Sleep, sugar

В наушниках играет приглушенная грустная музыка. И вместе с нотами, бегом по клавишам воображаемого рояля куда-то падает сердце. Так больно… Почему? Почему он ее оставил? Но в ответ слышится лишь кладбищенская тишина и тихие аккорды. - Ётака! Какая странная немая сцена. Если посмотреть на нее со стороны, наверное, будет смешно. Но я не смеюсь. Я плачу. Внутри что-то сжимается, и слезы сами по себе текут по щекам. Я будто тону… Тону в этом карнавале злобных масок, смертей, не зная, кто друг, а кто враг… Вот тот блондин: я знаю, он не хочет нам зла. Не хочет убивать, сражаться, но почему-то приходится – и именно с моим братом. Гареки. Оставил нас, ушел, не оставив и следа. Как будто бы его и не было… Но нет, в памяти отчетливо запечатлелся его гордый и надменный облик. Он тоже был нашей семьей, но все равно бросил. И кто он теперь? Друг? Враг? Или прохожий, совершенно случайно впутанный в очередную неприятную историю? И сколько тут случайных свидетелей? Тех, кто не сможет помочь очередным жертвам Кафки, следующим на очереди в «милосердной» мясорубке Циркуса? - Нет, не надо, не надо! Ётака этого не сделает! Он не будет этого делать! Сколько нас таких? Сколько разбитых судеб, неоконченных песен, сколько таких, подчиняющихся приказам пешек? Тысячи и тысячи. И мы – одни из них. Но теперь мы не будем подчиняться этим приказам! Хватит! Етака не станет их убивать. Они наши друзья… Даже те мимолетные знакомые, о которых, кроме того, что они из Циркуса, ничего не знаю. Но он не убьет их… Не дам! Пока мы брат и сестра… Пока наши сердца еще бьются в такт друг другу… Пока хоть один из нас остается человеком, мы клянемся… не предавать… не опускать руки… и лететь, лететь, пока не погибнем, пока над нами не сомкнется кровавый водоворот, окончательно поглощая остатки надежды… Кровавый карнавал… - Не буду. Не буду убивать. Ни за что! И пускай прозвучали лишь эти три фразы, но мы оба слышали больше. Пока жива надежда, пока мы оба живы. И даже теперь, когда мы заходимся криком, чувствуя одну и ту же боль, я терплю. Потому что знаю, что мы сможем – у меня в груди еще есть надежда! И, пока я верю ей, я смогу тебя поднять из самой глубокой пучины, мой гордый Икар! Только бы успеть, пока не захватил водоворот, только бы успеть… С отдаленного края кладбища взметнулась черная птица, нарушая веретеницу воспоминаний. Еще немного, еще чуть-чуть, и я закончу, оставив тут навечно и воспоминания, и сожаления о прошлом. Еще один вымученный крик. Икар, зачем же ты просишь о смерти? Зачем зовешь тех, кто нас оставил? Зачем тонешь? Дай, дай же мне тебя поднять над бурлящим морем! Молю, освободи мои крылья, и мы с тобой взлетим… но… я не успеваю… задыхаюсь… Одна жизнь на двоих. Одно дыханье. Одна боль, поражающая разум. Одна память... пока нас не стало. И до сих пор я слышу сквозь приглушенный шепот листвы: - Цубаме... лети... далеко... - Спи, мой милый Икар. Я обязательно прилечу к тебе. Потому что знаю, что ты стоишь за моей спиной... - Sleep, sugar.