У тебя есть все причины ненавидеть меня

Дверь с грохотом закрывается, разделяя Джемре и Керема. Оставляя его по ту сторону. Джемре надеется, что напряжение пропадёт, растворится, перестанет давить так сильно. И она сможет вдохнуть полной грудью, находясь на безопасном от него расстоянии. Но этого не происходит. Она несколько секунд рассеянно смотрит в одну точку, всё ещё ощущая на себе его взгляд. Не такой, каким его рисовало воображение все эти дни. Не такой, каким он был в начале разговора. Его взгляд изменился. Отпечатался в памяти. И от него — мурашки по коже. Человек, который хотел убить её, не может так смотреть. Джемре срывается с места и бежит, пока вечерняя прохлада не ударяет в лицо. Делает глубокий вдох, ещё один, словно не может надышаться. Опирается спиной на стену, начиная медленно сползать по ней, запрокидывает голову. Пальцы подрагивают, а всё тело словно в ознобе бьёт. На губах застывает слабая улыбка. Джемре обнимает себя руками. Она сделала это. У неё получилось. Вот только всё ещё больше запуталось. Или ей всего лишь кажется?

***

За несколько часов до Судорожный вдох — и Джемре садится на кровати, распахивая глаза. Резкая боль волной проходит по телу, заставляя вскрикнуть, поморщиться, и инстинктивно переместить ладонь на повязку. Дыхание хриплое, тяжёлое, футболка мокрая — выжимать можно. Ткань неприятно липнет к телу, прогоняя по коже дрожь, пронизывающую до костей. Снова кошмар. Снова та ночь и его глаза, в которых ужаса больше, чем в её собственных. Кажется, сознание издевается, подкидывая эти образы, искажая реальность. Или она просто не замечает очевидного? Не хочет замечать. Джемре нервно сжимает в пальцах простынь, пытаясь успокоиться, поворачивает голову, замечая возле кровати тёмный силуэт. Вздрагивает, испуганно отползая на край кровати. Страх сковывает тело, холодит кровь, когда она замечает нож. Дрожащей рукой пытается дотянуться до светильника. Влажные ладони скользят по стеклянной поверхности, не находя нужной кнопки. Паника накрывает с головой, дышать становится всё труднее: горло будто кто-то сжимает, перекрывая кислород. Пульс зашкаливает. Собственное сердцебиение оглушает, стучит в висках. Джемре вцепляется свободной рукой в горло, пытаясь ослабить невидимые тиски, сделать вдох, царапает ногтями кожу, но у неё ничего не выходит. Перед глазами всё начинает расплываться. Тени складываются в зловещие узоры, пляшут, расползаются, когда в комнате, наконец, загорается свет. Он вмиг растворяет знакомый силуэт и пугающие тени, позволяя обессиленно упасть на кровать. Джемре жадно хватает ртом воздух, пытаясь справиться с дрожью, ломающей тело, когда в памяти снова вспыхивает его образ. Кончики пальцев немеют, Джемре понимает, что так больше продолжаться не может. Ещё несколько таких ночей — и она окончательно сойдёт с ума. После той ночи она уже сходит каждую чёртову минуту. Джемре стала бояться всего: выходить из дома, оставаться одной, засыпать, закрывать глаза. И до безумия — темноты. А ещё ей везде мерещится он. Её личный Ад. Кажется, в любую секунду может оказаться рядом и снова вогнать нож под рёбра. Закончить то, что начал. Это безумие. И оно стало переходить все границы. Джемре не может бояться его вечно. До отчаяния не хочет. Нужно было что-то делать. Жить в постоянном страхе, вздрагивать от каждого шороха и силуэта — одно из самых ужасных испытаний, уничтожающее медленно и искусно. И Джемре убивала себя сама, не в силах побороть этих демонов. Решение проблемы ворвалось в воспалённое сознание резко и неожиданно. Заставило нервно рассмеяться. Чтобы побороть свой страх, нужно посмотреть ему в глаза. — Всего-то. Джемре обязана была найти в себе силы, чтобы посмотреть в глаза Керему.

***

— Вам помочь? — из плена собственного сознания Джемре вырывает мужской голос. Мысли, до этого роящиеся в голове, оглушающие, удушающие, в один миг замирают. Она вздрагивает, понимая, что сидит на асфальте, подпирая спиной здание, стены которого скрывают от неё Керема. Создают лишь иллюзию защиты: она никогда не переставала чувствовать его присутствие. И снова его взгляд, покалыванием оседающий на кончиках пальцев. — Нет, спасибо, — криво улыбается, поднимается, даже не смотрит на говорящего. Быстрым шагом направляется к машине, когда в кармане начинает вибрировать телефон. — Да. — Джемре-ханым, мы нашли покупателей для вашего дома. Родительский дом встречает Джемре привычным холодом. Только кажется, что он стал в разы сильнее. Он въедается в кожу, вкрадчиво расползается по венам, сжимается в пульсирующий комок где-то в районе души. Оглушающая тишина, всепоглощающая пустота — всё стало ощущаться острее. Словно осколками стекла по незажившей ране. Джемре бросает быстрый взгляд на лестницу — и обрывки воспоминаний врываются в сознание, проносятся перед глазами кинолентой, ослепляют, заставляют испуганно отступить назад. Кажется, всё в этом доме теперь напоминает о той ночи. Вот здесь она услышала шаги, здесь — почувствовала резкую боль, чуть дальше — потеряла сознание, сжимая в окровавленных руках телефон. Тогда она нашла в себе силы, чтобы добраться до него и позвонить в службу спасения. Спасла себя сама. Чёрт знает, что было бы — отключись она на полпути. Всё те же ощущения, те же глаза напротив — воспоминания словно ожили. Нереально. Невыносимо. Хочется забиться в угол, закрыться руками, не видеть, не слышать, не чувствовать. Только кричать. До хрипа, до сорванного голоса. Чтобы избавиться от чувств, которые сжигают дотла. Испепеляют. Стиснув зубы, Джемре проходит к лестнице, стараясь не смотреть по сторонам, игнорируя подступающую панику. Поднимается по ней, до боли прикусив губу, нервно берётся за ручку, медленно открывая дверь в комнату родителей. Замирает на пороге. Все вещи перевёрнуты, сломаны, разбиты — они уничтожили всё. Ноги подкашиваются, к глазам подступают слёзы, грудную клетку болезненно сжимает. Джемре опускается на колени, скользя немигающим взглядом от одного предмета к другому. Не верит в то, что от родителей у неё больше ничего не осталось. Пластинки, которые так любил слушать папа, сидя в своём кресле-качалке, — осколками по ковру. Мамин чайный сервиз, который она бережно хранила со дня свадьбы, — там же. Рамки с фотографиями, напоминающими о времени, когда они были вместе и счастливы, разбиты. Детские рисунки Джемре, некогда развешенные папой на стенах, — смяты и разорваны. Его любимые книги со стихами, которые он читал вслух, сидя у камина, изодраны. Гербарий, покоящийся между их страниц, превратился в кучку сухих листьев. Они разрушили самое ценное, что было у Джемре. То, что не позволяло продать этот дом. То, что тлеющей искоркой согревало душу. Единственное, что осталось у неё в память о родителях, — воспоминания. Они обратились в прах. Больше у Джемре ничего нет. Щемящая пустота. — Я вас правильно понял: вы хотите добиться того, чтобы Керему Коркмазу дали максимальный срок? — голос адвоката звучал твёрдо, лился бальзамом на душу, придавая сил, заставляя поверить в то, что скоро всё наладится. Встанет на свои места. Безумие прекратится и станет легче. Обязательно станет. — Да, — голос Джемре дрогнул: в памяти снова возник его образ. И из головы разом все слова выбило. Она продала дом, наняла на эти деньги одного из лучших адвокатов. Чтобы он сделал то, чего она так сильно желала. То, после чего уйдут все чувства, мешающие дышать. После чего все ужасы растворятся. Керем должен сгнить в тюрьме. Вот только… Это действительно то, чего она хочет? Джемре дико боится, что однажды он выйдет и закончит то, что не сделал. То, ради чего и пробрался в её дом. — Мне понадобится провести официальную встречу с Керем-беем и его адвокатом. Ваше присутствие тоже необходимо. — Это обязательно? — губы дрожат от мысли о том, что ей придётся встретиться с ним ещё раз. — Да, я договорюсь о встрече и перезвоню вам, чтобы сообщить время.

***

Джемре едва заметно вздрагивает, когда слышит тяжёлые шаги за дверью. Не поднимает головы, когда она открывается. Смотрит на свои пальцы, сцепленные в замок до боли, пытаясь сконцентрировать всё внимание на ней. Чтобы не дать волю эмоциям, не поддаться им. Не выдать свой страх. Она физически ощущает присутствие Керема. Кожей — взгляд. До боли прикусывает губу, когда он опирается локтями на стол и только потом садится на лавочку напротив. Кончики пальцев краснеют — боль действительно отвлекает. Он — на расстоянии вытянутой руки. И Джемре не по себе от этой близости. Дыхание предательски сбивается, а сердце набирает обороты. Её адвокат опаздывает, как профессионально, а его? Джемре поднимает голову, встречаясь с уставшим взглядом тёмных глаз. В них больше нет решительности, нет смелости. Только всепоглощающая пустота, от которой внутри неприятно тянет. Его взгляд погас, но остался таким же пронзительным. Страх почему-то приглушается: прятаться больше не хочется. На Кереме всё тот же жёлтый свитер, порванный в нескольких местах, грязный, помятый, сплошь в бордовых пятнах. Это кровь? Его избивают? За что? — Где твой адвокат? — сбивчивым шёпотом произносит Джемре, не в силах оторваться от завораживающей темноты его глаз. Она, кажется, способна скрыть все эмоции. Но только не сейчас. Джемре понимает, что тонет в ней. Без шанса на спасение. Это уже становится ненормальным. — У меня нет адвоката. Обещали предоставить к суду, — тихо произносит он. Джемре несколько раз моргает, словно приходя в себя от его голоса. Раздражение, до этого медленно разгоравшееся, проносится по венам стремительно, превращаясь в обжигающую ярость. Она пытается напомнить себе, что сидит перед человеком, который хотел её убить. Вернуть привычное чувство страха: его хотя бы можно было объяснить. Ей было комфортнее существовать с ним, нежели с теми эмоциями, которые робко скользят под кожей сейчас. Джемре злится. На себя, свои чувства, Керема, сидящего напротив так запредельно близко. От взгляда которого у неё уже едет крыша. Она ведь ненавидит его. Ненавидит же? — Я ненавижу тебя, — произносит Джемре, пытаясь убедить себя. А Керем словно в один миг дышать перестаёт. Джемре ни черта легче не стало от того, что она посмотрела своему страху в глаза. Так может станет, если она, наконец, выскажет всё? Всё, что хотела, что так долго копилось внутри, жгло невыносимо. Уничтожало. Определённо станет. Когда-то же должно. Джемре отчаянно пытается ухватиться за бурлящую ненависть, так стремительно ускользающую от неё. Которая вернёт всё на свои места, поможет ей в этой борьбе. Борьбе с персональными демонами. С собой. Потому что сама она уже не справляется. — У тебя есть все причины ненавидеть меня, — хрипло говорит Керем. Его взгляд, кажется, темнеет на несколько тонов. Голос низкий, придушенный. И боли в нём столько, что хочется выть. Почему он всё время соглашается? Почему не пытается оправдаться? — Никто не сможет помочь тебе, — отчаянно выдыхает Джемре, хватаясь за собственные слова, как за единственно возможное спасение. — Такой человек, как ты, здесь и будет гнить. Здесь ты и умрёшь. Джемре кажется, что каждая фраза приносит заветное облегчение. Так остро необходимое сейчас. Отрезвляет. Вот только всё это иллюзия: собственные слова застревают в горле, оседают противной горечью на языке, заставляя морщиться. Становится мерзко. От того, что она говорит, думает, чувствует. От самой себя, своих эмоций. И от того, насколько сильно она желает человеку подобной участи. Чем же она тогда лучше него? А если он не заслужил? — Я здесь не умру, — голос Керема парализует, осторожно касаясь нервных окончаний. — Выйду. И меня отсюда ты вытащишь. Он улыбается уголком губ и снова смотрит. Невыносимо смотрит. Невозможно. Джемре резко встаёт, переставая понимать происходящее, не выдерживая собственных эмоций и мыслей, сводящих с ума. Собирается покинуть комнату и никогда больше не возвращаться сюда, к нему. Но пальцы Керема сжимаются на её запястье, останавливая. В позвоночник словно электрический заряд выстреливает. И всё её тело реагирует на это прикосновение. Остро, горячо. Его ладонь будто оголённый провод. Дыхание моментально сбивается. Жар от запястья медленно растекается по всему телу чем-то тягучим. Реальность медленно ускользает от Джемре, заставляя целиком и полностью сосредоточиться на ощущениях. Отдаться им. И высвобождать руку совсем не хочется. Но ведь так не должно быть. Не бывает. Джемре поднимает голову, снова встречается с его взглядом и теряется в нём окончательно. В глазах Керема — беснующийся ураган, утягивающий за собой, сносящий всё на своём пути. Море во время шторма, волны которого накрывают с головой. Бушующее, но невероятно прекрасное. Джемре захлёбывается в его эмоциях, забывает, что нужно дышать. Он хочет что-то сказать. Что-то, что она чертовски хочет услышать. Что способно её спасти. Но дверь открывается — и Джемре перестаёт чувствовать обжигающее тепло его пальцев. В комнату заходит адвокат. Она машинально опускается на своё место. В голове — вязкий туман. Обволакивающий, успокаивающий, притупляющий все эмоции. Растворяющий мысли. Взгляд Джемре поднять не решается. Бездумно смотрит в одну точку. — Керем-бей, полиция арестовала вас в доме моей подопечной, всё верно? — Да, всё верно. Вопрос адвоката эхом отдаётся в голове. За ним — голос Керема. Сначала тихий, он становится всё громче, вибрирует, пока не оглушает звуками разбивающегося стекла. Туман в один миг рассеивается, и Джемре растерянно поднимает голову. Не может понять смысл прозвучавших слов. Она не слышит продолжающегося разговора. В голове шумит, и в этом шуме пульсирует лишь одна мысль, переворачивающая всё с ног на голову. Керема арестовали в её доме. Она отчаянно бьётся в сознании, сносит те обломки, которые Джемре надеялась восстановить. Чтобы защитить себя. Он… Вернулся? Зачем? — Джемре-ханым, вы идёте? — зовёт адвокат, и Джемре на автомате встаёт, медленно подходит к двери. Оборачивается. Долго смотрит в глаза Керема. Тёмные, бездонные, искренние. И от этой искренности земля из-под ног уходит. Улавливает в его вымученном взгляде что-то, чего раньше не замечала. Не хотела замечать. И последний обломок её стены с грохотом падает. Глаза никогда не лгут. Преступники не умеют так смотреть.