У тебя есть все причины ненавидеть меня

Напряжение такое, что грудную клетку сжимает. И воздуха катастрофически не хватает. Хочется схватиться за горло, сделать жадный и глубокий вдох, только чтобы отпустило. Не давило так сильно. Джемре смотрит на собственные ладони, не в силах поднять взгляд. Сжимает ручку в пальцах с такой силой, что слышится глухой треск. Тело бросает в жар. Она так долго шла к этому. А сейчас что? Даже взглянуть на него не решается. Что она вообще здесь делает? Он не должен знать, что она боится. — Зачем ты пришла? — первым нарушает молчание он. Задаёт вопрос, на который она даже сама себе ответить не может. Ощущение, что всё не так, как должно быть, не покидает. Неприятно стучит в висках, в такт быстрым ударам сердца. Хорошо, что он не слышит. Она не должна быть здесь. Его надтреснутый голос вбивается в уши резко и больно. Джемре едва заметно вздрагивает, сжимает ручку сильнее. Хочется зажмуриться, сбежать, только чтобы не чувствовать его взгляд, от которого внутри всё ломает. Не чувствовать ничего. Она медленно поднимает голову. Он смотрит так, что под кожу раскалённые иголки впиваются. Неотрывно, настороженно. Как загнанный, избитый зверь, стремящийся выставить напоказ всю агрессию, всю ненависть, чтобы не подходили, не трогали. Джемре неосознанно подмечает, что царапин и ссадин на его лице заметно прибавилось. — Чтобы посмотреть тебе в глаза, — тихо отвечает она. Голос звучит неестественно: тихий, хриплый, будто бы надломленный. Как и она сама. Она не узнаёт его. Не узнаёт себя. Кожа на сухих губах разрывается, и каждая фраза отдаётся ноющей болью. Пальцы начинают подрагивать. — В глаза человеку, который ранил меня и оставил умирать, — собственные слова впервые в жизни причиняют физическую боль. Когда Джемре затихает, внутри словно разбивается что-то чертовски важное. То, что она пыталась сохранить с момента их первой встречи. То, что спасало её. Разлетается на мелкие осколки по разным сторонам, а звон противным эхом отдаётся в голове. Джемре хочется осесть на пол, обнять себя руками, хоть как-то защититься. От него, от эмоций, которые он в ней распаляет, от самой себя. Она пытается сделать вдох, чтобы окончательно не задохнуться. Ей жизненно необходимо прийти в себя, ухватиться за выступ, который не позволит упасть на самое дно, и карабкаться, карабкаться — она понимает это, но… У неё ничего не выходит: невыносимая боль перекрывает весь кислород. Но ведь должно стать легче. Ведь должно?! Его взгляд колючий и отчужденный. В глазах, темнота которых поглощает и завораживает, не отражается ни единой эмоции. А она смотрит в них и окончательно теряет себя, проваливаясь в воспоминания. Автомобиль мигает фарами, раздаётся тихий звук блокировки дверей. Джемре окидывает взглядом дом, в окнах которого не горит свет. Тяжело вздыхает, сжимая в пальцах ключи. Её больше никто не ждёт — и от этого неприятно холодит где-то в районе сердца. С тех пор, как родители умерли, ей не хочется возвращаться домой. Совсем. Там слишком дико, пусто и тихо. И одиночество ощущается особенно остро. Но в глубине души Джемре надеется, что это пройдёт. Со временем. Человек ведь ко всему рано или поздно привыкает. Или нет? Друзья не раз советовали продать этот дом и купить квартиру в центре города. Чтобы стало легче. Но он — единственное, что осталось от родителей. Его стены всё ещё хранят воспоминания, которые согревают и одновременно разрывают душу. И отпускать их Джемре не намерена. Отпустить их значит отпустить родителей. А к такому нельзя быть готовым. Она тихо закрывает дверь, ощущая знакомый холод. Он тут же окутывает всё тело, прогоняя по коже дрожь. Хочется обнять себя руками — только это не поможет. Ничего не поможет: ни разожжённый камин, ни тёплый свитер, ни горячий чай. Это дом стал чужим, безжизненным — теперь в нём невозможно согреться. Звенящая тишина давит на уши. Джемре оставляет на столике телефон и вешает свою куртку, когда сверху раздаётся громкий шум, а следом — звук шагов. Пальцы замирают в дюйме от выключателя, и она делает шаг в сторону лестницы. Прислушивается. На втором этаже кто-то есть: Джемре осознаёт это, когда слышит мужские голоса и замечает свет от фонарика. Сердце начинает колотиться, его удары оглушают. Пальцы предательски дрожат. Всё тело моментально сковывает страх, не позволяющий сделать ни единого движения. Джемре злится сама на себя за то, что не может контролировать собственные чувства. За то, что они всегда берут верх. Казалось бы, вот он, телефон, всего в нескольких шагах, но ноги не слушаются. Только дыхание учащается, вынуждая захлёбываться собственными вдохами. Она гипнотизирует взглядом смартфон, не в силах унять панику, накрывающую с головой. Пытается сконцентрироваться, успокоиться, но воздуха перестаёт хватать. Джемре с усилием делает шаг, поворачивает голову в сторону лестницы, врезается в кого-то и встречается со взглядом чёрных глаз, которые смотрят на неё растерянно. А в следующую секунду ощущает боль, останавливающую её. Резкую, проносящуюся по венам подобно электрическому разряду. Отнимающую последний кислород. Мужчина опускает глаза и инстинктивно делает дёрганное движение. Смотрит на окровавленный нож в своих руках и, кажется, на дне его глаз плещется ужас. Джемре несколько раз моргает, не осознавая происходящее, отступает назад, чувствуя слабость и сильную руку, крепко держащую за локоть. Взгляд становится расфокусированным, ноги больше не держат. Она падает на колени, инстинктивно хватается за живот и, словно пытаясь унять обжигающую боль, с силой прижимает дрожащую ладонь, ощущая тепло. Звуки вокруг приглушаются, словно уши плотно заткнули ватой. Только странный шум, похожий на бушующее море. Сквозь него пробивается глухой голос, ноющей болью пульсируя в висках: — Керем, пойдём! Уходим! Джемре поднимает голову, опираясь одной рукой на пол, чувствует, как сквозь пальцы начинает медленно сочиться горячая жидкость. Пытается сосредоточить взгляд на телефоне и замечает за стеклянной дверью чёрные, как ночь, глаза, страх в которых пронзает насквозь. Их темнота, кажется, способна поглотить. А потом чьи-то руки оттаскивают мужчину от двери, и веки непроизвольно опускаются. Боль отступает. Вместо неё приходят странное тепло и убаюкивающее спокойствие. Истома медленно растекается под кожей, и Джемре впервые за долгое время согревается. — Что ты преследуешь? — его шёпот заставляет вздрогнуть. Рваный и хриплый, пульсациями оседающий где-то внутри. Обжигающий. Керем заглядывает ей в глаза. И от его прямого взгляда Джемре замирает. Он по-прежнему словно затравленный. — Удержать тебя здесь до конца жизни, — она чувствует, как от воспоминаний выворачивает наизнанку. Уголки губ нервно дёргаются, и на секунду у неё выходит что-то наподобие улыбки. — Ну и хорошо, разве у тебя не полно причин? — бросает он твёрдо, словно вызов. — В твой дом пробрался я, ранил тебя тоже я, — он склоняет голову набок, чуть вскидывая бровь, смотрит решительно, говорит, сжав зубы. Но всё равно почему-то кажется, что слова ему даются с трудом. — И сбежал, оставив тебя в таком состоянии, тоже я. Его губы дрожат, и он плотно сжимает их. Сводит брови и смотрит так тяжело, что Джемре не выдерживает взгляда. Моргает, опускает глаза и резко встаёт, словно её ледяной водой окатили. Ей снова до безумия страшно находиться рядом с ним. Он поднимается тоже, оказываясь перед ней. Джемре с трудом находит в себе силы, чтобы вновь посмотреть в его глаза. Внутри бушует пламя, сметая всё на своём пути. С треском ломая, разрушая, поднимая клубы пыли. Ненависть сводит скулы, разъедает. Она с силой сжимает кулаки, чувствуя, как ногти больно вонзаются в ладонь. Воспоминания бьют с новой силой, вспыхивая яркими картинками, не дают соображать. Стремительно пускают по венам чувства, которые переносят в ту самую ночь. Путают мысли. Джемре делает судорожный вдох и цедит сквозь сжатые зубы: — Тебе нет выхода отсюда. И решительно покидает комнату, оборачиваясь перед тем, как закрыть дверь, и снова встречаясь с пристальным взглядом чёрных глаз, прожигающим насквозь. Взглядом, который каждую ночь заставляет её просыпаться в холодном поту.