Золотой Цветок и Солнечный Дракон

Я не нарочно,

Просто совпало,

Я разгадала

Знак «бесконечность»©

1. Был выходной день, будильник не звонил, и Ын Су не знала, который час. Приятная дремота постепенно проходила, и она собралась было немного поваляться, но подумала вдруг: «Кажется, кровать у меня не была такой жесткой. Да и холодно почему-то… А-а, утра уже холодные, наверное, поэтому». Сон совсем прошел, и Ын Су насторожилась внутренне, прислушалась к себе. Почему-то очень не хотелось открывать глаза. Полежав еще немного, она поняла, что не просто не хочет их открыть, а боится это сделать. Этот непонятный утренний страх стал томить ее, неприятно отзываясь в теле не болью даже, а каким-то необъяснимым неудобством. Ын Су пристыдила себя мысленно, что так нельзя, и наконец-то открыла глаза. Вверху, не заслоненное ничем, явилось небо нежнейшего жемчужно-сиреневого цвета с легкими акварельными облаками. Солнца не было, но почему-то можно было уверенно сказать, что уже за полдень, и скоро наступит вечер. Рассматривая это в высшей степени неожиданно представшее небо, Ын Су не спешила переводить взгляд с него, ведь пока еще можно принять все за сон. Но очень будничное ощущение чего-то острого, неудобно впившегося в спину, оставляло мало шансов теории сна наяву. Она провела левой рукой рядом с собой. Вокруг была жесткая трава, мелкие камешки и песок. И Ын Су лежала на этой траве. Правая рука сжимала чью-то руку так сильно, что почти утратила чувствительность. Не поворачивая головы (как будто это могло что-то изменить!), она скосила глаза вправо и увидела человека. Он лежал совсем близко, так близко, что их волосы и одежда смешались. Это его руку она так крепко держала в своей. Стараясь не выпускать этой руки, Ын Су немного приподнялась, чтобы разглядеть лицо. Оно было смуглым и неестественно бледным. Губы, как будто готовые вот-вот улыбнуться, совсем потеряли естественные краски. Глаза удивительно красивого разреза были закрыты. Секунды или минуты рассматривала это лицо Ын Су, она не могла бы сказать. Что-то внутри нее всеми силами сопротивлялось этому рассматриванию, страшилось узнавания… Не нужно было быть Небесным лекарем, чтобы понять, что лежащий с ней рядом человек, чью холодную руку она всё еще крепко сжимала, был мертв. Он был убит не очень давно одним ударом в сердце, ударом рассчитанным и хладнокровным – совсем небольшое пятно крови расплылось по синей ткани. Орудие убийство лежало рядом, это был большой меч, прекрасный в своей пугающей остроте. Ын Су высвободила свою руку из мертвых пальцев и встала на колени, бессознательно остановив взгляд на красивом неподвижном лице. Она совсем ничего не понимала. Проснуться в чистом поле, под готовым каждую минуту излиться дождем небом, рядом с неизвестным человеком, который к тому же убит – к таким ужасам она не была готова. Тут не спасало даже все ее природное легкомыслие. Ах, хоть что-нибудь понять бы! Вечерело все отчетливее, было свежо и тихо. Ын Су машинально посмотрела на себя и обнаружила, что на ней такая же одежда, как на убитом. Она еще раз посмотрела на себя, на него… Эта одежда… Почему? Вдруг в голове прозвучал ее собственный голос: «Серый цвет… голубой… высокий мужчина… его сильные руки…» - Ён-а! Все воспоминания обрушились на нее с такой силой, что она инстинктивно спрятала лицо на его груди. Где она, с кем и почему – стало вдруг так пронзительно ясно, как будто среди беззвездной ночи полыхнула белая молния. И эта молния пронзила ее всю, и исторгла такой крик, который она не смогла бы издать дважды. Все еще прижимаясь щекой к неподвижной груди, Ын Суть чуть слышно позвала: -Ён-а! Она опять надеялась на чудо, хотя понимала, что оно невозможно. - Ты ведь уже умирал у меня на глазах, в моих руках, от моей руки, - невнятно шептала она, - но ожил. Почему ты не слышишь меня, почему не отзываешься? Бессвязные слова слетали с ее губ помимо мысли и воли. Призывы чередовались с угрозами, благословения с проклятиями; она просила, она молила, она звала… Сердце, которое так любило ее, насквозь прошел металл. Оно не может больше биться для нее. Стало темнеть. Пошел мелкий теплый дождь. Вокруг было все так же безлюдно и тихо, видно, это было совсем глухое место. Выплакав все слезы, Ын Су приняла решение, которое одно только казалось ей правильным: она вернется через Врата и снова войдет в них, и будет так делать до тех пор, пока не попадет в то время, где он жив. Она сейчас не раздумывала над тем, что Портал не дверь в подъезд, что невозможно открыть его ключом, нельзя подчинить своим желаниям. Ын Су сняла плащ и заботливо укрыла Чхве Ёна, как будто он просто прилег здесь отдохнуть, как это не раз бывало в их общей биографии. От дождика его лицо блестело, и в полумраке казалось, что он плачет в ответ ее слезам. Она опустилась на колени и поцеловала его волосы. - Я вернусь. 2. Отойти хотя бы на шаг от тела Ёна было физически мучительно, Ын Су просто не слушались ноги. Но она понимала, что все это должна преодолеть, и чем скорее она возьмет себя в руки и покинет это место, тем раньше появится возможность все исправить. Все исправить… Легко сказать! Откуда ей знать, может, это «исправить» вообще не осуществимо. А если все раз и навсегда здесь закончилось? Эту мысль она гнала от себя неистово, со злостью: если так думать, то лучше прямо сейчас взять меч и присоединиться к Чхве Ёну. Однако количество препятствий, ставших у нее на пути, плохо поддавалось исчислению. Во-первых, и самое главное: откроется ли Портал? Во-вторых, те, кто сделал это с Ёном, знали, что она жива, это очевидно. Значит, у них есть какие-то планы на нее. В-третьих, нужно было разузнать, почему у нее появились эти странные двойные воспоминания. Ведь она одновременно помнит себя спокойно живущей в Сеуле, и в то же время она здесь. Одновременно в двух местах. Двух разных временах. Двойные воспоминания. «Поскольку так быть не может, значит, чего-то точно не было», - решила про себя Ын Су. Она очень медленно отошла от того места, где оставила своего командира, но достаточно было бросить взгляд в ту сторону, чтобы убедиться, что он точно существует. Если, конечно, после всего ей можно верить своим глазам. Откуда тогда ее городские воспоминания? Сейчас это была неразрешимая загадка. И есть дела поважнее, чем биться над ней. Нужно не просто идти, а бежать к Вратам. Да, там ее могут поджидать, но выбора совсем нет. Остаться в этом мире, лишившись защиты могущественногоЧхве Ёна – да она и трех дней здесь не протянет! Для этих людей она такой же объект для экспериментов, как для каких-нибудь пришельцев с Нибиру. Приятно почувствовать себя важной птицей, которую берегут для серьезных политических игр. Но вмиг оказаться курицей, да еще и с отрубленной головой – нет, извините, она все еще очень ценит жизнь. Дождь, хотя и мелкий и совсем не холодный, очень быстро принес болезненное ощущение зябкости. Ын Су и без того уже давно трясла нервная дрожь, а тут еще вся одежда промокла. Она подумала, что благодаря ее плащу Ёну будет не так сыро, и снова беспомощно заплакала, подавляя рыдания. Инстинкт самосохранения велел ей не создавать шума и не выдавать себя. Была уже совсем ночь, когда она оказалась у Врат. Именно оказалась, потому что шла, не разбирая дороги, да и знала ли она дорогу? Воистину ноги сами привели ее в нужное место. Возле Врат было достаточно светло, они не полыхали белыми молниями, а проблескивали редкими огоньками, словно кто-то высекал искры, ударяя камнем о камень. Почему-то Ын Су догадалась, что они в действии, либо только что закрылись, или же собираются открыться. Она ничего не чувствовала, у нее не было никаких желаний, кроме одного: пусть они поскорее откроются. О, только поскорее! Жить и знать, что ее командир лежит сейчас на жесткой мокрой траве, закончив свою жизнь так бесславно, как он больше всего боялся, было немыслимо. У нее снова было мелькнуло желание вернуться и воспользоваться мечом Ёна, сладкое желание, которое только и могла породить эта вселенская усталость, которая обессиливала ее душу. Но нельзя было потакать этому дивному желанию. Она сейчас слаба, руки дрожат, мысли путаются. Чтобы убить себя, тоже нужны немалые силы. Нет, надо вернуться и снова войти в Портал. Однако, как будто в ответ на ее размышления, он продолжал слабо светиться, не показывая никаких признаков оживления. Стоя перед каменными воротами, Ын Су вдруг вспомнила тот фэнтэзи-роман, который читала в ранней юности. Там воины вот так же стояли перед Вратами и ждали, когда же их пустят в родную страну, которая была где в пространстве и времени, но не здесь. Они беззвучно взывали и молили, их объединенная воля ударяла в бездушный камень, пока он не поддался. И она тоже стояла перед входом в другой мир, свой мир, и всей скорбью сердца билась в эту дверь, всем своим отчаянием стучалась туда, всей своей волей пыталась открыть то, что недоступно просьбам и приказам. Ын Су не могла знать, сколько времени она стояла так, пытаясь подчинить себе Портал. У нее не было часов, да это и было бы все равно. На секунду дав себе передышку, она поняла, что все еще ночь, и дождь все так же идет. Мокрая одежда холодила, но озноб сменился жаром, и она не чувствовала холода. Врата не поддавались. Если бы они перестали светиться и снова стали простыми камнями, как тогда, она, наверное, прекратила бы свои безрезультатные попытки открыть их. Но легкий голубоватый свет не потухал, и так же продолжала тлеть ее надежда. Только бы Портал открылся до того, как рассветет! Мысль о том, что он вообще не откроется, Ын Су гнала от себя со всей яростью, на какую только находила в себе силы. Но силы слишком быстро таяли, уходили вместе с темнотой и тишиной ночи. Ын Су в изнеможении прислонилась спиной к каменной стене и закрыла глаза… Наверное, от чрезмерной усталости она сразу провалилась в сон, глубокий и яркий: она увидела себя сидящей на коне впереди Чхве Ёна. Сильное животное легко несло на себе двойную ношу. Ын Су держала в руке повод, а командир держал ее руки в своих. Она не видела его лица, потому что смотрела вперед, и яркое солнце заливало их лица. Такое яркое!.. Ын Су открыла глаза и увидела, что Врата окутались белыми молниями, странный ветер понесся в ее сторону. Можно было идти внутрь. Она боялась потерять сознание из-за перегрузок, но понимала, что сейчас никто не возьмет ее за руку и не протащит сквозь время. Собрав последние силы, Ын Су двинулась к каменным столбам, вступила в светящийся вихрь и действительно потеряла сознание. Однако волны времени благополучно вынесли ее в ночь большого города. «Как хорошо, что здесь тоже ночь и дождливо. Мало людей, никто не заметил, как я здесь материализовалась». Поскольку Ын Су собиралась сразу же пойти обратно, она только на минутку присела на ступеньку, чтобы перевести дух и справиться с головокружением. Глаза сами собой закрывались от бессонницы и усталости. Они были закрыты всего несколько секунд. Потом она снова посмотрела на Врата. Там было тихо и темно. Ничто не выдавало в старинном каменном павильоне его необычного назначения. Ын Су боялась этого больше всего на свете: она не сможет возвратиться прямо сейчас. И узнать, когда же сможет, ей было совершенно неоткуда. Желать чуда и получать его слишком часто – это дерзость, которая в высших сферах вызывает недовольство человеком. Ын Су это теперь тоже поняла. И еще поняла, что если останется сидеть здесь до утра, то сильно рискует получить много неприятностей. Нужно было заставить себя встать и отправляться домой. Она придет сюда завтра, и послезавтра, и во все дни, пока не дождется чуда снова. Она пока не представляла, как будет жить, оставив мертвого Ёна на жесткой траве под дождем, но понимала, что придется. Чувствуя ломоту во всех суставах и опять накативший озноб, Ын Су медленно двинулась по аллее. Дождь все продолжал идти. 3.       Зеленая бутылка из-под соджу тускло просвечивала, пропуская неяркий утренний свет. Рядом теснились еще две – пустая наполовину и еще не начатая. Следов еды на столе не наблюдалось. Ын Су сидела на полу, прислонясь спиной к дивану, и привычно ерошила спутанные волосы, время от времени прерываясь, чтобы снова наполнить маленький стаканчик. Переливая в себя содержимое зеленых бутылок, Ын Су наполнялась слезами, воспоминаниями и неожиданным, странно приятным чувством отдыха. Было шесть часов утра. Того же самого воскресного утра, когда она, открыв глаза, оказалась в другом месте и времени. Стало быть, если физически доктор и исчезала куда-нибудь, то так ненадолго, что никто и не заметил. И это было очень хорошо. Плоховато было только то, что такие перемещения не очень дружили с физикой и создавали невообразимую путаницу в рыжеволосой голове. Ын Су открыла еще одну бутылку и глотнула прямо из горлышка. Было как-то непривычно, что не надо пить украдкой. А там частенько приходилось: Ён сильно не одобрял ее неженственные замашки. Ён… он многое в ней не одобрял, но ни за что не согласился бы, чтобы она была другой. Командир никогда, ни одним словом не проговорился о своих чувствах к ней, но она отлично знала, каковы они. Знала, что он о ней думает; знала, что чувствует рядом с ней. Когда его всегда горячая рука прикасалась к ней, Ын Су без всяких слов знала, хочет ли он в этот момент ее защитить, или предостеречь, или остановить, или ему просто захотелось дотронуться до нее. Она ощущала его ясно, как саму себя. Наверно, он тоже. Ни разу не решилась у него об этом спросить, хотя с легкость задавала ему множество глупых, а порой и рискованных вопросов. Но никогда не разосмеливалась настолько, чтобы вызвать его на откровенность относительно чувств. Да и зачем? Никто не смог бы любить ее сильнее и преданнее… Нет, не следует думать об этом сейчас. Сначала нужно поставить на место мир, который так опасно зашатался, что всякую минуту норовит рухнуть и завалить своими обломками душевное здоровье Ын Су. Тем временем третья бутылка соджу наполнилась пустотой. Погода за окном потихоньку веселела, день раздавал обещания быть хорошим, как ребенок, удачно избежавший наказания. Телефон не звонил. В комнате было тепло и сумрачно. Лежать на диване, поджав ноги, было так приятно! Содержимое зеленых бутылок принесло дремоту и долгожданное освобождение от реальности. Находясь на едва уловимой границе сна и бодрствования, Ын Су вовсе не раздумывала, в какую сторону шагнуть: конечно же, туда, где он есть. На этот раз не стоили опасаться, что попала в другое время. Это был сон, обычный сон, какой бывает у всех людей. Чхве Ён был здесь, в этой самой комнате, сидел на этом самом диване, приобняв Ын Су, как когда-то делал во время ее болезни. Ей очень хотелось увидеть его лицо, но, опираясь спиной на плечо Ёна, сделать это было довольно трудно. Она могла видеть только его руки, которые тяжеловесно прикрывали ее маленькие беленькие пальчики. Ын Су всегда умиляло, что его руки выглядели такими детскими. Может быть, такое впечатление создавалось из-за немножко пухлых ладоней, а может быть, из-за того, что они так трогательно краснели от холода. Эти руки вертели тяжелый меч как карандаш, останавливали одним движением норовистого коня, без всяких усилий поднимали и несли ее, и все-таки были руками мальчишки… Сон был очень ярким, но почему-то Ын Су не забывала, что все это лишь снится ей. Она пыталась что-то понять или вспомнить, что-то важное, без чего нельзя будет вернуть Чхве Ёна. Мозг искал нужное слово, извлекая их наугад, и оно никак не находилось. Она боялась проснуться, не вспомнив это слово, и тут же проснулась. Если верить часам, все еще было утро. Какое же оно длинное! Длиннее всей ее бестолковой жизни! А она вообще была – ее жизнь? Что от нее осталось, кроме воспоминаний, да и то таких, которым даже доверять нельзя. Ложные воспоминания… Ложные воспоминания? 4.       Ну конечно. Вот и нужное слово. Парамнезия. Хмель еще не выветрился, но соображала она хорошо, дело привычное. Залезла в Интернет, быстренько нашла то, что искала. Вот она: «Парамнезия – нарушения и расстройства памяти, выражающиеся в ложных воспоминаниях; может происходить смешение прошлого и настоящего, а также реальных и вымышленных событий. Парамнезия часто характеризуется переоценкой влияния собственной личности на исход некоторых событий, имевших место в прошлом. Парамнезии являются качественными извращениями памяти». Далее следовала классификация. Ын Су уставилась в окно и смотрела в него, почти не мигая. Она видела горы в голубой дымке, подсвеченные солнцем, утреннее оживление большого города, осенние листья на деревьях в сквере и почти равнодушно думала о том, что все самое важное в ее судьбе, то, ради чего она согласна была даже умереть, оказалось всего лишь фантастической конфабуляцией. Она задумчиво обвела взглядом комнату, как будто пытаясь найти в ней следы собственного существования или чьего-то присутствия. Взгляд остановился на кое-как брошенной на пол сырой одежде: это был синий ханбок У Даль Чи, ее собственный. Словно что-то вспоминая, она посмотрела на свои руки: на левой, в том опасном месте возле кисти, где проступают вены, был довольно большой и не старый шрам. Ын Су отлично помнила, откуда он взялся: она сильно порезалась, когда Ён учил ее обращаться с кинжалом. Он тогда так испугался, что едва сознание не потерял. Увидев порез, он каким-то не своим голосом, удивленно и вопросительно произнес: «Имчжа, у вас кровь?..» и побледнел даже через свою смуглость. Всё это были материальные свидетельства, подумалось Ын Су. Они так же реальны, как ее паспорт гражданки Республики Корея. Можно многое нафантазировать, особенно в состоянии психического расстройства (а вот это нужно срочно проверить), но нельзя нафантазировать ханбок. Она могла придумать Чхве Ёна и свою любовь к нему, но невозможно порезаться придуманным ножом. Чтобы окончательно прояснить мысли, Ын Су вымыла голову. Смотреть в зеркало было тяжело: страдание мгновенно состарило ее на несколько лет, и теперь рядом с Ёном она точно выглядела бы его матерью. Она захотела уйти из дома, пойти туда, где людно, потому что вдруг стало страшно одной. Хорошо бы сейчас забраться в какую-нибудь уличную забегаловку и съесть добрую порцию пулькоги. Ын Су всегда веселела и набиралась оптимизма после вкусной еды. А сейчас ей оптимизм был нужен как воздух. Она положила в сумочку записную книжку и вышла на улицу. В парке, куда она долго добиралась, то и дело отдыхая на скамейках, было людно и суетно. Жизнерадостная Ын Су всегда любила толпу и праздничное оживление, а сейчас ей особенно хотелось быть среди людей, пусть даже незнакомых. Ее окружала самая обычная картина: дети с визгом носились, временами попадаясь под ноги; парочки щебетали и улыбались; солидные супружеские пары с серьезным видом рассматривали сувениры и что-то обсуждали; одинокие мужчины и женщины прогуливались или сидели на скамейках, уставясь в смартфоны. Она наконец-то была в своем мире. Но на своем ли месте? Было свежо, но не холодно. Ын Су с наслаждением подставляла отекшее от слез лицо ветерку, посматривала на небо, потом снова в задумчивости опускала глаза и шла, не думая, куда и зачем. Но даже не думая, она все равно продвигалась к старинному павильону с Вратами. Она была сейчас как стрелка компаса, которая никогда не изменяет своему северу. Внезапный толчок остановил ее медленное, но неуклонное движение к цели. Ын Су подняла глаза. Перед ней стоял юноша в синем ханбоке. В доспехе и с мечом в руках. Он очень вежливо кланялся и сильно извинялся за то, что налетел на нее. От шума в ушах она не понимала ни слова, только охнула и опустилась прямо на землю. Когда вся неловкая ситуация разрешилась, а юноша удалился, Ын Су еще несколько минут успокаивала сердцебиение и приводила в порядок мысли. Она быстро поняла, что где-то недалеко устроили свой балаган то ли косплейщики, то ли реконструкторы. И один из них случайно с ней столкнулся. Все объяснялось очень просто. Но она все-таки успела подумать, что встретила Чхве Ёна. И сразу вспомнила тот день, когда впервые увидела его. Тогда она как раз и приняла его за реконструктора. Но почему-то совсем не удивилась его появлению. Сейчас, когда появилось столько свободного времени, чтобы размышлять, Ын Су все равно еще не смогла ответить на свой собственный вопрос: почему она не удивилась? Она хорошо помнила, как все оборачивались и таращились на него, с какой опаской охранники пытались его вывести из аудитории. Одна она восприняла его приход как что-то ожидаемое. Может быть, была тогда под впечатлением от гадания и подсознательно чего-то ждала? Но не человека же из эпохи заката Корё! Когда их взгляды встретились, она увидела в его глазах беспокойство и просьбу. Еще она заметила, как красиво на нем сидит его наряд и как благороден его облик, совсем не по-современному. А еще – она очень хорошо запомнила то легкое сожаление, которое испытала, когда он ушел. Хотя стояла осень и каменные ступеньки были холодными, вокруг павильона сидело довольно много людей; но даже несмотря на то, что почти все не отрывались от своих смартфонов, едва ли можно было сейчас пройти через Портал незаметно. Ын Су, медленно прогуливаясь, обошла вокруг. Вид этих старых каменных стен мучил ее воспоминаниями о самом страшном, что случалось в ее жизни. А Врата сейчас были просто дверью. Она не может вернуться туда, где Ён жив. Не может. Сейчас – не может. Она безнадежно осмотрелась, повернула и пошла обратной дорогой, беспомощно и растерянно натыкаясь на прохожих. Пыталась убедить себя, что надо прожить еще один день без него. Что завтра она опять придет, и может быть, путь снова будет свободен. 5. Понедельник неизбежно наступил, и хотя Ын Су все еще чувствовала себя разбитой, она сочла необходимым появиться на работе. Поначалу она побаивалась, что поневоле будет выглядеть как пойманная на месте преступления, что будут вопросы и странные взгляды. Но в клинике были такие будничные будни, что у нее быстро отлегло. Кое-кто спросил, правда, не заболела ли она, но легко и вполне удовлетворился ее кратким ответом. Пока у нее никого не было на приеме, Ын Су достала записную книжку и решила навести порядок в хронологии своих приключений. Вычислить, когда произошли и сколько длились события в реальном мире, было просто: на выставке мед.техники она была в пятницу, и тогда же она попала в другое время. Дома она была уже в воскресенье утром, а возможно, и раньше – пока никак не получалось логически объяснить ее пребывание в двух мирах одновременно. Стало быть, она отсутствовала не больше двух дней. А сколько она прожила в Корё? Если проследить по изменениям в природе, там прошло не менее двух сезонов. То есть Ын Су прожила в мире Чхве Ёна несколько месяцев. Да, все так… Но эти рассуждения никуда не вели. Очевидно, что здесь и там время двигалось с разной скоростью. Но не это ее сейчас волновало. Все, что она хотела знать сейчас – это ответ на вопрос: как пройти через Портал? Тогда она связала возможность его открытия с солнечной активностью, и даже делала расчеты, которые показались ей убедительными (да-а, поразительное дело: когда-то давно она на спор выучила формулу Вольфа и ее применение, и через столько лет ей пригодился результат того студенческого спора). Но сейчас… что-то подсказывало Ын Су, что наука ей здесь не помощник. Не то что бы она верила в какую-то магию, просто понимала, что в мире еще есть явления и силы, совершенно неподвластные науке… - Ю Ын Су-ши, к вам из полиции. Как ни ожидаемо это было, но приход следователя почти застал ее врасплох. Сейчас он будет спрашивать про Ёна, и она должна будет отвечать равнодушно и беззаботно. Хотя… пожалуй, она может позволить себе расплакаться, ведь это можно будет списать на стресс. Там, в мире Ёна, она же долго истерила, потрясение было нешуточное. Но теперь, когда у нее горе, те капризы и слезы кажутся неуместными и преувеличенными… Ын Су быстренько вспомнила все уроки средневековой корейской дипломатии, что ей доходчиво и очень живо преподали в мире Чхве Ёна, и сразу внутренне вооружилась. Придется много врать, и врать складно. Желающих прочитать интересную беседу дамы и полицейского отсылаю к «Ангелу-хранителю» Франсуазы Саган. Написать лучше я не смогу, плагиатить стыдно, поэтому запишу только то, что необходимо для стройности сюжета. «Почему следаки всегда такие обросшие щетиной? Им что, некогда бриться?» - вопрошала Ын Су сама себя, пока служитель закона задавал ей стандартные вопросы для протокола. Однако от стандартных он очень быстро перешел к тем самым. Его интересовало: кто ее похитил? С какой целью? Кто ранил того охранника? Как ее похитителю удалось противостоять целой команде спецназа? Где она была и что там делала с момента похищения и до возвращения? Почему люди видели ее в старинной одежде? Ын Су поняла, что надо срочно отвечать, пока вопросов не стало еще больше. - Во-первых, меня никто не похищал, - наивно и доверчиво глядя в глаза полицейскому, начала она. – Можете так и записать. - Мадам, когда протокол будет готов, я дам вам его прочитать и подписать. А пока ближе к делу. Так вас никто не похищал? - Конечно, нет! – Ын Су привычно запустило руку в волосы, но тут же ее отдернула и спрятала под столом. - Свидетели (многочисленные свидетели) говорят, что вас захватил и увел в неизвестном направлении человек в старинной одежде, который ранил охранника и оказал сопротивление властям. - Кого это он ранил?! Ничего подобного! Это был псих какой-то, он сам себя ранил, а мне пришлось его зашить. До сих пор вспомнить страшно… - Госпожа доктор, этот человек благодаря вам жив и почти здоров, и мы его допросили. Ын Су догадалась, что бесполезно спрашивать, что этот свидетель им рассказал. Придется выкручиваться при помощи наличной информации. И потом: ее показания не могут ничем повредить Ёну. Если даже докажут, что было именно похищение, она все равно останется только жертвой. По-хорошему, она вообще может плести сейчас что угодно. Главное, чтобы милый полицейский не усомнился в ее душевном здоровье, это было бы совсем некстати. - Ну и что он вам сказал? Что на него напал с мечом средневековый рыцарь? - Что-то в этом роде. - И после этого вы считаете его нормальным свидетелем? Следователь промолчал, внимательно глядя на эту бестолковую гражданку своей любимой страны. Как же это утомительно – выслушивать постоянно всякий бред, а потом находить в нем что-то, годное для протокола. - Ладно, вот вам все, что мне известно: да, на мою лекцию приходил какой-то странный человек, наверное, реконструктор. Зачем-то он потащил меня за собой, но быстро отпустил. Я не знаю, кто он и куда делся. Правда. - Он при вас сопротивлялся целому отряду полиции. И вы не увидели ничего необычного? - А что я должна была увидеть? Я до смерти испугалась: сработала пожарная сигнализация, было несколько коротких замыканий, аж искры сыпались, кругом военные с оружием. Не знаю, как там у вас в полиции принято, но если из-за каждого реконструктора наряды вызывать… - Допустим, вы говорите правду, действительно не знаете этого человека, и он вас не похищал. Но как вы объясните свое двухдневное отсутствие? - Да не исчезала я никуда, - как можно спокойнее произнесла Ын Су, что далось ей с немалым трудом: яркая картинка этого «никуда» очень не вовремя пролетела перед ее мысленным взором. – У меня была простуда, и я все выходные пролежала дома. Полицейский снова устремил на нее профессионально цепкий взгляд, но лицо Ын Су выглядело именно так, как если бы у нее уже несколько дней был насморк. «Пожалуй, не врет». - Почему тогда никому из ваших знакомых об этом не известно? - Знаете, господин полицейский, я ведь не медийная персона, и каждый мой чих не откликается в социальных сетях. Просиди я дома хоть неделю, никто бы меня не хватился. - Но на звонки вы могли же отвечать? Однако не отвечали. А вам звонили. - Я уронила телефон в унитаз. Следователь удивленно посмотрел на доктора. «Да она злится! Точно. И она его покрывает. Совершенно непонятно, по какой причине. Эх, был бы этот «реконструктор» в наличии, дамочка не отвертелась бы, а так…» Он понимал, что для собственной же пользы лучше поверить ее показаниям и дело подпризакрыть. Еще несколько незначащих вопросов, и полицейский откланялся, закрыв подписанный протокол в портфеле. С Небесного лекаря было взято обязательство прийти тогда-то и тогда-то в участок для каких-то формальностей. Она пообещала, глядя на следователя все также честно и наивно. А про себя подумала, что не может ручаться, где она окажется завтра…       «Если сейчас заплачу, никто не удивится, если увидит». И она дала волю долго сдерживаемым слезам. Чхве Ён всегда терялся, видя ее плачущей, не знал, как утешить, и от волнения начинал вышагивать взад-вперед на своих длинных ногах. Или просто убегал от нее обычной своей стремительной, но слегка неуверенной походкой. Просто не мог видеть ее слез. Это была одна из немногих слабостей этого сильного человека, да и то знала о ней одна лишь лекарка. Когда она стала понемногу узнавать его, то постаралась больше не давать ему повода становиться слабым. Догадалась, что он не любит себя таким. Однако. Ын Су встрепенулась и вцепилась в волосы. Однако! Если этот допрос правда был, значит, ее предположение о парамнезии, вызванное коварными парами соджу, неправильно. Командира действительно видели другие люди. Видели их вместе. Полиция сшила дело точно не из ее фантастических конфабуляций. Ын Су поспешно открыла записную книжку, и неровные буквы разлетелись по странице. Прошлые записи не однажды спасли жизнь Чхве Ёну и ей, может быть, сгодятся на что-то и эти. Нужно записать все, что она помнит, с самого начала. И об этом допросе. И о встреченном в парке косплейщике. 6. Жить обычной жизнью – вот что стало совершенно невозможно для Ын Су. Только необходимость работать кое-как удерживала ее в реальности. Всё свободное время она вспоминала и записывала. Больше, конечно, вспоминала, чем писала. Воспоминания о ее жизни в мире Чхве Ёна окружали ее и днем и ночью, вплетались в любые мысли, не оставляли ни на минуту. К Ын Су опять вернулись сны, и в снах она тоже была там. Не помнила она (или просто ничего не знала о нем) только один день – тот самый, где смерть разлучила их. Смерть… О, она была рядом с ними с первого дня. Вместе с ней они составили любовный треугольник, Смерть оспаривала их друг у друга. Она была прилипчива и ревнива, всегда пытаясь встать между ними. Когда командир не пустил ее к Вратам, Ын Су была в ярости до темноты в глазах. В таком состоянии она бы набросилась на Чхве Ёна с чем угодно, с камнем, с палкой, с топором. На их несчастье, под руку попался его меч. Будто нарочно. Ын Су очень отчетливо помнила ощущение, когда вонзила меч в Ёна: оно было ненастоящим. Как хирург она довольно хорошо представляла, как живое тело сопротивляется вторжению. Меч не может войти в него, как в пуховую подушку. Но именно так и было: рука Ын Су ощутила только тяжесть меча, но не встретила препятствия. Даже кожаные доспехи не смогли его хоть чуть-чуть задержать. Наверное, поэтому она не сразу поняла, что натворила, и не вдруг испугалась. Только когда Ён неожиданно взялся за меч и вогнал его в себя по самую рукоятку, Ын Су пронзил ужас возможного убийства. Но было тогда нечто еще более странное: неизвестно, каким образом, но она ясно поняла, что перед ней бесконечно, невообразимо усталый человек, который жаждет одного – покоя, пусть даже в могиле. И ее вдруг безмерно возмутила несправедливость того, что она поняла, глядя в совсем темные от физической боли, но не выражающие никаких чувств глаза Ёна: несправедливо было, что молодой красивый мужчина, храбрый и великодушный, обожаемый своими солдатами, уважаемый своим королем, так сильно не хотел жить. Ощущение этой великой несправедливости заставило ее спасать командира вопреки всему. Когда она услышала это «больно…», Ын Су совсем уже не думала о себе. Как не думала и о своей вине, о том, что могла убить, что, может быть, убила… Она думала только о том, чтобы поскорее исправить так ужаснувшую ее несправедливость. Даже не рассуждая, возможно ли это, по силам ли ей. И главное – согласен ли он. По вечерам было очень тоскливо одной в квартире. И тем тяжелее, что это было прежде не знакомое Ын Су состояние – состояние одиночества, ощущение отсутствия кого-то, без кого невозможно жить. До встречи с Чхве Ёном она никогда не чувствовала себя ненужной и заброшенной. Не так уж много было в ее самостоятельной жизни вечеров, которые она добровольно проводила дома. Всегда что-то где-то намечалось, если не выпивка в компании сослуживцев, то хотя бы караоке с приятельницами. Ночевки в бане, поездки на горячие источники, наконец, неизбежные свидания вслепую – да ей некогда было присесть и осмотреться, а не то что тосковать в одиночестве. Но по счастливой случайности ей пришлось какое-то время пожить с человеком, который любил ее и заботился о ней. Рядом с Ёном она узнала, как самые простые вещи могут стать радостями и составить счастливую повседневность. Просто съесть тарелку супа в компании дорогого человека, то и дело встречая его внимательный и ласковый взгляд; неожиданно услышать ответ на вопрос, по привычке заданный вслух самой себе; точно знать, что в любую минуту есть к кому пойти…       Когда ей пришлось поселиться в покоях командира, это выглядело странно со всех сторон. Ын Су это понимала, но чувствовала она совсем другое: всегда находиться там, где Ён – это самое естественное из всего, что может с ней происходить. Он не был для нее «кто-то», «другой». Когда это началось? Сейчас ей казалось, что так было с самого начала, с той встречи взглядами в аудитории. Но всё-таки, вспоминая подробно, она должна была себе признаться, что это не так. Схваченная и увлеченная его сильной рукой через время, Ын Су ненавидела его до кровомщения. Ее свободолюбивая натура возмутилась так, что ей каждый раз становилось трудно дышать, когда приходилось сталкиваться с этим высоким неулыбчивым человеком. Но это продолжалось недолго, до того самого удара мечом. Той ночью, когда она поняла, что отбила его у Смерти, она чувствовала себя так, как будто его родила. Испытала вот именно это ощущение, что «явился человек в мир». И что теперь ни он, ни она не смогут смотреть друг на друга как чужие. Дело было совсем не в том, что она как врач спасла ему жизнь: будучи хирургом, доктор Ю спасла немало, но после этого никто не становился ей родным. Когда она проснулась в том самом кресле, в которое упала без сил после операции, открыла глаза и увидела, что Чхве Ён стоит перед ней, бледный, как выходец с того света, но очевидно живой, - это была не просто радость после хорошо проделанной работы. Это было чудо другого рода. Она ясно увидела, что не только она зависит от него почти во всем. Но и он попал в зависимость от нее, и совсем не было преувеличением сказать, что теперь Небесная лекарка была причиной его жизни. Она была буквально повинна в его жизни. А может быть, и смерти. (Ей было очень-очень стыдно вспоминать, как она тогда пыталась защищаться от него с ножом в руках, и поэтому даже перед самой собой делала вид, что ничего такого не было)              Знакомая мелодия откуда-то очень издалека проникла в воспоминания Ын Су, нарушила строй ее мыслей, и она с досадой огляделась: всего лишь звонил телефон. Видимо, звонил уже долго, ответить она не успела, пришлось перезвонить; несмотря на позднее время, ее просили приехать в клинику на какую-то спорную консультацию. Делать было нечего, надо было вернуться в реальность и отправляться побыстрее. Из-за того, что каждый день доктор Ю наведывалась к Вратам, она не хотела ездить на своей машине, чтобы в случае удачи та не осталась надолго на стоянке. А на общественном транспорте время пути удлинялось, надо было поторапливаться. 7. Консилиум, действительно непростой, затянулся не слишком. Ын Су, хотя не искрила и не метала молнии, как это обычно с ней бывало в спорах, все же дала пару дельных советов. Она так любила свою работу, что даже сейчас профессиональный вопрос увлек ее и позволил почувствовать себя почти прежней. Но напряжение скоро спало, все разошлись, и она снова погрузилась в свои неотступные мысли. Был уже первый час ночи, и самым разумным сейчас было бы поехать домой. Но Ын Су не могла завершить день без обязательного ритуала посещения Врат. Она была всё той же стрелкой компаса, и безрезультатное каждодневное ожидание только сильнее намагничивало ее. Она шла по безлюдному тротуару и представляла, как в тот вечер здесь стремительно шел Чхве Ён, и в одной руке у него был меч, в другой сопротивляющаяся лекарка, а за плечами – узелок с инструментами и лекарствами. Этот незнакомый страшный человек легко влек ее прямо в сверкающий вихрь, и как бы она ни сопротивлялась, двигался всё также уверенно. Откуда ей было знать тогда, что если командира призывали куда-то Долг и Честь, ничто не могло сопротивляться ему. И меньше всего она, маленькая хрупкая женщина, которая могла противопоставить этому вихрю только возмущенный взгляд больших глаз, полных слез обиды и негодования. Словно продолжение ее воспоминаний, Ын Су встретили потусторонний ветер и белые молнии ожившего Портала. Как она ни надеялась на это, увидеть осуществление своего самого большого желания всё равно было неожиданно. Она заподозрила обман зрения, обман чувств, боялась верить, что вот сейчас, сию минуту, она сможет войти во Врата времени и сразу же оказаться там, куда так стремилась. Посматривая по сторонам и чуть не крадучись, Ын Су медленно приближалась к яркому сиянию, которое словно само хотело захватить ее. Непередаваемая, почти непереносимая радость от того, что вот сейчас она увидит своего командира, заставила ее броситься в реку времени так быстро и решительно, словно она собиралась опередить само пламя. «Огонь, пойдем со мной». Она не потеряла сознание, как в прошлый раз, но разрывающая боль в голове не позволяла сразу открыть глаза и осмотреться. Каждая попытка открыть глаза усиливала и без того едва выносимую боль, дневной свет казался таким ярким, как будто резал самый мозг. Мучительно щурясь и пытаясь смотреть сквозь ресницы, Ын Су старалась все-таки осмотреться и понять, где она и когда она. К счастью, боль быстро отступала, свет уже не казался таким резким, глаза немножко отдохнули на окружающей зелени. Портал продолжал светиться и причудливо закручивать свои вихри, как будто и не собирался в ближайшее время закрываться. Ын Су немного отошла от Врат, чтобы волны времени не смогли затянуть ее обратно, и остановилась невдалеке, ожидая чего-то, сама не зная, чего. Она слышала голоса, а вскоре и шум, который могли создать только люди, которые, как смогла быстро убедиться Ын Су, шли в ее сторону довольно большой толпой, громко переговариваясь. Она на всякий случай спряталась за камень и стала наблюдать. Вскоре можно было различить на приближающихся людях форму и доспехи У Даль Чи. Они шли неорганизованно и явно направлялись к Вратам. В толпе также мелькали и разные дворцовые чины. Когда стало возможно рассмотреть всех достаточно подробно, доктор Ю увидела среди воинов своих знакомых и так обрадовалась им, что едва не выскочила из своего убежища. Но вовремя удержала себя. Потому что вдруг почувствовала неладное: среди знакомых воинов были те, кто был убит тогда, когда она жила в Корё. Если бы она попала просто в продолжение того времени, их не могло бы здесь быть. Некая догадка начала в ней рождаться, но Ын Су гнала ее от себя и старалась не поддаваться панике. Но это было непросто. Потому что среди тех, кто уже был у Врат, она увидела Чхве Ёна, а рядом с ним – себя. Доктор Ю была достаточно сообразительна, чтобы понять, где и когда она оказалась. Уже догадываясь, что сейчас произойдет в этом столь памятном ей месте, она умоляла себя позволить остаться здесь еще хоть на минуту и полюбоваться своим Ёном. При виде него сердце ее забилось медленно и сильно, и слабость в ногах заставила ее опуститься на колени. Но Небесный лекарь всё равно могла видеть своего командира. Она снова, как когда-то, подумала, что никогда в жизни не видела таких красивых людей. Какие-то странные сравнения из забытых книг стали приходить ей на ум, он был в ее глазах «как полки с развернутыми знамёнами», «весь как Божия гроза». Она почувствовала, что не только любит и восхищается – она благоговеет перед ним… Еще минута этого сладкого забытья – и Ын Су уже не смогла бы контролировать ситуацию. Но увидев, как более ранняя она решительно направилась к Порталу, пришла в себя и приготовилась действовать. Неизвестно откуда, но она точно знала: ни в коем случае нельзя допустить встречи с самой собой, как и того, чтобы их двоих одновременно увидели другие. Убежище за камнем было не очень надежным, но пока годилось. Очень помогало то, что Ын Су знала все подробности того, что сейчас здесь происходило. Вот более ранняя она подошла к Вратам. Вот Чхве Ён идет, чтобы остановить ее. А сейчас… А вот сейчас произойдут сразу два ужасных события: закроется Портал, и она пронзит Ёна мечом. И если предотвратить первое не в ее власти, то остановить другую себя, наверное, возможно. Но сделать это так, чтобы не встретиться с самой собой, и чтобы их никто не увидел вместе – немыслимо. И потом: однажды она уже вмешалась в прошлое, и это вмешательство в конце концов закончилось плохо. Она так рвалась сюда не для того, чтобы наделать еще больше ошибок, а чтобы исправить уже совершенные. Она не может знать, что будет, если сейчас, вопреки всему, заменит себя тогдашнюю собою теперешней… Несколько минут раздумий и колебаний решили всё. Удар снова был нанесен. Ранняя Ын Су ушла за своей судьбой. 8. А она не смогла. Не смогла сделать того, за чем вошла в Портал, о чем думала день и ночь с той минуты, как встала с жесткой травы и поклялась вернуться. Ын Су не могла оправдать себя, но хотела объяснить: это не была слабость. Нерешительность, медлительность, слабость – это всё было не о ней. Понять ее бездействие в такой важный момент сможет только тот, кто сам испытал хотя бы раз в жизни мистический ужас, кто знает, как цепенеет душа перед потусторонним, необъяснимым, тем, что кажется ей страшнее смерти. Именно он сковал Ын Су и не позволил ей вмешаться. Под страхом любой кары она не согласилась бы встретиться взглядом сама с собой. Это было выше человеческих сил. Ей пришлось отступиться, упустить единственную, быть может, возможность встретить живого Чхве Ёна еще раз и всё исправить. Да, на этот раз шанс был упущен, она горько сожалела об этом, но не могла себя винить. - Ён-а, ты же меня знаешь, - шептала она в пустоту бессонной ночи, не заснув еще ни на минуту, хотя оконные стекла уже начинали голубеть в преддверии рассвета. – Ты знаешь, что я никогда не останавливаюсь и ничего не боюсь. Ты сам не раз ругал меня за это. Если хоть самая крошечная надежда есть, я не отступлюсь, я справлюсь. Только… думай обо мне, Ён-а. Думай обо мне. Отсутствие Ын Су в привычном мире (она последнее время опасалась называть его реальным, потому что не была уверена, где же теперь проходит граница реальности) продолжалось пару минут. Если бы за ней кто-то наблюдал со стороны, то просто увидел бы, как она подошла к Вратам и отошла от них. А в Корё она провела не меньше часа. Она вдруг вспомнила: в том измерении в часах нормально действовала только секундная стрелка, а остальные устраивали такие безумные танцы, что ей пришлось отказаться от часов. Почему они так себя вели, было для доктора большой загадкой. Впрочем, не большей, чем все остальные. Уже совсем утром, когда Ын Су наконец-то ненадолго уснула, ее обступили сны, в которых Ён мучил ее тем, что постоянно куда-то уходил от нее. Великие государственные дела, одно другого важнее, постоянно требовали его присутствия где угодно, но только не там, где была она. И всё, что ей оставалось – это прощаться и ждать, прощаться и ждать, прощаться и ждать… Слово «ждать» еще отдавалось в ее голове, когда прозвонил будильник. Это было хорошо: значит, она жива, почти здорова и снова может действовать. Тяжелый рабочий день после очередной бессонной ночи прошел сравнительно быстро, и доктор Ю снова засела за свои записи. Но недостаточно было только записать то, что с ней случилось за Вратами, нужно было еще как-то всё это объяснить и найти, в конце концов, принцип, которому Портал времени подчинялся. Без этого невозможно было действовать дальше. Единственное, что она пока точно знала – активность Врат не зависела от ее воли. Еще очень важно было разобраться, почему она попала именно в то время, в котором уже однажды была, чтобы предотвратить подобное попадание в будущем. Кажется, она столкнулась с одним из парадоксов путешествий во времени (или со всеми сразу). Не сказать, чтобы Ын Су много знала об этих парадоксах, но почему-то помнила, что при близком рассмотрении они таковыми не оказывались. То есть по сути их не существовало. Но в то же время они имелись и были описаны. Конечно, Ын Су понимала, что всё это ненаучно, и научным быть не может как минимум до момента изобретения машины времени. Но всё-таки кое-что прочитала. Особенно ей понравился кусочек из какой-то фантастической книги, она даже записала его себе в ежедневник: «… и рассмотрим четыре случая, возможных в этой ситуации. Назовем более молодого в биологическом отношении индивидуума А и более старого – Б. Случай первый: А и Б не встречают друг друга, и действия одного никак не затрагивают другого. Тогда можно считать, что практически они не встречались, и мы отбросим этот случай как тривиальный. Случай второй: Б, более поздняя личность, видит А, но А не видит Б. Здесь тоже нельзя ожидать никаких серьезных последствий. Личность А не получает никакой информации о своем будущем. Ничего принципиально нового здесь нет. Третья и четвертая возможности заключаются в том, что А видит Б, но Б не видит А, и что А и Б видят друг друга. В каждом случае наиболее существенным является то, что А видит Б. Человек на более ранней стадии своего биологического бытия видит себя существующим на более поздней стадии. Заметим, что из этого он может заключить, что доживет до возраста Б. Он видит, как Б совершает какое-то действие, и приходит к выводу, что ему предстоит совершить это действие в будущем. Но человек, знающий свое будущее даже в незначительной степени, может начать действовать на основании этого знания и тем самым изменить это будущее. Отсюда следует, что Реальность должна измениться настолько, чтобы их встреча стала невозможной или по меньшей мере, чтобы А не смог увидеть Б. Далее, поскольку никакими способами нельзя обнаружить Реальность, переставшую существовать, то, следовательно, А никогда не встречался с Б. Аналогично в любом явном парадоксе, связанном с перемещением во Времени, Реальность всегда изменяется таким образом, чтобы не допустить парадокса, и мы приходим к заключению, что парадоксов, связанных с путешествиями во Времени, нет и не может быть». Ын Су перестала писать и прилегла, чтобы всё хорошенько обдумать. Не всё из прочитанного было ей ясно, но она начала догадываться, что, может быть, напрасно испугалась встречи с самой собой. Возможно, выйди она тогда из укрытия, реальность свернулась бы каким-нибудь неожиданным образом, и там, на лужайке, оказалась бы только она теперешняя, и не было бы никакой ранней её. В конце концов, биологически существует только одна-единственная Ю Ын Су, и уже хотя бы поэтому не может встретиться сама с собой. Почему ей не пришло это в голову тогда, когда она стояла там за камнем? Однако всё это было недоказуемо… 9. Однажды, когда командир и она отдыхали где-то в лесу во время очередного побега к Порталу, Ын Су попыталась узнать, как ему удалось с такой видимой легкостью пройти через Врата, как он узнал, что они обязательно откроются для него, и что собирался за ними найти. - Только не начинай мне снова рассказывать историю Хва Та, а заодно и мою собственную, я это уже сто раз слышала, - предупредила Ын Су, заглядывая в его непроницаемые, как обычно, глаза, и теребя его рукав. Чхве Ён чувствовал себя немного неловко каждый раз, когда лекарка вот так нарушала его личное пространство, но никогда не стремился в одностороннем порядке уменьшать расстояние между ними. Ему казалось, что надо уважать ее привычки, приобретенные на Небесах, и если исправлять ее манеры, то потихоньку. - Хорошо, госпожа. Я помню, как опасно вас сердить. Ын Су наблюдала за его лицом, и не заметила ничего похожего на улыбку, когда он произнес эти слова. Значит, он всерьез боится ее гнева? Милый Драконище!.. (Это было тайное прозвище, которое она придумала для командира – Солнечный Дракон. Однажды, увидев его на фоне закатного солнца, с развевающимися волосами, она вспомнила эти слова из какой-то песни и подумала, что это имя удивительно подходит ему – Sunny Dragon. С тех пор она так и называла Ёна, но, конечно же, не вслух). - Слабости других вынуждают нас быть сильными. Разве вы не замечали это, госпожа? – поинтересовался Чхве Ён, глядя, впрочем, по-прежнему в землю, а не на свою спутницу. - Приходилось, чего уж там. Но, думаю, у тебя в любом случае этот опыт намного богаче моего. - Мне остается только сожалеть об этом, - тяжело вздохнул Чхве Ён. – Я пытаюсь ответить на ваш вопрос, госпожа, но получается как-то издалека. Чужая слабость заставила меня совершать то, что требует всех сил, а порой и того, что выше сил. Слабость Его Величества – Её Величество. Без неё он обратится в ничто. И мне, чтобы снова не остаться без короля, пришлось спасать королеву. Если бы для этого нужно было идти не на Небеса, а в преисподнюю, я бы пошел туда. Мне тогда было всё равно, куда идти, только бы выполнить то, что должен. В итоге я только увеличил свои долги… Ын Су совсем не хотела, чтобы мысли командира приняли этот столь удручающий ее оборот, но она не придумала ничего лучше, как спросить: - А зачем тебе вообще нужно, чтобы у тебя был король? ЧхвеЁн перестал смотреть в землю и воззрился на Небесную лекарку: поистине, еще не было между ними такого разговора, когда бы эта женщина его не удивила! - Многоуважаемая госпожа лекарь, король нужен не мне, король нужен стране. Просто мне легче себя уважать, когда я служу достойному правителю. Поэтому я столько сил отдаю на то, чтобы Конмин-ван был нашим монархом. Не думаю, что это настолько сложно для понимания, даже если вы женщина. Неужели политика сложнее лекарской премудрости? Разве на Небесах не те же заботы у служилых людей? - На Небесах давно нет короля, я же тебе говорила. И ты всё еще не рассказал, почему так легко прошел через Врата времени. - Нетерпеливая госпожа, об этом я вам и пытаюсь рассказать. Всё дело в том, что когда бы я ни бывал у священных Врат на Небеса, еще с самого детства, они всегда были открыты. Когда я говорил об этом, мне никто не верил. Считается, что Врата открываются раз в три сотни лет, а то и реже. Но я всегда находил их открытыми. Так было и в тот раз, когда я отправился за вами. Я не без основания полагал, что если уж они были открыты тогда, когда я не имел в них никакой нужды, то Небеса не отвратятся от меня тогда, когда там моя последняя надежда. Так и оказалось. Меня словно ждали – и Врата, и вы… Госпожа, зачем вам моя рука? Этот удивленный вопрос последовал за тем, как Ын Су завершила очень долгий и сложный маневр: она потихоньку от рукава ханбока пробиралась к руке Ёна, праздно лежащей на колене. Эта рука неодолимо манила ее к себе, как манит ребенка лакомство, а кота – возможность украсть с хозяйского стола. И вот, стоило Ын Су завладеть ею, как Драконище это моментально заметил. Пришлось сделать вид, что ее интерес к руке командира чисто медицинский: - Да я смотрю, ты все костяшки на пальцах сбил. Наверное, опять показывал солдатикам свои приемчики? Надо бы чем-нибудь обработать, пока не воспалилось. Он и наслаждался, и мучился этим прикосновением, но отвечал вполне спокойно: - Я понимаю, о чем вы, госпожа лекарь, у других видел. Но у меня никогда не бывает этого, как вы называете, воспаления. - Почему вдруг? – поинтересовалась Ын Су, с восхищением рассматривая идеальные миндалевидные ногти Ёна. В ответ он легонько сжал ее руку, и она почувствовала неприятное пощипывание, словно от электрического разряда. - Ты лечишься этим своим электричеством? - Не могу ответить утвердительно, потому что не знаю значения небесного слова «электричество». Но если вы почувствовали нечто, значит, понимаете, о чем я… И если вы достаточно отдохнули, хорошо бы нам сейчас пойти дальше, чтобы вам не пришлось ночевать в чистом поле. Он легко поднялся и протянул ей обе руки. Ын Су достойно выдержала это искушение и так же легко и быстро встала, проигнорировав предложенную помощь. «Еще подумает, что я совсем дряхлая, даже с земли подняться сама не могу». Видимо, она подумала об этом слишком громко, потому что Ён внимательно посмотрел на нее и странно улыбнулся. - Поспешим, госпожа, до захода солнца осталось не так уж и много. Давайте, я понесу вашу поклажу. Но и от этого великодушного предложения доктор решительно отказалась. «Я для нее по-прежнему лишь тот, кто пахнет кровью», - с горечью подумал Чхве Ён и не оглядываясь зашагал вперед. 10. Лето близилось к концу, и влажный вечерний воздух был полон густых богатых запахов: благоухали желтеющие листья и спелые плоды, увядающая ботва на грядках, неубранная солома на полях. В сочные предосенние запахи кое-где вплетались струйки дыма и аромат мёда. «Сумерки – лучшее время дня», - вспомнились Ын Су слова Эдварда. Ее узелок давно был на плече Чхве Ёна, а рука опиралась на его руку. Для городской жительницы целодневная ходьба пешком была так утомительна, что Ын Су только удивлялась, как она до сих пор не упала. Ей давно хотелось пить, и нога была стерта точно до крови. Жаловаться на неудобство она не решалась, потому что видела, как командир приноравливается к ее шагу и старается почаще делать остановки. Но у него были свои опасения, свои планы, да и при их разнице в росте сложно было идти в одном ритме. Когда она неловко наступила на камешек и поневоле захромала, Ён остановился: - Как бы мне не убить вас, спасая. Но осталось пройти совсем немного. Видите вон там, левее дороги, крыши? Вот туда мы направляемся. Хорошее зрение позволило Ын Су рассмотреть в том направлении, куда указал Ён, что-то похожее на дом. - Хорошо. Но на минутку остановись, пожалуйста, мне нужно приклеить пластырь. - Лучше сделаете это там. А сейчас я вас пронесу. Если бы у нее остались хоть какие-то силы, Ын Су обязательно запротестовала бы и гордо пошагала дальше. Но боль в ноге с каждым шагом становилась всё сильнее, а сил всё меньше. Поневоле пришлось уступить, и командир устроил ее у себя на спине. - Я тяжелая, - извиняясь, проговорила Небесная лекарка и услышала в ответ только легкий смешок Ёна. Удобство такого способа передвижения было весьма условное, к тому же Ын Су очень переживала, что ему тяжело. Ей очень сильно хотелось, чтобы он поскорее опустил ее на землю. Его волосы пахли приятно, как шкурка мускусной кошки, и она боялась поддаться влиянию этого томного запаха, своей усталости, полусну, сумеркам и наговорить чего-нибудь лишнего. - Поставь меня на землю, - попросила Ын Су. – Я уже могу сама дойти. - Не создавайте лишних сложностей, госпожа. Мы скоро будем на месте. Доктор Ю крепко спала, когда командир со своей ношей подошел к внушительного вида воротам и негромко постучал. Почти сразу приоткрылась дверь, и его с низким поклоном встретила старушка в темной одежде, с приятным, но скорбным лицом. - Чхве Ён-ши, вот и ты наконец-то. Уж я начала бояться, не случилось ли чего в дороге, ведь за весь денечек никто из твоих у меня не был, сколько я плохого передумала… Она посветила перед собой и заметила Ын Су. - Это она, Небесная лекарка? Входи, надо бы уложить ее в постель. Переговариваясь шепотом, они прошли через двор и вошли в дом. Ён очень бережно сгрузил ценную поклажу на приготовленную постель и оставил ее попечениям хлопотливой старушки. Немного помедлив, он посмотрел на спящую Ын Су. - Послушайте, матушка… Вдруг госпожа сейчас проснется… Вы не согреете для нее воды? - Всё давно готово, ведь я вас поджидала. Там и на тебя хватит, смотри, пропылился как. – Она ласково провела рукой по волосам Ёна, что было не так-то и просто – командир У Даль Чи был почти в два раза выше неё ростом. Он поклонился и вышел, стараясь не оглянуться еще раз.        Пока хозяйка вернулась, он успел уже хорошенько поужинать и сидел, прикрыв глаза и наслаждаясь недолгим отдыхом. Старая женщина остановилась в дверях, глядя на своего гостя с любовью и тревогой, и даже улыбка слегка коснулась ее губ, давно отвыкших улыбаться. Ён почувствовал на себе этот взгляд, открыл глаза и встал с поклоном: - Благодарю за еду, матушка. Как госпожа? - Вот ей бы тоже поесть, какая она худенькая! Но спит, как младенчик, жалко будить. Небось весь день по лесам водил ее? Ножки все в кровь стерла, бегая за тобой. Нужда, что ль, какая? Командир виновато улыбнулся. - Нужда, матушка. Простите. - Ты у нее лучше прощения попроси. На Небесах, поди, такого обращения не знала, сразу видать; беленькая такая, нежная… Отдохнете хоть немного у меня? - Только эту ночь. Старушка, видимо, была привычна к немногословности своего гостя, больше ничего не спросила и предложила идти спать. - Благодарю вас, матушка, за заботу, но я посижу во дворе. Мне неспокойно. Присматривайте за госпожой, вдруг ей что-то понадобится. Молодой командир У Даль Чи сидел в темноте, прислонясь к стене дома, и пытался как обычно думать о делах. Но вместо серьезных мыслей в голове вертелись слова «беленькая» и «нежная». Они же привели за собой и образ обладательницы этих прекрасных свойств. Тихая ночь скрывала его разрумянившееся лицо, и стук его сердца слышали только цветы и ночные бабочки. Он прижал ладони к щекам, чтобы охладить их, потом приложил руку к груди, чтобы унять разогнавшееся сердце… Им обоим грозила опасность каждую минуту, о чем он только думает! Его слабость может дорого стоить его… дорого стоить Небесной лекарке, за которую он в ответе. Заслышав шаги, он не насторожился и не взялся за меч; даже не глядя, он знал, что это идет она. И несет свет. Ын Су увидела его и окликнула: - Тэчжан, возьмите его у меня, руке горячо! – и протянула ему светильник. - Или нельзя было его приносить? Может, я тут нарушаю конспирацию? - Не беспокойтесь, госпожа. Это в любом случае ненадежное место, здесь легко нас найти. Но я не мог оставить вас без хорошей еды, теплой воды и мягкой постели. - А где мы? - Это дом моей кормилицы. - Ух, ты! Как это по-старинному! Значит, у тебя есть молочный брат? - Сестра. Была. Ын Су как-то догадалась, что речь шла о той самой девушке из Чо Голь Тэ, и прикусила язык. - Отец очень уважал Ын Сук и хорошо ее обеспечил. Вот этот ханок, и земля – он ей всё это дал в благодарность за службу. - Ты зовешь хозяйку матушкой? - Да, другой матери я не знаю… Вы поели, госпожа? - О, и даже очень хорошо! А еще вымылась и причесалась. Ты не представляешь, как я об этом мечтала!.. Мне хочется подарить что-нибудь ачжумме за такую заботу, тем более что мы больше не встретимся. - Она ничего не возьмет. Не беспокойтесь об этом. Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как облачко насекомых вьется вокруг светильника, и полагая, что каждый думает о своем. Однако думали они об одном – о том, что уже сегодня достигнут цели пути и расстанутся навсегда. 11.       У Ын Су было хорошее настроение, и будь это день, она бы болтала и смеялась, как обычно, просто ночная тишина как будто требовала к себе уважения, и она сидела, присмирев. Не то что бы ее убедили слова Ёна о том, что для него Портал времени всегда открыт. Просто она с обычным оптимизмом надеялась на благополучный конец своего затянувшегося путешествия. «Если милый Драконище прав относительно Врат, то он сможет иногда наведываться ко мне в гости. Или я к нему. Нет, ему ко мне все-таки безопаснее». Она не хотела думать всерьез о том, что вот они разойдутся каждый по своим мирам и больше не увидятся. Это было как-то странно – думать, что Чхве Ёна больше не будет в ее жизни. Тем временем он украдкой наблюдал за Ын Су, любовался, как блестят ее глаза в слабом свете стоящего на полу огонька, видел, как в ответ на ее мысли на губах появляется легкая улыбка. Он был почти сердит на лекарку за то, что она не грустит, не плачет, не сожалеет о том, что они расстаются. Он и правда так мало значит в ее жизни? Зачем тогда она спасла его, зачем велела жить? «Не уходите, имчжа. Я умру без вас» - вот что рвалось из его сердца. Но Ён скорее отрубил бы себе палец, чем произнес это вслух. Поэтому он заговорил о другом: - Вы не хотите еще поспать, уважаемая госпожа Небесный лекарь? По этому церемонному обращению Ын Су поняла, что командир чем-то недоволен: у него была целая иерархия наименований, с которыми он к ней обращался в зависимости от обстоятельств и настроения. Чем холоднее он был, тем пышнее звучало обращение. - Странно, но сна ни в одном глазу. К тому же я буду бояться одна. Лучше посижу здесь, с тобой. А сам-то ты совсем без сна обойдешься? Вторые сутки? - Это совсем легко тому, кто привычен. А вот вы так совсем замерзнете. Ён ушел в дом, вернулся с теплым плащом и велел ей в него завернуться. - Нет, ты тоже. Он ведь большой. Я хочу, чтобы тебе тоже было тепло. Он подумал, что будет даже жарко, но промолчал и повиновался. Светильник погас, они почти не видели друг друга, и Ён наконец решился рассказать о том, о чем молчал бы и дальше, будь он уверен, что Небесный доктор останется здесь. - Может быть, вы мне не поверите, госпожа, - начал он, - но это правда. - Да ты вроде бы еще ни разу мне не врал, с чего бы сейчас начал? Рассказывай уже, а то ночь закончится. Или я всё-таки усну. – Ын Су легонько погладила его по плечу, чтобы приободрить, и с волнением подскочила: - Ён-а! У тебя опять жар? - Успокойтесь, госпожа. Я здоров. Вы велели мне завернуться в плащ, и мне стало жарко… Пожалуйста, позвольте мне рассказать, - с волнением произнес Чхве Ён,нетерпеливым движением плеча сбросил с себя плащ и встал. - Хорошо, хорошо, я слушаю. Только сядь, а то мне страшно, когда тебя нет рядом. Они снова уселись, в смущении слегка отодвинувшись друг от друга. Когда Чхве Ён опять заговорил, голос его звучал глухо, словно он рассказывал против собственной воли. - Вы хотели знать, почему я без сомнений прошел Небесные Врата и кого искал за ними. Я искал именно вас, госпожа, и знал, что найду. Потому что я видел вас раньше. Ын Су не произнесла ни слова и ждала продолжения. - Это было давно, мне тогда только исполнилось девять лет. Но не сомневайтесь, я не мог вас с кем-то спутать – у меня очень хорошая память, особенно на лица. Отец возвращался ко двору из своего имения, и зачем-то взял с собой меня. Он не рассказал мне о причине моей поездки, а я не посмел проявить излишнее любопытство. К тому же мне интересно было попасть во дворец и увидеть самого короля, которого я знал только по рассказам и портретам. Это было не длинное путешествие, но погода стояла сырая, ветреная и холодная, так что я, по обычаю всех детей, заболел в самый неподходящий момент. Мы уже проехали столько, что одинаково далеко было и до дома, и до дворца, а везти меня дальше стало невозможно – мне было совсем худо (потом я узнал о своем состоянии от отца, потому что не помнил себя). На радость отцу, мы как раз проезжали большое селение, и он послал своих людей поискать хорошего лекаря. Местность была не бедная, и он не сомневался, что сейчас мне приведут лучших лекарей. Однако посланные один за другим пришли ни с чем: оказалось, на соседние селения нашло гиблое поветрие, и все, кто мог хоть как-то лечить, ушли туда. Отец потом рассказал мне, что уже готовился оплакивать смерть единственного наследника, как кто-то из местных, прознав про его беду, поведал о некоей умелой лекарке, которая очень искусна и никому не отказывает в помощи. Отец мой был человеком весьма просвещенным, ненавидевшим всякие суеверия и осуждавший невежество. По этой причине он не признавал знахарок и шаманок, и уж менее всего согласился бы видеть одну из них подле своего сына. Тот человек был, видимо, очень добр, он не оставлял попыток убедить моего отца в том, что лекарка не шарлатанка, а очень ученая и искусная в своем деле женщина. В конце концов, моя жизнь показалась отцу дороже убеждений, и он приказал лекарку призвать. Она тотчас откликнулась, но поставила условием, чтобы меня доставили к ней: у нее была лечебница, и она не соглашалась оставить больных даже ради такой важной птицы, как я. На удивление, отец послушался женщины, и меня перенесли в ее дом. Я уже давно был без памяти, и только лишь потому, что был очень здоровым и крепким ребенком, продолжал бороться с недугом. Отец говорил, что мой вид испугал лекарку, и она сразу сказала, что не надеется спасти мою жизнь. Однако столь решительное заявление не помешало ей начать лечить меня, так что где-то через сутки ко мне вернулось сознание, и я смог увидеть свою спасительницу.       Во всё продолжение этого неторопливого повествования Ын Су не пошевелилась и не произнесла ни слова. Она уже давно поняла, что по мысли Ёна она и была той самой лекаркой из его детства. Он узнал ее, он свято верил в то, о чем говорил, и что тут она могла возразить? Просто сказать ему «это невозможно» - очень слабый аргумент, на него много можно чего ответить. Но ведь это и правда невозможно… «Однако ты сейчас здесь, и не считаешь это сном». - Вы уснули, имчжа? - Нет, я внимательно слушаю, - ответила она и улыбнулась себе: что-то собственническое проскальзывало в голосе командира всякий раз, когда он называл ее «имчжа». - Вам не холодно? – и он так неожиданно подхватил ее и усадил к себе на колени, что Ын Су не успела запротестовать. – Уже светает, хорошо бы вам немного поспать, скоро нам опять идти. Она покорно прислонилась головой к его груди и ответила: - Хорошо, буду дремать и слушать твое сердце. «Ах, имчжа, лучше бы вы послушали свое!» - со страстью подумал Чхве Ён, страшась прижать ее к себе, только лишь легко прикрывая ее плечи одной рукой. «Может быть, оно подсказало бы вам другое решение, которое не приводило бы меня в отчаяние». - Ты не дорассказал мне про доктора, - напомнила Ын Су, и правда начиная засыпать. Чхве Ён взял себя в руки, перевел дух и продолжил почти спокойно: - Когда я очнулся, то не сразу вспомнил, что со мной было, не мог сообразить, где я сейчас. От страха я заплакал, и ко мне тут же подошла очень красивая женщина и с улыбкой спросила, как я себя чувствую. Хотя она говорила и была одета по-корейски, выглядела она как чужеземка. Моя фантазия была очень богатой, ибо ее воспитали сказки кормилицы, и я сразу решил, что это не человеческое существо, а одна из богинь. Нежное белое лицо, словно отливающее перламутром, огненные волосы, смелый взгляд – всё это поразило мое детское воображение, падкое на чудеса. Когда я немного поправился и мог уже ходить по лечебнице, увидел там много такого, что утвердило меня в мысли о неземном происхождении лекарки: у нее были диковинные инструменты, она умела писать на незнакомом языке, иногда произносила непонятные слова, которые все, и я в том числе, принимали за заклинания. В ее лечебнице (где она и жила) повсюду стояли горшочки с хризантемами – желтыми, золотисто-коричневыми и огненными, как ее волосы. Лекарка говорила, что их горький запах очищает воздух и веселит тех, кто пал духом. Однажды она увидела, что я грущу и даже ни с кем не играю (может быть, вы не поверите, но в детстве я был очень живым ребенком, и быстро подружился со всеми, кто лечился вместе со мной, хотя всё это был в основном простой народ). Тогда она сорвала одну из хризантем и со своей обычной располагающей улыбкой протянула мне. Не помню, что она сказала при этом, но этот цветок долго хранился среди моих детских сокровищ, покуда не потерялся, как и любая игрушка. Поскольку лекарка никому не говорила своего имени, я про себя стал звать ее Золотой Цветок… По ее спокойному дыханию Ён догадался, что Небесный лекарь спит. Он легонько погладил ее волосы, совершенно те самые, и продолжал: - Эта женщина так понравилась мне, что я осмелился просить отца, чтобы он пригласил ее к нам. Но он лишь приказал мне не быть дерзким и собираться домой. Тогда я сам решил забрать ее с собой, но робел и не находил удобного случая поговорить с ней. Так мы и уехали, а она осталась. А потом люди говорили, что чудесная лекарка исчезла неизвестно куда, и все были уверены, что она вернулась на Небеса. Я тоже в это верил. Через двадцать лет я пошел за ней и нашел ее там, как и ожидал. 12. Автобус катил по дороге с той самой скоростью, к которой Ын Су привыкла с детства. Она уже несколько месяцев не была у родителей, но пейзаж за окном изменился мало. В полупустом салоне словно подобрались люди с одинаковым выражением лица, ясно сообщавшим друг другу, что общение крайне нежелательно. Доктор Ю догадалась, что и у нее лицо точно такое же. Невыносимая тоска гнала ее из дому, бросала в толпу, заставляла часами бродить по торговым центрам и паркам, принудила пойти в отпуск, чтобы только выпасть из привычного ежедневного круга, но ничто не облегчало сердечной муки. Бутылка красного вина, которую она порой выпивала вечером в полном одиночестве, вызывала бурные слезы и хотя бы минутное освобождение от давящей безысходности. Она перестала ходить в Вратам, только мрачно вышагивала по комнате, и думала, думала… В один особо ужасный день она поняла, что если сейчас же не уедет куда-нибудь из дома, где ее замучили сны о Чхве Ёне, она сойдет с ума. Поэтому она решила навестить море, а заодно и родителей, которые жили в приморском поселке. По дороге Ын Су мечтала о разных невинных развлечениях, которые ждали ее дома: она сможет возиться с мамой в оранжерее, совсем как в детстве; сходит на катере в море и понаблюдает за рыбаками; будет стоять на самом-самом высоком берегу, подставив всю себя упругому морскому ветру. Предвкушала она и свежие кальмары, которых сама будет покупать и готовить. Всё это было чуть веселее, чем то медленное умирание, в которое она погружалась. - Конечная! – услышала доктор Ю и подумала, что как раз успеет домой к обеду: если там ничего не поменялось, то раньше четырех часов не соберутся. Она подхватила сумку и почти бегом полетела с горки к родительскому дому. Ее появление приятно удивило домашних и вызвало ожидаемый вопрос: чему обязаны? Эта бессовестная дочь так редко навещала родителей, что они не знали, что и подумать теперь. - Что-то случилось? – вопрос мамы был самым естественным и ожидаемым из всех материнских вопросов в мире. - Омма, ты же знаешь, у меня всегда что-нибудь случается. Это мое естественное состояние, - весело ответила Ын Су, озираясь по сторонам и облегченно вздыхая: всё было по-старому, и это хорошо. – И потом: зачем я вам тут нужна слишком часто? Есть Хи Су, «дочь меньшАя, любимая», и я за вас с папой спокойна. - Что за дети! По тридцать с лишним лет уже на свете прожили, и всё ревнуете, всё соревнуетесь! Та ведь мне то же самое говорит. - Омма! Вот это «с лишним» было совершенно лишнее, у меня так комплексы разовьются. Но ее мама и глазом не моргнула: - Ты успела к обеду, не позабыла еще домашние порядки. На стол поможешь накрывать или будешь отдыхать? - Пожалуй, отдохну. После семейной трапезы Ын Су быстренько улизнула под предлогом «схожу в гости к сестре». Но ни к кому она не пошла, а побежала к морю и бродила там до темноты. Думала, что если вернется попозже, то избежит всех этих простых, обычных, но таких мучительных для нее вопросов: «как ты поживаешь?», «как у тебя дела?». Ей нечего ответить на них. Даже если бы мама поверила ее рассказу, зачем ей знать, в каком аду сейчас пребывает ее доча. Она уже не так молода и здорова, чтобы выслушивать подобные откровения от детей. Да и самой Ын Су нужен был хотя бы небольшой перерыв: за каких-то три недели она загнала себя в такой темный и страшный угол, что самый радостный выход из него представлялся – головой в омут. Если так пойдет и дальше, она просто утратит способность трезво мыслить и не сможет выполнить свое обещание, данное Ёну. - Айгу-у, вот не ожидала! Как всегда красивая и элегантная доктор Ю, «та, что дарит красоту». Откуда ты взялась? Ын Су оглянулась: навстречу ей шла сестра и радостно улыбалась. - Привет. Взялась из Сеула, как обычно. Гуляю тут, шла как раз к тебе. - Ко мне? Но это в другую сторону. Забыла, что ли, за полгода? - Да нет, просто задумалась. - Про любовь? - С чего вдруг именно «про любовь»? – невольно насторожилась Ын Су. - С того, что ты не из тех людей, которые задумываются. Вот разве что только если влюбятся. Ын Су мысленно поблагодарила ночную темноту и порадовалась, что они с Хи Су встретились не под фонарем. - Да ну! Если я влюбляюсь, это всему свету становится известно, сама знаешь. Так что не попала. Приход сестры на этот вечер спас Ын Су от вопросов, и они очень хорошо провели время, в кои-то веки собравшись всей семьей. Ын Су даже почувствовала, как у нее немного отлегло от сердца и потеплело на душе. Сильный морской ветер, «жестокий в своем постоянстве», как говорила, кажется, мадам Саган, принес хорошее утро и странное ощущение отдохновения. Ын Су показалось, что тоска перестала наполнять ее всю, а сосредоточилась будто в каком-то незапечатанном сосуде где-то в глубине души, готовая излиться при малейшем прикосновении, и всё-таки не отравляющая ей каждую минуту существования. Она встала рано и с удовольствием потолкалась на рынке, чтобы прикупить большущего кальмара и разных fruits de mer. Готовить завтрак на всех, а не себе одной, тоже было приятно. Ын Су передвигалась по кухне, то и дело задумываясь и замирая на месте. - Ты там ничего не сожгла, хозяйка? Да, мамы всегда знают, как повысить твою самооценку. - Не успела, ты вовремя зашла… А откуда так ужасно пахнет какой-то химией? - От меня, я в оранжерее кое-что обрабатывала. - Она всё еще есть? Вы же с папой собирались бросить это дело еще два года назад, когда вам стукнет по пятьдесят пять. - И чем тогда заниматься, по-твоему? Телевизор смотреть? Нам не тяжело, не переживай. К тому же, Сан Хёк всё время помогает. - По-прежнему предан семье? – Ын Су насмешливо улыбнулась. - Наверное, еще надежду не потерял. - Омо! Только не начинай об этом, пожалуйста. Мне скучно становится от этих разговоров. - Как хочешь. Ваши дела, сами разбирайтесь. - Между прочим, я тоже могу быть полезной, почему не берешь меня с собой? - Пойдем после завтрака, если хочешь. Нам заказали срезки немного и несколько готовых букетов; поможешь, если еще не забыла. Раньше у тебя хорошо получалось составлять. Доктор Ю улыбнулась, вспомнив про это «раньше». Чего тогда стоило родителям остановить этот вихрь по имени Ын Су и приладить к какому-нибудь спокойному занятию. А композиции из цветов у нее получались красивые и необычные, немножко безумные, но всегда яркие и жизнерадостные. Их любили покупать. Но она не могла долго усидеть на месте и не часто радовала покупателей своими художествами. А потом нужно было уезжать из дома и учиться, потому что в планах Ын Су было стать хирургом, а не сидеть на грядках. Так она флористом и не стала. Родительская оранжерея стояла не на усадьбе, а на отдельном участке, поэтому Ын Су еще не успела в ней побывать, когда приехала. - Удивим тебя, наверное, - говорила ей мама по дороге, - мы ведь сменили культуру. Идем в ногу с модой. - Выбросили орхидеи?! И мои любимые тоже? - Почему же скорей «выбросили»? Распродали все, и даже неплохо. Сейчас увидишь, что получилось, тебе понравится. Ын Су вошла вслед за матерью и тщательно заперла стеклянную дверь: всё-таки осень. Когда оглянулась, то увидела перед собой словно в ожидании чего-то устремленные ввысь кусты хризантем: желтых, золотисто-коричневых и огненных, как ее волосы. Вся оранжерея была плотно засажена одними лишь хризантемами, от орхидей не осталось и следов. - Ну, как тебе? Красота же. И продаются лучше. Мы старались выбирать разные сорта, но примерно вот этих расцветок. Она посмотрела на дочь и удивилась ее отсутствующему выражению лица. - Ты серьезно так расстроилась из-за орхидей? Вот пойми вас. То годами сюда не заглядывают, то вдруг расстраиваются так, что лица нет… Посмотри, какие они хорошенькие: вот эта круглая с лепестками в виде коготков называется «Золотой Дракон». Правда, миленькая? Ын Су всё больше бледнела и упорно молчала. Потом она медленно-медленно опустилась на порог оранжереи и закрыла лицо руками. Несколько секунд длилось молчание. И вдруг оно прервалось криком: - Омма, почему?! За что, омма?! Она зарыдала в голос и не могла остановиться. Неважно, что это было – ласка или насмешка, сердце не могло выдержать такое испытание и не взорваться хотя бы слезами. Мама хотела успокоить, но видела, что невозможно. Почти решилась спросить, но остановилась, потому что поняла – от вопросов дочери станет еще больнее. Она ничего не знала о причинах, да и повод этих рыданий был ей совершенно неясен, но было ясно, что ничем нельзя помочь. Она только гладила Ын Су по волосам и терпеливо ждала, когда та немного успокоится. - Вижу, сегодня мне придется обойтись без помощницы, - тихо вздохнула она, когда Ын Су убрала руки от лица и стала вытирать слезы фартучком. - Ничего, я помогу. Мне всё нравится. Может быть, это я от счастья… Не обращай внимания. Со Хи подумала, что это их там в медицинском, наверное, учат такому хладнокровию: как она могла на такое «не обращать внимания»? У нее чуть сердце не разорвалось от этого вопля, до сих пор в ушах стоит это «за что?!». «Взрослые дети – чужие люди», - со вздохом подумала она и занялась цветами, так и не задав дочке ни одного вопроса. 13.       Ын Су молча вязала букет из хризантем, похожих на коготки дракона, и размышляла о том, что не может же это всё быть случайно. Здравый смысл, который ей ни при каких обстоятельствах не изменял, убедительно доказывал, что это именно случайность. Если она во всём начнет видеть чудеса и знамения, ее душевного здоровья хватит ненадолго. Опыт путешествия во времени был, конечно, более чем необычным, но это еще не повод впадать в дурную мистику. Она почти весь день просидела в оранжерее, размышляя и делая записи в заветной книжечке. Она снова и снова вспоминала тот рассказ Чхве Ёна о чудесной лекарке, что спасла его в детстве, и пыталась извлечь из него хоть что-то, что поможет ей снова попасть за Врата. Сначала ей показалось странным, что он помнит те события, а она нет, хотя, по его словам, участвовала в них. Но эту странность можно было объяснить тем, что Ён постоянно находился в своей реальности, и она для него не прерывалась. А Ын Су сменила их несколько, и воспоминания у нее остались только о последнем посещении Корё. Может быть, потому, что «никакими способами нельзя обнаружить Реальность, переставшую существовать»? Это многое объясняет, но также и многое еще больше затуманивает. Биологически единственный командир У Даль Чи умер в той самой реальности, которая для него никогда не изменялась и не прерывалась. Если она сможет попасть туда и предотвратить его смерть, но из-за этого та самая его реальность изменится и исчезнет, с чем останется Ён? Каким он окажется, кем будет в новой реальности, и будет ли знать ее, Ын Су? Она помнила, что удачно поставленный вопрос – это уже половина ответа, но, к сожалению, дальше этой половины она не продвинулась. А следующий вопрос был: могло ли и в правду оказаться, что Небесные Врата – это личный временной портал Чхве Ёна? Звучит, конечно, дико, но тут и всё было такое же. Командир уверял ее, что всегда находил Врата открытыми, но у него никогда не возникало желания войти в них. Поэтому не мог знать наверняка, пропустят ли они его на Небеса. Однако смело пошел и прошел. Может быть, ее догадка верна, и Врата – это просто еще одна его сверхспособность? Но их видели и другие люди. И если верить легенде, то и проходили тоже. Вот она же прошла… Прошла? Да. Но не потому ли, что Ён ее провел? Ему было необходимо попасть на Небеса, и он не встретил препятствий. Когда он захотел задержать чудо-лекарку, Портал закрылся, и она не смогла уйти. Значит… Неужели это возможно? Но это единственный вывод из ее рассуждений: временной портал открывается и закрывается по желанию Чхве Ёна. Иначе мозаика не складывается. То есть, если доктор Ю желает снова пересечь границу времени, этого должен захотеть командир У Даль Чи. И вот тут круг замыкался. Потому что ее тэчжан был кем-то убит и оставлен ею на мокрой траве… Но как же тогда?.. Как тогда она смогла вернуться той ночью? Может быть, это было его последним желанием. Видимо, Ын Су задала своей легкомысленной голове слишком сложную задачу, потому что та работать решительно отказалась, и она уснула мёртвым сном, как не спала уже много ночей. И то, что ей приснилось, показалось ей скорее видЕнием и прозрением, чем обычным сном. В этом видении Небесный лекарь стояла перед большим зеркалом, которое, она знала, было Вратами времени. По виду это было обычное серебряное зеркало, его поверхность отражала Ын Су и ее комнату в родительском доме. Она всматривалась в гладкое стекло, пытаясь понять, как открыть Портал. В раздумье протянула руку, дотронулась с опаской до зеркала, сама еще не зная, чего ожидать от него. От ее прикосновения зеркало вдруг легко перевернулось, потому что было свободно закреплено в раме на горизонтальной оси. Теперь Ын Су могла видеть его обратную сторону. Там тоже отражалась Ын Су, но в форме У Даль Чи, и за ее спиной виднелась знакомая обстановка покоев командира Чхве. Она поспешно перевернула зеркало, и опять увидела себя настоящую. Несколько раз с возрастающим любопытством она переворачивала странное зеркало, и каждый раз видела в нем себя, но словно бы в разное время пребывания в Корё. Вот она в свадебном наряде, подаренном принцем-отравителем. А вот она в простой одежде, в которой работала в королевской лечебнице. Сколько бы она ни поворачивала, картина не менялась: обратная сторона зеркала каждый раз отражала Ын Су, живущую в другой реальности. Проснувшись внезапно и резко, как Петр, которого в бок толкнул ангел, Ын Су помнила сон так ясно, словно это удивительное зеркало и вправду стояло в ее комнате. Она была уверена, что при помощи этого сна подсознание хочет навести ее на какую-то мысль. Осталось только понять, какую же. Портал времени… отражение… две стороны… Отражение – послание? Что-то, находящееся здесь, можно послать туда? Каким-то иным способом, кроме как пронести через Портал? Ын Су вспомнила про свои записные книжки, которые спасали ее Чхве Ёна. Но ведь они были написаны там, там они и оставались. Поэтому их можно было прочитать. А если она напишет что-то здесь… нет, это неверный ход мысли. Логичнее предположить, что в тех ее записках уже всё есть. Даже то, что, как она думает, она записала совсем недавно. Ведь она до сих пор не уверена, что тогда ей достались все листки ежедневника. Может быть, где-то существовали недостающие, и в них были ее теперешние записи. Значит, если бы она, будучи в той реальности, их нашла, то всё бы исправится. Но похоже, что они так и не нашлись… Вдруг ее осенило: именно Ён должен прочитать какую-то из ее записей! Тогда дальше всё пойдет правильно. Однако он не знает хангыль, текста ему не одолеть, но, возможно, это будет какая-то фраза или слово из тех, что она ему показывала… Новая надежда из крошечной искорки мгновенно запылала в ней ярким пламенем, так, что даже щеки разгорелись. Всё еще сидя в постели, Ын Су нещадно теребила свои длинные волосы – это обычно хорошо помогало ей думать и давало выход излишкам энергии. Она пыталась вспомнить, читал ли когда-нибудь Ён ее записи? 14. Да, это было. Всего лишь однажды. Ын Су тогда жила в казармах и всё пыталась сотворить антибиотик. Дело было практически безнадежное, ведь микробиология никогда не была ее специальностью. Однако она всегда была за то, что лучше делать хоть что-нибудь, чем просто сидеть сложа руки и ждать счастливого случая. Или летального исхода. Медленно, но неотвратимо с каждым днем ей становилось всё хуже. Она прилагала столько изобретательности, чтобы Ён ничего не заметила, что вполне могла бы уже считаться неплохой актрисой. Лицедейство было у нее в крови, но до сих пор как-то не находило серьезного применения. Томный от физической слабости взор, лихорадочный румянец, необъяснимую смену настроения - всё она ухитрялась представить ему с противоположным знаком. Пусть лучше Драконище думает, что она влюблена в него без памяти, чем догадается, что она умирает. Обманывать его было легко, и вовсе не потому, что он был равнодушен или невнимателен. Совсем наоборот. Он был так счастлив, что она спокойна, довольна и в относительной безопасности, что безоговорочно верил всему, что она изображала. А ей так хотелось плакать и жаловаться! Расплыться бы «слезной лужицей» у его ног и просить о помощи, умолять спасти… Но зачем зря надрывать его душу и терзать сердце, которое, она знала, и так страдает из-за нее день и ночь? Это нечестно. Пусть видит жизнерадостную, легкомысленную и беззаботную Ын Су, ту самую Ын Су, которая всегда ходит по солнечной стороне.       Как-то вечером командир У Даль Чи вернулся к себе не за полночь, как это бывало часто, и застал Небесного лекаря за чтением ее таинственных записок. - Вы не голодны, госпожа? – Чхве Ён очень живо помнил те первые скандалы, что учиняла Небесная женщина, и поэтому всегда первым делом интересовался, поела ли она. - Я почти весь день была в больнице… то есть в королевской лечебнице, так что меня там покормили. А ты? - А я почти весь день был во дворце, и дела с едой там обстоят очень хорошо. Хотя немного утомляет этикет… Может быть, выпьем вместе чаю? - Или лучше что-нибудь покрепче? – с надеждой поинтересовалась Ын Су. В ответ Ён заботливо приложил ладонь к ее лбу и покачал головой: - Не думаю, что это будет вам сейчас полезно. Ведь лихорадка уже есть? – спросил он, всматриваясь в ее лицо таким взглядом, словно намереваясь прочесть на нем всю правду. - Забудь! С субфебрильной температурой люди живут до ста лет. Привыкаешь, и всё. Командир в волнении отошел к окну, постоял там немного, заложив руки за спину, и скоро вернулся с уже спокойным лицом. - Где этот бездельник Тэ Ман, интересно? Знает ведь, что я уже вернулся, а чаю всё еще нет. - С удовольствием приготовлю сама, отдыхай и не сердись. - Но вы ведь были заняты важным делом, госпожа. Получается, я вам помешал. - Да какое важное! – в сердцах воскликнула Ын Су, занимаясь чаем. – Ведь сто раз уже прочитано, а всё равно столько неясного. Удивительно даже, что я всё это сама написала. И зачем было столько тумана напускать? Знаешь, это как пророчества или предсказания. Особенно когда они об отдаленном будущем. Предсказатель вроде бы знает, что будет, и говорит об этом. Но он не видит контекста, конкретных обстоятельств, и поэтому тот, к кому предсказание относится, далеко не всегда понимает, как его применить и когда. Так и в случае с моими записками: когда я их делала, я была внутри событий, и мне там было всё понятно. А теперь, когда я ничего не помню, и только имею эти листочки, как мне понять, к чему относятся все эти предостережения?.. Тебе не интересно? Ён задумчиво смотрел в чашку и ничего не ответил. Воцарилось молчание. Только через некоторое время он вышел из задумчивости и ответил: - Очень интересно. Думаю, вы напрасно сокрушаетесь. Ведь до сих пор вы правильно понимали, что там написано, и это спасало мне жизнь. И вам тоже. - Да. Когда предостережение хоть как-то можно связать с реальностью. Но как понимать вот такую, например, фразу. – И Ын Су ткнула пальчиком в чуть расплывшуюся строчку на ветхой желтой странице. Командир оставил свою чашку, подсел к ней и с любопытством посмотрел на листок: - И что там написано? - Не скажу! – лукаво посмотрела на него лекарка и улыбнулась. – Сам прочитай. - Но вы же знаете, что я не знаком с небесными письменами. - Вот и неправда! Я же тебе показывала. Ладно, давай поучим азбуку, раз уж у вас, тэчжан, свободный вечер. – Она взяла его за указательный палец и стала водить им по буквам, как указкой. Ён был до смерти рад, что она так весела и даже резвится, так что позволил делать с собой всё что угодно. - Смотри, первое слово очень удачное, там почти все буквы: «н», «и», «к», «о», «г», «д», «а». Что получилось? - «Никогда»? - Ну вот, а говоришь, «не знаком»! Сейчас я тебя быстренько научу, будешь первым и единственным в Корё, кто знает хангыль. Действительно, у сообразительного Чхве Ёна учеба пошла «быстренько». Очень скоро он уже одолел предложенную фразу. - «Никогда не спи на траве»… Что это значит? Я неправильно прочитал? - Правильно. Так и написано. А вот что это значит, я никак не могу понять. Наверняка это что-то очень важное, иначе бы я не стала записывать. Но, хоть убей, не понимаю, к чему это применить. - Эх, женщины, - немного самодовольно вздохнул Ён, - вечно вы создаете сложности и ищете сложного. А по-моему, «не спи на траве» и будет значить только это – «не спи на траве». То есть в любых обстоятельствах вам не нужно забывать, что спать на траве нельзя, что бы ни случилось. Что тут не ясного? Ын Су собралась отшутиться, но неожиданно тяжелая тоска подкатила к сердцу, и она не смогла ничего выговорить. Доктор Ю знала, что это действие отравы, и оно постепенно пройдет, но не смогла сдержать стон. - Что с вами, имчжа?! – мгновенно испугался Ён. - Ерунда. Ногу отсидела. - Лучше вам полежать, - растерянно пробормотал он, легко, как всегда, подхватил ее и отнес в постель. Хотя Ын Су лежала спокойно, его беспокойство не уменьшалось, а только возрастало, и чтобы занять голову и руки, командир решил посидеть и записать кое-какие соображения по поводу близкой войны с Юань. Записывая, он то и дело прерывался и поглядывал на свою Небесную женщину. «Кажется, задремала… Что это был за стон? Неужели она обманывает меня, и всё так плохо?». Он сам был готов застонать от бессилия, как среди тишины раздался едва слышный голос Ын Су: - Не отпускай. - Что? – не понял Ён, подходя и опускаясь на край постели. - Не отпускай меня. Она вдруг приподнялась и с такой силой обняла его за шею, что от неожиданности он потерял равновесие и упал рядом на кровать. И увидел совсем близко ее глаза. И его губы встретились с ее губами… Этот поцелуй был совсем не похож на тот их первый и единственный на несостоявшейся свадьбе, который он тогда то ли потребовал, то ли очень убедительно предложил. Медленно и осторожно пробуя шелковистые, чуть сухие губы Ын Су, пахнущие мятой, Ён подумал с удивлением, что, оказывается, возможно вот такое ничем не нарушаемое счастье. Пока оно будет длиться, оно совершенно. «Обвилась, как стебелёк вьюнка, цветок ты мой золотой. И что мне делать с этим? Испытать до конца мое счастье? Но где мне тогда будет взять сил оставить тебя?» Ын Су не хватило воздуха, она расцепила пальцы, поднялась и села, тяжело дыша. Ён продолжал лежать, опираясь лбом на руку и спрятав лицо в широких складках рукава. Немного выровняв дыхание, она спросила игриво: - Это было согласие, да, Ён-а? Ты оставишь меня здесь, правда? - Не правда. Она и сама не могла бы сказать, что такого неожиданного было в этом ответе, и почему стало так больно. Даже этот поцелуй, в котором они наконец-то сказали друг другу всё, чего никогда не касались словами, не мог изменить суровой реальности. - Ын Су-а, не проси меня не отпускать тебя. Это жестоко. – Наверное, потому, что она не могла видеть его лицо, Ён смог назвать ее так и приблизить к себе. И тут же раскаялся в своей слабости: зачем приближать, если всё равно придется оттолкнуть? - С первой встречи я знаю, что должен вернуть вас, имчжа. Разве когда-то это зависело от моего желания? А сейчас менее чем когда-либо. Неужели вы не видите себя со стороны? Ведь вы таете, истончаетесь, покидаете меня, даже оставаясь рядом. Когда я держу вас на руках, я уже не чувствую веса, мне кажется, что в руках у меня лунный свет или солнечный луч. Неужели я настолько мелок и себялюбив, что позволю вам полностью раствориться в воздухе, лишь бы вы до конца были со мной? Так ли, иначе ли, вы всё равно уйдете от меня. Так лучше живите! Уходите домой, на Небеса, верните свое здоровье, живите счастливо и позвольте мне уважать себя… Ох, да что же это со мной?! Ын Су с изумлением поняла, что он плачет, тихо и жалобно, как ребенок. И решила, что надо ей немножечко побыть сильной, хотя именно сейчас у нее совсем не было сил. - Ну-ну, не убивайся так, мой хороший, - ласкового заговорила она, поглаживая его волосы и пытаясь успокоить. – Вспомни, разве из тех, кого я лечила, кто-то не поправился? Думаешь, я не могу вылечить только себя? Вот увидишь, я обязательно найду лекарство. Даже если ты прогонишь меня, обещаю, я уйду здоровой, а не больной. Не плачь. Она продолжала ласкать и утешать его, пока обоих не сморил сон. Чхве Ён проснулся глубокой ночью оттого, что прямо на лицо его падал яркий лунный луч. Он с тревогой посмотрел, не беспокоит ли луна его лекарку, и увидел, что она спокойно спит. «Кажется, сегодня ей не снятся страшные сны». Вдруг он вспомнил о том, что так заинтересовало его вечером. Когда Ын Су учила его азбуке, на потертой странице ежедневника он увидел свежую надпись, сделанную ее рукой, но не решился спросить, что же она написала. Теперь он решил попробовать это прочитать. При луне было светло как днем, Ён подошел к окну и начал разбирать слова, пользуясь для примера той самой фразой «никогда не спи на траве» и некоторыми другими, которые уже знал. Два слова было на неведомом ему небесном языке (лекарка называла его английским), и одно из них было ему знакомо – оно значило то же, что и его имя. Буквы быстро сложились в слова, и он смог прочитать: «Я люблю тебя, Sunny Дракон». Он был уверен, что прочитал правильно, но что значит эта фраза, так и не понял. 15. - Нуна! Палевый, весь в дырочках листок с полуоблетевшей сливы легко сорвался с ветки и, падая, задержался в растрепанных волосах Ын Су. Небольшие качели под тентом были устроены между двумя старыми сливовыми деревьями, и летом здесь была тень. Сейчас осеннее солнце свободно светило сквозь почти голые ветви, и Ын Су нежилась в этих негреющих лучах, дремала, пока не услышала снова: - Ну-на-а-а! Ей так не хотелось выбираться из дремоты, но искал ее человек, который был сейчас очень нужен. «Вот странно, - насмешливо подумала она, - тот, кто мне сейчас так необходим, и тот, кого я меньше всего хочу видеть – один и тот же человек». - Почему не отзываешься? Молодой человек, до странности похожий на повзрослевшего и раздобревшего k-pop айдола, по-свойски плюхнулся на качели рядом с Ын Су и протянул руку вдоль спинки позади нее. - Нравится слушать, как ты орешь «нуна!» на весь поселок… Где был, почему сразу не прибежал, как обычно? - Только приехал из Китая. Tovarischi подкинули дельце хорошее. Ын Су смерила взглядом своего соседа и не смогла удержаться от смеха. - Что? Что смеешься? Опять скажешь, похож на толстого мембера мальчуковой группы? - Точно! Ха-ха-ха! – заливалась Ын Су, пока слезы не выступили на глазах. Сан Хёк хотел воспользоваться моментом и приобнять ее за талию, но молниеносно получил по голове ежедневником. - Больно же, нуна! – проворчал он, поглаживая заметно лысеющий лоб. И добавил, помолчав: - Ты смеешься. Это хорошо. А то омони говорит, что ты всё плачешь, как приехала. - И что такого? Бывает, и всплакну. Жизнь в столице – это недетский стресс. Хотя откуда тебе знать, деревенщине… Хорошо, что зашел, кстати: у меня к тебе дело срочное и важное. - Неужели?! Значит, решилась-таки выйти за меня. - Дурак, - спокойно парировала Ын Су и снова пригрозила ежедневником. Сан Хёк увернулся неожиданно ловко, несмотря на комплекцию. - Да какое же дело может быть важнее? А уж что оно срочное… Пока он подыскивал нужные слова, Ын Су посмотрела на него с таким видом, словно еще колебалась, говорить или нет, хотя давно всё решила. Несмотря на их непростое совместное прошлое, Сан Хёк был единственным, кому она смело может доверить часть своей тайны. - Мне надо перевести одну страничку на китайский. Письмо, - сочла нужным уточнить она. - Письмо? – удивился Сан Хёк. – А я думал, ты опять что-нибудь научное замутила, хотел уже отказаться – в медицинской терминологии я не шарю. Если по бизнесу что, или просто потрепаться, то я готов. Давай, показывай свое письмо. Доктор Ю нерешительностью никогда не страдала, скорее наоборот, была склонна спешить не задумываясь. Но сейчас ее словно что-то держало, она никак не могла решиться сделать последний шаг, который, по ее теории, был самым важным, потому что замыкал все круги в нужное время и поправлял Реальность в нужном ей месте. - Оно может показаться тебе странным, - не удержалась Ын Су, - но не обращай внимания, это просто игра. - Что-то мне уже стало жутко интересно. Чо за игра? Фанфики пишешь? По историческим дорамам? Ын Су поперхнулась слюной, закашлялась и ничего не ответила. Надо же, какое простое объяснение он ей предложил, сам об этом не зная! Она сильно приободрилась и решительно протянула Сан Хёку листок. - Вот. Только пиши разборчиво, мне же еще переписывать… Эй, куда собрался?! Здесь пиши и сразу верни мне мое письмо. Нуна командует. Как всегда… Сан Хёк послушно сел на качели и развернул секретный листок. Вот что он там прочел: «Я не знаю, при каких обстоятельствах ты прочитаешь эту запись. Не знаю, как ее обнаружишь, не знаю, кто будет тогда рядом с тобой. Точно знаю лишь одно: я ничем не смогу тебе помочь. Буду ли я с тобой или меня не будет рядом – это мне не известно. Помочь тебе я могу только посредством этого письма. Если ты поймешь, что я хочу сказать, если найдешь верное решение – всё будет хорошо. Верь мне. Чтобы ты понял, с какого момента придется всё менять, скажу, что я помню последним: это был нестерпимо кислый вкус аспирина, который ты скормил мне таким трогательным способом. Дальше – ничего. Могу предположить, что совместное действие двух ядов оказалось совсем не таким, как мы все ожидали, и я не очнулась от беспамятства. Нет, я не умру, об этом не беспокойся. Но нам грозит большая опасность от наших всегдашних врагов. Наверное, я могу догадаться, что ты предпримешь, когда обнаружишь меня в таком состоянии: ты постараешься как можно скорее доставить меня к Небесным Вратам и вернуть в мое время. Вот на этом пути тебя и будет ждать опасность. Поэтому, прошу тебя, ни с кем не вступай в бой, не поддавайся на провокации, избегай остановок в знакомых местах, словом, постарайся стать невидимым. Мне безмерно жаль, что я не могу помочь тебе никаким советом, ничего не могу подсказать кроме того, что уже написала. Если решишь идти, то просто иди, нигде не останавливаясь. Может быть, так мы сможем изменить судьбу и обмануть смерть. Не бойся за меня, со мной в любом случае ничего не случится, раз я пишу тебе это письмо. Прошу, хотя бы раз в жизни – побеспокойся о себе, будь осторожен, не рискуй. Сохрани свою жизнь, если не хочешь лишить смысла мою». - Здорово закручено! Я бы весь твой фанфик почитал. Можно? - Там еще нечего читать, одни наброски. Да и потом: как можно читать ff, не зная даже, к какой дораме относится? Ты же их не смотришь… Так что, переведешь? Слово в слово? - Постараюсь. Может, не так красиво получится, но смысл не пропадет… Планшет не одолжишь? От нетерпения Ын Су не могла усидеть на месте, но и уходить тоже не хотела. Она бесцельно слонялась неподалеку, то и дело подходя и заглядывая в экран, где быстро выстраивались ряды иероглифов. - Нуна, не мелькай тут, отвлекаешь же! Она послушно отошла, покрутилась под деревом, нашла подвяленную сливу, забытую во время сбора, и попыталась ее есть. На удивление она оказалась вполне съедобной и даже вкусной. Это обстоятельство странно приободрило Ын Су, она опять села на качели и задумалась, пытаясь представить, что еще можно добавить в ее письмо, пока есть время. Но ничего не придумывалось, увы. Она слишком мало знала. Если счастье будет на их стороне, то Ён прочитает это послание, и уж он-то обязательно всё поймет как надо. Тем временем Сан Хёк закончил перевод. - Получите ваше сочинение, многоуважаемый доктор… Да, омони звала обедать, пойдем. - Я потом. Да и тебе не мешало бы иногда пропускать. - Не, мне уже не поможет. Ну, я пошел. - Кумао! Он на ходу помахал рукой и скоро скрылся в доме. Ын Су переждала немного, потом потихоньку пробралась к себе в комнату и принялась медленно и аккуратно переписывать иероглифы в книжечку. Когда последний, старательно и даже с некоторым изяществом, был закончен, она вдруг почувствовала огромную пустоту и усталость, от недавнего оживления и нетерпения не осталось и следа. Сейчас только она ясно увидела, на каком фантастическом, на каком призрачном основании строит свою надежду, которая чуть было не переросла в уверенность. В один миг просветления она увидела, что ее хлопоты бессмысленны, что нужно смириться с потерей, что то время, которое она провела с Чхве Ёном, невозможно возвратить. Кто она такая, чтобы менять будущее, прошлое, настоящее, судьбу? Как и всем смертным, от былого счастья ей остались одни лишь воспоминания, и это всё. Пора взять себя в руки, не мечтать о несбыточном и начинать жить нормальной жизнью. Да, она будет не весела и не легка, но не вечно же! Настанет день, и это непременно, когда от всех ее теперешних переживаний останется только легчайшая тень печали, сладкой, как та забытая на ветке слива… Ын Су заметила, что слезы заливают страницу и размывают написанное, закрыла ежедневник и убрала его в сумку. 16. Слухи о неизбежной войне с Юань, отъезд посла, бегство обоих принцев, отравление Небесной лекарки и другие, менее крупные события, произвели во дворце и его окрестностях примерно такое же действие, какое производит в муравейнике воткнутая туда любопытным грибником палка. Слухи, суета, брожение умов – всего этого было в избытке сейчас. А вот где беспорядка не было, так это в голове командира У Даль Чи Чхве Ёна. Там как обычно всё было подчинено соображениям разумности и дисциплине. Даже болезнь его Небесной женщины не выбила его из колеи: он так доверился ее убежденности в возможности излечиться от одного яда другим, что почти спокойно ждал благополучного исхода после позапрошлой тяжелой ночи, в течение которой он столько раз переходил от отчаяния к надежде, что менее стойкая душа впала бы в тяжелое уныние, а менее крепкая голова не была бы сейчас такой ясной. С раннего утра он уже был во дворце, потому что этого пожелал Конмин-ван. Командир внимательно слушал, разумно отвечал, обещал подумать, сделать, распорядиться. Его невозмутимый вид не сказал бы постороннему взгляду ни о чем. Но как только он получил милостивое позволение удалиться, Ён чуть не бегом побежал к себе. Пытаясь соблюсти приличия, он то и дело замедлял шаг. На его счастье, навстречу летел Тэ Ман. - Как госпожа? – был первый вопрос. - Так же. Спит, – последовал ответ. - Изменников изловили? - Нет, тэчжан. Добравшись наконец-то до своих покоев, он обнаружил, что Ын Су одна. Тетушку Чхве призвали во дворец ее обязанности придворной дамы, а девушка из королевской лечебницы, выполнявшая обязанности сиделки, недавно вышла по делам. Ён сел на кровать и стал внимательно рассматривать Ын Су. Ее лицо не было таким измученным, как три дня назад, кожа посветлела и выглядела более живой. Дыхание было ровным, сонным. Он взял ее руку – рука была мягкой и теплой. Поцеловал ее лоб – он был сухим и прохладным. Как человек военный, командир не хуже лекарей мог определить по виду, опасно ли состояние человека. И он ясно видел, что болезнь, какой бы она ни была, оставила лекарку. Но почему она так крепко спит? Дело к вечеру, а она еще даже ни на минуту не просыпалась с той ужасной ночи и не подавал никаких признаков жизни, кроме дыхания и сердцебиения. Что значит этот беспробудный сон? Сколько он еще продлится? Что делать, если она не пробудится ни сегодня, ни завтра? Что толку рассуждать, как нужен был бы сейчас лекарь Чан, надо исходить из того, что есть… Ён закрыл лицо руками и глубоко задумался. - Тэчжан! Разрешите доложить. – Это был помощник командира. Его голос был слишком громким для этой комнаты, но командир не стал его отчитывать. - Валяй. - Эти позорные волки, изменники Ток Хын и Ток Сон, сбежали в Юань. - Ток Хын – несомненно. А вот насчет Ки Чхоля я совсем не уверен. Он обязательно пойдет к Вратам. Особенно когда узнает, что туда пойду я. - Вы пойдете к Вратам? Зачем? Ён глазами показал на спящую Ын Су и промолчал. - И еще, тэчжан… Такое дело… Ребята кое что нашли во дворце принца Ток Сон Пувона. – Помощник командира недолго порылся в глубине карманов и извлек что-то очень небольшое, обернутое в кусочек шелка. - Что там? - Лучше сами посмотрите, тэчжан, - мялся помощник. Чхве Ён отпустил руку Ын Су, которую всё еще держал в своей, поднялся, забрал сверток, одновременно взглядом отпуская помощника.В шелковом лоскутке оказался сложенный в несколько раз лист очень старой бумаги. Ён сразу узнал его – это была страничка из записной книжки Небесной лекарки. Без особого любопытства он развернул готовый всякую минуту развалиться листок, ожидая увидеть там всё еще непривычные для него буковки хангыли. Но то, что он там увидел, заставило его опереться о стену и перевести дыхание. Не отрываясь, словно пил воду одним глотком, командир прочитал уже известное нам письмо. Единственное, что он понял и запомнил сразу, было – «я не умру». Этого было настолько достаточно, что об остальном можно было и не думать. Но совесть велела ему отнестись с вниманием к написанному. Ён сел на край кровати Ын Су и принялся медленно перечитывать ее послание. С последним прочитанным словом в его голове уже был готов довольно ясный и подробный план дальнейших действий. Он ни минуты не сомневался, что понял всё правильно и сделает именно то, чего ожидает от него лекарка. Немедля был призван Тэ Ман, которому было приказано как можно скорее собрать всё нужное в дорогу. Немало мучительных минут провел Чхве Ён, раздумывая, просить ли ему позволения на отъезд у короля или уйти тайком. В конце концов, он решил так: «Если я вернусь, не будет иметь значения то, что я уходил. Если же не вернусь – тем более». Уйти немедленно, как можно более незаметно, не повидавшись ни с кем – вот был начальный пункт его плана. Если удастся его осуществить, дальше будет легче. Да и главная сложность была сейчас не в этом: он не мог решить, как безопаснее и удобнее ему везти с собой Ын Су. Ни повозка, ни носилки не годились, это было слишком громоздко и заметно. Быть невидимым, передвигаясь на грохочущей колымаге, практически невозможно. Однако нести ее на себе весь довольно неблизкий путь он тоже не сможет, несмотря на свою огромную силу. Оставалась только лошадь. Конечно, это тоже не идеально, но всё-таки на их стороне будет скорость передвижения. Если посадить лекарку впереди себя… - Тэ Ман! Тот мигом явился. - Мою лошадь и плащ для госпожи. - Уже готово, тэчжан! Поклажу я приторочил, можете ехать. - Никто не знает? Меня не искали? Ты всё понял, что должен отвечать? - Да… Дожидаясь, пока верный Тэ Ман выполнит все его поручения, Ён в раздумье ходил по комнате, то и дело поглядывая на Ын Су. Он уже смирился с мысль, что придется везти ее спящей, но всё-таки хотел еще разок попробовать ее разбудить. - Ын Су-а! – Из-за того, что он пытался говорить тихо, его голос прозвучал удивительно нежно. Стараясь не поцарапать ее кожу своей шероховатой ладонью, Ён легко дотронулся до лица Ын Су, погладил по щеке, аккуратно заложил за ушко рыжую прядь. Потом снова позвал: - Ю Ын Су! – и заметил, как она едва заметно улыбнулась, как будто услыхала. – Проснись! Но она продолжала спать так же крепко и безмятежно, словно уснула час назад. Ён сокрушено вздохнул, взял плащ и довольно ловко завернул в него свою Небесную женщину, стараясь, чтобы капюшон совсем скрыл ее лицо. С помощью Тэ Мана командир усадил лекарку на лошадь, убедился, что она не рискует свалиться, и взялся за повод. «Вот и всё. Еще два дня, и я наконец-то исполню свое обещание и отдам этот долг. Но почему я совсем не чувствую облегчения от своей прекрасной решимости?» - Хён! Чхве Ён вздрогнул и обернулся: позади сиротливо стоял Тэ Ман, растерянный и несчастный вид которого не совсем соответствовал моменту. - Хён, - повторил он снова, заикаясь больше обычного от сознания собственной смелости, - ведь ты не вернёшься, да? Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что ему нечего сказать. Ён не имел представления, чем закончится эта поездка. Он увернулся от вопросительного взгляда Тэ Мана, дернул повод и пусти лошадь рысью. 17. Был выходной день, будильник не звонил, и Ын Су не знала, который час. Приятная дремота постепенно проходила, и она уже принялась было за свою утреннюю игру, но подумала вдруг: «Кажется, кровать у меня не была такой жесткой. Да и холодно почему-то… А-а, утра уже холодные, наверное, поэтому». Сон совсем прошел, и Ын Су насторожилась внутренне, прислушалась к себе. Почему-то очень не хотелось открывать глаза. Полежав еще немного, она поняла, что не просто не хочет их открыть, а боится это сделать. Этот непонятный утренний страх стал томить ее, неприятно отзываясь в теле не болью даже, а каким-то необъяснимым неудобством. Она пристыдила себя мысленно, что так нельзя, и наконец-то открыла глаза. Ее взгляд уперся в низкий каменный свод. Ын Су быстро огляделась и поняла, что кто-то со всем возможным удобством устроил ее в маленькой пещерке, не забыв даже постелить попону, чтобы ей не пришлось лежать на голых камнях. Не раздумывая, где она, когда она и кто она сейчас, Ын Су поняла только одно: сейчас всё не так, как было при ее прошлом пробуждении. Рядом с ней нет мертвого Чхве Ёна. Значит, он всё понял правильно и изменил Реальность. «Но где тогда он? Где я? Если это Корё, то это место мне совсем незнакомо. Если это мое собственное время, то почему я не в Сеуле?» Ын Су выбралась на свет и осмотрелась. Лесок был довольно редкий, до дороги рукой подать. Рискнуть и выйти? Хочешь не хочешь, а надо поскорее определись свои координаты во времени и пространстве. Правда, как-то страшновато… - Имчжа! Этот голос… Кажется, прошла сотня лет с тех пор, как она его слышала последний раз… Ын Су оглянулась: ее потерянный было навсегда Дракон шел к ней навстречу, и ей показалось, что взошло солнце… Вот так. Повиснуть у него на шее. Снова вдохнуть томный запах его волос. Задохнуться от силы его объятий. И даже если сейчас от счастья душа расстанется с телом, не жалко. - Ты жив! – это было всё, о чём она могла сейчас относительно связно думать. – Ты всё-таки не умер! - Мне почудилось, госпожа, или в вашем голосе прозвучало сожаление? Ын Су только крепче прижалась к нему, смеясь и плача. Они не заметили, сколько так простояли, заглядывая друг другу в глаза, вытирая друг другу слезы. Наконец Ён спросил: - Как вы себя чувствуете, имчжа? Ваше здоровье – оно вернулось? Я боялся, что такой долгий сон вам может повредить. - Долгий? – удивилась Ын Су. – Наверное, сутки проспала после своей рискованной гомеопатии? - Шесть дней. Вы не просыпались шесть дней. Небесная лекарка хулигански присвистнула: - Вот это да!.. И при этом чувствую себя так, как будто помолодела лет на десять. - А я – как будто лет на десять постарел. - Но послушай, Ён-а, если я только что проснулась, как тогда оказалась здесь? И вообще, «здесь» - это мы где сейчас? Чхве Ён посмотрел на лекарку с удивлением и замешательством. Не представляя, что ее может испугать, а что – обрадовать, он всё-таки сказал правду: - На Небесах. Ын Су села на первый попавшийся камень, потому что у нее подломились ноги. Ён не позволил ей этого и тут же усадил к себе на колени. - Ын Су-а, почему ты так испугалась? Разве я сделал что-то неправильно? - Я не испугалась, - тихо ответила лекарка. – Я не испугалась, - задумчиво повторила она. – Просто начинаю догадываться, что произошло. Она рассматривала его лицо, словно забыла его, словно впервые видела все эти милые маленькие шрамы и родинки, словно никак не могла насмотреться… Смотрела так долго и так пристально, что ему стало наконец неловко. - Имчжа, почему вы смотрите на меня с таким сожалением, как будто мы собрались расстаться? - Мой бедный тэчжан, что я сделала с тобой! Ах, да как же я могла, о чем только думала… Ведь ты не сможешь вернуться теперь! Ён успокаивающе погладил ее по волосам, покачивая на колене, как маленькую. - Я знал об этом до того, как перешел. Это было мое решение. Не спешите брать на себя несуществующую вину, имчжа. Мне стало понятно, как моя сила связана с Небесными вратами, еще до того, как мы с вами попали сюда. Успокойся, Ын Су-а. Ты не рада, что мы вместе теперь? - Но твоя жизнь, слава, история… Нет, не может быть! Ён крепко прижал голову Ын Су к своему плечу, чтобы она не смогла посмотреть на него. Ей лучше не знать, какое сейчас у него лицо. Какая разница теперь, чего стоило ему это решение? Оно принято. Он выбрал ее. - Ён-а, - жалобно проговорила Ын Су, - а у нас случайно нет какой-нибудь еды? Кажется, мне грозит голодный обморок. - Вот я дурак, - тихо засмеялся Чхве Ён. – Конечно, есть, милая, ведь я солдат и привык бывать в походах. Давайте поедим. 18. Тем временем разгорался день, и до их укрытия стали доноситься странные звуки, сначала отдаленные, потом поближе. Ын Су могла бы поклясться, что это стрельба.Чхве Ён тоже внимательно прислушивался, но не мог понять, в чем дело. Вдруг послышался нарастающий гул авиамотора, сначала одного, потом еще и еще. Судя по всему, самолеты летели низко и быстро приближались. Ын Су с тревогой посмотрела на Чхве Ёна: если подумать, для его ушей эти звуки так же ужасны, как флейта Дудочника. Он внимательно прислушивался, но страха в глазах не было. - Вы знаете, что это такое, имчжа? - Боюсь, что да. Пойдем быстрее в пещеру. Ничего не бойся. Лес они бомбить не будут. Как только они укрылись в своем символическом убежище, с неба понеслась разноголосица визжащих, выворачивающих все внутренности звуков - полетели авиабомбы. Ын Су крепко держала Ёна за руку, боясь спросить, как он себя чувствует. Но в его глазах по-прежнему не было страха, только любопытство. Она немного успокоилась и объяснила: - Похоже, это авианалет. Понимаешь, самолеты – это тоже машины вроде тех, что ты видел на улице, когда приходил за мной, только большие и летают. И они сбрасывают бомбы, ну, примерно такие штуки, как бросала Огнедевица, помнишь? Только огромные. - Зачем они их бросают? - Чтобы убивать, зачем же еще. - Я тут осматривался, пока вы не проснулись. Видел еще другие машины. Очень большие и не такие красивые, как те, на улице. Но они не двигались. - Танки?! – Ын Су всё больше и больше убеждалась в своей догадке, но нужны были более очевидные доказательства. - Послушай, Ён-а, когда налет закончится, мне нужно будет пойти, узнать кое-что. - Вы хотите пойти туда, имчжа? Где вот это вот падает с неба? Мне вас связать? Она не хотела сейчас строптивиться и злить его. Поэтому решила действовать лаской. Долгий и вдумчивый поцелуй был призван смягчить решительность тэчжана. Расчет оказался правильным. - Не спорь, пожалуйста, Ён-а, - начала Ын Су, с большим сожалением выбираясь из его объятий. – Если я правильно всё понимаю, то мы сейчас не точно в моем времени. А вот в каком – нужно обязательно узнать. Без этого я не буду знать, что нам делать и как себя вести. Мы же не можем остаться жить в лесу. - Почему же? Я могу. И со мной ты не пропадешь. - Наивный! Если это и правда двадцатый век, жить в естественной среде будет весьма проблематично… Одним слово, У Даль Чи, слушай мою команду: остаешься здесь, продолжаешь быть невидимым. Да, и спрячь хорошенько свой меч, с ним здесь нельзя. И обязательно место запомни: в более спокойные времена мы сдадим его в музей и огребем кучу деньжищь. Приказ ясен? - Так точно, многоуважаемая госпожа Небесный лекарь! Ын Су поправила волосы, которые ее тэчжан порядком растрепал, и критически себя оглядела: - Главное, в этом наряде не попасться на глаза военным… Ну, я пошла. Жди меня. Я скоро. Снова наступила тишина. Чхве Ён со знанием дела выбрал укрытие в зарослях и предался единственному занятию, к которому располагало вынужденное бездействие – размышлениям и сомнениям. Тот мир, в котором они оказались, даже если и был знаком Ын Су, для него стал полной неожиданностью и одной сплошной загадкой. Он пока не представлял себе, как будет здесь жить, а ведь это неизбежно: лекарка права, они больше не смогут воспользоваться Вратами. При последнем переходе он истратил всю свою особенную силу, которую Ын Су называла странным словом «электричество», и знал, что эта сила больше не вернется. Значит, им придется остаться в мире, где с Небес летят бомбы. Чем больше он размышлял, тем сильнее мучили сомнения в правильности выбора. Нет, не между своей жизнью командира У Даль Чи и судьбой возлюбленного Ю Ын Су. Чхве Ёну не давал покоя вопрос: может быть, лучше было остаться, если он не знал точно, куда они попадут через Врата? Ведь он действовал наудачу. И удача с ним пошутила… Да, остаться было бы проще. Если подумать, эти два дня пути со спящей Ын Су на руках были самыми трудными в его жизни. Всё могло бы быть иначе, если бы он не прочитал то ее письмо и просто терпеливо ждал, когда лекарка проснется. Но он так привык доверять ей. Всегда хотел что-то делать для нее… Даже тот факт, что Ки Чхоль сделал из этого письма приманку для него, не заставил Чхве Ёна отступиться. Да… Об этой коварной выдумке он узнал той ночью, когда они с Ын Су ночевали на дереве. Он хорошо помнил то предупреждение из ее дневника – «никогда не спи на траве», и с большим трудом устроил ночлег на дереве. Это спасло им жизнь. Как в плохом фильме, под этим же самым деревом устроили ночлег Ток Сон-гун и его прихвостни. На счастье беглецов, была темная ненастная ночь, и хотя им грозила опасность, всё-таки была надежда уйти невредимыми. Ён бдительно караулил беспомощную Ын Су и одновременно злорадно наслаждался тем, что подслушивал сумасшедшую болтовню Ки Чхоля. Из нее-то он и узнал, что принц нарочно подкинул тот листок из записной книжки Небесной лекарки, зная, что его найдут при обыске дворца. Это была единственная из всех записей Ын Су, которую он смог прочесть, и тут же поспешил ею воспользоваться для поимки лекарки и проникновения на Небеса. У Чхве Ёна так чесались руки немедленно проткнуть мечом этого безумца, что он еле удержал себя на месте. В итоге оказалось, правильно сделал, что удержался. Врата всё равно не пустили этого завоевателя, и его предала собственная сила. Хладный во всех смыслах труп принца Ток Сон Пувона встретил его у Врат. Если бы Ён был суеверным, то решил бы, что это плохой знак. Но он не верил в приметы. И без раздумий переступил черту, через которую нельзя было сделать шаг назад… За своими раздумьями Чхве Ён как будто не замечал, как прошел день и начало темнеть. Он часто слышал звуки выстрелов, но самолеты больше не прилетали. Нельзя сказать, что он начинал сильнее беспокоиться из-за отсутствия лекарки, потому что это беспокойство, возрастающее порой до тоски, было единственное, что он чувствовал с тех пор как она ушла. Как она могла так беззаботно находиться в этом мире, где убивают таким страшным оружием, даже не приближаясь к человеку? Кого она хочет встретить, о чем узнать? Он понимал, что не мог пойти с ней и оберегать, и от этого тоска становилась еще мучительнее. Если с наступлением темноты она не вернется, он нарушит запрет и пойдет ее разыскивать. В конце концов, ему не привыкать искать свою женщину на Небесах. 19. Ын Су отлично ориентировалась на местности, за что ее очень ценили в разных школьных походах. Сейчас ее окружала почти непроглядная ночь с бледной ущербной луной, но добраться до того самого леса ей почти не составило труда. Добрые люди дали ей электрический фонарик, но при этом посоветовали не пользоваться им без крайней нужды. Пробираясь между редкими деревьями, она вдруг услышала тихие голоса и инстинктивно прижалась к ближайшему стволу. Голоса и шорохи стихли. Ын Су немного помедлила и продолжила свой путь во тьме. Вдруг кто-то крепко обхватил ее сзади и так зажал рот рукой, что она при всем желании не смогла бы ни крикнуть, ни пошевелиться. Но испугаться она не успела, потому что сразу узнала эти руки. Ён понял, что узнан, тихо-тихо шепнул ей на ухо «стойте спокойно, мы не одни» и ловко повернул к себе лицом. Так они стояли некоторое время в темноте, прислушиваясь к голосам, которые то приближались, то удалялись. Наконец тэчжан решил, что можно дать команду «вольно». - Чуть не потерял тебя… - Ты нарушил приказ и шел меня искать, да? - Прости. Никогда больше не уходи одна. Никогда. Никуда. - Хорошо, хорошо. Давай поспим, утром всё тебе расскажу. Не знаю, способен ли ты удивиться так же, как и я, но то, что я узнала… - Расскажете завтра, имчжа, вы устали. Поэтому скажите спасибо моей лошади за попону и ложитесь рядышком. Надо хорошо отдохнуть перед началом новой жизни. - Если бы ты знал, мое солнце, как я это люблю! - Что? – не понял Ён, - начинать новую жизнь? - Нет. Спать рядом с тобой. Утренний воздух был еще сереньким и очень холодным, когда наши незадачливые путешественники во времени проснулись и сообразили, где они. Умываясь из родника, Ын Су печально размышляла, во что превратится ее кожа после этой варварской процедуры. Она с ужасом наблюдала, как ее Драконище с удовольствием плещется в ледяной воде, кажется, даже не замечая ее температуры. - Замерзла, Ын Су-а? Иди, согрею, - и тут же заграбастал ее в свои медвежьи объятия. Она не сопротивлялась, но и никак не ответила на них. Ее слишком угнетало всё то, что она узнала вчера. Но почему-то сомневалась, что если всё расскажет, то станет легче. Однако же рассказать придется. - Тебе интересно, Ён-а, где мы оказались и почему стрельба? - Думаю, все-таки не настолько, как вам, имчжа. Едва ли что-то здесь мне знакомо. - Да-а-а, уж точно… Стреляют, потому что это Хангук Чончжэн. Сейчас май тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. До моего рождения еще двадцать с лишним лет, даже мои родители еще на свет не появились… Ты слушаешь? - Это какое-то плохое время? Вам страшно? Ын Су молча прислонилась к плечу Ёна, как всегда делала, когда ее легкомысленную рыжеволосую голову переполняли тяжелые мысли. - Еще бы мне не страшно. Всякому было бы страшно, попади он на Корейскую войну. На наше счастье, она скоро кончится, но особо легче от этого не станет. Единственное, что меня реально радует, так это что у нас не будет проблем с натурализацией. Когда в стране столько беженцев, отсутствие документов никого не удивляет. Вкратце наша легенда такая: ты военный, после контузии потерял память и частично речь; я твоя жена, хирург. Прямо сейчас мы с тобой идем в полевой госпиталь, где мне предложили работать.Кто мы, откуда, как сюда попали, куда направляемся – всё тебе расскажу, запоминай… Да, и переоденься. Я притащила тебе одежку попроще, ты и так со своим ростом сильно выделяешься. Ён с любопытством наблюдал за лекаркой и наконец не выдержал: - Кажется, ты счастлива? Ын Су хотела удивиться вслух такому странному предположению, потому что поняла – это вопрос не о них, а о жизнеощущении вообще, но вдруг поняла, что она и вправду счастлива. Если подумать, их путешествие могло бы закончиться намного хуже, попади они в еще более далекое прошлое или в другую страну. Конечно, сейчас такое время, что за человеческую жизнь и гроша ломаного не дадут. Но ведь они вместе. Они будут друг друга защищать. После всего, что уже с ними случилось, можно, наверное, надеяться на благосклонность судьбы… - Имчжа, помнится, вы рассказывали, что здесь, на Небесах… то есть в будущем, не одна, а две Кореи. Так в какой же мы с вами оказались? - В Северной.

Конец