Выбор

      Итальянские ночи жаркие и пьяняще шумные, но Лоренцо прячется дома и кутается в одеяло по самую голову, словно чего-то боится. Он чувствует себя беззащитным перед чужой силой и не понимает, как ему совладать с Катиной угрожающей красотой.       Лоренцо признает, что ему наивно было тогда подпускать к себе целый вулкан, пусть даже сейчас огнедышащий монстр и сопит рядом пай - девочкой. Лоренцо знает, как опасны и неприятны для него бывают чрезмерные вспышки эмоций, но Катя это Катя, и пора бы уже запомнить, что она всегда побеждает, хочет того комиссар или нет. Он принимает то, что ему уже не вырваться из какой-то ловушки, но сквозь наступающую дрему хочет чувствовать себя счастливым и свободным мужчиной.       Лоренцо не замечает, как окончательно погружается в сон. Он все еще думает о Кате, когда падает в непонятную реальность, которую ни у кого не повернулся бы язык назвать несуществующей – такой четкой, чувственной она кажется. Когда Лоренцо вдруг озаряет молния мысли о том, что все происходит понарошку, он проваливается в новые двери подсознания. И так по кругу. Картинка меняется, как только Лоренцо что-то начинает понимать, вспоминает снова – вновь перемена.       Окунаясь все глубже и глубже, Лоренцо ощущает давление на себя горячего тепла и теряется в догадках – это Катя опять навалилась на него всем своим телом или слишком тяжелое одеяло мешает ему мыслить легко и чисто. Лоренцо мучительно силится проснуться, но не просыпается.       В комнате тихо и душно. Раздражающе тикают настенные часы. Лоренцо сначала не понимает, где оказался, а потом разом прозревает. Ну, конечно! Он работал здесь как-то, в студенческом лагере для будущих медиков, психологом. А это его кабинет. Лоренцо радостно обводит взглядом пару кожаных стульев, красноватый пол и потолок, пыль, снующую на солнце и парящие на окнах занавески. Тогда ему было тридцать, и он все еще не мог выбрать, чем заниматься. Он пробовал новое, искал, и так от тенниса, гитары и вольной борьбы его понесло в сторону лагеря и студентов. Там должно было быть не напряженно и необычно. И было. Ведь туда приехала Катя.       Лоренцо видит ее в джинсовом сарафане, улыбающуюся, словно все это было только вчера. И ловит вместе с ней сотовую связь, с которой на берегу дикого пляжа как никогда туго. И светит фонарем на тучи – должны же они, наконец, рассеяться и открыть звездное небо!       Лоренцо погружается в воспоминания и не замечает, что в комнате больше не один. Напротив него расположился Рекс. Пес мгновение смотрит на хозяина, а потом из его пасти вырываются первые человеческие слова.       Лоренцо, конечно, жутковато, но он ведь уже понял, что видит сон, а чего может быть страшного в том, что случается каждую ночь со всеми? - Подойди к окну,- говорит Рекс, и Лоренцо слушается его.       За шторкой вовсе не территория лагеря. Под залитым солнцем небом серебрится средняя по величине река. В ней возникают картинки – дамы с кринолинами растворяются и исчезают вместе с солдатами времен Наполеона. - Это Лета. Река времени, - предвосхищает вопрос Лоренцо Рекс. Комиссар готов поклясться, что тот морщится серьезно и озабоченно – прямо как человек. – В ней прошлое, настоящее и будущее. Всех людей. И твое тоже, дорогой друг. Но сейчас я позвал тебя не для того, чтобы любоваться воспоминаниями. Ты должен сделать свой выбор. Я и есть выбор. - Выбор? – Лоренцо ничего не понимает, но его почему-то начинает трясти. - Да, - спокойно отвечает Рекс. – Время пришло. Все комиссары, которые у меня были, однажды делали его. И смею сказать, все, как правило, выбирают одно и то же. Впрочем, один раз было и исключение. - Какой выбор? Ну же! – У Лоренцо кончается терпение, и он физически ощущает, как все та же ужасающая жара наводняет красноватую комнату в Бог знает, каком времени и пространстве. - Все просто. Либо ты уходишь из полиции, забываешь про то, что у тебя когда-то была столь необычная собака, которой не могло и вовсе существовать. Либо… - Либо? - Мementō morī, - Рекс разводит передними лапами, словно руками, привстав на задние.       Лоренцо морщится, чувствуя, что его ненормальный сон начинает тяготеть и вовсе к кошмару. В молчании слышно все-то же раздражающее тиканье часов. И вдруг, Рекс спрашивает: - Скажи, как ты познакомился с Катей?       Рекс лениво располагается в кресле и кладет морду на обе передние лапы. Лоренцо резко вдыхает. - Я работал в студенческом лагере девять лет назад, и Катя приехала к нам на практику. Ей было восемнадцать, и у нее совершенно ничего не получалось. Она просилась домой, даже плакала, и мне почему-то хотелось ее опекать. Помню, как она шла с опущенной головой, а я налетел на нее. На ее щеке держалась упавшая ресничка среди влажных капель слез. Я сказал ей: “Загадывайте желание”! Потом провел по щеке пальцем, забрал ресницу и сунул ей прямо под нос: “Дуйте!”! Она подула, и в ее глазах я заметил непривычное для себя восхищение. Мне было уже тридцать, но такую надежду на мои силы я видел тогда впервые. Потом Катя часто приходила ко мне, и мы подолгу беседовали. Пока не было посетителей, я читал разные книги, и она, бывает, влетала внезапно, облокачивалась на стол, капризно надувала щеки и стремилась выхватить у меня то, что скрывалось под обложкой. “Ну-у”, - тянула она. “А я это уже читала! И этот герой так похож на вас! Тоже тот еще мечтатель”! К концу смены она стала приходить реже и казалась какой-то грустной, а потом, потом мы обнялись на прощание, и я думал, что никогда ее больше не увижу. Но не тут-то было! Это ведь Катя.       Лоренцо против воли грустно улыбается, и даже на морде Рекса появляется подобие человеческой улыбки. - Так, значит, ты выбираешь ее? - Не понял!       Лоренцо делает вид, что его все это не касается. Он не любит выбирать. Рекс смотрит на хозяина, как на тяжелобольного, и уточняет: - Ты можешь уйти из полиции, остаться с Катей, у вас родится сын. Я это вижу. Он будет похож на тебя. Конечно, временами ты будешь хотеть тишины и спокойствия, но жить, в целом, будете вполне неплохо. Либо ты оставляешь все, как есть, и тогда вряд ли переживешь этот месяц. А у Кати едва ли хватит сил это вынести, учти. Ее нервная система понесет невосполнимые потери. Но зато за этот месяц ты сможешь предотвратить теракт, спасти множество чужих для тебя людей. Выбирай. Твой предшественник, Марк, выбрал семью. Теперь он преподает психологию в Венском университете и держит адвокатскую практику. На днях его дочери исполнится пять.       Лоренцо опускает рыжеватые ресницы. - Должен быть третий вариант! Третий!       Но Рекс качает головой, а потом вдруг так невозможно не по-собачьи хохочет, что у Лоренцо мороз проходит по коже и разъедает кости. - А ведь ты прав. Только на него ты вряд ли согласишься. Если ты сам собственноручно сможешь меня убить, то перестанешь быть моим хозяином и участником выбора. Решишься?       Лоренцо чувствует, как холод меча обжигает его разгоряченные ладони и понимает, что никогда не сможет так поступить. Клинок падает на пол. Лоренцо чувствует себя обреченным. - Я выбираю… все как есть. И будь, что будет!       Его голос дрожит, а Рекс скучающе зевает.       Ну, ничего нового! Все как всегда. А, впрочем, ладно. У него еще впереди столетия на то, чтобы, наконец, удивиться. Один только Хоффман пошел не по сценарию, но ведь там, у человека, просто изначально была другая судьба.       Очертания комнаты начинают плыть, растворяясь, словно мираж. Лоренцо садится на кровати. На коврике спит Рекс, из открытого окна тянет свежестью и ревом мотоциклистов. Катя по-прежнему спит. Лоренцо смеется над своим глупым воображением, умывается холодной водой и вновь засыпает – уже без всяких снов. Завтра он собирается еще раз встретиться с Донато Трамонтаной. Лоренцо считает, что старый мафиози с каждым годом наглеет все больше и не помешало бы ему преподать урок. Иии…       "Есть вещи, которым вы не сможете помешать".