Я видел

Мы встретились… Да, пожалуй, это был конец августа. Ты вошла, как ни в чем не бывало: с радостной улыбкой на губах, растрепанными волосами и смазанной косметикой. Была вежлива и приветлива, со смехом болтая по телефону и в перерывах указывая мне на продукты. Я посчитал, что ты только переехала на эту улицу. Ты была какой-то слишком домашней, явно не заботилась о том, что помада на твоих губах смажется, а локоны выскочут из прически. В твоих руках была огромная сумка, в которую ты и сложила свои покупки, а на мое «приходите еще» со смехом ответила «обязательно». Я не скажу, что влюбился в тебя сразу, нет. Любовь с первого взгляда — как извержение вулкана. Сразу брызги эмоций, накал страстей. Пожалуй… ты была как добрый глинтвейн. Он не охмеляет сразу, лишь согревает: лишь через стаканчик-два ты замечаешь, что у тебя нарушается координация и вообще ты не совсем в состоянии стояния. Он мягок, пьянеешь совсем незаметно. Как было и с тобой. Ты была лишь очередной студенткой, которая пренебрегла общежитиями (откровенно говоря, они у нас действительно дерьмовые) и поселилась рядом с моим магазинчиком. У нас было… пять? шесть? лет разницы. Я даже посмеивался над тобой, называя мелочью. Но, стоило признаться самому себе — ты была очаровательна с первого взгляда. Твоя домашняя пижама с белками, в которой ты частенько (по-началу смущалась меня, но на третий приход твой взгляд настороженного воробушка меня стал веселить) приходила покупать что-то, совершенно очаровала бабушек, сидящих на лавочках. Ты была за уют, однажды пришла даже в мягких тапочках, не хотела наряжаться ради похода в магазин. Впрочем, видел я тебя и в изумительном вечернем платье, когда ты паникующе вбежала за пластырем, чтобы прикрыть мозоль от новых туфель. Я смеялся практически до слез, высматривая твоего удивленного ухажера через окно. Ты, вправду, бесподобна. Я искренне желал тебе счастья, когда провожал на очередное свидание или встречал после него (видимо, стараясь произвести впечатление, ты совсем не ела, поэтому по приходу ты набирала всякой всячины на ночь). А еще я бил лица тем парням, которые жестоко бросали тебя, из-за чего ты неделями ходила лишь за водой. Это меня серьезно настораживало, поэтому я всегда всучал тебе что-нибудь питательное в пакет: замечала ты это, конечно, лишь дома, поэтому на следующий день намеренно отказывалась от сдачи. …я, так же, заметил, что тебе понравились пончики и хлеб с утра. Ты так забавно расстраивалась, когда не находила что-то из своего любимого, что я невольно (?) стал откладывать для тебя самое вкусное и свежее. Мне не было трудно, а видеть, как зажигались твои карие глаза, было действительно прекрасно. Честно, я не понимал, когда влюбился. В какой момент это произошло? Когда я стал с нетерпением ждать тебя после пар, расписание которых невольно выучил наизусть и волноваться, когда тебя слишком долго не было? Ты улыбалась так зазорно, словно знала все мои мысли и чувства: я невольно смущался, когда мы были наедине. Впервые я почувствовал, что не отношусь к тебе как ко всем, когда ты, отчаянно смущаясь парня-продавца, покупала бутылку вина, фрукты и презервативы. Я тогда был несколько оскорблен, что даже неловко вспоминать свои мысли и поведение. Правда, зареванную тебя потом приходили лечить твои сокурсницы и подруги с помощью алкоголя и торта с клубникой. Да… я видел тебя всякую, и с уверенностью могу сказать, что ты великолепна, от светловолосой макушки до пят. Твое подразнивающее мой возраст «мистер Драгнил» заставляло меня как-то нежно усмехаться. Ты была такой крохой, что даже моя рука была толще твоей талии. Ты, в своей непосредственности, действительно была изумительна. Я знал обо всем, что происходило в твоей жизни. Нет, мы практически не разговаривали и я не следил за тобой. Просто я уже настолько выучил тебя и твои предпочтения, что мог утверждать то или иное со стопроцентной вероятностью. А, нет. Один процент уходил твоей милой внезапности, с которой ты дарила мне вязанные плюшевые игрушки (я видел, что твои руки были в синяках, неужели ты сама?). У нас было… некое согласие, гармония в отношениях. Мы понимали друг друга с полуслова: словно давно, тесно и прочно знакомы (пять лет твоей учебы считаются, да?), знали друг о друге все. Но это неправда. Ты не знала, чем живу я, а я не знал, чем живешь ты. В подобном было свое очарование: незримое, но такое существенное. И мне нравилось. Возможно… Когда вокруг тебя перестанут крутиться эти ушлые парни (или я сам их откручу), у нас что-то и выйдет? — Вредно курить, мистер Драгнил, особенно в вашем возрасте. — Слышу я ее мелодичный голос, что так насмешливо тянет мою фамилию. Сигарета с силой вжимается в пепельницу, а я выдыхаю струю дыма прямо в лицо умопомрачительной красавице в облегающем платье. — Сбежала с выпускного? — Интересуюсь я, раскрывая двери закрытого магазина и накидывая куртку на дрожащую девушку. — Да, где мои пончики? Я не хочу об этом говорить. — Надменно фыркает моя подопечная, по-хозяйски подходя к кассе. Я лишь хмыкаю, закатывая глаза и вытаскивая все заготовленное. Ну же, красавица моя, ты же все понимаешь? Ответом мне стала лишь насмешливая улыбка.