове тошнотворная мысль, – чтобы полакомиться съеденными человеком сладостями». Комок подступил к горлу. Боль в животе становилась нестерпимой, жгучей. В тёмных глазах медведя не было чувств: холодные чёрные тоннели глаз мертвеца. Тоннели на тот свет. Холодный пот выступил на коже, Северус комкал подол, стараясь не закричать, но Блэк неумолимо врезал когти в живот, ещё немного и… Северус вскрикнул от боли. – Блэк, хватит, умоляю, хватит, – он попробовал отбиваться, но руки безвольно упали на лёд, тело парализовало, а когти погружались в живот, брызнули слёзы: – Блэк, прекрати. Блэк, послушай, я не… Дыхание перехватило от боли. Весь содрогаясь, но оставаясь неподвижным, Северус с ужасом смотрел на равнодушную морду. – Хватит, – едва выдохнул Северус. – Я не причём, – отозвался Блэк откуда-то сбоку. Вскоре рядом с медвежьей мордой появилось его бледное измождённое лицо. – Хватит, – умолял Северус, и слёзы против воли струились из глаз. – Не могу, – развёл руками Блэк. – Тебя сбила машина, идёт операция. Наркоз рассчитали неверно: не сделали поправку на твои эксперименты с устойчивостью к ядам. Он не улыбался. Не издевался. Он просто смотрел. Словно раскалённым железом коснулись внутренностей, и Северус заорал, не в силах шевельнуться. Дышать было тяжело, почти невозможно. – Сде-сде… лай, что-нибудь, – процедил Северус. Мохнатая туша нависла над ним и продолжала ковыряться-ковыряться-ковыряться внутри. – Не могу, – повторил Блэк. Перед глазами всё плыло, темнело и шло пятнами. – Что… ни-бу… дь сде… лай. «Потерять бы сознание, потерять бы сознание, забыться…» – Я покойник, – вздохнул Блэк, – я ничего не могу сделать. Он присел рядом. Северус хотел снова попросить, но из горла вырвался только хрип. Каждое движение невидимых мучителей вызывало внутреннюю дрожь, но никак не проявлялось внешне, и только губы иногда вздрагивали, хотя сказать ничего не получалось, даже кричать – а так хотелось кричать и воплем глушить эту боль – не выходило. Боль резала изнутри, пронзала ударами тока. – Ты там держись… Холодные пальцы переплелись с пальцами Северуса и сжали, а он уже не видел Блэка – только белое пятно медведя и чёрное пятно длинных волос в мерцающей разноцветной пляске разномастных кругов и точек. – Тебе нельзя умирать… Холодная-холодная рука крепко держала. Северус открыл глаза: всё белое. «Дворец?» Что-то пикало над ухом. Сверху, от вдруг вынырнувшей из тумана капельницы, тянулась трубочка. «Точно… больница, – медленно подумал Северус. – Не соврал». Холодное прикосновение ещё жгло его ладонь.