тепло

Переезжая с места на место в течении нескольких лет, хочешь или нет, но учишься не привыкать к кому-то сильнее, чем это может быть необходимо. Тихо здороваться с соседками по комнате, чтобы они потом не говорили, что с ними жила странная девушка, чтобы исчезнуть из их жизни, не оставив поводов для глупых разговоров, улыбаться продавцам в магазинах, чтобы оставить в их жизни красное приятное пятно, не влюбляться в коллег и не ходить с ними в курилку, потому что где еще, как не в курилке, находишь новых знакомых. Она иногда — в самых редких исключениях, когда тоска въедалась в кожу черными пятнами, и одиночество поглощало чуточку сильнее, чем обычно — выбиралась вместе с коллегами пропустить по стаканчику, слушала, вживаясь в чужие разговоры и мысли, не открывая свои. Своего у нее было немного — красный, в цвет волос или потому что на него была скидка, чемодан на колесиках, который непременно норовил перевернуться, фен, которым волосы сушить приходилось порой слишком долго и маленькая сумка, в которую умещалось совсем ничего: паспорт, сигареты, деньги и вонючий гель для рук. Карин ненавидела ощущение липкости, не любила, когда играли несправедливо — с ней, ее чувствами или зарплатой, скачущей от минимальной до плюс одна премия за то, что вовремя улыбнулась начальству и запомнила какой кофе предпочитает шеф, ей не нравилось долго спать и готовить ужин, когда сковородка трещит маслом сквозь тягучую тишину. Поэтому когда Наруто врывается в ее жизнь глупым вихрем, за которым следует затяжная осень, Карин закрывает себя на два поворота ключа — привыкать ей не нравилось. Грубые шрамы не делали ее красивой, а затупившийся характер после многолетней усталости от шлейфа разочарований не придавал ей обаятельности. Она знает, что скверности в ней намного больше, чем можно предположить, но этот парень шутит про то, что он готов жениться и ей даже не придется менять фамилию в паспорте. Наверное, не стоило улыбаться, не стоило говорить, что вряд ли она доживет до того, чтобы выйти замуж, потому что Наруто был и ветром, и огнем — он загорается Карин так сильно, что она теряется в новом большом безумном городе, забывая, что собиралась уехать оттуда через полгода — здесь был неприятный климат, но странный парень обещает заменить ей солнце в дождливые будни, и она отчего-то ведется на такие глупые обещания, обещая себе, что привыкать не в ее стиле, и как только она сможет согреться, то сможет уехать. В Наруто тепла на троих, поэтому она жмется к нему покрепче, в моменты, когда становится совсем страшно. Сны о чужих, вязких поцелуях, крови на руках и теле от укусов тянутся за ней ночь к ночи, и она боится, что ее найдут — поймают и тогда кошмар опять обернется явью. Кошмары морозили ее ночью, остужали душу, днем Наруто целовал ее дома, тайком ловил на работе, всовывая в руки шоколадные конфеты с мишками, а ночью говорил что любит так, как не любил никогда. Это звучит совсем глупо, но немного обнадеживающе для нее, и она почему-то верит. Карин знала, что душа у него такая же штопанная-перештопанная, поэтому отвечала лаской на ласку, поцелуями на поцелуи и теплом на тепло — в ней его было катастрофически мало, но Наруто не требовал много; кладя голову ей на колени, целуя запястья и скользя шершавыми ладонями по груди, ему всегда требовался телесный контакт, Карин говорила ему — шрамы ужасны, тебе должно быть противно, но руки тянулись к ней, и она тихо замолкала, потому что в словах она никогда сильно и не нуждалась. Полгода — небольшой срок, чтобы определиться с городом, но Карин случайно закрывает вкладку интересных мест, отмеченных на будущее, чтобы опять начать заново.