***
Кикио и Кагоме успели только озадаченно переглянуться, когда их отрезало от остальных. Ещё миг, и опора под ногами исчезла — под ними разверзлась пропасть. Однако лететь до дна оказалось недалеко, а само это новое дно напоминало батут, стремительно сдувавшийся от их касания. Кагоме крикнула, что они пойдут дальше и быстро осмотрелась в поисках дальнейшего пути. Вариант был всего один. А над ними снова сомкнулась плоть Нараку. — Похоже, он хочет привести нас в какое-то определённое место, — заметила Кикио. — Да, похоже, — согласилась Кагоме. — Но и стоять мы не можем. Патовая ситуация. — Ты ведь понимаешь, что он хочет тебя убить? — голос старшей мико был очень серьёзным. — Ох, ну так и с тобой он не чаи гонять собрался, — вздохнула Кагоме. Жрицы медленно побрели вперёд, по-прежнему пытаясь разобраться, где же Камень Душ. Он, казалось, был повсюду и нигде одновременно. Однако дорога была только одна, и вела она вперёд. Коридор был довольно узким и тёмным, но девушки всё же могли идти рядом друг с другом. Глаза постепенно привыкли к мраку, и они вполне различали очертания сводов стен, пола и потолка. Было так тихо, что они слышали каждый шорох собственной одежды, а шаги казались оглушительным грохотом. Внезапно коридор развернулся в огромный зал, своды которого уходили высоко вверх. Удивительно, но здесь было светло, и плоть была такого характерного розового оттенка сырого мяса. Рваные клочья тумана скверны клубились в нескольких местах. Вдоль всей стены по спирали поднимался уступ, по которому вполне можно было идти, а между сводами протянулись пульсирующие перемычки. — Полагаю, отсутствие глаз у бактерий — величайшее биологическое благо для них, — тихо пробормотала Кагоме и добавила громче, чтобы её было слышно: — Похоже, нам нужно идти наверх. — Да, я не вижу других выходов отсюда, — кивнула Кикио. Они обернулись назад: отмершая от очищающей силы плоть просела и выглядела хлипкой — коснёшься, и рассыплется. Девушки переглянулись и направились к пути наверх. Пол под ногами проваливался, будто они шагали по огромному надутому шару. Во всеобъемлющей ауре Нараку ни одна из них не заметила приближающегося сверху роя мелких демонов. Кагоме в последний момент оттолкнула с пути их следования Кикио и закрыла голову рукавом каригину. Мелкий демон сомкнул челюсти на её руке, но его зубы не добрались до человеческой плоти, осыпавшись жрице под ноги. Ещё миг, и его очистило, а девушек окружил барьер. — Что это за каригину? — озадаченно спросила старшая жрица. — О, это подарок от моей родни, — улыбнулась Кагоме. — Нити из чешуи драконов. Они становятся прочнее, поглощая энергию — излишки духовной силы или ёки. Можно сказать, Нараку сам организовал мне прочнейшую броню. — Родни? Но... — Ранмару, — кивнула Хигураши. — Его сестра моя прародительница. — О, это многое объясняет, — кивнула Кикио. — Мир тесен, — усмехнулась Кагоме. — Но нам бы стоило разобраться с этим, — она указала на рой демонов за барьером, — поскорее. Кикио взглянула под ноги, нахмурилась и кивнула. Если бы существовали соревнования по синхронной стрельбе из лука, у мико были бы все шансы: абсолютно одинаковым движением вынули они стрелы из колчанов и наложили на тетиву. Вместе подняли оружие вверх, вкладывая очищающую силу в предстоящий удар. Через несколько мгновений барьер исчез, и две стрелы с ярким свечением винтом ушли к самому потолку. От демонов остался лишь пепел — очищающая энергия коснулась каждого из них и уничтожила. Однако стены как будто слегка посерели и съёжились. — Чудесно, — нахмурилась Кагоме. — Поторопимся. Кикио пошла вперёд — после их выстрела по тропке вдоль стены едва мог идти кто-то один. Перемычки, которые теперь были едва ли шириной больше тридцати сантиметров, как оказалось, соединяли между собой части пути. Идти по ним быстро не было никакой возможности — легко было упасть. А идти медленно и осторожно не позволяло отмирание тканей. К тому же, перемычка не только слабо пульсировала сама по себе, но и раскачивалась от шагов. Ощущение демонической энергии за их спинами усилилось, и Кагоме обернулась, готовясь к новому бою. Но там медленно разрушилась стена, и из проёма вышли Сещёмару и Ранмару с Инуяшей на плече. Жрица замерла на мгновение, а затем начала пятиться — перемычка под ногами утрачивала прочность с редкой стремительностью. Демон-пёс в один прыжок пересёк расстояние между ними и поднял её на руки. Секунда понадобилась им, чтобы осмотреть друг друга и убедиться, что всё в порядке. — Инуяша, — начал Сещёмару, — не может справиться с демонической кровью. — Ясно, — кивнула Кагоме. — Ранмару говорит, что ему нужна очищающая сила мико, — продолжил он. — Насколько я помню, в прошлый раз ему только это и помогло. — Он без сознания? — взволнованно спросила Кикио. — Не было выбора, — Ранмару, наконец, добрался до них. — Он обезумел. Им пришлось вновь опуститься на дно. Стена продолжала медленно разрушаться от удара Бакусайгой, перемычки пути усыхали — нижняя уже лопнула. Но Инуяшу нужно было привести в чувство. Ранмару уложил его перед Кикио, и она нежно коснулась его лица, отодвигая чёлку со лба. Фиолетовые метки всё ещё были на его щеках, и это означало, что кровь демона по-прежнему владеет его телом. Дайёкаи отошли на несколько шагов, чтобы их ёки не будоражила её сильнее. Кикио склонилась к ханьё и поцеловала его в губы. Кагоме смущённо спрятала лицо на груди Сещёмару, а сам пёс отвернулся. Ранмару и вовсе уже некоторое время изучал своды зала с видом великого зодчего. Пришедший в себя Инуяша не сразу совладал с кровью демона, и его когти оцарапали плечо Кикио. Однако её кровь мигом отрезвила его. Золотые глаза смотрели на неё взволнованно и виновато. Жрица через боль улыбнулась ему. — Не отходи от меня, — мягко произнесла она. — Скверна дурно на тебя влияет. — Прости меня, — он прижал уши. — Я не хотел навредить тебе, но я... — Я знаю, — кивнула Кикио. — Всё в порядке. Идём. Перевязать рану было нечем, и Ранмару по широте души оторвал лоскут от своей одежды. Ткань всё ещё слегка отсвечивала, наполнившись поглощённой энергией. Вряд ли можно было придумать лучшую целебную повязку, учитывая происхождение тела Кикио. Кагоме быстро перевязала её рану, и кровь сразу же остановилась. Жрица подумала, что эти царапины быстро затянутся, не оставив и следа.***
Перед Санго и Мироку был лишь один путь, и он тоже вёл в недра Нараку. Ханьё оставил дайёкаев разбираться с внутренними проблемами, жриц повёл пустой дорогой без возможности повернуть, а монаху и охотнице достался путь, кишащий демонами. Кикио сделала всё, что смогла, с проклятием Мироку, но его Казаана оставалась при нём, и поглощённая скверна всё так же отравляла его и приближала смерть. Каждый шаг давался им через сражение. Недавняя рана Санго ещё немного беспокоила её, но она старалась не дать монаху вступать в бой. На её лбу выступила испарина, пальцы похолодели, дыхание становилось всё более глубоким и тяжёлым. Новый поток демонов она не успела остановить, и его поглотила воздушная дыра в руке Мироку. Это закончилось тем, что он потерял сознание, и последний оставшийся демон подхватил его и понёс вперёд. — Нет! — крикнула Санго. Будто второе дыхание открылось у неё — вскочив на спину Кирары, она помчалась следом за монахом. Так они оказались в зале в форме огромного яйца с серо-фиолетовыми стенами. В самом центре его находился Нараку — привычная его форма — от которого к стенкам уходили щупальца. Он держал Мироку перед собой и ухмылялся охотнице. — Ну же, давай, — изрёк ханьё, — бросай Хираикотсу. — Отпусти хооши-сама! — крикнула она в ответ. — Ты отнимаешь у меня жизнь, я в ответ отнимаю жизнь у тебя, — промурлыкал Нараку. — Ты уже отнял у меня жизнь, когда убил всю мою семью, — разозлилась Санго. — Отнял, когда заставил Кохаку страдать. Мало тебе? — Мне ничего и никогда не бывает достаточно, — улыбнулся он. — Пора бы уже понять. Санго никак не могла решиться. Она не знала, жив ли вообще Мироку, но ударить по нему ей не доставало мужества, а попасть только по Нараку — не хватало сил. Слёзы выступили в уголках её глаз, и она с криком рванула прямо на ханьё, по пути отмахиваясь бумерангом от полчища демонов. Часть их ухнули куда-то вниз, и ей показалось, что она слышит звук разрываемой плоти, но её волновал лишь Мироку. Кирара подлетела едва ли не вплотную, и когда Санго почти дотянулась до монаха, Нараку с кривой ухмылкой исчез. Мироку полетел вниз с устрашающей скоростью, будто не одна лишь гравитация тянула его туда. И охотница бросилась за ним, совсем не думая, что и сама может погибнуть. Ветер свистел в ушах, глаза резало, но она не замедлилась ни на мгновение. Наконец, им удалось поднырнуть под падающее тело и подхватить его. Сердце монаха ещё билось. Внизу виднелся свет, и Санго повела кошку туда. Они нырнули в дыру, оставленную, судя по всему, потоком демонов, и влетели в хлипкие перемычки, не успев свернуть. Их движение сопровождал оглушительный треск, и затем, наконец, охотница увидела товарищей, стоявших внизу с задранными вверх головами. — Санго-тян! — воскликнула Кагоме. — Что с Мироку-сама? — Перебрал скверны, — отозвалась та. Кагоме подбежала к ним и коснулась груди монаха. Очищающая сила потоком хлынула из её пальцев, отталкивая скверну подальше от сердца. И всё же понадобилось несколько минут, чтобы Мироку пришёл в себя. — Куда теперь? — Кагоме обвела взглядом остальных. — Мы пришли оттуда, — она указала на отверстие в стене, вокруг которого расползался некроз. Та же сторона зала была уже почти полностью разрушена атакой Бакусайги. — Наверху, надо думать, Нараку тоже нет. — Хватит бродить, куда он нас поведёт, — рявкнул Инуяша и запустил Путь Тьмы в ещё не разрушенную стену. — Действительно, — пожала плечами мико. — Меньше плоти — меньше места, где можно скрыться. — Ты так и не чувствуешь Камень? — спросил Сещёмару. — Нет, — ответила за них обеих Кикио. — Они слились. — Ясно, — кивнул дайёкай. — Вперёд. Теперь они шагали по широкому коридору, проделанному атакой Тессайги. Сещёмару только отметил, что этой техникой Инуяша ещё не овладел, но придержал едкий комментарий на этот счёт при себе — у самого тоже не с первого раза вышло. Только когда они прошли достаточно далеко, из своего укрытия вышел Бьякуя: он опустил свой пустой меч в пространство, оставшееся после атаки, чтобы получить её разовую копию. Этим мечом он должен был ударить Кикио в самом конце.***
Нараку ждал. Нетерпение заставляло его нервно дёргаться — прежде всегда спокойный, двигающийся исключительно плавно, сейчас он напоминал ужа на сковороде. Маленькая армия, так бережно взлелеянная им в ненависти к нему, была уже на подходе. Последние крошечные испытания для окончательного прокаливания их стальных душ, последние подначки, последняя боль ждали их. Он жаждал смерти, ведь она вела к исполнению его мечты. И в какой-то мере мечты Наохи и Магацухи. Желание. Онигумо желал Кикио, но не мог ей обладать, и потому отдал тело сотням демонов. Нараку желал смерти мико, но не мог убить её — сама его душа этому противилась. Быть с ней, но в вечном сражении, в котором никто из них не мог бы победить — вот что удовлетворило бы его. Но в ином мире не сражаются: время движется там иначе, очищая воспоминания о прежней жизни до чистого листа, и лишь тогда душа возвращается в мир, представ пред Эммой и Идзанами. Он не хотел утратить воспоминания о своей тёмной страсти к жрице, что поддерживала в нём жизнь до самого его превращения. Душа Онигумо страдала в теле ханьё, и он находил в том вину Кикио — оттого и она должна была вечно страдать вместе с ним. Он желал устроить им Ад на двоих. Нельзя сказать, что между ним и Магацухи произошла внятная беседа. Скорее, тёмный дух поступил также, как его светлый брат-близнец — погрузил в свои воспоминания сторонним наблюдателем. Нараку долго размышлял после этого. Камень Душ всё больше казался ему идеальным местом, где его душа и душа Кикио могли провести вечность в попытках уничтожить друг друга. Беда только в том, что душу уничтожить невозможно. Это желание было самым тщательным образом сформулировано и озвучено Камню ровно перед тем, как они слились. И теперь Нараку ждал. Всё, что ему было нужно, — умереть самому и атаковать Кикио Путём Тьмы. Вторую задачу он поручил Бьякуе, с первой же вполне мог справиться сам с помощью семи воинов, что уже были так близко. Полудемон потирал руки, и его лицо против воли расплывалось в глуповатой самодовольной улыбке.***
Привычной формы Нараку в очередном зале не наблюдалось, но мико остановились, настороженно всматриваясь. Из мрака возник Бьякуя, в руках которого, казалось, была только рукоять меча. Это произошло так стремительно, что Кикио не успела остановить его движение, и он пересёк несуществующим клинком её тело, а затем поднялся к потолку на бумажном журавлике и исчез во мраке. Жрица в недоумении подняла взгляд, и через пару секунд из тьмы, будто на поверхности непрозрачной жидкости, возникло лицо Нараку, а затем и сам он показался в новом обличье. Его нынешнее тело стало головой на восьми паучьих лапках, которая перемещалась по огромной паутине. — Я уже заждался, — улыбнулся ханьё. — Будьте моими гостями. — Мы будем гостями на твоих похоронах, — фыркнул Мироку. — И чем же я заслужил такое? — с деланным удивлением поинтересовался Нараку. Ответа не последовало. Вместо этого три меча покинули ножны, две стрелы легли на тетиву, бумеранг был поднят над головой, посох перехвачен за древко поудобнее. Ханьё только вздохнул, и на его врагов вывалилось очередное — только Нараку знал, что последнее — полчище демонов. Он рассчитывал, что так измотает и разозлит их ещё больше, но одного взмаха Бакусайги хватило, чтобы никого более не осталось. Это несколько превысило его ожидания, и оттого у Нараку дёрнулся глаз. Он смотрел на Сещёмару с нескрываемым восхищением: всё же, если уж становиться демоном, то таким как этот дайёкай. Но пред ликом смерти ханьё признал, что в своём развитии все пришедшие сейчас были устрашающе прекрасны. Однако больше всего его привлекали глаза Кикио: они пылали столь сильной эмоцией, яркой страстью, что он едва сдерживал себя, чтобы не броситься на её стрелу. Её ненависть к нему была столь обжигающе прекрасна, что вселяла в него некоторую долю уверенности — она тоже будет счастлива убивать его целую вечность. У Нараку оставалось последнее средство, чтобы остаться в живых: он выпустил поток скверны. Густая, похожая на кисель фиолетово-чёрная жижа, способная уничтожить всё, что угодно, заполняла пространство под ним. Его собственное лицо скоро оказалось совсем над её поверхностью. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем скверну прошили розоватые светящиеся лучи. Она забурлила, будто вскипая, и начала интенсивно испаряться. Ханьё не ожидал, что этот пар может оставить ожог и на его лице, однако именно так и случилось. На компанию, стоявшую по-прежнему внизу, как оказалось, не попало и капли. Хотя Нараку был уверен, что не слышал призыва барьера, иначе объяснить столь провальной атаки он не мог. Средства в его арсенале закончились. Камень Душ соткался из самой тьмы за Нараку, и теперь обе мико отчётливо ощущали его. Теперь, чтобы уничтожить ханьё, нужна была слаженная атака всех их вместе. Кикио кивнула Кагоме, а затем и остальным. Жрицы заняли позицию в центре круга. Древка их луков тихо скрипели от усилия. Остальные приготовили свои лучшие атаки, намереваясь обратить тело ханьё в прах одним ударом. — Вперёд! — в один голос крикнули мико, со звоном спуская тетиву. Свечение от их стрел слепило. Они летели по спирали, соединяя очищающие потоки. Да и сами стрелы сливались в одну. Одновременно с тем, как мощнейший очищающий поток прошил лицо проклятого ханьё, в пяти направлениях разошлись разрушительные атаки: когти Рютсуме разрывали плоть в фарш, о-фуда Мироку сжигали всё, чего касались, яд Хираикотсу растворял тело, атака Бакусайги стремительно разрушала его, а Путь Тьмы выбрасывал всё это в мир иной. Если бы только они могли видеть, насколько счастливым было при этом выражение лица Нараку... Но они не видели. Стрела, слившаяся из двух, достигла, наконец, своей цели и прошила Камень Душ, очищая его. Тело Нараку разрушилось куда быстрее, чем он его выстраивал — нескольких минут хватило. Все его порождения также покинули этот мир вслед за ним. Его враги стояли теперь на земле, в одном из оставленных им кратеров и смотрели в небо. Тёмные ядовитые тучи рассеивались, открывая невероятно яркую синеву и сияющее солнце. Мироку медленно поднял правую руку и снял с неё чётки. Он не глядя разматывал ткань, будто боясь, что дыра по-прежнему будет там. Но его ладонь была чиста. Вздох облегчения сорвался с его губ — Нараку действительно был мёртв.***
Деревня несколько пострадала от скверны Нараку. Как это всегда и бывало — война закончилась, оставалось только разобраться с последствиями. Жители уже возвращались — не особенно далеко они успели уйти. По большей части их дома остались целы, да и поля тоже. Но кое-что всё же было разрушено. Теперь предстояло восстановить всё это. И всё же в воздухе витал дух бодрости и оптимизма. Кикио говорила с Кагоме в нескольких шагах от остальных. Они обсуждали тот странный последний удар Бьякуи — совершенно непонятное действие, не принёсшее никакого видимого эффекта. И всё же что-то настораживало в этом. Вряд ли это было проклятье, ведь оно спадало со смертью его наложившего. И вряд ли это действие было лишено смысла: если подумать, Нараку не совершал бессмысленных поступков. Кагоме задумчиво смотрела на Кикио, а идей всё не было. Ответ внезапно возник сам собой — за спиной возрождённой мико раскрылся Путь Тьмы. Хигураши едва успела схватить её за руку и вскрикнуть, и через мгновение их обеих затянуло в иное пространство. Сещёмару повернул голову на крик и успел увидеть только исчезающую фигуру Кагоме. Путь Тьмы закрылся сразу же за ней. Жриц на поляне больше не было. Дайёкай окаменел на целую секунду — липкий страх сковал его крепче льда. — Инуяша, — требовательно позвал он. — Чего тебе? — буркнул полудемон. — Доставай свой меч. — Нашёл время для драки, — фыркнул тот. — Где Кикио? — взгляд Сещёмару был острее бритвы, и Инуяша принялся судорожно осматриваться. — Я видел Кагоме, исчезающую в Пути Тьмы. Открой его для меня. — Где Кикио? — повторил ханьё. — Это мне неизвестно, — отозвался дайёкай. — Но как я понимаю, это последствия удара пустым мечом Бьякуи. Доставай свой меч! Инуяша, наконец, повиновался и открыл Путь Тьмы. Сещёмару не дал себе труда подумать и мгновения, устремившись в гостеприимно развернувшийся иной мир. Ханьё отправился за ним следом. В этот раз всё было не так — не было белой дороги в ад и костяных птиц, да и пространство не напоминало космос. Внезапно мимо них промчалась толпа демонов, и проследив за ними взглядом, братья увидели бой между ними и мико. Ещё миг, и стало ясно, что они наблюдают сражение Наохи и Магацухи — ад нескончаемой войны без победителя и проигравшего. — Кикио! — Кагоме! Но никакого ответа не было. Слышен был только шум боя — рык демонов и звон оружия. Инуяша зарычал и рванул на помощь Мидорико: именно она сражалась на стороне света. Сещёмару покачал головой и вернул его назад резким движением. — Не будь болваном, — спокойным голосом изрёк он. — Мико где-то здесь, возможно, в следующей плоскости бытия. И открыть путь туда — полагаю, что к сердцу Камня Душ — можешь только ты своим мечом. Только ты должен понять, куда ударить. — Но они уже готовы напасть на нас! — воскликнул Инуяша, кивая на демонов. — Я позабочусь об этом, — отозвался Сещёмару, вынимая Тенсайгу. — Они давно принадлежат иному миру. Пора бы им умереть. Некоторое время ушло у Инуяши на то, чтобы осознать в полной мере слова дайёкая. Сещёмару прямым текстом признал, что есть нечто, что способен сделать только полукровка. Более того, он говорил с ним не в привычной оскорбительно-презрительной манере, но вполне спокойно и даже мягко в какой-то степени. Даже «болван» не звучало обидно. Ханьё посетила невероятная мысль: «Он признал меня? Бред какой-то!» Наконец, справившись с собой и решив отложить выяснение этого вопроса на другое время, Инуяша принялся искать место, куда следовало ударить, чтобы пройти дальше — туда, где были мико. Сещёмару видел замешательство на лице Инуяши, но у него, в отличие от ханьё, не было времени на размышления — демоны действительно напали на них. Те орды, что Нараку раз за разом натравливал на них, казались на фоне этого полчища небольшими диверсионными отрядами. «По крайней мере, мне не до волнений», — мрачно заключил он, удобнее перехватывая меч. Если бы существа потустороннего мира после рассечения Тенсайгой оставляли трупы, спустя час Сещёмару стоял бы на вершине довольно приличного кургана. Он начинал уставать от этого боя — его движения уже замедлились. Правда, ещё не в той мере, чтобы хоть один демон мог его ранить, но если так пойдёт и дальше, этот момент не за горами. А численность противника, казалось, не сократилась совсем. Сещёмару проникся уважением к мико, которая сражалась с этим полчищем уже несколько сотен лет. Впрочем, духи, в отличие от него, усталости не знали. Инуяша всё ещё думал. И Сещёмару не торопил и не упрекал его — если бы он был умнее и уже знал, куда нужно ударить, он бы попросту указал место, но ему тоже было невдомёк, где же путь дальше. Полукровка принюхивался и присматривался, но ничего не видел. Он начинал злиться на самого себя — уже час прошёл, а в его голове ни одной идеи. В то же время старший брат начал вызывать у него искреннее восхищение: его бой был великолепен. Движения Сещёмару были плавными, но стремительными и очень точными. До ханьё медленно дошло, что с такими боевыми навыками прикончить его в любой момент в прошлом было вопросом исключительно желания. Ведь дайёкай был не только старше его — он был умнее, опытнее, лучше подготовлен. И всё же, этот великий демон признал, что есть нечто, неподвластное ему. И за весь его долгий и, судя по всему, утомительный бой Сещёмару не вставил ни одной шпильки по поводу медлительности Инуяши. — Сещёмару! — крикнул ханьё. — Прости меня! — Что? — опешил дайёкай. — Я знаю, что отец погиб, защищая меня и мою маму, — Инуяша говорил громко, чтобы его было слышно за лязгом оружия. — Знаю, что из-за этого ты остался один. И он завещал Тессайгу мне. Прости! — Ты просишь прощения за отца? — Сещёмару удивлённо изогнул бровь. Ещё одним точным движением он отбросил очередного демона и приблизился к ханьё. — Ты решил родиться? Выбрал родителей, может быть? Ты виноват в этом? — Но ты ненавидел меня всю мою жизнь! — в лицо ему крикнул полукровка. — Если бы ты был знаком с моей матерью, тебя бы это мало удивило, — скривился дайёкай. — Я только недавно понял, что моя ненависть к тебе не имела под собой никаких оснований. Родня Кагоме открыла мне глаза. Не думай только теперь, будто я стану просить у тебя прощения. Но отныне я признаю тебя своим братом и наследником отца. Инуяша завис. Слова Сещёмару будто оглушили его, а сам дайёкай, не дожидаясь ответа, вернулся к прерванному занятию — продолжил рубить демонов Тенсайгой. Передышка благотворно сказалась на нём, и скорость его реакции вновь стала почти такой же, что была поначалу. Однако ступор, в который впал ханьё, принёс свои плоды — он наконец нашёл место, которое чуть отличалось от остального пространства. Других вариантов не было, и он решил ударить именно туда. Инуяша позвал брата тогда, когда уже открывал путь. Тот, разрубив по пути ещё нескольких демонов, поспешил к проходу, доверившись его решению. В следующее пространство они вошли вместе.