Шипы и маски

Нет, принц Клод Адрик Ринальди Маттеус Альмонте решительно не понимал эту Эриннию. Он ведь совершенно учтиво объяснил ей, что намерен двигаться дальше и желает ей того же. Кажется, даже поблагодарил за эту неделю близкого знакомства. И не сказал ровным счётом ни одного обидного слова – так что же она? Ладно бы если бы у неё не было другой надежды – тогда можно было бы понять. Но Эринния хороша собой, очень хороша, и с легкостью найдёт, с кем проводить вечера. Что же тогда с ней такое? Она – нет, даже не плакала, а намного страшнее. Её лицо, когда он честно ей всё сказал, побледнело и исказилось, она молча ловила ртом воздух, как будто была чем-то потрясена, потом вдруг развернулась и убежала. Ну чему, спрашивается, удивляться? Она ведь не думала, что он собирается на ней жениться или что-то в этом роде? Глупости! Ему восемнадцать, вся жизнь впереди, как можно помыслить, что он возьмет и позволит приковать свои крылья к девичьей ноге? И всё-таки ему отчего-то было очень неуютно. - Мсье Карма снова изволили встать не с той ноги? Клод поднял взгляд. Младший брат участливо улыбался. - Ну давай, повеселее. Тебе совсем не идёт меланхолия. - Лама, - старший принц встряхнул головой, - ты Эриннию не видел? - Нет, - удивлённо пожал плечами Ланс Альмонте. – У вас что-то…? - Мы просто разошлись и она обиделась. - Обиделась? Клод пожал плечами и пересказал брату свой разговор с уже бывшей пассией. Ланс долго молчал. - Знаешь, это серьёзно, - сказал он наконец. – Наверное… она правда тебя любила. - В смысле? Я тоже любил её целую неделю, до умопомрачения. L’amour est un oiseau rebelle… - Да не так любила… а так, что не забывают. Клод удивлённо смотрел на брата. Конечно, он читал разные стихи о любви до гроба и так далее…. но все так говорят, совсем не имея этого в виду! Это просто так, для красоты… наверное, и он говорил Эриннии что-то такое, он много цитировал всяких стихов… но чтобы из-за этого расстраиваться? Нет, он совсем её не понимал. *** Он долго не мог лечь спать этим вечером и раздражённо мерил шагами свои покои. Как, вот как он должен понять то, чего никогда ещё не чувствовал? Он привык общаться с молодыми особами под стать себе, которые брали от жизни всё и не переживали… и как он должен был отличить? Он что-то такое слышал, будто о той любви, которая вечная, вообще не говорят – как тогда её узнать? - Ваше высочество, к вам какая-то девушка. - Впустите, - неопределённо мотнул головой юноша. На пороге стояла Эринния. - Вели слуге оставить нас, - тихо сказала она вместо приветствия. Клод машинально кивнул слуге. - Да, можешь идти. Сердце натянуто, взволнованно билось. Что такое она хочет сказать ему? Эринния стояла перед ним, прямая, неподвижная, безмолвная. В её глазах было что-то жутковатое и неправильное. Клод изобразил одну из самых прелестных своих улыбок. - Что ты, лапушка. Присядь. Вышло, кажется, не очень убедительно. - Принц, - наконец заговорила Эринния, - ты хотя бы отдаёшь себе отчёт в том, что ты самовлюблённый и бессердечный дурак? Это было неожиданно. Давай, держи себя в руках, всё всегда можно обратить в шутку… - Бессердечный дурак? Ну почему же. Я, наоборот, считаю, что я воплощение обаяния, умница и красавец… Глаза Эриннии блеснули. - Да. Ты красавец. По мне, даже слишком. Вот что она несёт и как её успокоить? - Слишком? – деланно небрежное, нарочито утрированное отбрасывание пряди волос с лица. – Лапушка, красоты не бывает слишком много. Губы Эриннии изогнулись в каком-то подобии улыбки, но совершенно не весёлом. - Неужели? Я думала о классической тактике, но ты подал мне идею получше. Клод окончательно растерялся, не понимая, что она говорит. - Ваше высочество, - Эринния прищурилась, - будьте столь любезны принять от меня скромный подарок на прощание. В руке она держала цветок. Хотя мгновение назад её руки точно были пусты. Юноша моргнул. Это была алая роза, обычная на первый взгляд и совершенно необыкновенная на второй. Каждый лепесток был живым дрожащим язычком полупрозрачного пламени. Лепестки каждую долю мгновения меняли очертания, и Клод мог бы поклясться: это прекраснейший цветок в мире. Как во сне, он протянул руку. В зрачках Эриннии отражалось пламя. Его пальцы сомкнулись на стебельке, усеянном чёрными шипами. *** Несколько месяцев спустя… На одной пустой галерее королевского дворца Бругантии разговаривали два человека. Одним из них был сам король. Другим – его старший сын и наследник, в последнее время почти не появлявшийся на публике. И этот разговор также происходил без свидетелей. - Так продолжаться не может, - устало говорил король. Вечно легкомысленный юноша стоял, опустив голову. - Граф N. вчера написал мне письмо, - продолжал отец, - где особенно обращал внимание на то, что монарх должен соблюдать им же установленные законы. Он требует сатисфакции за душевное здоровье своей дочери. Бедная девушка мучится в тоске, им пришлось разорвать выгодную помолвку. Принц вскинул голову. - Но это не моя вина! - Знаю. Я – знаю. Нет, в том, что касается дуэли, я за тебя не боюсь… но это скандал, и не последний. Я ещё даже не знаю, чего нам ожидать от герцогини X…. Юноша вздрогнул. - Герцогиня X. намекала, что её род достаточно стар и известен, чтобы породниться с королевской фамилией… - Отец, она мне в тётушки годится! - Я примерно так и сказал, лишь более учтиво. Она ответила, что гордость её не допустит, чтобы мальчишка отвергал её страсть… Принц тихо застонал. - И это ещё если не обращать внимания, что ещё один дворянин упоминал что-то про совращение своей жены… - Совращение? Да я её, наверное, и в глаза не видел! Король поднял взгляд к небу. - Зато она тебя видела. Он чуть помолчал и добавил: - И это ещё если забыть, что мне пришлось уволить из дворца большую часть прислуги женского пола… - Что ты предлагаешь? – нахмурился юноша. Король задумчиво барабанил пальцами по перилам галереи. - Всегда есть классический выход, - наконец медленно проговорил он. – Если ты переедешь в отдалённую от столицы резиденцию и сведёшь к минимуму общение с внешним миром… - Ты советуешь мне запереть себя в клетку? - Клод… - Не желаю и слышать о таком! Я ведь совсем не такой человек, как тот, из сказки… для меня это не жизнь! Я не могу провести взаперти свои лучшие годы, отец – я хочу радости и смеха… - Надо было думать о радости и смехе, прежде чем провоцировать ведьму! Или ты предлагаешь рассказать людям правду? - Нет, конечно. Разве народ захочет видеть своим правителем… - голос принца дрогнул, - проклятого человека, к тому же без пяти минут чудовище? - Так что же ты собираешься делать? Юноша надолго замолчал. - Я уеду, - наконец убитым голосом выдавил он. – Но не в клетку. Так… куда глаза глядят. Инкогнито, где во мне не признают наследника престола и никаких скандалов моё лицо не повлечёт. Король пытался что-то сказать, но совладал со своим языком далеко не сразу. - Клод… ты хочешь оставить нас всех? Принц дёрнул головой. - Может, фортуна мне улыбнётся, и вскоре я вернусь таким же человеком, как все люди, а не ходячей приманкой для мотыльков. - Но ты ничего не умеешь из того, что нужно среди простого народа. Как ты будешь жить инкогнито? - Как-нибудь. – Юноша лукаво сощурился. – Я же хамелеон, забыл? *** Вскоре после этого разговора, согласно официально озвученной народу версии, наследник престола отправился на охоту и не вернулся. (Никакой благообразной причины его исчезновения ни король, ни оба сына так и не придумали – ведь было абсолютно невозможно предсказать, когда он вернётся и как сложатся обстоятельства.) А в одном провинциальном городке учтивый молодой дворянин снял жильё у полуслепой домовладелицы. *** За два месяца бывший наследник престола несколько раз переезжал из города в город. И дело было не только в соблюдении анонимности или в поисках способа разрушить проклятие. А в том, что шушуканье и взгляды сопровождали его, стоило только показаться на улице. Знатные дамы хотя бы привыкли держать себя в руках на публике. Горожанки не умели и этого. И вскоре Клод поймал себя на том, что нервно озирается, когда выходит за дверь. А один раз хозяин, у которого он снимал комнату, в ультимативной форме потребовал, чтобы молодой человек съехал, без объяснения причин. Потом Клод узнал из рыночных пересудов, в чём было дело. Одна молодая швея, жившая по соседству, удивляясь внезапно охватившей её страсти к таинственному юноше, обратилась к какой-то не то ведьме, не то фее за советом – и услышала, что находится под действием любовных чар. А найти виноватого было нетрудно. С тех пор Клод дал себе зарок не появляться на людях без маски. И отнюдь не собирался провести так остаток жизни. *** В одной деревне он услышал о роще, находящейся под покровительством феи. Он явился туда при первой же возможности. Несколько часов искал высокую липу, о которой говорили крестьяне. Фея ничем не отличалась на вид от простой сельской девушки в венке из фиалок – разве что если подумать, что на дворе была зима. Юноша смиренно преклонил колено. - Миледи, я пришёл просить совета и помощи. Фея долго и внимательно смотрела на него. - Я понимаю, в чём твоя беда, - наконец ответила она. – Проклятие Красоты… Цветок Титании, как это называли в мои времена. Нет, я не в силах помочь. А он думал, будет легко? - Это дело рук ведьмы родом из Анжьеля. Они очень могущественны. Юноша удивлённо поднял голову: - Из Анжьеля? Кто не слышал о том, что соседнее королевство ещё несколько лет назад находилось под властью озлобленных ведьм. - Тогда многие ведьмы, не разделявшие идей Хильдир Грозной, отправились искать убежище в других землях, - объяснила фея. – Но если ты хочешь найти кого-то, кто в силах снять с тебя проклятие, тебе всё же лучше поехать в Анжьель. Мало ли – вдруг над тобой сжалится их новая предводительница. Юноша подавил стон. Да, он что-то слышал о дочери Хильдир Грозной – и, по правде говоря, ничего хорошего… Но кто не рискует – не пьёт шампанского. Поблагодарив хозяйку рощи (правда, немного вяло), он на следующий же день снова отправился в дорогу. *** Анжьельским карнавалам было далеко до таковых его родины, но всё же это было на редкость приятным сюрпризом. Уже совершенно весеннее солнце играло в мокром снегу и дробилось на сотни людских улыбок. Впервые с прошлой осени Клод и думать забыл о проклятиях и прочих неприятностях. Он вспомнил, как давно не танцевал. А главное – можно было ходить по улице в маске, не вызывая этим лишних вопросов. Какие вопросы, когда маски носят все? - Ох, как же вы проворны, мсье! – выдохнула золотоволосая девушка, с которой он танцевал сегодня чуть ли не весь день. – Я совсем утомилась… Юноша сбегал за стаканом воды и сам не заметил, как они разговорились. Девушку звали Диана. Она обладала каким-то особенным даром говорить часами обо всём подряд, переходя с танцев на сладости, а со сладостей на украшения для платьев, и Клод, проводивший когда-то в дамском обществе больше времени, чем дома, охотно поддерживал эту милую болтовню. То и дело, вспомнив о чём-нибудь забавном, Диана смеялась звонко, как колокольчик, чуть запрокинув голову – и словно ещё больше солнечных зайчиков рассыпалось по снегу. Клоду давно не было так замечательно. Все оставшиеся дни карнавала ноги вновь и вновь вели его гулять в обществе Дианы. Её глаза то и дело шаловливо блестели, и ему казалось, что она чем-то очень похожа на него. *** Однажды, утомлённый впечатлениями и красками, он сам не заметил, как задремал, когда они сидели где-то вместе поздним вечером. Разбудило его лёгкое прикосновение к его лицу. Диана стояла перед ним, держа в руках его маску. Её глаза сияли восторгом. - Какой же ты красивый! Это не походило ни на меланхолию выросшей на куртуазных стихах дочери графа N., ни на хищную страсть герцогини X., ни на возбуждённый шёпот городских сплетниц. Диана осталась такой же, как была. Они ещё не раз так гуляли до полуночи, и Клод нёс всё, что приходило в голову – разные истории из жизни двора и его знакомых из гвардии. Конечно, он не говорил ей своего титула – всего лишь осторожно упомянул вскользь, что когда-то бывал при дворе. Но Диана и не расспрашивала больше. Она только слушала его, не сводя с него глаз, с искренним восхищением. В холодные вечера она прижималась к нему, склонив головку на его плечо, со своей лучистой улыбкой и восторженными звёздами в глазах, и он обнимал её, чтобы согреть. Весь мир в эти мгновения замирал в глубине сияющих глаз. - Ты правда очень любишь меня? – спросила она однажды. И всё сразу встало на свои места. Вот, оказывается, что такое любить. Когда-то для Клода общество женщин было чем-то сродни вину – то, что потребляется для удовольствия. А тут хотелось, наоборот, идти на край земли за её смехом – и это было бы приятное путешествие, сколько бы бурь там ни ждало… Что-то кольнуло его грудь, но юноша даже не обратил на это внимания. И только через несколько дней случайно заметил, что метка его проклятия чуть изменилась: на ветвях розы проступило несколько маленьких, но на вид острых шипов. Юношу словно обдали холодным душем. Он совершенно забыл о второй части проклятия! *** - Диана, мне нужно кое-что тебе сказать. - Да, мой милый? – её золотые кудри рассыпались по его плечу. - Диана… я проклят. - Да? – так же задумчиво откликнулась она. - Если я лишусь своей красоты… ты по-прежнему будешь любить меня? Её глаза всё так же сияли: - Наша любовь не устрашится никаких проклятий! – весело воскликнула она. Клод больше не тревожился. *** Весна вошла в свои права, затем сменилась летом. Клод придумал великолепную забаву. Он собирал в окрестных лугах и рощах всё, что цвело в это время, перебирался через забор в сад Дианы и оставлял эти цветы там, где только могла придумать фантазия, не повторяясь, а потом прятался и следил, как она бурно радуется, находя их. Клеймо то и дело сердито жалило грудь, но он старался не обращать внимания. *** Однажды Клод дожидался Дианы в роще на окраине города, когда роза впилась вдруг в сердце с силой в десять раз большей, чем обычно. От боли юноша упал на четвереньки. Будто огонь пробежал по его жилам, пронзая каждый дюйм кожи, и несчастный с ужасом почувствовал, что его тело меняется. Уже? Но он совершенно не готов… Несколько мгновений огненной боли показались вечностью. А затем всё так же резко стихло. Он судорожно хватал ртом воздух. С большим трудом приподнялся с земли. Там, где только что опирались на землю его руки, на мокрой от недавнего дождя почве отпечатались следы ужасных когтей. К горлу подступил комок. Чуть поодаль в канаве стояла вода. Клод метнулся к ней. Зверь с всклокоченной чёрной шерстью, с зубастой длинной мордой растерянно и испуганно смотрел на него из отражения. И вот тут появилась Диана. *** Лишь увидев его, она замерла с широко открытыми глазами, побледнев как мел. Сердце Клода взволнованно билось. - Диана… - язык с трудом слушался, вместо слов из гортани норовило вырваться рычание, - это я. - Кто это – я? – одними губами переспросила девушка, не двигаясь с места. - Я… Клод. Диана несколько раз моргнула. - Ты не Клод, - так же тихо проговорила она. – Клод прекрасен, как ангел. А ты… чудовище. Сердце юноши невольно сжалось. - Я говорил… что утрачу красоту… помнишь? - Говорил? – повторила Диана. Она вдруг надолго замолчала. Что с ней? Клод не понимал. - Говорил… Кажется, действительно говорил. Я совсем об этом не задумывалась… Я никогда особенно не слушала… - её голос растерянно дрожал, когда она заговорила. По спине Клода пробежали мурашки, никакого отношения к вечерней прохладе не имевшие. Не слушала? Глаза Дианы приняли какое-то совсем беспомощное выражение. - Я всё больше смотрела… Бледная, неподвижная, она казалась сделанной из фарфора, и столь же хрупкой, словно вот-вот разобьётся от ветра. - У тебя были дивные волосы, - она словно думала вслух. – Алый шёлк… Или как вино. И как вином, я была пьяна твоими волосами. Твои глаза… два ясных изумруда. Я не могла отвести взгляда, они стояли передо мной днём и ночью… Обманщик, что ты сделал со мной? Клод отказывался понимать то, что она говорит. Так не должно, не должно было быть! - Я несколько месяцев ходила во сне… Я любила то лицо, которое видела, любила моего красавца… нет, не любила, была пьяна, одержима грёзой! Что сделал ты со мной? Клод пытался что-то сказать. Во рту пересохло. Да и что он мог сказать, если она и впрямь была пьяна колдовским дурманом, и он, осёл, до последнего не замечал этого? - Ты любишь меня? – наконец выпалил он на одном дыхании, зная ответ, но цепляясь, как утопленник, за последнюю ниточку надежды. – Диана, ты любишь меня? Растерянность на лице девушки перешла в ужас. - Нет, нет, чудовище! Я не люблю тебя! Мир словно обрушился. Против его воли из груди вырвался горестный вскрик… нет, не вскрик. Звериные лёгкие исторгли протяжный тоскливый рёв. Стайка вспугнутых птиц выпорхнула из кустарника поодаль. Диана, закрыв уши руками, кинулась прочь. У него не было сил даже попытаться окликнуть её. *** Клод сам точно не знал, сколько прошло времени. Когда он немного пришёл в чувство, была уже глубокая ночь. Он сидел на земле, всё еще дрожа от угасающей истерики, сжимая бледными руками мокрую траву. Запоздало до него дошло, что он снова человек. Юноша рванул воротник рубашки. Роза темнела на своём месте, без единого шипа на своих изящно вьющихся ветвях. - Не притворяйся милым цветочком, - проворчал юноша. – Знаю я, какая ты дрянь. Выходит, всё заново. Он не удержался от того, чтобы взглянуть еще раз в канаву с водой. Любой человек в такой ситуации выглядел бы крайне жалко: растрёпанный, грязный, бледный как смерть, глаза воспалены от рыданий. Любой – но не жертва проклятия Красоты. Его волосы казались тем же алым шёлком, а глаза – теми же изумрудами, о которых говорила Диана, и это было до невозможности неестественно. Клод со злости ударил по водной глади. Человеком он стал, как же, держи карман шире. Не человеком, а всё той же идеальной бессердечной маской. Декоративным элементом. Да и был ли когда-нибудь чем-то кроме этого? Он-то думал, что Диана восхищалась его умом, артистизмом и фантазией… Права была Эринния. Он – самовлюблённый дурак. *** Какое-то время после этого случая Клод вообще не появлялся на улице. Он боялся попадаться кому-либо на глаза. Как выяснилось, маска ничего не гарантирует. Юноша раздражённо мерил шагами свою комнату, чувствуя себя зверем в клетке. Скорее небо упадёт на землю, чем он позволит снова какой-нибудь женщине смотреть на себя как на мужчину… Он замер, поражённый неожиданной мыслью. Как мы уже сказали, карнавалы его родины превосходили анжьельские. И юный принц был их заядлым участником, наряжаясь по очереди во всё, что только движется. Говорите, не даст смотреть на себя как на мужчину? *** Через несколько дней в очередном городке анжьельской провинции появилась очаровательная мисс Карма.