Лживые жесты

Снег медленно кружился в воздухе, и Лили бессмысленно наблюдала за тем, как снежинки, приземляясь на рукав ее черного пальто, таяли в мгновенье. Она стояла возле реки Темзы и ждала Джеймса, который бессовестно опаздывал, и испытывала внутри мерзкую тоску. Было страшно отчего-то окунуться в собственные мысли, ведь там творилась анархия, а сомнения, которые грызли ее все это продолжительное время, лишь нагнетали ситуацию. То, что Жест был не так сплочен, как ей казалось, дало свои плоды: Алфита так и не появлялась в штабе, куда наведывалась Лили, чтобы как раз-таки увидеть ее и хотя бы просто убедиться, что с ней все в порядке. Но, находя всякий раз квартиру пустой, она испытывала какую-то гнетущую тоску: и как только Жест собирался реализовать план? И что могла сделать сама Лили? Но больше всех сомнения вызывал Скорпиус, который был… слишком спокойным. Только это было лишь первым впечатлением, и, наблюдая за ним, Лили видела, что Малфоя что-то гложет. Будто бы была какая-то проблема, решить которую он просто не мог. И более странным было то, что Скорпиус так и не предложил ей вместе найти документы, о которых украдкой рассказал Альбус и которые теперь стали какой-то идеей фикс для нее, ведь, как бы ни старалась она понять, где именно они находятся, в голову ничего путного не приходило. Вдумчиво перебирая каждую книгу под его кроватью, она думала только об одном: а не нашли ли их авроры еще тогда, когда они обследовали ее дом? Но Альбус не был дураком, поэтому она понимала, что, скорее всего, бумаги надежно спрятаны и осталось только найти их… но как? И то, что Скорпиус так и не заикнулся о них, бесило Лили. Она намеренно приходила почти каждый день в штаб и смотрела на него пристально, однако ни один из них не нарушал молчание. Только лишь изредка появлялся Корвус Нотт, который о чем-то полушепотом говорил со Скорпиусом, а чета Забини, похоже, навсегда решила покинуть это место. Однажды, когда их обоюдное молчание как-то по-особенному начало нервировать ее, Лили, скрестив руки на груди, пронзив его, склонившегося над книгой, взглядом, тихо прошептала, чувствуя, как от холода начинает дрожать: — Мы виделись с тобой намного раньше заседания в суде и встречи в кафе, — он оторвался от чтения и, усмехнувшись, склонил голову на бок, внимательно поглядывая на нее из-под челки, которая падала ему на глаза. Скорпиус был таким уставшим, что Лили еле сдерживалась, дабы не сорваться с дивана и не обнять его крепко-крепко, преодолевая наконец то жалкое расстояние между ними. — Ты приходил на похороны родителей. И ты… — она запнулась, не зная как бы лучше сформулировать мысль, но только Малфою это было не нужно, он все прекрасно понял, поэтому, наверное, хмыкнув, ответил невозмутимо: — Вспомнила? — его глаза азартно блеснули, и в ту же секунду в них промелькнула какая-то странная, непонятная эмоция. — У тебя был удивительно красноречивый взгляд. — Уже тогда ты решил использовать меня? — резко спросила Лили, видя, как крепче он сжал кожаную обложку, как медленно отвел взгляд в сторону, словно задумавшись. А потом, посмотрев на нее в упор, Малфой рассеянно произнес, вскинув брови: — Да. Уже тогда я понял, что ты чего-то стоишь. До этого понимания не дошел даже твой братец, не так ли? Но она молчала. Потому что ненавидела его с каждой секундой все больше… или, впрочем, опять обманывала себя, понимая прекрасно, что несмотря ни на какие его слова, влюблялась все сильней. Это были странные, исковерканные чувства, которые почему-то согревали ее, давали спасительный круг. Но Лили не собиралась быть рабой своего сердца, потому, наверное, лишь пристальнее обычного наблюдала за Скорпиусом, перебирала книги под кроватью брата и внимательно следила за публикациями в газете. Она продолжала приходить в штаб-квартиру, садиться на диван и безразлично о чем-то думать, то и дело взглядом ища его. Но Малфой не спускался после того короткого разговора. Казалось, он был занят чем-то там, на втором этаже, и Лили, испытывая робость, все не решалась подняться к нему. И в тот момент, когда ей начинало казаться, что она просто теряет время, молчаливо взаимодействуя с Жестом, к ней неожиданно спустился Скорпиус, и вид у него был крайне решительным. — Пойдем, есть дело, — сухо бросил он и протянул руку, облаченную в кожаную перчатку. Задержав на секунду дыхание, Лили аккуратно вложила свою ладонь, и в ту же секунду очертания комнаты расплылись перед глазами, и она оказалась среди странных, потертых домишек. В воздухе стоял противный запах гнили, да и весь район оставлял очень негативное впечатление. Как некстати Лили вдруг вспомнила, что именно в подобных местах прогремели три теракта, совершенные Жестом. Неужели Скорпиус решил раскрыть одну из завес тайны? Сердце у Лили затрепетало, и волнение неприятно стянуло в узел живот. — Пошли, — он отпустил ее руку и медленным шагом пошел вперед, вынуждая Лили пойти следом. Она оглядывалась по сторонам и мучительно думала отчего-то о Джеймсе, о всей ситуации с документами и приближавшейся пресс-конференции сэра Локантуса. Ей начинало казаться, что они просто тратят время, и чем пристальнее она вглядывалась в фигуру Скорпиуса, тем сильнее начинала задумываться о том, что, возможно, ему и не нужно возмездие. Слова Алфиты почему-то казались слишком… логичными и правильными, чтобы можно было их вот так вот спустить, а гнетущее молчание со стороны Малфоя заставляло Лили сильнее проникаться к нему недоверием. И сильнее думать о том, что есть смысл привлечь к помощи Джеймса, который, она была уверена, будет в этом заинтересован намного больше, чем Скорпиус. Задумавшись, Лили понуро смотрела на окутанный легким снежком асфальт, испытывая странное ощущение внутри: было как-то уж слишком тоскливо, и этот лютый, промозглый ветерок лишь сильнее заставлял ее ежиться в зимней мантии и прятать руки в широкие карманы. Ей вспомнилась Франция — красивая, летняя, с легким морским бризом… она виделась такой далекой, как и Луи, с которым бы сейчас ей и хотелось больше всего повидаться. Но, связавшись с ним по камину и убедив его в том, что она сейчас совершенно не готова к их встрече, Лили сама отрезала все пути к отступлению. Только решительности это не прибавило. Как и понимания, что она делает что-то действительно верное. Вдруг Малфой остановился, и Лили, погруженная в свои мысли, не заметила этого, из-за чего с размаху ударилась своим лбом о его руку. Сузив глаза, Скорпиус, ничего не ответив, лишь слегка прижался к стене дома, и Лили, которая неловко дернула головой, чувствуя себя отчего-то глупой до невозможности, все пыталась понять, что они вообще здесь делают. Бросив ленивый взгляд из-под челки, Лили вдруг увидела, что по полупустой улице шел, подняв воротник мантии, человек, смотря себе под ноги. У него был нервный и неровный шаг, казалось, будто он выпил, да и вся его фигура как будто сжалась под чьим-то давлением, поэтому его спина скорее напоминала колесо. Резко свернув влево, человек стремительным шагом поднялся по ступеням и, не оглянувшись, быстро прошмыгнул в дом. Приподняв вопросительно брови, Лили скрестила руки на груди и скептически сжала губы, не зная, как можно вообще толковать увиденное. Медленно повернувшись к нему лицом, она увидела, как Скорпиус пристально смотрел на зашторенное окно, как в его глазах что-то лихорадочно блистело, будто он решал что-то важное. Говорить он явно ничего не собирался; напротив, Скорпиус как будто ушел в самую глубь своих мыслей, и она внимательно всматривалась в его острые черты лица, пытаясь запомнить его таким, потому что чувство неизбежности роковых событий давило на нее с каждой их встречей все сильней. — Малфой, — наконец не выдержав гнетущего молчания, проговорила Лили, и он резко посмотрел на нее, словно впервые увидел. Его взгляд был как будто стеклянным и расфокусированным, и только спустя несколько секунд он в привычной манере сузил глаза. — Что происходит? Скорпиус молчаливо вглядывался в нее, а потом, оторвавшись от стены, постучал два раза тростью по земле и задумчиво усмехнулся, находясь мыслями явно не здесь. — Только что, Поттер, ты видела одного из убийц своего отца. Дыхание резко оборвалось, и она, непроизвольно сжав рукой свою шею в каком-то невротичном припадке, беспомощно посмотрела на него, словно спрашивая, шутит ли он? Но видя, как серьезен и спокоен Скорпиус, Поттер лишь сильнее сдавливала свою шею, чувствуя какую-то тупую ноющую боль. Резко развернувшись, Лили ошарашенно посмотрела на дом и почувствовала, как кровь отошла от ее лица, как перестало на секунду биться сердце. В мгновенье внутри нее образовалась ужасающая тишина: не было ни мыслей, ни чувств, только одна пустота. Рука с неестественной силой впилась в кожу, и Лили чувствовала, как медленно внутри нее, словно змеи, начинали шевелиться эмоции: ненависть, боль, непонимание и злость. И это смертоносное комбо заставляло ее лишь удивленно смотреть вслед тому человеку, что только что скрылся с ее глаз. — Артур Корнер, подчиненный твоего отца, был одним из организаторов взрыва в журналистском офисе. Он просто пешка, которая должна была выполнить самую грязную работу: заманить в здание Гарри Поттера и подать сигнал, когда тот наконец придет, — медленно и тихо говорил Скорпиус, стоя позади нее почти вплотную, так, что она ощущала его теплое дыхание на своих волосах. В мыслях пролетело бессмысленное, что он стоит так близко, потому что боится, что она упадет, но напрасно — Лили слушала, словно зачарованная, и несмотря на уходящую почву из-под ног, ненависть внутри заставляла ее стоять. — Гарри Поттер очень хорошо знал Артура, они проработали вместе почти десять лет, к тому же он был один из самых близких ему авроров, поэтому Корнер участвовал по поручению твоего отца в разоблачении Правительства, — помолчав, Скорпиус, наклонившись ближе к ней, холодно проговорил: — Альбус этого не знал. Он вообще многого не знал, не находишь? Не сдержавшись, Лили резко посмотрела на него в упор, видя, как насмешка змейкой шевелится в его глазах, как равнодушие опутывает все его лицо. Но Лили молчала, лишь нервно сглотнув ком, образовавшийся в горле. — Гарри Поттера подвело его неуместное доверие людям, — продолжал Скорпиус, резко отведя от нее глаза и выпрямившись, позволив Лили расслабиться: только сейчас она осознала, что все это время была предельно напряжена. — Кто знает, что они предложили Артуру, но факт остается фактом: в тот день он пришел к Гарри Поттеру с якобы поручением от Джиневры Поттер, она звала его к себе офис, потому что хотела написать разгромную статью о деятельности Правительства в Ежедневном Пророке и обсудить все возможные последствия этого шага. Какая глупость, да? — тихо проговорил он, и Лили, прикрыв глаза, почувствовала, как одинокая слезинка медленно пробежала по щеке, ощущая, что еще немного, и она разрыдается прямо здесь, потому что смерть родителей — это табу. Тема, которую она не поднимает никогда. — Гриффиндорское любопытство и отвагу очень любят использовать против самих львов, не находишь? Лили вздрогнула и медленно повернула голову в сторону Скорпиуса, заметив, каким холодным и одновременно обжигающим был его взгляд. Жестокий, он будто хотел причинить ей больше боли, поэтому, наверное, резко замолчал, чтобы дать ей переварить информацию. В горле пересохло, и Лили попыталась было сглотнуть, а потом поняла, что просто не может: язык, словно мертвый, прилип к нёбу, не слушаясь ее, и только этот пристальный жесткий взгляд напоминал ей, что все это — всерьез. Это и есть реальность. — Откуда… откуда ты это знаешь? — прошептала она наконец бесцветным голосом, чувствуя, как ярость пробирает ее до самых кончиков. — Вот тут и начинается самое интересное, — с азартом проговорил Скорпиус, подняв свой взор на окна старого грязного дома. — Мистер Артур Корнер не помнит, что он делал последние пять лет. Ему стерли память, а с учетом, что пришлось уничтожить достаточно приличный кусок, то он просто сошел с ума. Ни мысли, ни фантазии, ни даже что-то близко стоящее с воспоминанием не посещает его больной мозг: он как живая кукла, которая автоматически выполняет что-то давно заученное, но не помнит ничего, что происходило в эти пять лет, он даже не может думать о чем-то дольше, чем пять минут. Для всего общества Артур Корнер — жертва ужасного теракта в офисе Ежедневного Пророка, ведь именно теракт, по мнению нашей уважаемой общественности, сломал его психику. Взрыв, крики и, как следствие, моральная травма, сделала из аврора больного сумасшедшего, которого, конечно, сразу же отчислили из аврората, — Скорпиус вдруг остановился и, словно обезумевший, резко схватил Лили за руку и подвел ее тем самым еще ближе к себе, заставляя невольно распахнуть глаза и смотреть ими только на него. — Убийца, устроивший теракт, считается всеми жертвой Жеста, Лили. Человек, уничтоживший твою жизнь, предавший твоего отца, заставивший нас радикально начать действовать, для всех вокруг несчастный безумец, которого так жалеют. Тебе не кажется, что это несправедливо, а? Он шептал тихо, и с каждым его словом ярость охватывала ее все сильней. В какой-то момент она так сильно втянула воздух легкими и с такой ненавистью посмотрела ему в лицо, что Скорпиус улыбнулся, будто только этого и ожидая. И Лили чувствовала, как все ее нутро просто вырывается наружу, как ураган чувств охватывает ее и как ей нестерпимо хочется быть еще ближе к нему. Это было что-то просто сумасшедшее, и держать себя в руках становилось все трудней. — Мы устроили три теракта в бедных районах. Первый из них был недалеко отсюда, он нужен был, чтобы напомнить им всем о нашем существовании и запутать их. Но вот второй мы сделали здесь, и знаешь, зачем? Чтобы этот человек оказался в той же ситуации, что и тогда, когда взорвалось то здание и умерло столько людей. Ведь это воспоминание — очень сильное, его эмоциональный окрас ярок, а значит, был шанс вызвать в нем воспоминания, несмотря на сломанную психику. Но у нас не вышло. И, чтобы не было так очевидно, что мы нашли этого Артура и чтобы его не убили раньше времени, мы сделали третий свой теракт, и уже намного дальше отсюда. Таким образом, мы показали, что действуем хаотично, без плана и цели. Ведь ничего важного эти места не представляли из себя. А Артур… не удивлюсь, если о его существовании и роли не знает сам Джейк Томас, а ведь он, на минутку, главный аврор страны. — Но откуда такая уверенность, что все именно так и обстоит?! — не выдержав, взорвалась Лили, яростно взмахнув ресницами. С каждой секундой ей становилось все тяжелее слушать его, ведь информация не давала успокоения; она только дробила нервы на куски. — Его воспоминания были стерты, функционирование мозга нарушено, да, — продолжал, будто не слыша ее, Скорпиус, сильнее сжимая ее руку, но она не испытывала ни малейшей боли, это было ничто по сравнению с тем, что творилось внутри. — Но опытный легилимент может попробовать хотя бы частично восстановить их. Это не быстрый процесс, он требует очень много времени, а с условием, что мы не были уверены, что Артур не умрет… в общем, эта была та еще морока. Однако семья Роули обладала природным талантом в легилименции, чистокровный род хранил знания о том, как можно изъять информацию из любой головы, и Демиан по завету своего отца преуспевал в этом деле. Только больше в живых нет ни Демиана, ни его отца, и единственное, что ему удалось вытащить — это воспоминание, где Артур показывает знак кому-то и говорит, что пора начать операцию по ликвидации Гарри Поттера, и здание тут же взрывается. Он наконец отпустил ее руку и отошел на шаг, хладнокровно окинув взглядом Лили, словно оценивая результаты своих трудов. Что ж, добился он многого, об этом говорило то, как искажено было ее лицо от ярости, как вздымалась нервно грудь, словно всего воздуха мира не хватило для нее. Лили с отчаяньем запустила ладонь в волосы и уставилась на асфальт, чувствуя, как у нее просто взрывается голова. — Я не понимаю, — медленно протянула она, сжав сильнее свои волосы. — Откуда ты знаешь, что он заманил папу в то здание? С чего вдруг такая уверенность, что он не случайный свидетель? — Потому что волшебники, что организовали этот теракт, очень спешили и не заботились о конспирации. Альбус видел, как Артур приходил в ваш дом в тот день, Лили, и он слышал, что Гарри Поттера звала к себе его жена. То, что сам Альбус не пошел вместе с ним, случайное стечение обстоятельств, ведь он просто вернулся раньше обычного и мистер Поттер не знал об этом, а поэтому быстро трансгрессировал, — немного помолчав, Скорпиус усмехнулся, отведя голову в сторону. — И, когда Альбус пошел следом за отцом к офису, он уже был взорван. Ее затошнило, и она почувствовала головокружение, из-за чего вынуждена была отступить слегка назад, тут же споткнувшись об торчащий бордюр. Скорпиус молниеносно схватил ее за руку и дернул на себя, и Лили оказалась уж слишком непозволительно близко, только теперь ее это не радовало. Внутри нее загорался огонь, и она впервые начинала осознавать, что кого-то можно настолько сильно ненавидеть. Мысленно прокручивая все его слова, Лили пыталась понять цепочку происходящего, все теракты и события, только для полноты картины все равно чего-то не хватало. Она уже знала о первом теракте в Министерстве, знала, что взрыв в Ежедневном пророке был делом рук Министерства, остальные три теперь тоже прояснились, но были же еще… в банке Гринготтс. Зачем? Сердце забилось сильнее, когда она подумала, что Скорпиус опять что-то скрывает, недоговаривает. И это вызывало какое-то жгучее раздражение. Тряхнув головой, Лили тихо пролепетала, лихорадочно перебегая глазами с его шеи к своим руке невольно вцепившейся в его мантию: — Скорпиус… но были же еще теракты. Гринготтс… вы взрывали банк, — с вызовом посмотрев на него, она сильнее сжала его мантию в руке, пытаясь проследить за любыми изменениями в его лице. Напрасно. Оно было беспристрастным. — Гринготтс? — медленно переспросил он, и его глаза опять покрылись какой-то задумчивой дымкой. — Не самый надежный банк для хранения ценностей… — Малфой! — тихо прошептала Лили, угрожающе сузив глаза, что вызвало у него лишь ленивую усмешку. Он, как и всегда, играл. — Это не наших рук дело, — холодно ответил он, переведя свой взгляд на старый, обшарпанный дом. — Мы никогда не взрывали банк Гринготтс, так что, скорее всего, это грешок Правительства. Зачем им это нужно было? — пожав плечами, Скорпиус слегка сузил глаза. — Это нам неизвестно. Довольно и того, что мы знаем, Лили. Не распыляй сознание, сосредоточься лучше на Артуре Корнере. Он очень нам важен. Какое-то непонимание нахлынуло на нее, а от его загадочного, ленивого тембра хотелось просто взять и взвыть. Или шарахнуть хорошенько Малфоя, а потом… Сглотнув, Лили резко отцепила свою руку и отошла на шаг назад, разрывая его руки, пытаясь успокоить больное и глупое сердце, бьющееся так отчаянно явно не из-за всей миссии и новых знаний. Оно билось из-за него, и, резко вскинув голову, Лили решительно спросила, пытаясь заглушить внутренний отчаянный рев: — Зачем ты мне это рассказываешь, Малфой? — Потому что его воспоминания — это огромная улика. И нам нужно восстановить их до конца. Я — не профессионал, но вот твоя любимая кузина, Роза, да. Тебе же было интересно, почему я держу ее близко, Поттер? — он усмехнулся слегка иронично, но усмешка напоминала скорее оскал. — Потому что она нужна мне. И Жесту. И, в случае, если со мной что-то случится до конференции, ты вынуждена будешь скооперироваться с Уизли и довести дело до конца. А до тех пор сиди ровно и ищи документы, Альбус точно хорошенько постарался, чтобы спрятать их, ведь там были одни из основных вещественных доказательств. Не подведи, слышишь? А я займусь Артуром. И вот тогда нас уже будет не победить. Снег сильнее запорошил в воздухе, и Лили резко вздрогнула, почувствовав, как холод пробирается сквозь кожу. Разговор со Скорпиусом, что всплыл у нее в голове, резко исчез, и она вдруг поняла, что уже минут пятнадцать просто стоит на улице, дожидаясь Джеймса, которого по-прежнему нигде не было видно. Медленно выдохнув клубок пара, Лили сжала руки в кулаки в кармане и решительно задумалась о своём задании. С того разговора прошло почти два дня, а она так и не продвинулась в поисках, и стыд каким-то липким, противным чувством обступал ее. Под его кроватью было немного книг, и уже большую часть она успела хорошенько осмотреть, но самый главный вопрос заключался в том, в какой именно форме существуют эти доказательства? Скорее всего, Альбус их замаскировал, а с учетом, что Лили никогда не была сильна в заклинаниях и прочих таких вещах, ей было действительно трудно. — Ну и выражение лица у тебя, — услышала она вдруг и резко подняла глаза, видя перед собой брата. У него был беспристрастный, отчасти даже холодный вид, и только знакомые искорки азарта поблескивали в этих карих зрачках. Лили тепло улыбнулась. Джеймс почему-то был очень похож на дядю Билла, и только волосы у него были короткие и непослушные, такие же, как и у Альбуса. Внутри что-то заскреблось, и она опустила голову, ощутив прилив грусти. Нельзя было думать о умерших в такой важный момент; до пресс-конференции оставалось так мало времени, что любая меланхолия была не к месту. — Пойдем скорее, а то и околеть можно, — слегка скривившись, проговорил Джеймс, и они медленно тронулись по безлюдной дороге, их сопровождал только медленно падающий снег. Сжимая руки сильнее, Лили решилась наконец совершить единственно верный поступок: рассказать все Джеймсу и тем самым сподвигнуть его к помощи. Скорпиус больше не пользовался у нее никаким доверием, она не была уверена до конца, что он действительно придет на пресс-конференцию и устроит ажиотаж. В конце концов Малфой был не из тех людей, кто мог пожертвовать своим спокойствием и жизнью ради мщения за своего лидера, а с учётом, что он явно сам метит на место главаря, то… шансов на такой благородный поступок со стороны Скорпиуса совсем не оставалось. Более Лили не собиралась следовать исключительно его инструкциям, а непременно начнет действовать согласно своей интуиции, что никогда не подводила ее. Поэтому, вдохнув побольше воздуха, она прикрыла на секунду глаза, мысленно собираясь с силами. — Джеймс, — медленно протянула Лили, избегая смотреть на него, потому что так было явно проще изъясняться, потому что так его проницательные карие глаза не разъедали бы ее душу. — Ты же понимаешь, что Альбус не был причастен к взрыву в офисе Ежедневного Пророка? Зная простую истину, что лучшая защита — нападение, Лили решила не церемониться с братом. Его нужно было встряхнуть, ведь она видела, что он на пороге глубокой депрессии, поэтому, вскинув свои глаза на него, Лили заметила, как напрягся Джеймс. Его лицо слегка скривилось: обида, чувство вины и даже ненависть отразились в нем. — Я… — он вздрогнул, запнувшись, а потом посмотрел на нее в ответ как-то изучающе, будто пытаясь что-то считать. — Ты же знаешь: я всегда хотел верить в это. — Ты должен верить в это, — уверенно проговорила Лили, сверкнув глазами. Сердце отчего-то забилось сильнее, и какой-то странный прилив энергии одолел ее. — Потому что это правда. Я говорила с ним. И мне многое… стало понятно. Джеймс резко остановился, внимательно изучая ее своими глазами, словно задавая немой вопрос — какова твоя роль, Лили? И чем дольше он так пристально смотрел на нее, тем сильнее во всем его лице словно проявлялась какая-то обида и интерес. Ему явно были нужны ответы. Только Лили понимала, что раскрывать сейчас все карты было бы сродни безумию, все, что ей нужно, это заставить Джеймса полностью перейти на ее сторону, и она готова была пойти на любые методы, даже на манипуляции. — Пообещай мне, — быстро проговорила Лили, остановившись и взяв его руку в свои ладони. Кожа у него была грубоватой и сухой на костяшках, и она медленно их гладила, будто пытаясь успокоить брата, — пообещай мне, Джеймс, что однажды, когда я приду к тебе за помощью, ты поможешь мне и ничего спросишь. Не задашь ни единого вопроса. Сильный порыв ветра бросил ей снежинки в лицо, но она даже не моргнула, упрямо смотря на Джеймса, который молчаливо и по-жесткому изучал ее, что-то высчитывая. Какое-то странное у него было выражение лица в этот миг: отчаянно болезненное, будто ему было неприятно вот так вот стоять и обнажать свою душу, прятать которую больше не было сил. — Лили… — Я все расскажу тебе, — перебив его, она залепетала еще быстрее, боясь, что вот сейчас он оборвет ее, попытается в своей манере перевести разговор в другое русло. — Но только позже, когда… когда… все станет понятнее, и мы не будем ощущать враждебность и презрение со стороны общества, — ее глаза блеснули, когда внутри решительность медленно переплеталась с ненавистью, и казалось что еще немного, и она просто взорвется от буйства эмоций внутри. — О, они еще заговорят о Поттерах с былым уважением, вот увидишь! Она, вдохновлено проговорив, выпустила его руку и взмахнула своими, перед глазами у нее замелькали картинки будущего. Несмотря на все то ужасное, что ей пришлось пережить, Лили верила, что справедливость восторжествует, и имя ее брата будет восстановлено. Альбус больше не будет презираем обществом, наоборот, все еще ужаснутся от сделанной ими ошибки. И тогда… тогда она заставит это общество вымаливать у нее прощение на коленях, ведь это все они сломали ей жизнь, уничтожили ее семью. Заметив, что Джеймс молчит, Лили посмотрела на него и увидела опять это болезненное выражение лица. Его карие глаза как-то слишком грустно смотрели на нее, и она с интересом наблюдала за тем, как на этих черных ресничках медленно тают снежинки. Он не верил. Джеймс давно потерял любую надежду, и это выбивало воздух из легких. — Вы всегда были близки, — тихо проговорил он, и Лили вздрогнула всем телом. — И ты всегда любила его больше. Когда они шли уже молча, и Лили то и дело бросала на него взгляд из-под ресниц, она испытывала внутри что-то похожее на стыд. Потому что его слова были правдой. Она всегда любила больше Альбуса, ведь он, словно вершина, на которую ей даже не светило забраться. Далекий, мрачный, принципиальный, Лили восхищалась им, слепо верила всем его жестам, а в итоге… Тяжелый вздох сорвался с губ, и она прикусила губу до крови, ощущая едкий металлический привкус, потому что в итоге оказалось, что Альбус всего лишь загадка, которая, может, и сложнее других, но при этом еще и более опасная. Причиняющая боль и рушащая жизни. Впрочем, Джеймс, как теперь было понятно, оказался не меньшей загадкой, чем Альбус, и только сейчас она, наконец, смогла осознать, что никогда не обращала столько внимания на него, как на среднего брата. Всегда, когда они были вместе, она видела перед собой только одного Альбуса. Могло ли это быть одной из причин их вечных конфликтов? Что, если сама Лили была частичной причиной их ненависти и соперничества? Воспоминания из детства пролетали перед глазами, и Лили чувствовала, как внутри сердце так и ноет, грозится остановиться от той тоски, что на нее накатила. Ледяной воздух не бодрил, он лишь обжигал ее лицо, причиняя сильную боль, и она плотнее натянула шапку, посмотрев в землю. Ей было страшно просто повернуться и посмотреть на брата, но страшнее всего было просто заговорить. — Лили, кто это? — вдруг проговорил он, и она резко вскинула глаза. Они уже почти подошли к дому, и на ступеньках его сидел какой-то человек, рядом с которым стояли чемоданы. Лили вопросительно вскинула брови и медленно направилась к лестнице, и по мере своего приближения стала различать под объемной зимней мантией очертания фигурки Алфиты, а когда человек вскинул голову, то Лили полностью убедилась, что это она. Растерянно остановившись, Лили безмолвно взирала на нее, пытаясь успокоить вдруг образовавшуюся внутри панику. — Поттер, — холодно протянула Забини, видя, что Лили стоит, не двигаясь, и ее лицо исказилось в какой-то злобе. — А можно мы еще постоим с часик на улице? Ведь мне совсем не холодно сидеть на этих чертовых ступеньках! — А вы кто вообще? — встрял Джеймс, подойдя к Лили, загородив ее своими широкими спортивными плечами, словно защищая, и Поттер, не выдержав, нервно улыбнулась, внимательно следя за гостьей. Скрестив руки на груди, Алфита надменно усмехнулась, смотря на Джеймса сверху-вниз безразличным взглядом, а потом, раздраженно вздохнув, резко бросила: — Я — Алфита Забини, а вы, так понимаю, Джеймс? — поджав губы, она скептически и повторно прошлась взглядом по его фигурке, хмыкнув, а потом протянула лилейным тоном: — Я бы могла сказать, что рада вас видеть, однако дала себе завет быть искренней. И теперь, когда приветственная церемония окончена, надеюсь, вы соизволите отойти и дать мне взглянуть на вашу дражайшую сестру, а затем и вовсе покинуть нас минут так на двадцать, чтобы я могла поговорить с ней tet-a-tet? — А немного ли вы хотите? — холодно проговорил Джеймс, а потом демонстративно взял Лили за руку и вывел ее из-за своей спины. — Это и мой дом тоже, и оставлять свою сестру наедине с вами я не считаю умным решением. — О, я думаю, что это не будет для вас чем-то сверхвыдающимся, вы и так вряд ли пользуетесь интеллектом, — мило улыбнувшись, протянула Алфита, слегка склонив голову вбок. Лили чувствовала, как руки Джеймса сильнее сжали ее, как напрягся он сам, ошарашенно взирая на Алфиту и ее надменное выражение лица. Даже в такой ситуации Забини оставалась верна своей гордости и не пыталась смягчиться, хотя пришла явно по нужде. И судя по витавшему в воздухе раздражению, можно было понять, что назревает как минимум конфликт. — Так, — быстро пролепетала Лили и потянула Джеймса к ступенькам, вынуждая его волей-неволей пойти следом, — пойдемте-ка все в дом. Хмыкнув, Алфита слегка отступила, давая им дорогу, и уже через пять минут ее чемоданы были отлевитированы в коридор, а сама она вальяжно присела на диван, откинувшись спиной на сиденья. Джеймс сел напротив нее и скептически сузил свои глаза, явно давая понять, что он никуда не собирается уходить, и с каждой минутой гнетущего молчания, что установилось в комнате, Лили становилось все более неловко. Учитывая, что Алфита знала, что Роза, а не Джеймс, сдала Альбуса, можно было понадеяться на хотя бы лояльное ее отношение к нему, но, может, дело было в извечной борьбе Слизерина и Гриффиндора, или просто в природном высокомерии Забини, но она даже не смотрела в сторону брата и держалась очень гордо. Прикусив губу, Лили внимательно смотрела на Алфиту, а потом медленно перевела взгляд на чемоданы, которые слегка торчали из пролета. «Неужели, она сбежала из дома?», — думала Лили, и в это же мгновенье Забини медленно и быстро кивнула головой. Слегка прикрыв глаза, она чувствовала некоторое смятение: было и радостно, и одновременно неловко, ведь Алфита была сложным человеком, который не идет на уступки и всегда отстаивает свое мнение, и вряд ли она бы хотела, чтобы Джеймс знал о причинах, которые побудили ее уйти из дома. Но каким же тогда образом все объяснить брату? Ведь их частые встречи, сиденья по вечерам в доме обязывали Лили дать всему объяснение. Голова начала ныть, и Лили, медленно поднявшись с места, улыбнулась робко Алфите: — Пойду поставлю чай. Ты, наверное, замерзла, — и, не дождавшись ответа, она быстро пошла в кухню. Пока вода кипятилась, Лили то и дело бросала взгляды в соседнюю комнату, где по-прежнему неподвижно сидел Джеймс и внимательно изучал девушку. Неожиданно Алфита что-то проговорила, и в ответ он кивнул головой в сторону лестницы, куда и направилась она. Прикрыв веки, Лили склонила голову над шумящим прибором и думала о том, как же все в этой жизни незапланированно и непродуманно и как же ей хочется сбежать, потому что Джеймс непременно потребует ответов. И уж тут никак не выкрутиться. — Это же она беременна от Альбуса? — она резко распахнула глаза и повернулась, увидев Джеймса, который, прислонившись к стене, бессмысленно смотрел куда-то в пол. Было трудно заставить себя что-то говорить, и она просто кивнула, и хоть Джеймс даже не смотрел на нее, Лили понимала, что ему не нужно ее подтверждения: ему все понятно и так. — Куда… куда она пошла? — робко поинтересовалась Лили, тут же прикусив губу, чтобы не сказать ничего лишнего, но брат будто не замечал ее и даже не повел ухом. Он о чем-то думал, и Лили знала — о Мелани и об их не родившемся ребенке. — В ванную, — и Лили тяжело вздохнула. Наконец, оторвавшись от стены, Джеймс медленно подошел к окну и, облокотившись руками о подоконник, посмотрел вдаль. В это мгновенье его фигура как-то поникла, Лили была уверена, что он вспоминает свою жену, и ей стало так больно и стыдно, что она непроизвольно ухватилась за чайник и тут же зашипела от боли, дернувшись. Со стороны Джеймса раздался смешок, и он посмотрел на нее через плечо, сверкая глазами, а потом его взгляд устремился куда-то в сторону, и лицо его стало чересчур меланхоличным. Медленно подходя к ней, он все время смотрел в одну точку, и Лили, словно в замедленной съемке, повернула голову, проследив за его глазами. Он смотрел на шахматного коня, порт-ключ к штабу Жеста, и что-то внутри заставило ее нервно вздрогнуть. — Я помню эти шахматы, — он взял коня и повертел в руках, улыбнувшись светлой, но грустной улыбкой. — Их тебе подарил дядя Рон на восьмилетие… помнишь, как мы всегда играли по выходным, пока родители спали? — Конечно, — улыбнувшись в ответ, Лили кивнула головой, а потом ее сердце пронзила боль. Их осталось только двое: как можно было в это поверить? Как можно было это пережить? — Я помню, как однажды ты стащила этого коня и выиграла меня, — его улыбка стала шире и одновременно какая-то боль засквозила во всем его лице. Дыхание на мгновенье сперло, и Лили пристально посмотрела на Джеймса. — Я думала, ты не заметил… Усмехнувшись, он поставил коня на стол и отчего-то приподнял бровь, скептически поглядывая на бравую фигурку. Джеймс будто что-то вспоминал, и лицо его с каждой секундой становилось все напряжение. — Конечно же, заметил. Ты всегда хотела выигрывать, поэтому я решил дать тебе насладиться победой, — а потом, подняв свои глаза, он медленно проговорил, делаясь наигранно безразличным: — Так Альбус вернул тебе шахматы? — Что? — ошалело спросила Лили, поддавшись к нему навстречу. — Ну, это же он забрал их и зачем-то спрятал, а потом еще новые подарил, — спокойно протянул Джеймс, слегка призадумавшись. — Когда же это было… кажется, за несколько недель до… до смерти родителей… я видел их у него под кроватью, когда искал свои перчатки для квиддича, он же вечно их таскал… — склонив голову в бок, Джеймс наконец посмотрел на Лили слегка странным взглядом, будто видя ее впервые, — правда, там была только коробка. И то, мне кажется, уменьшенная по размерам до формата книги. Голова закружилась, и она сильнее вжалась в стол, прикрыв глаза. Да. Альбус не мог просто вложить документы в книгу, но он мог сделать тайник в книге, только… только зачем ему нужна была коробка старых шахмат? Руки пробило мелкой дрожью, когда Лили опять посмотрела на коня: если шахматы лишаются лака или на них появляются трещины, они теряют свои магические свойства. А если материал шахмат такой же, как и у коробки, то, получается, последняя тоже становится обычной маггловской вещью. А если магические вещи теряют магию, то их невозможно отследить или найти, если не знать этот предмет заранее. Авроры просто не могли отыскать коробку из-под шахмат, ведь они не знали, что именно ее им нужно искать, а магией маггловскую вещь просто так не найти. Доказательства — в коробке. Коробка — в книге. Распахнув широко глаза, Лили почувствовала, как внутри нее поднимается такая мощь, что она готова была горы свернуть, что угодно, но добиться своего. Улыбнувшись победно, она видела, как непонимающе смотрит на нее Джеймс и как его лицо становится серьезнее с каждой секундой их немого разговора. Кажется, до него начало доходить, что он совершил нечто страшное. — Джеймс… — но договорить ей была не судьба, ведь в этот момент в кухню ворвалась запыхавшаяся Алфита с ужасом в глазах, и Лили почувствовала, как в момент вся ее мощь стала обычным страхом. — Скорее, Лили, на штаб произошла облава, Корвус ранен, Икарус трансгрессировал сюда, — быстро затараторила Алфита в каком-то аффектном состоянии, и, взяв побольше воздуха, она с яростью прикрикнула: — чего ты стоишь?! Пойдем скорее, ты же колдомедик! Сорвавшись с места, она стремглав побежала за Алфитой, которая быстрым шагом пошла по лестнице. Лили видела, как ошарашенно смотрел им вслед Джеймс и как он замер от ужаса и какой-то боли, но ей было так все равно, лишь сумбурные мысли в голове шли каким-то потоком. «Облава… черт возьми, и как только догадались?!», — мучительно думала она, а потом остановилась, почувствовав, как сердце замерло. — Ты чего, Поттер? — злобно сверкнув глазами, Алфита посмотрела на нее сверху-вниз, держа рукой ручку двери, которая вела в комнату к Альбусу. Только Лили молчала, будто забыв, как вообще можно говорить. Ведь в голове была только одна мысль, которая терзала ее душу, хлестала хлеще любого сильного порыва ветра. — Корвус ранен, и Икарус привел его сюда, — медленно протянула Лили и подняла глаза на нее, переступив через одну ступеньку, чтобы быть ближе к ней. — Но где же Скорпиус? Непонимание отразилось на лице Алфиты, а потом какая-то странная эмоция появилась в ее глазах: это было удивительное непонимание, смешанное с интересом, будто ей в голову пришла разгадка всех ответов. — А Скорпиуса нет, — холодно протянула Алфита, и Лили увидела, что несмотря на ненависть к Малфою, он не так ей безразличен, как хотелось бы того, и она тоже волнуется. — Он не ушел с ними… Малфой пропал. И сердце Лили сорвалось вниз.