Долгий-долгий путь к вечности

      Всё вокруг было затянуто кроваво-красной пеленой. Казухико видел всё как будто сквозь туман. Мысли его, казалось, увязли в болоте, и разум никак не хотел начинать соображать. Затем резко, так что он едва не закричал, заболела голова. Ощущение было таким, будто кто-то вогнал ему длинную булавку в голову вдоль позвоночника. За болью пришёл шум. Поначалу это был просто невнятный шелест, постепенно обретавший форму слов. Кто-то шептал ему убить Кагоме. Впрочем, имени голос как раз-таки не называл, но Казухико знал почему-то, что отправляли его именно к ней. Превозмогая боль, он собрал волю в кулак и выбрался из-под тонкого одеяла. Змей посчитал, что свежий воздух выбьет дурь из его головы. Но там стало только хуже. Шипящий голос в голове как будто размножился и вторил одно и то же на разные голоса, словно пропитывая разум ёкая этой идеей. Казухико схватился за голову и опустился на корточки. Он почти шёпотом бормотал: «Прекрати, прекрати, прекрати...» Однако это не давало никакого совершенно эффекта. Голоса в голове только усиливались и множились.              Когда против собственной воли ёкай обратился в истинную форму, до него наконец дошло, что это была тёмная магия. Однако его разум и воля в виде змеи были слабее, и он уже не мог сопротивляться приказу полностью. Медленно, заставляя себя остановиться, но не в силах сделать этого, Казухико пополз к дому Кагоме. Путь до него ему предстоял довольно долгий и мучительный — они с Сумико поселились на той стороне бытия, так что ему прежде нужно было пробраться через почти бесконечный склад. И если бы только Сещёмару был в храме, он, возможно, привёл бы змея в бессознательное состояние, и тогда околдовывать его бы попросту не вышло, но дайёкай в этот день отбыл по своим делам. И Казухико полз вперёд медленно, куда быстрее, впрочем, чем ему хотелось бы.              Чем больше он сопротивлялся силе магии, тем больнее ему становилось. В какой-то момент он ощутил, как лопается его кожа, будто от удара кнута. Казухико только плотнее сжал челюсти и продолжил сопротивление. Когда он был уже почти у выхода со склада, он понадеялся, что на ночь его заперли, и будучи змеем открыть его он не сумеет, но там оказалась достаточно большая для него щель. Когда он наконец добрался до дома мико, всё его тело покрывали тонкие раны. Однако перед самой дверью Казухико охватил такой ужас, что ему даже удалось отползти назад на полшага — он вообразил себе, что сделает с ним Сещёмару, если он и впрямь укусит Кагоме. И всё же ёкай прополз в приоткрытую дверь. И в то же мгновение сработали защитные амулеты, которые там так старательно расставил дайёкай. Казухико оказался как будто в паутине из стальных нитей. Они, впрочем, не ранили его, но держали так крепко, что ему было не выбраться. Заклятье заставляло его дёргаться и запутываться сильнее, однако здесь его сопротивление наконец увенчалось успехом, и он почти смог замереть.              В комнату выскочила Кагоме. Она была в белой юкате, которую луна как будто слегка подсвечивала. Едва Казухико увидел её, как заклятие ударило его с новой силой. Но и сила воли в нём тоже пробудилась. Пока мико зажигала свечу и рассматривала его, он смог собраться.              — Казухико? — позвала она.              — Кагоме-сама... — как будто сам её голос придал ему сил. — Барьер...              Она поставила барьер вокруг себя, что ёкай в сложившихся обстоятельствах посчитал очень разумным. Он приготовился медленно и мучительно умереть, сопротивляясь заклятию, как вдруг оно резко ослабло. Настолько, что даже амулеты отпустили его, и он кучей рухнул на пол. Всё тело жгло от порезов, да и головная боль не отступила, но в сознании, по крайней мере, прояснилось.              Казухико дёрнулся и проснулся. После той ночи этот кошмар постоянно преследовал его, и он никак не мог справиться с ним. Ему не удавалось даже заставить себя проснуться до этого момента. Это происходило не каждую ночь, иначе бы он вовсе отказался от сна, однако достаточно часто, чтобы его это беспокоило. На этой стороне бытия как всегда стояли сумерки, ёкай мог лишь надеяться, что там уже наступило утро. Казухико понимал, что ему не следовало бы докучать своему господину такими вещами, но куда более он боялся того, что его околдуют снова и он причинит вред Кагоме. Взглянув на ещё спящую Сумико, змей осторожно вышел из дому и не успел пройти и пары десятков шагов, как наткнулся на Ранмару. Дракон смерил его долгим внимательным взглядом.              — Ты неплохо сражался с колдовством, — изрёк он. — Хорошо, что не навредил сестрице.              — Я бы лучше умер, Ранмару-доно, — опустил голову змей.              — Это бы её сильно расстроило, — нахмурился дайёкай. — Куда тебя понесло в такую рань?              — Всё это... Я хотел найти Сещёмару-сама, — признал Казухико. — Быть может, он укажет мне, что делать.              — В принципе, всё проще, чем кажется, — пожал плечами Ранмару. — Магии будет куда сложнее воздействовать на тебя, если мико тебя приручит. Я бы посоветовал тебе обратиться с этим к твоей мико, однако, покуда нам неизвестно, кто насылал чары, лучше обратиться к Кагоме-сама.              — Почему к ней? — упавшим голосом спросил змей.              — Вряд ли можно найти светлую мико с большей духовной силой, чем у неё, — вновь пожал плечами дракон. — Насколько мне известно, её чётки Сещёмару даже от барьера горы Хакурей защищали, что уж говорить про какую-то там тёмную магию.              Казухико присвистнул. Он особо не расспрашивал о ней, просто иногда то один, то другой выдавали ему факты. И это были весьма впечатляющие факты. Одно только уничтожение Камня Душ чего стоило. Однако нужно было прежде обсудить это с Сумико — всё же приручение давало определённую связь, и его возлюбленная должна была как минимум знать об этом. Змей развернулся и направился назад, в их дом. Его мико распахнула глаза, едва он вошёл.              — Куда тебя опять носило по ночи? — сонно произнесла она.              — Мне приснился кошмар, — признал Казухико. И тут же почувствовал себя очень глупо.              — Кошмар? — переспросила она, садясь. — Ты что, ребёнок?              — Мне снилась та ночь, — пояснил он. — Опять. Я хотел найти Сещёмару-сама и спросить совета.              — Нашёл? — нахмурилась Сумико.              — Нашёл Ранмару-доно, — отозвался змей. — Он откуда-то знает всё. Он сказал, что безопаснее всего было бы меня приручить. И ещё сказал, что раз мы не знаем, кто это сделал, лучше попросить об этом Кагоме-сама, ведь её силу почти никому не одолеть.              — Если тебя проклинал не бог, что представляется крайне сомнительным, то Ранмару-доно прав, конечно, — вздохнула мико. — Мне с её силой не сравниться, а я уж на сколько годков постарше и поопытнее буду.              — Люблю я всё равно только тебя, — Казухико приблизился к ней и осторожно поцеловал в уголок губ. — И для меня никого лучше тебя нет.              — А я не о твоём мнении тут говорю, — Сумико чуть покраснела. — Пойдём к ней тогда. Не думаю, что стоит это откладывать — мы ведь не знаем, когда тот человек, или кто там это был, попытается воспользоваться тобой снова. Лучше подготовиться заранее.              Они решили не откладывать и отправиться к Кагоме немедленно. Точнее, Сумико собиралась отправиться к ней, а Казухико должен был найти всё необходимое для чёток. Разумеется, какие бы нити и бусины мико не использовала, духовной силой она могла подчинить любого ёкая. Если, конечно, этой самой силы ей хватало. Однако только сам ёкай мог знать, какие именно материалы лучше всего использовать, чтобы этот процесс дал больше обоим. Так что змей отправился на поиски. Впрочем, для него эти предметы были не столь труднодоступны.              Когда Сумико выходила со склада, уже светало. Кагоме вставала немного позже, чтобы успеть позавтракать перед службой. Но в это время должна была ещё спать. Бывшая юреи медленно направилась к её дому, где обнаружила нечто совершенно неожиданное: Сещёмару сидел на внешнем коридоре, опираясь спиной на угловую сваю, и созерцал пейзаж. Он смотрел на юго-восток, так что солнце, хоть уже и поднималось, ещё не освещало эту сторону горы. Дайёкай повернулся к Сумико и внимательно посмотрел на неё. Мико почтительно поклонилась ему.              — Данна-сама, — тихо заговорила она, — у меня есть просьба к Кагоме-сама.              — Хочешь, чтобы она приручила Казухико? — он чуть изогнул бровь.              — Как вы узнали? — опешила Сумико.              — Я много думал об этом и не нашёл лучшего способа обезопасить их обоих, — пожал плечами Сещёмару и снова обратил взор к пейзажу. — Мне кажется, я догадываюсь, кто это мог сделать. Я отправил Джакена проверить.              — Но кто же? — удивлённо переспросила юреи.              — А ты должна бы её помнить, — он снова перевёл взгляд на мико. — Как же там её звали-то? Девица, которую я освободил от духов ёкаев...              — Ариса? — мгновенно вспомнила Сумико. — Но почему Вы думаете, что она могла?              — В тот день, когда был праздник, Рин показала одну нору, в которой я учуял знакомый запах, — Сещёмару вздохнул и поморщился. — Я ведь пытался сначала по нему её выследить, когда Рюджин-ками-сама дал мне поручение, так что хорошо его запомнил.              — И вы не пошли за ней в тот день? — мико озадаченно склонила голову набок.              — Нет, — дайёкай досадливо поморщился и прикрыл глаза. — Но, видимо, стоило.              — Доброе утро, — голос Кагоме раздался совершенно внезапно. Оказалось, что она уже какое-то время стояла в дверях, а у неё за спиной уже горел очаг. — И кто же был около деревни, о ком ты предпочёл умолчать?              — Тёмная мико, — выдохнул Сещёмару. — Она и тебе должна быть знакома — та, которую помогал искать отец.              — Она ещё жива? — удивилась Кагоме. — Я тогда не видела её. Но вот с её печатями имела очень близкое знакомство.              — Я думаю, это она пыталась заставить Казухико напасть на тебя, — изрёк дайёкай.              — Зачем ей это понадобилось? — искренне не поняла девушка.              — Кто знает, — отвёл глаза Сещёмару.              Он почему-то вспомнил, как та девица называла себя его невестой, и мысль эта показалась ему ещё более неприятной, чем тогда. Дайёкай подумал, что её дурную — что признавал даже Рюджин-ками-сама — голову могла посетить та же глупая мысль, что и юкионну, пришедшую в начале строительства храма: что если убить Кагоме, то он будет искать ей замену. Разумеется, никакую замену искать он бы не стал. Он бы вообще ничего не стал, ведь со смертью Кагоме он сам оказался бы запечатан. Это была ещё одна бережно хранимая им тайна, ведь если бы об этом стало известно, на мико объявили бы охоту его враги.              — Кагоме-сама, у меня дело к тебе, — Сумико сделала шаг к дому. — Мы можем поговорить?              — Да, конечно, — кивнула мико. — Входи. Я собиралась позавтракать.              Юреи прошла мимо Сещёмару в двери. Он лишь проследил за ней взглядом. Вообще, Сумико находила их взаимоотношения довольно странными, однако она уже давно заметила, что это едва ли не запретная тема. А раз так, мико старалась никогда не поднимать её. В передней комнате она устроилась на циновке, наблюдая, как ловко Кагоме справляется с готовкой. Когда девушка наконец села напротив, в глазах Сумико она ещё больше поднялась.              — Так о чём ты хотела поговорить? — спросила Кагоме.              — О Казухико и о нападении на тебя, — отозвалась юреи.              — О, он уже полностью здоров, правда? — взволнованно спросила мико.              — Да, все его раны зажили, — Сумико покачала головой. — Тебе бы о себе надо беспокоиться — он ить тебя приходил убить.              — В том не было ни его вины, ни его желания, — вздохнула Кагоме. — Судя по его ранам, он всеми силами сопротивлялся. Чем я могу ему помочь, раз он уже здоров?              Сумико только улыбнулась и рассказала о том, что предложил сделать Ранмару. Кагоме озадаченно нахмурилась — после того случая с онмёдзи она больше никого не приручала, если не считать возвращения чёток Сещёмару. Она не забыла, как это делается, и всё же ей не очень нравилась сама идея приручения кого-либо. Однако из слов Сумико выходило, что сделать это необходимо. Точнее, выходило, что в данное время они не могут придумать другого способа защитить и самого ёкая, и Кагоме. Никто не взялся бы предсказать, когда нападение повторится.              — А что ты думаешь? — спросила Кагоме, обращаясь к Сещёмару, так и сидевшему снаружи.              — Что это хорошее решение, — отозвался дайёкай. — Твою духовную силу трудно превзойти тёмным искусством. Я бы даже сказал — невозможно.              — Вот как... — мико вздохнула. — Тогда я готова заняться этим сразу после службы. Полагаю, лучше не откладывать это в долгий ящик.              — Да ты не спеши, — улыбнулась Сумико. — Казухико сам всё надобное добудет и принесёт — тогда и сделаешь.              Кагоме сначала озадачилась, ведь у неё были и бусины, и шёлк для чёток. Но Сумико пояснила ей, что ёкай сможет найти именно те, что свяжут его наиболее прочно. Ведь у их противника всё же были его волосы. Если их оставалось достаточно для того, чтобы спрясть нитку, можно было ожидать довольно большой силы для приручения. И хотя чаще всего демона нельзя было приручить повторно, если силы приручающих не сильно отличались друг от друга, использование особых материалов могло склонить процесс в ту или иную сторону. Конечно, если ёкай был согласен на приручение и сам собирал материалы, это делало связь гораздо более сильной, чем если он ему противился. Кагоме внимательно слушала и думала о том, что их с Сещёмару связь через чётки очень глубока, но она не знала доподлинно, кто именно собирал те нитки и бусины, которые она тогда использовала. И если кто и знал ответ на этот вопрос, то он остался в будущем. Впрочем, он же сидел за тонкой стеной и, казалось, внимательно слушал разговор.              Казухико нашёлся у храма сразу после окончания службы. У него в руках был свёрток из грубой холстины, перетянутый бечёвкой. Ёкай улыбнулся Кагоме, когда она вышла во двор, но тут же смутился, ведь они практически не виделись с той ночи. Он отступил на шаг и согнулся в поклоне.              — Простите меня, Кагоме-сама, что поддался злой воле, — глухо произнёс он.              — Не переживай, — улыбнулась она. — Это не твоя вина. Так уж вышло, и ничего с этим не поделаешь. Сумико сказала, что ты сам намеревался раздобыть материалы для чёток. Всё так?              — Да, Кагоме-сама, — он протянул её свёрток, не разгибая спины. — Покорнейше передаю себя вашей власти.              Мико чуть озадаченно вскинула бровь, но потом вспомнила слова Сумико о согласии и решила, что это оно и было. Приняв свёрток, она прошла в свой дом, зажгла свечу и принялась за работу. Дело было непростым — нужно было собрать совершенно особые чётки. Не настолько особые, как для Сещёмару, в которые Кагоме вложила массу различных печатей и обережных заклятий, но всё же. Мико старалась работать аккуратно и внимательно, чтобы не упустить ни одной мелочи. Как и тогда, когда она собирала чётки для барьера, это был вопрос жизни и смерти. Или, по крайней мере, свободы воли. И всё-таки Кагоме очень старалась, чтобы закончить засветло, чтобы приручение провести ещё в лучах солнца. Как оказалось, даже это имело особенное значение.              Дни августа, на счастье, были ещё длинными, и солнце озаряло гору и храм, когда чётки были готовы. Пусть волосы Казухико и не отросли ещё до той длины, которую срезал Лорд западных земель, однако, он всё равно вырвал несколько к нитке, чтобы уж наверняка перекрыть всякое постороннее воздействие. Кагоме даже не поленилась придумать новое, совершенно неиспользуемое слово в качестве заговаривающего. Мико не могла сказать, что использовала много духовной силы — для Сещёмару она потратила куда больше по её ощущениям. Однако когда чётки собрались на шее змея и она произнесла слово, Казухико рухнул на землю и продавил яму глубиной не меньше полметра.              — Оу, — раздался над ухом мико голос Рюджина. — А я думал, на тебя влияния не будет. Но вот оно у меня перед глазами.              — Рю-ото-сама? — Кагоме вздрогнула и обернулась к нему. — Как вы тут очутились?              — До меня дошёл неприятный слух, будто кто-то покусился на твою жизнь, — сообщил он. — Я решил навестить тебя. Как ты?              — Всё хорошо, — улыбнулась Кагоме. — Подобное случалось со мной и прежде.              Бог-дракон глубоко вздохнул и повернулся к Сещёмару. Дайёкай присутствовал при процессе приручения и стоял чуть в стороне вместе с Сумико. Он считал вполне достаточным наказанием за случившееся тот факт, что подавляющая сила чёток так и держала змея распластанным по земле. Сещёмару невольно отметил, что сила Кагоме снова выросла, и после того, как появился Рюджин, понял почему.              — Да, и я один из тех, из-за кого это случалось, Рюджин-ками-сама, — выдохнул Сещёмару. — Не смотрите на меня так.              — Что ж, — бог-дракон дёрнул плечом и снова повернулся к Кагоме. — И ты закроешь на это глаза? Оставишь всё как есть?              — Я набегалась за врагом, Рю-ото-сама, — вздохнула мико. — Я скорее приму меры защиты, чем брошусь искать, кому на этот раз угодна моя смерть.              — О, вот как, — Рюджин кивнул. — В этом есть смысл, ведь тёмная магия разрушает и того, кто её творит, не меньше, а то и больше, чем того, на кого он её направил. Но как ты прервала колдовство?              — Я использовала такой же выстрел, как по Пауку, — пожала плечами Кагоме.              — Но ты не знаешь, куда улетела стрела? — продолжил допытываться бог.              — Нет, — мико мотнула головой. — Пока я была дома, я выяснила, что подаренный Йошинори лук помогает моим способностям больше раскрываться. Так что она, кажется, могла вообще куда угодно улететь.              — Что ж, твоя позиция мне ясна, — бог-дракон кивнул и повернулся к Сещёмару. — Что насчёт тебя?              — Полагаю, мне известен виновник. И вам тоже, Рюджин-ками-сама, — опустил глаза дайёкай. — Тёмная мико.              — Она? — переспросил бог-дракон. — Вот же неугомонная... — он покачал головой. — И что будешь делать, если подтвердится?              — Ничего, — Сещёмару пожал плечами. — Подожду, когда её планы её же и уничтожат.              — А если ей всё-таки удастся хоть один из них? — скривился бог.              — Сомнительно, чтобы подобное могло произойти, — дайёкай перевёл взгляд на пейзаж. — По крайней мере, мы постараемся использовать все средства, чтобы ничего у неё не вышло.              — Ясно, — Рюджин кивнул. — Хотя от тебя я ждал куда более бурной реакции. Впрочем, понимаю и это, — он развернулся к Кагоме и под локоть потащил её в сторону от остальных. — Есть разговор, — заговорщически сообщил он.              В этот момент Казухико наконец смог оторвать голову от земли. Его лицо оказалось в пыли, и выглядел он совершенно растерянным. Ёкай медленно поднялся, отряхиваясь, и направился к Сещёмару. Первые два шага его были нетвёрдыми, ноги ощущались как ватные, но потом он обрёл равновесие и приблизился к своему господину.              — Сещёмару-сама, — Казухико склонил голову. — Позволите ли вы мне служить Кагоме-сама столь же верно, как и вам?              — Ты хочешь отречься от своей клятвы мне? — изогнул бровь дайёкай.              — Никогда! — горячо отозвался змей. — Прошу лишь дозволения быть верным слугой и ей.              — Нет нужды просить меня о таком, — Сещёмару перевёл взгляд на удаляющуюся спину мико.              Казалось, он хотел добавить ещё что-то, но промолчал, то ли не найдя слов, то ли решив, что никому этого слышать не следует.