***
Сещёмару был на редкость многословен. Он подробно, не опуская ни одной из известных ему деталей, излагал историю столкновений с Нараку, все домыслы относительно него и все выводы, которые только мог сделать. Рюя слушал его внимательно, ни разу не перебив. Внимание Ранмару казалось и вовсе концентрированным и будто висело в воздухе. По мере того, как Сещёмару рассказывал, он начинал понимать, почему ему самому не удалось одолеть этого ханьё и почему он не справится с ним в одиночку. От этих мыслей в глубине его души просыпался зверь, имя которому гнев. — Значит, этот мерзавец не только ломает жизни направо и налево, но ещё и сбегает от всякого сражения, едва почует, что дело пахнет жареным... — задумчиво произнёс Рюя после долгого молчания, воцарившегося, когда Сещёмару закончил говорить. — Какой неудобный противник. — Он ещё и драться является только тогда, когда сам готов к бою, — заметил Ранмару. — Нараку постоянно скрывается, и просто так его не найти, даже если оказаться совсем близко к нему. — Какой раздражающий тип, — поморщился Рюя. — В целом, я понял, что он из себя представляет. Теперь надо разобраться, какие у вас против него есть союзники. — В первую очередь я сам, Ранмару и Кагоме, — изрёк Сещёмару. — Ты действительно хочешь тащить эту юную девушку на войну? — как-то устало спросил Рюя. — Она и так в этой войне по самые уши, — вздохнул младший дракон. — Как я уже говорил, она отличается от остальных смертных, — демон-пёс прикрыл глаза. — Против демонов нет средства лучше духовной силы, а её — довольно велика. К тому же, она достаточно умна и сильна духом. — И кажется, напрочь лишена страха, — хмыкнул Ранмару. — Но я так понимаю, врагов у Нараку несколько больше, — заметил Рюя. — Да, — Сещёмару едва заметно поморщился. — Инуяша — сын моего отца, презренный полукровка, его возлюбленная мико, хранившая камень Душ, прóклятый монах с воздушной дырой в руке, охотница на демонов и волчий вожак. Это те, о ком мне известно и кто может быть хоть какой-то силой в бою. — Вам придётся объединить усилия, — хмуро произнёс старший дракон. — Более того, вам придётся дождаться, когда он соберёт камень Душ и сольётся с ним. До того, как это произойдёт, шансов почти нет. — Кагоме-сама будет огорчена... — задумчиво изрёк Ранмару. — Брат её подруги жив благодаря осколку камня. Если забрать осколок, он умрёт. — На войне не обойтись без жертв, — помрачнел Рюя. — Важнее, чтобы они не были напрасными. — Как нам уничтожить Нараку? — прямо спросил Сещёмару. — Очистить вместе с камнем Душ, — отозвался дракон. — Полагаю, его можно будет уничтожить только тогда, когда у него не будет ни намерения, ни возможности сбежать. И сделать это надо будет единовременно — и тело, и душу за один раз. — И что нам теперь делать? — помрачнел Ранмару. — Ждать, — вынес вердикт Рюя. — Впрочем, для того, чтобы уменьшить его силу при слиянии с камнем Душ, вам стоит помешать Нараку сеять страдания и хаос. Тогда камню достанется меньше скверны. — Защищать людей? — лицо Сещёмару вытянулось. — Уничтожать его вылезающие порождения тебя больше устроит? — хмыкнул дракон. — Не имеет значения, — фыркнул демон-пёс. В это время в зал вернулась Нана. Она была одна, и Сещёмару вопросительно уставился на неё. Внутри него всколыхнулось нечто неприятно липкое и холодное, чего он не испытывал уже очень долгое время, если вообще испытывал когда-либо — вместе с демоницей не вернулась ни Кагоме, ни Рурико. И демон-пёс видел в этом худший вариант. — Девочки в саду, — изрекла Нана, отвечая на незаданный вопрос. — Раз в Кагоме-сама течёт наша кровь, это и её дом. — Мама... — удивлённо протянул Ранмару. — У этой девочки в душе весна, — демоница прошла к окну, которое, казалось, должно было выходить на скальный массив, и раздвинула шторы. — Сакура в цвету... Сещёмару-сан, ты хочешь увидеть её? — дайёкай медленно кивнул. — Тогда следуй за мной. Нана направилась к выходу из зала, и Сещёмару пошёл следом. Он испытывал необъяснимое волнение, не зная, чего ждать. Опасности совсем не ощущалось, и того чувства, которое привело его к дому в ядовитом барьере, тоже не было, но ему казалось, что что-то не так. Дверь в сад легко скользнула в сторону, и Нана первой ступила на дорожку, ведущую меж раскидистых цветущих деревьев. Она сделала несколько шагов и развернулась к Сещёмару, который так и застыл в дверях. Демоница вернулась, протянула ему руку, будто что-то вспомнив, и втянула в сад. Сакура преобразилась в то же мгновение: цветы свернулись в набухшие бутоны, а воздух наполнился свежестью ранней весны. Нана промолчала и улыбнулась, лишь её бровь слегка приподнялась. Рурико опустила бати, не доиграв мелодию до конца. Кагоме озадаченно посмотрела на неё, а потом обратила внимание на деревья снаружи беседки. Происходящее напоминало ей просмотр записи в обратном направлении. Жрица озадаченно нахмурилась, глядя на демоницу. — Кто-то ещё пришёл в сад, — произнесла Рурико. — Странно... у мамы и папы не так... У брата тоже... — Но ведь больше никто не может войти в сад, — медленно отозвалась Кагоме. — Если только этого кого-то сюда не привели, — улыбнулась Рурико, кивнув за спину жрицы. Кагоме обернулась и едва не вскрикнула — на дорожке в нескольких шагах от беседки стоял Сещёмару. Нана остановилась чуть дальше и смотрела на сад камней. — Рурико, — позвала она, — время уже позднее. Надо приготовить комнаты. — Уже иду! — отозвалась дочь и, отставив сямисэн, поднялась. — Мы ведь ещё поболтаем завтра? — добавила она, обращаясь к Кагоме. Жрица кивнула, но сама подниматься не спешила. Сещёмару не двигался с места, пока Нана и Рурико не скрылись за деревьями, и только после этого медленно вошёл в беседку и остановился напротив Кагоме. Жрица смотрела в сторону и явно мучилась тяжёлыми размышлениями. Дайёкай не знал, что ему следует сказать сейчас, и потому просто ждал, когда девушка сама заговорит с ним. Кагоме тяжело вздохнула и повернулась к нему. — Сещёмару... — тихо начала она. — Я знаю, что не имею права на эгоизм, но позволь мне один раз побыть слабой... — жрица закусила губу и ненадолго замолчала. — Я не стану снимать проклятие с Рурико, ведь я... Понимаешь, я хочу существовать, хочу родиться. Если бы у меня был выбор, то я не стала бы ничего менять в своём прошлом, потому что... — она снова затихла, отводя взгляд и кусая губы. Дайёкай чуть изогнул бровь, ожидая продолжения. — Потому что я хочу... — она посмотрела на него в упор. — Хочу жить, чтобы встретить тебя... Глаза Сещёмару чуть расширились на мгновение, а в следующее он, сам не осознав, как это вышло, уже прижимал Кагоме к себе. Жрица на пару секунд оцепенела, но потом прижалась к нему, как доверчивый и потерянный котёнок. Её пальцы сомкнулись на дорогом шёлке его хаори, а из глаз потекли горячие слёзы. — Глупая, — тихо заключил Сещёмару. — Как будто я бы позволил тебе меня оставить. Кагоме вжалась лицом в его грудь, так и не прекратив лить слёзы. Дайёкай не понимал их причины, но другая дилемма, вставшая перед ним, оказалась практически не разрешимой: ему хотелось погладить её по волосам, пропуская их шёлк меж пальцами, но не хотелось выпускать её из объятий. Отсутствие левой руки никак не мешало ему сражаться, но в такие моменты вызывало мрачное неудовольствие. Кагоме потеряла счёт времени, постепенно успокоившись в таких надёжных объятиях Сещёмару. Ей казалось, что что бы ни случилось, в них она всегда сможет найти защиту и успокоение. Когда дайёкай обнимал её, все проблемы начинали казаться мелкими и вполне себе решаемыми. Когда судорожно сжатые пальцы, наконец, разогнулись, и жрица чуть отстранилась от Сещёмару, он всё же выпустил её, переместив ладонь на волосы. Этот его жест разлил по всему телу Кагоме тепло, и она улыбнулась, подняв к нему заплаканное лицо и прикрыв глаза. И потому она не видела, как изогнулись в улыбке губы Сещёмару. После этого её признания его сердце забилось с новой силой.***
Когда Кагоме проснулась, она не смогла вспомнить, как оказалась в этой комнате и как переоделась в тонкую белую юкату, которую обнаружила на себе. Она помнила, как они с Сещёмару стояли в беседке в саду, потом их позвал Ранмару, и они пошли к дому, а потом — провал. Комната, в которой она проснулась, была из тех, что прошлым вечером показывала Рурико: небольшая, всего в шесть татами, светлая, стенной шкаф справа от входа, столик с зеркалом слева, окно, выходящее в сад, и сама жрица на футоне по центру. Девушка медленно села, осматриваясь в поисках одежды. Она нашлась аккуратно свёрнутой по правую руку. В этот момент в дверь постучали. — Да, — отозвалась Кагоме. — Доброе утро, — улыбнулась Рурико, входя. — Ты вчера так неожиданно уснула, и Сещёмару-сан принёс тебя сюда. Ты же не против, что я тебя переодела? — Эм... Спасибо, — улыбнулась жрица. — Отец немного поворчал по поводу маминого решения, но она ему что-то сказала, и в итоге он даже помирился со мной, — демоница улыбнулась. — Он, кстати, велел дать тебе эту одежду, — она кивнула на свёрнутые вещи. — Разве это не моё? — удивилась Кагоме. — Ну, понимаешь, — Рурико замялась, — твои вещи... как бы лучше сказать... Это ведь просто тряпки, обычная ткань. Я уж не знаю, что ему сказала мама, но отец свою речь насчёт тебя закончил словами: «Не прощу себе, если она умрёт». Это защитные одежды с нитями из чешуи дракона. Как и гребень, они будут подпитываться излишками твоей духовной силы и ёки ёкаев вокруг тебя и становиться прочнее. — Я не могу принять такой подарок, — смутилась жрица. — Отец сказал, что, если ты откажешься, он обидится и не разрешит Ранмару и нам общаться с тобой, — демоница хитро сощурилась. — А это не нравится уже мне. Поэтому, если ты будешь отказываться, я тебя в эту одежду силой затолкаю. — Рурико, но я ведь просто... — Кагоме-сама, не беси меня, — оборвала её демоница. — Ты хоть представляешь себе, как мы с мамой будем волноваться, если ты будешь без защиты? — Но я ведь с Сещёмару и Ранмару, — потупилась жрица. — И у меня есть барьер... — Видимо, без жёстких мер не обойтись, — недовольно фыркнула Рурико. — Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не примешь эту одежду и не наденешь её. И никаких жалких оправданий. А я побуду здесь, чтобы ты не попыталась сбежать. А, и кстати, отец хочет поговорить с тобой и ждёт. Так что тебе стоит принять решение поскорее. Кагоме вздохнула. Демоны явно загнали её в угол. Конечно, забота была ей крайне приятна, но навязывалась ей без права выбора. Заставлять Рюю, который показался жрице довольно суровым, ждать казалось не самой лучшей идеей, и Кагоме принялась облачаться. Одежда оказалась очень лёгкой и приятной на ощупь, а вышивка на каригину была настолько красива, что в жрице невольно всколыхнулся комплекс по поводу собственной внешности. — Так-то лучше, — улыбнулась Рурико. — Идём. Я провожу тебя к отцу.