Искушение

Кровью чужой мечена, со страданием повенчана, иду-бреду по заказным дорогам, никем незамечена. Вокруг сплошной туман, но ты не чуешь ран. В легких пожар, огонь, в сердце стынет кровь. А под виском кричат с надрывом голоса. О нет, они не замолчат: — Взгляни на себя: ты в поле не одна, скорей открой глаза! Все скрыла пелена — за нею исчезнет тот, кто защитить не смог, кто в пропасть уволок, на смерть тебя обрек. Ты руку подними — его навечно обреки на сон без сновидений, без жалости, сомнений. И пусть угаснет в сердце любви пустой огонь. Ты путь ему навек закрой! — Скажи ему, что лучше ты одна пройдешь весь этот путь, чем с ним разделишь хлеб последний. Пусть сдохнет от жары враждебной. Общей воды себе прибереги. Тебе она нужней. — Посмотри, как припустил бодрей. Никак почуял гнев и убегает проч. Нет, чтоб тебе помочь! Взгляни! Ах, сколько сил! Тебе всю жизнь бежать за ним! Плетешься, словно старый хрыч! — Подумай, как прекрасно будешь жить, лишь стоит ему на тот свет отбыть. Возьмешь его добро с собой, вернешься в дом родимый твой. И заживешь! Одна. Свободна, богата, как прежде холодна. — Зачем! Зачем, же тратишь время с ним: идеалистом глупым, наивным дураком, почти что неживым! — Ах, сколько перспектив утеряно давно! Как только тебя дернуло в седло! Лишилась места ты в магическом совете и имя потеряла родовое. Теперь грозит не что иное, как стать беглянкой, девкой на убой, нестись за седым чертом в чисто поле! Уж лучше б ты была в неволе, сидела, да престижного замужества ждала, чем вышла за блуждающее недоразуменье. Она остановилась, встряхнув плечами, от злости взвилась, вмиг распугав скопившийся у глаз туман: — Замолкните, сейчас же! Здесь душно, и одолевает жажда, не греют дома стены, нет покоя, не избежать случайного убоя… Но, призадумайтесь: кем я была до этого момента? Что, не найдется аргумента? Зачем вы соблазняете меня? Те блага ничего не значат! Становится, не нужен кров, когда тебе он, словно клетка. В питье и пище пропадает смысл, когда душа и сердце голодают. В богатстве счастья нет, лишь страх один — ты против всех. Завидовать нужды не вижу тем, кто сам себя предал, и пользы в жизни никому не дал. А муж мой завсегда чужие беды на спине тащил, спасал, искал и находил. Всегда уверена я с ним, что не оставит, не забудет и никогда давить не будет. О если б знали вы, как вдохновят людей спасенные улыбки, дыхание детей изъятых из-под груд камней, и облегчение на исхудавших лицах по окончание войны. Я скоро про жару забуду, усталость дикую, да боль, что вас во мне посмела воскресить. Вы — смертные грехи в живых пробудите не долго, пока истощена, да на себя я зла. Дурные мысли искушений, как говорят, приходят и к святым. Но нет, я не такая. И муж мой не такой. Он просто хочет наблюдать людское счастье, как можно больше жизней сохранить. Ведь сам он выжил там, где не смогли другие. Пусть выполняет выдуманный долг, а я пойду за ним. Пусть не один себя потратит, через насмешки над безумием пройдет. Пусть кто-то, хоть его поддержит. Пусть кто-то всегда будет с ним. И голоса пристыжено заглохли. Она ушла, слепа в тумане, а рядом возвышалась тень. Они не видели друг друга, коснулись рук сквозь пустоту, сплели избитые оружьем пальцы и растворились в тишине.