Долгий-долгий путь к вечности

      Сещёмару подлетел к Ранмару на краткое мгновение, после чего сразу же отправился за запахом Мейоджу-Морюумару. Демон-дракон метнулся к земле, подхватил Кагоме и отправился следом. Жрица практически сразу поняла поступок Сещёмару — ему нужна была свободная рука, ведь сражение могло начаться в любой момент. Руки Ранмару тоже казались вполне надёжными, но лететь с ним было совсем не так, как с демоном-псом: больше было похоже на объятия старшего брата.              Только уже находясь в воздухе Кагоме поняла, что не видела среди друзей Кикио. Конечно, она говорила, что путешествует с Инуяшей время от времени, но где она была теперь? Однако сейчас размышления об этом стоило отложить в сторону и сконцентрироваться. Кагоме ощутила впереди маленький осколок, который был совершенно чист, а затем уловила колебание очищающей духовной силы.              Морюумару хотел убить Кикио и Кохаку. И заодно опробовать свою новую броню и оружие. Парнишку он рассчитывал попросту разорвать в клочья украденной конгосохой, а вот с мико могли бы возникнуть проблемы — духовную силу демонической нахрапом не пробить. Впрочем, Кикио явно была взволнована украденной силой Инуяши, и Морюумару решил делать вид, будто убил его, но не говорить ничего конкретного. Кохаку успел вытолкнуть их с Кикио из-под града алмазных кольев, но от следующей атаки им было не увернуться...              Сещёмару был зол. Нараку вообще вызывал в Лорде западных земель лишь отрицательные эмоции, но теперь это было как-то особенно остро. И эту злость ему необходимо было на ком-то выместить. Морюумару оказался подходящим объектом. Вдобавок, он атаковал жрицу, на спасение которой Кагоме потратила так много сил. Вспышка гнева превратилась в удар, пресёкший атаку.              Компания Инуяши бежала по земле параллельно с полётом Ранмару, так что к месту битвы они прибыли одновременно, когда Сещёмару парил в небе, Морюумару злобно взирал на него, а Кикио и Кохаку поднимались с земли.              — Сещёмару, — произнёс Морюумару, — мы уже сражались однажды.              — И в прошлый раз ты трусливо сбежал, — изрёк демон-пёс. — Я вижу, ты изменил своё тело? Стал ещё отвратительнее.              — В этот раз тебе не победить, — ухмыльнулся ханьё.              Сещёмару обрушил на него мощь Токудзина, но результата не было — из-за брони Мейоджу на Морюумару не осталось ни царапины.              — Тц, я бесполезен, — произнёс Ранмару, глядя на бой с высоты и продолжая держать Кагоме.              — Пф, — фыркнула жрица, — до меня тебе в этом далеко. Но сейчас мы можем помочь. Мне нужна устойчивая позиция для стрельбы. Ты ведь читал про центр тяжести в книге про фехтование?              — Да, но как это может сейчас помочь? — дракон посмотрел на неё озадаченно.              — Подними меня на плечо и придержи, будто я бревно, — потребовала она.              Ранмару повиновался. Кагоме выгнула спину и подняла ноги. Конечно, удобным такое положение нельзя было назвать даже с большой натяжкой, но позиция для стрельбы была идеальной. Впрочем, пока они были заняты тем, что устанавливали жрицу в состояние корабельной ростры, внизу успели поссориться и разве что не подраться дети Ину-но-Тайшо. В итоге Сещёмару оказался в подобии клетки из алмазных тентаклей. Не прошло и секунды, как братья организовали нескладную атаку, в которой один едва не прикончил другого, хотя объект удара остался цел.              — Под панцирем на его правой руке... — тихо проговорила Кагоме. — Осколок Камня Душ. Я попробую попасть...              Ранмару уже доводилось видеть, как стреляет Кагоме. Но в этот момент он никогда не оказывался достаточно близко. Теперь он буквально чувствовал, как всё её тело будто становится продолжением лука, а в самый кончик стрелы наливается духовная сила. «Не хотел бы я получить таким зарядом...» — подумал демон, когда стрела сорвалась с тетивы и устремилась к Морюумару. Однако её атаке не удалось дотянуться до осколка, а в ответ в них полетели алмазные колья. Демон-дракон не растерял хладнокровия и одним взмахом Рютсуме уничтожил опасность.              Морюумару заговорил. В ответ на обещание Инуяши уничтожить то, что он прячет, демон начал высмеивать Кагуру и её желание стать свободной. И пока он вещал столь самодовольно и самозабвенно, гнев Сещёмару приобретал всё более осязаемую форму. Наконец, лицо Лорда западных земель исказилось неприкрытой яростью, и на Морюумару обрушилась атака такой мощи, что смогла пробить броню и раскроить часть лица. Сещёмару направил следующий удар туда, куда прежде влетела стрела Кагоме. Ёки сталкивалась со слышимым скрежетом, и Токудзин уже не выдерживал силы, направляемой Сещёмару, и сопротивления брони Мейоджу. Это понял Инуяша, но Сещёмару игнорировал его предостережение и продолжал атаку. Его меч начинал трещать.              — Сещёмару, неужели тебе жаль Кагуру? — насмешливо поинтересовался Морюумару.              — Глупости, — отозвался дайёкай.              — Тогда почему ты готов пожертвовать своим мечом? Или ты считаешь, что сможешь пробить мою броню, используя лишь грубую силу?              — Я желаю добиться ответа за каждую слезу, упавшую по ней, — прошипел Сещёмару.              — Будто кто-то стал бы оплакивать её, — буркнул Морюумару.              Быть может, дайёкай сказал бы что-то ещё, но его меч сломался в этот самый момент. Слишком быстро после этого он оказался в ловушке алмазных кольев, и лишь мех его торчал наружу.              Инуяша обратил Тессайгу в драконий меч, но не мог справиться с поглощаемой ёки. Кагоме прицелилась туда, где торчал из Морюумару осколок Токудзина, и вместе с её стрелой в то же самое место угодила стрела Кикио. Возрождённая жрица исчезла куда-то на время битвы вместе с Кохаку, а теперь вернулась одна.              — Инуяша! — крикнула она, — Убей его!              — Чёртовы мико, — выругался Морюумару.              Инуяша снова атаковал драконьим Тессайгой, намереваясь отрубить Морюумару руку. И броня треснула, а следом за ней и рука.              Кагоме плотно сжала губы, чтобы не кричать. Она прицелилась в основание руки, державшей Сещёмару, но боялась причинить боль и дайёкаю. В то, что он мог получить сколько-нибудь серьёзные повреждения, она напрочь отказывалась верить: Лорд западных земель не мог погибнуть вот так — от алмазных тентаклей. Ранмару тоже молчал.              Тем временем клетка Сещёмару начала слабо светиться, будто нечто распирало её изнутри. «Барьер Тенсайги», — выдохнула Кагоме, снова обращая взор к бою между Морюумару и Инуяшей. Уже видна была отдача поглощения ёки, и так вышло, что мико снова выстрелили разом. Сещёмару удалось освободиться, а порождение Нараку выпустило потоки скверны, поднимаясь в небо ядовитым вихрем.              — В следующий раз всё будет иначе! — сообщил голос Морюумару перед тем, как он исчез.              Кагоме требовательно потянула Ранмару к земле и, едва они спустились, подбежала к Сещёмару. Его нагрудник был пробит, и по доспеху стекала кровь. Она заглянула в глаза дайёкая, но во взоре, обращённом к небу, ещё плескалась злость.              — Ты ранен, — тихо изрекла жрица.              — Царапина, — недовольно отозвался Сещёмару.              — Как скажешь, — не стала спорить она. — Но можно мне будет хотя бы осмотреть её? На всякий случай...              — В этом нет нужды, — утвердил дайёкай и перевёл взгляд на Кагоме. В её глазах он видел неподдельную заботу и волнение. Кто-то беспокоился о нём. — Но так и быть, — тихо произнёс он и развернулся, чтобы уйти.              — Эй, Сещёмару, — позвал Инуяша, — ты не заберёшь меч?              — Не вижу смысла носить с собой обломок, — холодно произнёс дайёкай. — Я приступаю к поиску замены.       

***

      Кагоме даже не подумала доставать обеззараживающие средства — к Сещёмару никакая зараза не могла пристать. Но вот отмыть с его ран кровь и осмотреть их было необходимо. Так дайёкай оказался раздет до пояса, а мико марлей с перекисью избавлялась от свернувшейся крови. Её больше поглощали мысли о его ранении, нежели о том, что он сидит сейчас перед ней в одних хакама. В основном его гладкую кожу покрывали мелкие порезы, которые быстро срастались, но на животе была глубокая рана, продолжавшая кровоточить.              — Я должна проверить, нет ли там осколка внутри, — произнесла Кагоме. — Будет очень больно.              Сещёмару только кивнул и стиснул зубы. Жрица очень аккуратно залезла пальцами в рану и ощупала её стенки. Небольшой осколок действительно оказался там, и ей пришлось спешно отыскать пинцет, чтобы достать его. Дайёкай за это время не издал ни звука, но взгляд его будто был затуманен.              — Прости, — тихо произнесла Кагоме. — Я не знаю, подействует ли на тебя моё обезболивающие.              Сещёмару припомнил запах той жидкости, которую она вводила в своё плечо, и покачал головой.              — Я не вижу повреждений органов, — произнесла жрица. — Но рану лучше зашить. Она глубокая.              Он только кивнул. Кагоме уже перемазалась его кровью сверх всякой меры, но не стала даже споласкивать руки перед тем, как шить. Просто достала иглу и принялась за дело. Процесс шёл медленно, ведь она старалась сделать всё максимально аккуратно. Наконец она отёрла остатки крови с живота Сещёмару, сполоснула руки и наложила повязку. Стоило дайёкаю надеть хаори, как силы покинули Кагоме, и она задрожала всем телом.              — Ты напугал нас, — произнёс Ранмару, занятый прежде обустройством их стоянки.              Кагоме смотрела на ведро с розовой водой, в которой полоскала марлю и руки от крови. Глаза щипало, и взгляд её начал мутиться. Пока Сещёмару нужна была помощь, ей вполне удавалось выключить эмоции, но теперь они накрыли её как цунами.              — Тебе больно? — почти прошептала она.              — Не так, как тебе, — выдохнул дайёкай и тут же поднялся.              К ним летел по воздуху демонический вихрь. Через несколько мгновений прямо перед носом Сещёмару приземлилась трёхглазая корова с Тотосаем на спине. Старик-кузнец пристально посмотрел на присутствующих и остановил взгляд на поясе Сещёмару, где вместо двух мечей теперь был только один.              — Токудзин пропал. Сломался, значит? — констатировал старик.              — Даже без меча я могу тебя просто когтями порвать, — недовольно фыркнул Сещёмару.              — Я ожидал чего-то подобного от тебя, — скис Тотосай. — И всё же я должен был прийти, ведь меня позвала Тенсайга.              — Тенсайга? — переспросил дайёкай.              — Не игнорируй это, Сещёмару. Я уверен, ты заметил беспокойство Тенсайги, — голос старика звучал уверенно. — Похоже, в твоём сердце появилась пустота, из которой что-то родилось. Припоминаешь что-нибудь?              «Пустота? — дайёкай задумался. — Её смерть?» — мысль о Кагуре расставила всё по местам.              — Ну, я уж не знаю, что случилось, — продолжал Тотосай, — но твоё сердце наполнилось скорбью по кому-то. Собственно, глядя в твои глаза я вижу, что ты вырос... Короче, ты отдашь Тенсайгу?              — Что? — нахмурился Сещёмару.              — Я пришёл перековать её в оружие, — оповестил старик.             

***

      Сещёмару чувствовал себя не в своей тарелке с того момента, как отдал Тотосаю Тенсайгу. Больше всего его волновало, что с Кагоме может что-то случиться, а он окажется бессилен. Он помнил, как неприятно ему было видеть повязку на её плече и синяк на запястье, и мог только догадываться, каково ей было видеть его раны.              Жрица была странно молчаливой. В тот вечер, когда она зашивала рану Сещёмару, она так и не смогла успокоиться: взгляд её устремился в одну точку, всё тело била мелкая дрожь, она едва слышно бормотала что-то, что никак не удавалось разобрать, пока под утро не потеряла сознание. Дайёкай считал себя виновным в этом её состоянии, и это злило.              Вечером второго дня Ранмару оставил их наедине, прихватив Джакена с собой. Жаб сопротивлялся, как мог, но был в итоге попросту взят за ворот. Дайёкай и жрица долго сидели молча, не зная, что сказать друг другу.              — Как твои раны? — тихо спросила Кагоме.              — Затянулись, — коротко отозвался Сещёмару.              — Хорошо, — выдохнула она. — Прости... Я опять была бесполезна...              — Нет, — отрезал дайёкай. — Гнев захлестнул меня. Ты... беспокоилась?              — Ты напугал меня, — Кагоме произнесла это очень тихо. — Я запретила себе волноваться и убедила себя в том, что с тобой ничего не случилось. Но мои руки все были в твоей крови... так много крови...              Сещёмару прижал её к себе. Он подумал, что её человеческое сознание не так просто переключить на то, что для него это вовсе не опасно — любой человек, потерявший столько крови, умер бы. И он заставил её пройти через это — увидеть, как его заключили в клетку и едва не убили, а потом она собственными руками промыла каждый порез, вынула осколок из раны и зашила её. Сещёмару лишь на мгновение представил себе, что они поменялись местами, и только крепче обнял её.              — Я не умру, — тихо пообещал он ей в волосы. — Я не позволю убить себя. Не заставлю тебя лить обо мне слёзы.              Кагоме кивнула. Она уже не дрожала, но дайёкай чувствовал, что она ещё не до конца пришла в себя, и не выпускал её из рук. Его мех укутал их обоих, и скоро жрица уснула. Прошлой ночью она металась во сне и несколько раз просыпалась в холодном поту, но теперь её дыхание было ровным. Сещёмару решил провести ночь так — с ней на руках. Ему почему-то хотелось ощутить собственную нужность.             

***

      Тотосай появился на следующий день и вернул Тенсайгу. Между ними явно когда-то кошка пробежала, потому что Сещёмару снова пообещал старику расправу, если оружие его не устроит. Случай испробовать новую способность Тенсайги представился в тот же момент, когда дайёкай вынул меч из ножен. Мейдо зангецуха — открытие пути тьмы — вполне удовлетворил Сещёмару.              — Тотосай, — холодно произнёс Сещёмару. — Убивающий Тенсайга. Я принимаю его.              Порыв ветра подхватил лепестки полевых цветов и ласково прошёлся по коже. Кагоме показалось, будто почувствовала чьё-то смутно знакомое тепло и будто кто-то прошептал: «Позаботься о нём».              — Идём, — утвердил Сещёмару, и они снова двинулись в путь.