История Героя

Из книги «Fabula» сэра Артура Гордона Пилля, Магистра кафедры Древней истории Яснодольской академии. …Я расскажу вам историю. Сегодня ее уже почти забыли – в наш век науки и небывалых технических достижений мало кто найдет себе время вспомнить, каким был мир всего несколько веков назад. В года же моей молодости историю эту помнили, кое-как, правда, и с большими пробелами, но люди тогда, по крайней мере, представляли, каким был Альбион в стародавние времена. Нынешнее поколение, я уверен, едва отличит короля Логана Ужасного от лорда Люциана Темного, и уж паче того вспомнит, что именно сделал Герой, когда миру угрожал ужас Шпиля. Но не только эта причина сподвигла меня на написание сего труда. Признаюсь, я просто устал: от современной серости жизни и нрава; от Стоящих-над-нами, забывших, как и все прочие, уроки истории; от дилетантизма некоторых профессоров в конце концов – тех, кто берут на себя ответственность преподавать в древних стенах яснодольской академии. Я устал от того, что всем безразличен стал сам Альбион. Время, когда поселяне превратились в горожан, я считаю веком упадка. И пускай сегодня нам не угрожают темные силы, и дороги между городами перестали знать о бандитах, все равно, как я думаю, нынешнее Королевство движется вниз. Через сотню лет такого падения некому и не о чем будет слагать истории, поэтому я напишу хотя бы одну, не самую, но главную; историю Второго Героя и его победы над Раздробленным Шпилем. В моем распоряжении сотни книг из Хранилища замка Фейрфакс и безграничные возможности в его использовании. Привилегии почетного звания Магистра исторических наук дают мне много больше, чем моим коллегам, тоже магистрам. Ручаюсь, что дальнейшая история была в действительности такой, какой описал ее я. Вам остается только поверить мне на слово, потому как подтвердить, равно как и опровергнуть меня вы не сможете – но даже так, важнейшим будет то, что вы узнаете о былых временах хоть что-то. Простите за пространное вступление, мне, как Магистру, прощается излишнее многословие. Понимаю, вам будет сложно, но представьте – идеалистическая картина: заснеженный серовато-белый мир, всклокоченное небо сливается с настом, сквозь туманные облака проглядывают далекие горы, и лес рябит черными пятнами голых берез. На вросшие в холм мегалиты Древнего Королевства садится маленькая птичка. Это сегодня вы вряд ли встретите наших пернатых друзей, но раньше, когда копоть и дым только примеривались к повседневной жизни, птиц, как и других животных, было великое множество. Та, что уселась на древние камни, звалась воробьем – прозванье, имеющее отношение и к нашей истории. Вот она осмотрелась, чирикнула и, скрежетнув коготками, спорхнула – маленький комочек бьющейся жизни. Через холодный лес, она понеслась, стремительно, едва избегая деревьев. Нырнула в сплетение тонких веток, выше, выше – и оставила лес позади. Впереди, до самого горизонта, тянулась холмистая равнина, вдали сливаясь с небом грядою гор. Широкие пятна плодородных полей, игрушечные домики деревень, скованное льдом, существовавшее еще тогда Озеро, звавшееся Глухим – все это распростерлось под крыльями нашей пичуги. Пастораль, сказка. Таким был мир в те годы, и такой мир, вероятно, уже никогда не увидите вы и ваши потомки. Птичка опускалась ниже, местность являлась подробнее. Серой лентой протянулась дорога; через белые поля, мимо разрозненных холмов с остатками древних башен, в низину, к могучему мосту над озерным притоком, и дальше; становясь рыхлой и изъезженной колесами телег, все более обжитой, обнесенной крепкой изгородью; взмывавшей в холм и спускавшейся по другую сторону – к огромному, раскинувшемуся у самого моря, городу. Боверстоун, или, как называли его на старый лад, Глушвилль. Столица нашего королевства, его сердце. Много историй началось на этих улицах, и эта история в том числе. Город был большой, но вам он, если сравнивать с нынешним Боверстоуном, мог показаться располневшей деревенькой. Когда-то он ей и был, во времена Древнего Королевства и Первого Героя, но к нашей истории Глушвилль подошел невиданным по тем временам местом, столицей цивилизации и культуры, куда сходились все дороги Альбиона. Город был обнесен могучей стеной и испещрен лабиринтом улочек и улиц, смыкаясь крышами и печными трубами, возвышаясь к холму, на котором уже тогда величественно стоял гигантский замок Фейрфакс, башни которого можно было разглядеть практически из любой точки королевства. Глушвилль дымил в небо сотнями труб, по дороге, исчезавшей в арке городских ворот, вереницей двигались повозки и люди. С высоты полета птички-воробья все это казалось муравейником. Но она спустилась совсем уже низко и нырнула в ворота, лавируя между множеством голов и шляп. Рыночная площадь с разнообразными лотками и огнями витрин, тесные улочки, где снег превратился в вязкое месиво, часовая башня, возвышающаяся над крышами и сверкающая в лучах проглянувшего сквозь тучи солнца. Птичка миновала один из городских центров и уселась на самый верх трехэтажного дома, распушая крылья под теплым светом и чирикая в сторону бескрайнего моря… 1 Раздался легкий шлепок, а вслед за ним разгневанный вопль, и Роза отвернулась от сверкающих шпилей замка, посмотрев на брата. Воробушек, с гримасой отвращения, пытался избавиться от чего-то белесого и липкого, упавшего ему на голову. Это что-то было совсем не похоже на снег, и Роза посмотрела вверх, как раз вовремя, чтобы углядеть спорхнувшую с карниза виновницу безобразия, удаляющуюся в сторону моря. Воробушек догадался уже, что именно оказалось в его волосах, и разъярился еще сильней, отчаянно смахивая в сугроб свалившуюся с небес неприятность. Роза хихикнула и поднесла к огню озябшие руки. - Говорят, это на счастье, - поучительным тоном сказала она. – Как найти клевер с четырьмя листками. Хотя, я, все же, предпочла бы клевер. Воробушек отшвырнул горсть снега, которым счищал с волос грязь, и зло посмотрел на сестру. Мигом раньше она стояла с этой стороны бочки с огнем, и не получила подарка на счастье только лишь потому, что подошла посмотреть на замок поближе. Выглянувшее на мгновение солнце вновь спряталось за серые тучи, и вот падали уже первые снежинки, предвестники скорой вьюги. Он забыл про волосы и, обхватив плечи руками, придвинулся ближе к огню. Ночь обещала быть снежной, а дрова подходили к концу. Роза снова смотрела на огни Фейрфакса. Снег повалил пухлыми хлопьями, и замок вырисовывался из белизны серым контуром. - Он такой красивый в снегу, - проговорила Роза и шмыгнула носом. – Интересно, как там сейчас внутри… Лорд Люциан совсем один… Она вздохнула и вернулась к костру. Воробушек смотрел на поленья, как исчезали касавшиеся их снежинки. Он не думал ни о замке, ни о лорде Люциане – единственным, что заботило его сейчас, был ноющий от голода живот. Остатки еды они съели еще утром, и в город сегодня сходить не удалось – на рыночной площади приезжий торговец устанавливал свою палатку с особым тщанием, и стражник Дерек, довольно вежливо, попросил их пока не показываться ему на глаза. Воробушек потер саднящий зад, куда врезался сапог стражника, и утер рукавом нос. Роза сняла шапку, отряхнула от снега и, поежившись, натянула обратно. - Оказаться бы сейчас в обеденном зале, - невесело, но умиротворенно сказала она, грея руки. – Как думаешь, что там у них подают? Жареную картошку. – Она закусила губу, придумывая что-нибудь еще. – Мясо. Я бы не отказалась сейчас от жареного цыпленка. А ты? Воробушек мрачно посмотрел на нее и фыркнул. Роза любила говорить и рассказывать, и замок был одной из любимых ее тем. Вместо сказок перед сном она мечтала о том, как они тайно проберутся за его стены и тихо, как мыши, будут жить там, в тепле и довольствии. Воробушку эти мечты нравились не так сильно, как сестре; гораздо больше он любил слушать про древних рыцарей и героев, спасавших мир, путешествующих, отважных и знаменитых. Он не рассказывал сестре, что в своих мечтах он видел себя таким героем – добрым и справедливым, или же, как в страшных сказках, коварным и жестоким, перед которым люди падали ниц. Роза знала это и так. За спиной у него болтался криво сделанный деревянный меч, который стражник Дерек называл кладбищенским крестом, а за пазухой торчал деревянный пистолет, из которого можно было стрелять железными шариками. Это оружие не раз спасало их от городских хулиганов, так что и Воробушек и Роза относились к нему не как к игрушкам. Но свою мечту Роза считала более осуществимой – все-таки, можно было как-нибудь извернуться, чтобы попасть в самые простые замковые слуги. В Фейрфаксе она видела избавление от улицы и от бродяжьей жизни. Они молча смотрели на огонь, когда с рыночной площади донеслась музыка и шум голосов. - Это, наверное, торговец! – воскликнула Роза. – Пойдем скорей, посмотрим! Не дожидаясь брата, она побежала по тропке, выводящей из их закоулка на кривую улочку. Воробушек с сожалением убрал руки от спасительной бочки, но последовал за Розой вслед. Под ноги попалась одинокая курица, которых полно было в этой части города даже зимой. Воробушек перемахнул через птицу, но та не шелохнулась, привыкнув уже к суете и пинкам. Брусчатка петляла меж кривостоящими домиками, из канализационных люков валил дурно пахнущий пар; Воробушку пришлось извернуться, чтобы не угодить в протянувшееся от дома к дому заледенелое белье, и когда он нагнал Розу, оказалось, что она была уже не одна. Перед сестрой, подбоченясь, стоял Арфур, мелкий мошенник, пристроившийся под рукой одного из главарей глушвилльских бандитов. Он шатался по всему городу, конечно лишь там, где можно было шататься, и вымогал деньги у нищих, в перерывах между своим карманным ремеслом. Последнее время Воробушек все чаще видел Арфура возле их переулка – он пытался завязать с Розой разговор. Улица была пуста, но в конце ее светлела Рыночная площадь и была видна разномастная толпа, как раз на том месте, где торговец утром устанавливал палатку. Роза же стояла собранная, будто готовая для удара, и Воробушек тоже насторожился и встал рядом с сестрой. - Я же сказала тебе отстать! – проговорила Роза, с отвращением глядя на Арфура. Тот криво ухмыльнулся, выставив гнилые пеньки зубов. - Ничего, малышка Роза, я смогу и подождать. А если желаешь, то и заплатить. - Нам никогда не станет так голодно, чтобы мы брали у тебя деньги! - презрительно бросила Роза и взяла Воробушка за руку. – Дай пройти! Арфур медленно шагнул в сторону и картинно оперся о заледенелую кадку. Он провожал их насмешливым взглядом, но больше ничего не сказал. Воробушек посмотрел на сестру – Роза плотно сжала губы и глядела прямо перед собой. Они вышли из улочки, но о том, чтобы попасть на площадь, думать не приходилось. Толпа была плотной и гудящей; здесь собрались, наверное, все, кто пришел сегодня на рынок – сквозь просветы курток и пальто были видны одинокие прилавки других торговцев, хмурых и молчаливых. Воздух полнился облачками выдыхаемого пара. Палатка оказалась большим фургоном, одна сторона которого была раскрыта, являя восторженной публике настоящую сцену, на которой, окруженный всевозможными товарами, стоял пузатый и усатый торговец, в богато украшенном камзоле, с высоченным цилиндром на голове. Громко играла музыка, ярко горели масляные фонари на крыше фургона; в падающих снежинках он смотрелся поистине волшебно и такое внимание со стороны горожан было объяснимо. Розе удавалось видеть только самый край фургона, Воробушек же был ниже ее ростом и не видел ничего. Поднимаясь на мысках, кое-как, ему удалось разглядеть торговца, а тот тем временем нагнулся над ящиком с огромной золотистой трубой, и музыка стала тише. Все замерли в предвкушении. - Дамы и господа! – провозгласил торговец великолепным звонким голосом. – Разрешите представиться – я Мурго! Путешествуя по стране, я собрал множество чудесных и загадочных предметов, которые теперь предлагаю вам всего за пять золотых! – Он хлопнул в ладоши и повторил: - Любой предмет в моей лавке, всего за пять золотых! Толпа восхищенно ахнула, а с двух сторон повозки вдруг пыхнули клубы пара, и на головы людей посыпался ворох конфетти. Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Воробушку удалось продвинуться ближе к фургону, и он, наконец, смог рассмотреть, что продавалось у Мурго. Повозка была заставлена необычными и манящими вещами. Полки ломились от сверкающих камней, разноцветных бутылей и книг; с одной стороны от торговца стояла огромных размеров труба, с блестящими стеклами и серебряными ручками (человек в добротном, подбитым мехом плаще, стоявший с краю толпы, сказал, что это тескелоп), с другой – высокое зеркало в темной деревянной раме, пыльное и мутное. Мурго как раз показывал на него, громко вещая: - Это настоящее волшебное зеркало. Пока вы смотритесь в него, оно делает вас красивым! Тут же раздались несколько голосов желающих заплатить за зеркало, но Мурго, картинно замерев, указал рукой на первого, кто изъявил такое желание. Вновь раздалось рукоплескание. - Мудрый выбор, господин! – прокомментировал торговец, сжимая в кулаке блеклые кругляши. – Но запомните, волшебство действует только в полной темноте! Раздались смешки, а счастливый покупатель несколько сник. Мурго тем временем представлял сверкающую трубу. - С помощью этого приспособления вы сможете заниматься астраномомией, то есть наблюдать за звездами и даже луной! - Это же надувательство! – проорал тощий дворник с дальнего края толпы, опиравшийся на свою длинную и такую же, как он сам, куцую метлу. Мурго только развел руками. - Не забывайте, что мы живем с вами в век просвещения! – наставительно поднял он указательный палец. – Недооценивание прогресса способно сильно затормозить его развитие. В толпе важно обменялись согласным гомоном. - Зато посмотрите на это! – сказал Мурго и, шагнув к полке на самом краю фургона, указал на маленькую, одиноко стоящую шкатулку. – Вот это – настоящее чудо! До того, как торговец указал на шкатулку, она ничем не привлекала к себе внимания Воробушка. Тусклая и невзрачная, она не походила на чудо, по-крайней мере, тескелоп нравился ему куда больше. По Мурго же выходило, что шкатулка эта была самым загадочным предметом в его коллекции. - Эта маленькая непримечательная коробочка на деле – устройство, созданное Древними. Такими пользовались сами правители Древнего Королевства! Толпа притихла, и голос торговца разносился по всей площади. - Поверните ручку три раза, и ваше желание исполнится! Воробушек почувствовал, как дернулась при этих словах Роза. Она с волнением смотрела на шкатулку, но потом лицо ее скисло, и она отступила на шаг от толпы, утягивая за собой брата. - Никакого волшебства не бывает, - печально вздохнула она. - Мы живем в жестокое время, раз уж дети так устали от жизни, что не верят в чудеса. Голос раздался совсем рядом, и они подскочили от неожиданности. Он не был похож на привычный говор людей вокруг; голос был низким, спокойным, и принадлежал он высокой женщине, что стояла у стены дома, не подходя к столпотворению. Она была одета в глухой балахон, серо-белого и красного цветов, голову скрывал низко надвинутый капюшон, и лицо сложно было рассмотреть, но женщина не прятала его – Воробушек и Роза, содрогнувшись, глядели в белесые бельма незрячих глаз. Позже, вечером, Роза рассказывала брату, что не помнила, чтобы видела эту женщину, когда они подходили к фургону. Она как будто появилась из ниоткуда. - Обычно дети твоих лет верят в сказки, - сказала женщина, глядя прямо на Розу. Она наклонила голову и на Воробушка, и тому показалось, что ее незрячие глаза видят его насквозь. - Я думаю, что шкатулка – это просто хлам, - ответила Роза, смелея. Губ женщины коснулась легкая улыбка. - Так думает и торговец. Точнее - почти так. Но в действительности, он и не представляет, на что натолкнулся. Но ты-то знаешь? Она смотрела на Розу пробирающим до дрожи взглядом. - В глубине души ты хочешь верить в чудеса… - А есть тот, кто не хочет? – спросила Роза. – Жаль только, что чудес не бывает. Женщина развернулась и молча пошла прочь по улице. Через три шага она остановилась и слегка повернула голову к ним. - За пять монет ты узнаешь, так ли это. Роза усмехнулась. Наверняка торговец и женщина работали в паре, помогая нерешительным покупателям определиться с выбором. Роза не желала показывать, будто клюнула на их западню. - На пять монет мы могли бы полнедели кормиться, - сказала она резче, чем намеривалась. – Попробуйте предложить шкатулку тому господину, который купил зеркало... Но женщина заговорила раньше, чем Роза закончила свою колкость, и голос ее стал резче: - Послушай, Роза. Пройдет время, а ты и твой Воробушек ни на йоту не приблизитесь к тому красивому замку. - Ты знаешь нас? - Я знаю, что шкатулка может исполнять желания. Теперь это знаете и вы, осталось решить, стоят ли ваши желания пяти золотых монет. Женщина пошла по улице, быстро, не оборачиваясь. Роза хотела спросить ей вслед, но не успела – таинственная незнакомка исчезла за поворотом. Воробушек подошел к сестре и ожидающе на нее посмотрел. - Что, думаешь, это правда? – Роза в задумчивости повернулась к нему. – Может, попробуем найти пять золотых? Воробушек пожал плечами. А потом развернулся, и скорым шагом направился на площадь. Роза поспешила за ним. - Нам все равно нечего терять, правда? – бросила она ему вслед. Воробушек подумал, что полнедели кормежки это то, что потерять неприятно, но таинственная женщина тоже заронила в него надежду на чудеса. Роза всегда говорила, что сказки стали сказками только в их время, а раньше все истории происходили на самом деле. Они остановились посреди площади. Толпа у вагончика Мурго заметно редела, мимо прошел удрученный обладатель волшебного зеркала, неся замотанную в ткань покупку. Снег падал большими мягкими хлопьями, и торговцы безуспешно пытали расчищать свои прилавки. Эта часть города была еще не настоящим рынком – торговый квартал располагался чуть дальше, но там попрошайкам, во всяком случае, таким как они, делать было нечего. Роза сложила руки на груди и оглядела площадь. - Ну и кто согласится дать нам работу? – пробормотала она. Воробушек махнул рукой, веля следовать за собой. Они прошли через площадь и остановились у постовой будки – Роза кивнула брату, одобрив его решение. В будке, не совсем в ней помещаясь, спасался от снегопада Дерек, главный здешний блюститель закона. Несмотря ни на что, Дерек был неплохим человеком и почти дружил с ними, особенно когда бывал не в дурном настроении. Всю свою взрослую жизнь он медленно продвигался по службе и лелеял мечту – это знали все – рано или поздно сделаться главным шерифом, хотя бы одного квартала. Преступники с ним не ладили, но особо и не боялись, зная, что Дерек довольно рассеян и прост. Воробушек и Роза частенько выступали в роле посыльных, и Дерек не забывал благодарить их за работу – не многим, но хотя бы чем-то. Вот и сейчас у него могло оказаться какое-нибудь письмецо, которое требовалось бы отправить на почту, через два квартала. Роза очень надеялась, что все действительно будет так. - Ну как вам этот торговец? – хрипло гаркнул стражник, почесывая щетину. Его ноги в огромных, с отворотами, сапогах не помещались в будке, и он то и дело топал, сбивая навязчивый снег. - У него есть интересные вещи, - кивнула Роза, подходя ближе. – И мы хотим кое-что купить. - Не уж-то и вы клюнули на эти россказни о древнем барахле! – воскликнул Дерек и сплюнул в снег. – Все утро гонял меня со своим фургоном. Небось, лазутчик какой, отвлекающий внимание. Стражник хмуро посмотрел в сторону Мурго и ударил сапогами друг об друга. - А вы, значит, хотите у меня работу попросить? – сказал он, оглядывая Воробушка и Розу. – Делать вам больше нечего – тратить пять золотых за какую-то безделушку. - Она нам очень понравилась, - ответила Роза, а Воробушек кивнул. - Поставите ее в своем доме. – Дерек поднялся со стула и с трудом выпростался из будки. – На полку. – Он хохотнул. – Ладно, детишки, сегодня вам повезло. - Мы и не думали по-другому, - улыбнулась Роза. Воробушек согласился. - Есть одна работенка, - продолжил Дерек, хрустя суставами. – Не на пять золотых, конечно, но на один хватит. - Ты что-то потерял? Дерек кивнул. По рынку, порой, гуляли истории о его рассеянности. - Ордера на арест. Их сдуло ночным бураном и раскидало по всему Глушвиллю. Я не могу их искать. - Эта работенка потянет и на два золотых, - заметила Роза. – Глушвилль не маленький. - Ага. Но и ордера не иголка в стоге сена. – Дерек потер щеку и топнул ногой. – Плачу один золотой за шесть штук. Столько их осталось. Не думаю, что они улетели дальше нашего рынка. Ищите внимательней. Воробушек был не согласен с замечанием по поводу стога сена, но уверенно посмотрел на сестру. Роза махнула рукой и согласилась. - Пару штук я нашел в том переулке, где этот техник картинки делает, - сказал заметно повеселевший стражник, указывая направление. – Мигом по улицам – и золотой в кармане! - Ладно. – Роза пошла за уже шагавшим вперед братом. – Попробуем найти твои ордера. - Этим вы помогаете всему городу, – менторским тоном Дерек заметил ей вслед. Они шли, в сторону, куда указал стражник. Проулок здесь был широкий, но с трех сторон окруженный стенами домов, поэтому очередная толпа, собравшаяся у них на пути, создала изрядную пробку. У стены дома тоже происходило что-то необычное, ранее не виданное, но никаких лотков с товарами Воробушек и Роза не увидели. Вместо этого на помосте был развешан огромный холст с одной из центральных улиц Глушвилля, а перед помостом, возле странной деревянной коробки на ножках, стоял Барнум, известный всем чудак и фантазер. Этот Барнум вечно выдумывал всякие глупости, и, увидев его, Воробушек и Роза сразу поняли, что намечается что-то пустое, но интересное. Барнум ввязывался в сомнительные авантюры и был без ума от всяких новинок науки и техники. Стоило очередному странному прибору появится на свет, как тут же Барнум, непонятно откуда, доставал его, и предлагал вниманию горожан. Сам он, естественно, владел таким прибором не в пример лучше удивленного прохожего, но это не мешало ему брать деньги за свои эксперименты. Потом, конечно, все оборачивалось не совсем удачно; приборы ломались или же не работали как надо, и возмущенные люди требовали свои деньги назад. Но знающие Барнума, все же, подкидывали ему медяки, чтобы посмотреть на очередную безумную затею, которой он хотел перевернуть мир. - Удивите друзей и близких невероятно реалистичной картинкой! – декламировал Барнум собравшейся толпе. – Спешите видеть открытие, которое изменит мир! Говорил он восторженно и нараспев, искренне веря в свои слова. Он был высоким и худым, вечно ходил в нелепой одежде – сегодня на нем была смесь из рубашки, жилета и рабочего фартука, а на голове блестела очками кожаная кепка. - Что у тебя такое? – спросила Роза, когда они подошли к помосту. - Мой Моментальный Портретист! – с гордостью ответил Барнум, указывая на коробку. – Этот прибор трансформирует твою наружненность на бумагу. Это сделает меня богачом! Он выпятил грудь и кивнул самому себе. - Расскажи им, сколько нужно ждать! – донеслось из толпы. - Берегитесь! Не подходите ближе! Барнум потер лоб ладонью, и устало вздохнул. - Ох уж этот темный народ, - пробормотал он. – Присутствуют при становлении величайших будущих стандартов, и так опасаются приобщиться к прогрессу. А вы, детишки? Не боитесь испробовать мой Портретист? - И что нужно делать? - Всего-то надо, что принять позу перед моим устройством. Результат – ошеломенительный! Воробушек состроил гримасу. - Какой результат? – переспросила Роза. Барнум радостно улыбнулся и с готовностью пояснил: - Я расширил свой вокабулярий с помощью Тезауруса – чудесной книжки, купленной у торговца Мурго. Ошеломенительный – значит перевосходящий все ранеузремительное. Роза понимающе кивнула – Барнум часто говорил нелепую чушь. Никто из собравшихся не горел желанием становиться под прицел барнумовской коробки, и Роза решила извлечь из этого выгоду. - Как насчет одного золотого? Барнум вскинул брови. - Одного золотого за то, чтобы постоять здесь? - Ну надо же испытать твой аппарат! – Роза деловито сложила руки на груди и окинула Портретист таким взглядом, будто сотни раз уже имела дело с вещами, ему подобными. Барнум размышлял недолго. - Идет! – махнул он. – Один золотой за позиционирование! Взойдите на сцену. Роза и Воробушек забрались на помост. Стекло аппарата Барнума смотрело на них. Наблюдающие затаили дыхание. - Ну же, примите какую-нибудь позу! – скомандовал Барнум. Воробушек вскинул руки и изобразил силача, а Роза кокетливо оттянула ножку и надула губки. Барнум склонился над коробкой, и через миг грянула ослепительная вспышка; улочку окутали клубы белоснежного пара. Публика испустила вопль, но дым быстро рассеялся, и оказалось, что никто не пострадал. Ничего не изменилось вообще, но Барнум выглядел довольным и пожал руку Розе и Воробушку, когда те слезли со сцены. - Отлично, друзья мои, отлично! – Он весь светился от счастья. – Теперь нужно подождать три месяца, пока картинка проявлется, и я смогу показать ее всем. Толпа разразилась негодованием, вперемешку со смехом и хлопками. - Три месяца! Он сказал, три месяца! - Это же надувательство! – проорал вновь появившийся дворник, потрясая метлой. - Эта штука будет распространенней чумы, - кивнул им Барнум и, выудив из нагрудного кармана монету, протянул ее Розе. - Тут заработать раз плюнуть, - сказала Роза, когда люди стали расходиться. – Сегодня удачный день. Глядишь, может повезет и больше, чем на пять золотых. Воробушек поправил висевший за спиной меч и шагнул к повороту с проулка – тесная тропка между домами выводила на следующую улицу. Здесь едва можно было протиснуться вдвоем, поэтому они решили не рисковать и пошли друг за другом. От того Воробушек заметил переполох раньше Розы, но и та не могла не услышать резкого жалостливого вопля, донесшегося впереди. По улице пронеслась толпа детей. Воробушек ускорил шаг; они вышли из проулка как раз в тот момент, когда Рекс занес свою дубинку над сжавшейся в угол тощей серой собакой. - Рекс бьет собаку, Рекс бьет собаку! Дети голосили, обступив хулигана гурьбой, но вмешаться не могли – Рекс был гораздо старше. Он упивался собственным величием, и поэтому, когда Роза схватила его за локоть, не медлил ни мига – с размаху ткнул кулаком ей в плечо, сбив с ног. Роза тяжело упала на спину, на камень брусчатки. Дети гневно закричали. Рекс же повернулся к Воробушку и оскалился в усмешке, подсмотренной у старших товарищей. - Могу дать и другому, коли не терпится! Воробушек выхватил меч и бросился на него. Рекс без труда отмахнулся дубинкой и занес для удара руку, но вдруг вскрикнул и дернулся, пытаясь освободиться от крепкой хватки. Тощая серая собака вцепилась хулигану в ботинок и грозно рычала, вздыбив шерсть. Воспользовавшись моментом, Воробушек размахнулся и приложил деревянным мечом прямо по орехообразной рексовой голове. Тот пошатнулся и, вырвав ногу из пасти, отступил на два шага. - Еще получишь, - прошипел он, и бросился сквозь обступившую схватку детвору, исчезнув за поворотом. Воробушек нагнулся над сестрой, в отчаянии схватив за плечо, но Роза открыла глаза и медленно поднялась на ноги. Лицо ее было бледным, но она улыбнулась, посмотрев на брата. Тот улыбнулся в ответ и кивнул. - Спасибо, - выдохнула Роза. – Этот гад еще поплатится… Ты в порядке? Воробушек кивнул и повернулся к своему помощнику, который лизнул ему руку горячим языком. Роза наклонилась над псом, и дети подошли ближе. На собаку опустилось множество рук, каждому хотелось ее погладить. Собака виляла хвостом и облизывала всех, до кого могла дотянуться. - Жизнь тебя изрядно потрепала? – сказала Роза, теребя пса за холку. – Тяжело одному на улице. Пес склонил голову на бок и согласно заурчал. Он был обычной дворнягой, но ладной и крепкой – только бы отъесться. Пес был темно-серым, с белым воротничком на груди; короткая широкая морда, мягкие, не желающие породисто стоять, уши и большой мокрый нос. Высунув язык, он жарко дышал, обдавая всех, его окруживших, горячим паром. - Эта собака – мальчик! – со знанием дела сказала стоявшая рядом малышка в пухлой курточке и теплой вязаной шапке, выдававшей зажиточность ее родителей. – Как вы его назовете? Роза бросила на нее взгляд. - Почему мы должны его называть? - Ну вы же спасли его! – объяснила само собой разумеющееся малышка. – И теперь он должен жить с вами. Пес захлопнул пасть и, наклонив набок голову, посмотрел на Воробушка. Воробушек же поднял голову на сестру. - Не можем мы тебя взять, - ответила Роза сразу всем, - мы и сами впроголодь живем. Дети зашумели. Тут же выяснилось, что ни один из них не посмеет привести домой собаку, тем более бродячую – родители выставят за дверь обоих. Никто не видел этого пса раньше; наверное он пришел в квартал минувшей ночью. Местные же псы, как и везде, очень ретиво относились к своей территории, и дети были обеспокоены дальнейшей судьбой бедной собаки. Наперебой, они упрашивали Розу, с двух сторон дергая ее за рукава. Но Роза была непреклонна. - Извините, мы не можем! Воробушек, нахмурившись, стоял, сложа руки на груди, переводя взгляд с сестры на собаку. Сам-то он, естественно, был вместе с детьми. Роза похлопала пса по голове и отступилась. - Пойдем, Воробушек, - сказала она. – Нам нужно искать ордера. Воробушку уже безразличны были любые ордера, хоть бы за них и давали не один, а десять золотых за каждый. Он не двинулся с места и не изменил позы. Он считал, что пес никоим образом не будет мешать им, и даже наоборот – всем известно, что друзей лучше собак нужно еще поискать. Но он хорошо знал свою сестру. Роза дорожила их маленьким мирком, их уголком в закоулке – снятый с колес старый фургон, с собственноручно залатанной крышей и сколоченными кроватями – и не хотела пускать к ним кого бы то ни было, пускай даже и верного друга. Воробушек был для нее главным сокровищем в жизни, и она не желала, чтобы их двуединство было разрушено. Сам Воробушек, конечно, так не считал – Розу бы он любил независимо от обстоятельств и знакомых, которые разделили бы с ними жизнь. Зная все это, он понимал, что его протестующая поза решения сестры не изменит. Пока. - Идем! Ничего не оставалось, как пойти вслед за ней. Дети провожали их обиженными взглядами, а пес, выглядывая из-за обступивших его курток и шуб, понуро опустил уши. Узкая, заваленная снегом, улочка привела их в небольшой сквер. Деревьев тут почти не осталось, на их местах стояли чугунные фонарные столбы. На каменную брусчатку и на все прочие дома падала вечная тень огромного хозяйственного склада мистера Бальтазара, самого крупного хранилища всевозможных вещей в этой части города. Во множестве грудились тут разнообразные ящики и бочки, коробки и сундуки – они доставлялись в Глушвилль со всех уголков Альбиона. В дальнем конце сквера имелась каменная лестница, по которой можно было спуститься с холма вниз (весь квартал Воробушка и Розы располагался на холме) и оказаться на улочке, ведущей к Восточным Воротам города, или же, если свернуть на развилке, к городскому кладбищу. Частенько подход к лестнице, как и сейчас, бывал загорожен бальтазаровым скарбом. Роза поспешила к стене склада, как только они вышли из проулка. Воробушек пригляделся и тоже увидел, занесенный снегом, плотный лист пергамента. Не было никаких сомнений – они нашли один из ордеров Дерека. Роза радостно подняла его, стряхнула снег. Расправила и с расстановкой прочитала: - Ордер на поджигателя. Разыскивается Бобби-поджигатель, уличенный в злоумышленном поджоге собственного, а так же чужого имущества с последующей целью содействия в тушении и получения компенсации и материальной выгоды за мнимую помощь. – Она оглянулась на брата. – Такой негодяй действительно должен сидеть за решеткой! Воробушек кивнул, хотя, по его мнению, подобным типам было место в одной из башен лечебницы доктора Малачая, а не в городской тюрьме. Променять собственный дом на грязное (в действительном смысле грязное) золотишко представлялось ему ненормальным. Роза свернула ордер в трубочку и спрятала за пазуху. - Давай глядеть в оба! Наверняка сюда занесло и все остальные. - Так вам нужны эти бумажки? – раздался сверху хриплый голос. Они задрали головы и увидели выглядывающего с высокого каменного крыльца, откуда был один из входов на склад, усатого мистера Бальтазара, размахивающего стопкой пергаментных листов. Он выудил один из ордеров, поднес к круглому носу и, касаясь усами пляшущих дерекских букв, прочел: - Ордер на подозрительного типа, ордер на вооруженного типа, - он понизил голос до едва слышного шепота, - ордер на убийцу… Бальтазар оторвался от пергамента и посмотрел вниз, на Воробушка и Розу. - Какими опасными делами вы занимаетесь, малявки. Поднимайтесь-ка сюда! Я подсоблю вам, а заодно и еще дельце подкину. Оскальзываясь и поддерживая друг друга, они забрались по ледянелой лестнице к Бальтазару на крыльцо. Хозяин склада был длинным, но крепким, в самом расцвете сил; на мороз он не обращал внимания, даром, что стоял без пальто. Пышные усы были похожи на прилипший к носу растрепанный конский хвост. Он протянул Розе листы, которых оказалось целых три. - Молодцы, - похвалил он. – Помогите Дереку разобраться со всей этой мразью! А раз вы под его началом, то дельце, которое у меня для вас есть, как раз придется к месту. Он гневно фыркнул, и усы разлетелись в разные стороны. - Значит, повадились ко мне на склад забредать огромные лесные жуки. Представляете? Зимой! Настоящие, жирные, и стрекочут так мерзко, ну ровно не на бочку со стружкой лезут, а на жучиную свою подругу! Он сладил с собой и продолжил. - Короче, считаю я, что подбрасывают мне их недоброжелатели. Вполне вероятно те, с кем захочет повидаться наш Дерек! Скажите ему об этом. Ну а для меня, пожалуйста, очистите склад от мерзких паразитов. - Сделаем это за золотой! – тут же придвинулась на шаг ближе Роза. Бальтазар нахмурился. - А разве юные констебли работают не на бескорыстных началах? - спросил он. - Нынче на бескорыстье далеко не уедешь, - пожала плечами Роза. – Дерек, стражник из стражников, и тот не может позволить себе приличный наблюдательный пост, что ж говорить о нас, простых добровольцах. Бальтазар пошевелил усами и согласился. - Золотой так золотой. Главное, чтобы это отродье исчезло с моего склада. Он развернулся, отпер двери и сделал приглашающий жест. Воробушек смело ступил во мрак склада, Роза последовала за ним. Им в спины Бальтазар прокричал хриплое напутствие: - Убейте их! Застрелите из ружья! Расплющите кузнечным молотом. И с лязгом захлопнул дверь. После бесконечного белого, склад показался им крайне темным, но глаза быстро привыкли к мраку. Со стен свешивались бледные светильники, бесчисленные товары в разнообразных тарах громоздились друг на дружке, образовывая немыслимые пирамиды. Здесь были грузы отовсюду; маркировки, клейма и гербы так и блестели. Дубовой ветвью с золотыми листьями представляли себя пузатые бочонки из Светлолесья, богатого благоухающего поселения в нескольких днях пути от Глушвилля; обшарпанные железные ящики Жюльберга, края вечного дождя и угольных шахт, хранили в себе дверные скобы, гвозди, цепи, камни и прочие, не изысканные, но необходимые в жизни предметы. С Западного Побережья доставлялось оружие. Фермеры из самых отдаленных уголков страны отправляли сюда свою продукцию. Даже из Черной Гавани, городка, расположенного за много лиг от столицы, склад Бальтазара что-нибудь да хранил. Во множестве попадались туго набитые мешки, с которыми путешествовали по весям и долам цыгане. Мистер Бальтазар был состоятельным человеком, и, вероятно, Розе следовало просить в награду куда больше, чем один золотой. - Если честно, мне не очень-то хочется встречаться с этими жуками, - проговорила Роза за спиной Воробушка, оглядывавшегося по сторонам. Жуков нигде не было видно, хотя стрекот раздавался ощутимый. Воробушек направился к деревянной лестнице на второй этаж, где, по-видимому, и сидели жуки, присосавшись к мягкому покрытию потолка. Но он не успел поставить ногу и на первую ступень, как окно в стене распахнулось, и появилась хитрая серая рожа. Арфур бросил взгляд на Воробушка, потом на Розу и после – на склад. - При-вет! – дружелюбно шепнул он, быстро ухмыляясь. Воробушек застыл, с одной ногой на ступени лестницы. Роза подошла ближе к брату. - Что ты тут делаешь? – прошипела она, злобно глядя на Арфура. - Работаю, малышка Роза, - невозмутимо откликнулся тот. – Выполняю свое дело. Как и вы, как и все мы. Каждый должен заниматься своим делом, детишки. И всегда быть готовым взяться за дело, которое принесет еще больше пользы. - Кому, интересно спросить? - В данный момент мне. Всегда мне. Мне и старику Стаки. Потом – старине Бобби. Ну и, конечно же, вам. Арфур осклабился. Воробушек поправил висевший за спиной меч. - Бальтазар должен денег за охрану, Нику по кличке Никакой. – Арфур оперся руками об оконную раму и подался вперед. – Стаки-торгаш имеет на Бальтазара зуб и хочет попортить ему делишки. Ну а Бобби мечтает спалить тут все к хоббовой матери и заработать на этом приличный куш. Кому вы хотите подсобить, ребятки? - Мистер Бальтазар в этот список не входит? – сморщившись, проговорила Роза. - Только как потерпевший, - усмехнулся Арфур. – Можете переговорить со всеми этими замечательными людьми, о которых я сказал, лично. За деньгами вопрос не встанет. Считайте это моей дружеской помощью. – Он подмигнул Розе. – Ну а я сюда направлен для вандализма. Нужно разгромить несколько бочек в балвериновы щепки, и я предлагаю заняться этим вам. Легкая работа, серьезные связи, знакомства, дела, денежки… Голос Арфура перешел в противненькое шипение. - Шанс заняться чем-то стоящим, вместо простого прозябания в закоулке. - Мы с удовольствием расскажем обо всех этих замечательных людях Дереку, - сказала Роза, даря Арфуру презрительный взгляд. – И мистеру Бальтазару заодно. Арфур махнул рукой, огляделся по сторонам. Потом снова посмотрел на них. - Рассказывайте кому хотите, - проговорил он. – Сами же знаете, кто настоящий хозяин на улицах Глушвилля. Так как насчет испытательного испытания? Согласны перейти на правильную сторону? - Отвали. – Роза подтолкнула Воробушка вверх по лестнице. – Мы и так тут с тобой задержались. Нас ждут жуки. Передавай старине Бобби привет; скажи – старина Дерек знает, что к чему. Они поднялись по лестнице наверх. - До новых встреч, - раздался голос Арфура позади, и когда они оглянулись, в окне уже никого не было. Жуки, как и думал Воробушек, действительно оказались на потолке. Огромные, похожие на раздувшиеся гнилые огурцы, они сидели вниз головами на потолочных балках, на мягкой соломенной стяжке; шевелили усами и издавали мерзкий стрекот. Воробушек выудил из-за пазухи пистолет и закатил в дуло увесистый железный шарик. - Какая гадость, - прошептала Роза у него за спиной. – А если они все набросятся на нас? Воробушек пожал плечами и, не целясь, разрядил пистолет в ближнего жука. Жук лопнул как переспелая тыква; отвратительные куски разлетелись в стороны, дурно пахнущая жидкость забрызгала стены. - Как жестоко, - пробормотала Роза, зажимая пальцами нос. Воробушек перезарядил пистолет. Жуки стали стрекотать еще громче, крылья их раздвигались, усы дрожали, и вдруг, один за другим, они сорвались с потолка и бросились в их сторону. Роза вскрикнула. В ту же секунду железный шарик разметал в клочья жука, вырвавшегося вперед дальше всех остальных. Воробушек молниеносно закинул новый заряд, выстрел поразил третьего жука, но больше времени не осталось. Жирное поблескивающее тело навалилось на Розу, та успела вовремя поднять руки и схватить жука – вместе, они шлепнулись о стену, едва не сорвавшись с лестницы. Воробушек же влупил ближайшего паразита на манер мяча, и тот, вереща, пролетел через весь склад, разбившись о железную бочку из Жюльберга. В упор разрядив пистолет, Воробушек взялся за меч и с жизнью распрощались еще двое врагов. Роза колотила своего жука о стену. Оставалось еще трое, а из дальнего угла, Воробушек видел, подползало что-то большое, вытянутое – не иначе как всамделишная «жучиная подруга». Освободившаяся Роза (жук, что противостоял ей, был размазан по стенке) бросилась на помощь брату, и вдвоем они успели расправиться с врагами до того, как самка спрыгнула с потолка вниз. Она была как два рядовых жука разом, мощные мохнатые лапы, как казалось, были покрыты острыми щетинками. - Как эти твари не сожрали еще Бальтазара?! – сорвавшимся голосом крикнула Роза, но тут же собралась, потому что Воробушек швырнул ей в руки заряженный пистолет и сам выставил вперед меч. Жучиная самка нападать не спешила. - Мне стрелять? – шепотом спросила Роза, мельком взглянув на брата. Воробушек кивнул, и в тот же миг жучиха ринулась на них, дробно стуча лапами по деревянному полу. Роза вскрикнула и выстрелила, а Воробушек подался вперед, выставив меч, и раздробил головоспину насекомого. Отскочил назад. Самка, дергаясь и разбрызгивая желтую слизь, осела на пол, затихла. Меч торчал из нее, весь покрытый мерзкой грязью. Жучиха дернулась вновь – это Роза разрядила пистолет еще раз подобранным с пола шариком. Воробушек строго посмотрел на нее. - Чтобы наверняка! – крикнула Роза, все еще дрожа от пережитого. – Один золотой… Она прислонилась к стене и помотала головой. - Один золотой, хоббов хвост! – рявкнула она, обращаясь ко всему складу. – Да за такое Бальтазар должен нам мешок золота! Воробушек подошел к поверженной самке и рывком вытянул из ее туши меч. Брезгливо поморщился. В этот миг внизу распахнулись двери, и на склад вбежал Бальтазар. Усы его встопорщились, будто бы их хозяина поразила молния. - Ох, малявки! – вскричал он, взбегая на второй ярус и потерянно оглядываясь на побоище. – Вы живы! Простите меня, я был слишком самонадеян. Думал ведь, что вас тут ждут обычные лесные твари, а оказалось, что проклятый Арфур подкинул мне настоящих пещерных скарабеев! Только вы ушли, - он отдышался и продолжил, - только вы ушли, как Арфур заявился, открыто передал послание от этого мерзкого Стаки, да еще добавил и про сумасшедшего Бобби! А потом и сказал, что на этот раз на складе у меня будут жить эти пещерные гады, да еще и с маткой в придачу! Ох, ребятки, я перед вами в неоплатном долгу! И в неоплатном долгу перед Светлыми Архонтами, за то, что вы вообще живы. - Да уж, тут одним золотым не обойтись! – кивнула Роза, поправляя на голове шапку. – После такого вы, мистер Бальтазар, должны нас удочерить и усыновить. Но это лишнее. – Она подошла к хозяину склада и протянула руку. – Пожалуйста нам нашу награду! Бальтазар выдохнул и полез под фартук. - Пятнадцать полновесный золотых монет, - проговорил он, выуживая из нагрудного кармана желтоватые кругляши. – Без удочерения-усыновления. У меня уже есть дети. Пользы от них никакой. Роза пожала плечами, убирая в карман деньги. Воробушек, тем временем, чистил меч оторванным у одной из бочек куском жесткой ткани. - Как вы справитесь со всеми этими грабителями? – спросила она Бальтазара. – Кроме Стаки и Бобби на вас имеет зуб и Ник. По кличке Никакой. - Какой-Никакой, - пробормотал Бальтазар, махнув рукой. – Я уже не один десяток лет воюю со всяким сбродом. Без этого в торговле никуда. Как видите, мой склад – вот он, а все эти Никакие так и сидят в своей Нигде. И никогда они меня не сломают. - Желаю вам удачи, - искренне проговорила Роза и, поманив за собой брата, пошла к выходу. Воробушек, закинув очищенный все же меч за спину, поспешил за сестрой. Не терпелось оказаться на чистом морозном воздухе. Спустились по лестнице. Снег валил себе и валил, даже не думая утихать. По возвращении домой, им придется расчищать свой уголок перед фургоном. Воробушек умиротворенно вздохнул. Сказать по-правде, он не очень-то и грустил от того, что у них с Розой была такая жизнь (по еще большей правде, и Роза сама понимала, что в их существовании есть своя особенная прелесть). Им жилось гораздо удачливее, чем многим другим, кто разделял «свободную» долю в Глушвилле. Их фургон можно было назвать настоящим домом (они сами его так и называли), а закоулок – прямо-таки участком (о том, что попросить их оттуда могут в любой момент, они старались не задумываться). Вернувшись после богатой на события сегодняшней прогулки, они подкормят затухший под снегопадом огонь в бочке, разожгут маленькую печурку в самом фургоне, приготовят купленную на рынке еду (денег, сколько у них теперь денег!) и с наслаждением, не спеша, пообедают. А потом Роза будет читать Воробушку сказки, из старой потрепанной книги. Уломать бы ее еще и на собаку… А вдруг шкатулка действительно окажется волшебной! Какое желание им тогда загадать? Из раздумий Воробушка вывел оклик сестры. Роза указала на дальний конец улицы, где у самой лестницы вниз с холма, сидел их недавний знакомый – спасенный ими, или спасший их, пес. Роза развела руками и пошла к нему; Воробушек радостно побежал следом. Пес сидел, распахнув пасть и вывалив язык; он горячо дышал, будто запыхавшийся, и улыбался, как умеют улыбаться собаки. Когда Роза и Воробушек подошли ближе, длинный пушистый хвост задвигался из стороны в сторону с такой скоростью, что полетела снежная пыль. Роза остановилась и сложила руки на груди. Она смотрела на пса с притворным упреком. - Тебе попросту негде будет спать! – сказала она. – Мы сами-то еле помещаемся в своем фургоне. Пес фыркнул и топнул лапой. - Да, я вижу, что ты для нас нашел. Роза наклонилась и, отодвинув серую лапу, подняла пятый лист ордера Дерека. Пес гавкнул и засопел. Воробушек, стоя на коленях в снегу, гладил большую мягкую голову. - Нас двое, и вдруг будет трое, - вздохнув, тихо сказала Роза, наверное, себе одной. Свернув ордера все вместе и убрав их под куртку, она наклонилась над радостной пастью. - Если ты так уж хочешь жить с нами, можешь приходить в Скрюченный тупик. – Она важно поднялась, картинно взмахнув рукой. – Бывший цирковой фургон, спросить мисс Розу или ее младшего брата Воробушка. Пес гавкнул, да так, что и у Воробушка и у Розы зазвенело в ушах. - Ну сколько, ну сколько можно тут лаять! – раздался нетвердый старческий голос, и у крайнего к лестнице дома, одноэтажного и давно некрашеного, открылась скрипучая дверь. Втроем, они посмотрели на говорившего. С каменного крыльца спускался высокий костлявый, со сверкающей лысиной, дед, босиком, но в подшитых тонким мехом штанишках до колен. Под видавшим виды пальто не было ничего, но голое пузо, видимо, нисколько не беспокоило старика. На красном лице растянулась благодушная улыбка, как только он увидал собаку. Старик взмахнул рукой – в ней оказалась зажата пузатая бутылка. - Собачки! – провозгласил старик и покачнулся. - Ну какие тебе собачки, Пит! Немедленно вернись в дом! Из двери показалась низенькая полная женщина, в застиранном переднике и тапочках на ногах. Она спустилась с крыльца и, взяв старика за руку, попыталась вернуть его в светящуюся каминным огнем гостиную. - Немедленно ложись спать, Пит! – уже строже сказала она. Взгляд ее упал на Воробушка и Розу. Женщина виновато улыбнулась. Но Пит подчиняться не желал ни в какую. Выдернув руку, он глотнул из своей бутылки, и указал в их сторону. - Посмотри-ка, Бетти! – заплетающимся языком проговорил он. – Две пары близнецов. А с ними две собаки. Одинаковые, как две капли воды. На последнюю фразу у Пита ушли все его силы, и он устало прислонился к стене дома. - Ты еле стоишь, - гневно сказала ему Бетти. – Вернись, пожалуйста, в дом. Пит отмахнулся. - Вот они… - Пит указал пальцем на Воробушка, а потом на пустое место рядом с ним. – Один из тех двоих может ходить не шатаясь. Я в этом уверен! Он икнул и продолжил. - А значит они, или один из них, сходит по моей просьбе к этому мерзкому Сороке и вернут… или вернет мне мою выпивку! Пит склонил голову, махнув рукой. Длинные фразы утомляли его. - Что за такой Мерзкий Сорока? – спросила Роза. Бетти вздохнула и оставила попытки затащить старика в дом. Пит вновь глотнул из бутылки и замурлыкал что-то себе под нос. - Простите, дети. – Бетти бессильно утерла вспотевший лоб. – Вот вам пример, как выпивка превращает хорошего человека в пещерного хобба. Пусть это послужит для вас уроком. А Сорока – это такой же пустозвон как мой Пит. – Она вздохнула и развела руками. - Этот Сорока… - Питер Альфред Муль! Изволь замолчать! – Бетти уперла руки в бока и так зорко глянула на старика, что тот подался назад, к стене. – Обойдешься тем, что у тебя есть. А потом живо уберешься спать! Старик горестно вздохнул, но смолчал. Постояв какое-то время, понуривши голову, он залпом опорожнил бутылку, швырнул ее в снег и, спотыкаясь, поднявшись по крыльцу, исчез в доме. Бетти наклонилась за бутылкой. - Послушайте, - сказала она, взглянув на Розу и Воробушка, - действительно, не могли бы вы сходить к этому Сороке и забрать у него питтову бутылку. Я вылью ее, или, на худой случай, спрячу куда подальше. Воробушек кивнул. - А где его искать? – спросила Роза. - Да вот он, сидит в своем закутке. – Бетти махнула рукой в конец улицы, направо от лестницы на склад Бальтазара. – Он, наверное, сейчас спит, этот Сорока. Как всегда. Заберите у него бутылку и принесите мне. Бетти не закончила еще говорить, а Воробушек уже направлялся к укрывищу Сороки. За сваленными в груду разломанными ящиками, у стены дома, устроился на куче дырявых мешков преклонных лет нищий, в прохудившемся цилиндре, толстом кафтане, вязаных варежках, но босиком. Он спал, и рядом с ним стояла мутная, заткнутая пергаментным свитком, бутыль. Воробушек аккуратно подкрался в проулок и, с добычей, вернулся обратно. Сорока негромко посапывал во сне. - Эта пробка похожа на наши ордера, - заметила Роза, когда Воробушек протянул ей бутылку. Она пригляделась внимательней, слегка приоткрыв свиток, и восторженно кивнула. – Это ордер, так и есть! Попросим у леди его вместо награды. - Да забирайте, пожалуйста, - сказала Бетти, когда они вернулись и отдали ей бутыль. Она понюхала содержимое и сморщилась. – Нет, я, пожалуй, избавлюсь от этой гадости. И она перевернула бутылку кверху дном, выливая темную жидкость в снег. - Только это ничего не изменит, - вздохнула она. – Спасибо вам, ребята. Не связывайтесь с этой дрянью. И не слушайте Пита, если он, вдруг, начнет просить вас достать ему выпивку. Если он что-то вам наобещает, все равно никогда этого не выполнит. Друзья называют его Питер-врун. Но он мой муж, поэтому я принимаю его, какой он есть. Бетти попрощалась с ними, поднялась в дом и закрыла дверь. - Если бы мы не разжились пятнадцатью монетами Бальтазара, мне пришлось бы просить у Бетти один золотой, - сказала Роза, разворачивая последний, шестой, ордер. – Разыскивается Джони-рифмач… думаю, на сегодня хватит. Она скатала ордера в один объемный свиток. - Скорее, Воробушек, пока торговец не продал нашу шкатулку! Быстрым шагом они пошли обратно по улицам, на рыночную площадь. Пес не отставал ни на шаг. Воробушек с удовольствием вышагивал рядом, касаясь ладонью мягкой шерсти. Улочки были пустынны, дети разбежались по другим местам. Снег хрустел под ногами и лапами, Воробушек с теплотой глядел на заснеженные дома. Он любил Глушвилль. Прогулка приглушила голод, а мысли о скором обеде, хорошем обеде, согревала не хуже горячей ванны. Нет, он не знал, о чем хотелось бы ему попросить волшебную шкатулку. Быть может, чтобы так все и оставалось?.. Они свернули в проулок, выводящий к помосту, на котором Барнум показывал своего Портретиста – и вынуждены были остановиться. Путь им преградил Арфур. Улочка была настолько мала, что он без проблем мог не дать им пройти. За спиной Арфура, у помоста, не было никого, и сам Барнум не произносил своих речей, а значит, представление уже окончилось, и люди разошлись. В проулке, не считая пса, были только они втроем. Остановились. - Последний шанс, малышка Роза, - поднял руку Арфур. - Чего опять тебе от нас надо? Арфур неспешно двинулся к ним. - Ордера, что вы раздобыли для Дерека. Он, конечно, и с ними ничего не сделает против Ника, Стаки и Бобби, но спокойнее будет, если этих ордеров не будет вообще. - Тебе не кажется, что ты слишком много говоришь? – спросила Роза. – Про Ника, Стаки и Бобби. Неужели им понравится, что ты треплешься о них на каждом шагу? - У сильного силу не отнять, - усмехнулся Арфур, подойдя к ним почти вплотную. – Не беспокойся об этом, малышка Роза. Давайте сюда ордера, и вы заслужите хорошее расположение всех… кого я упоминал. - Нам не нужно их расположение, - покачала головой Роза. – Мы живем своей жизнью, и ваши дела нас не интересуют. Отстань, пожалуйста, от меня, Арфур. Или я расскажу Дереку, чего ты хочешь на самом деле. Хоть вы над ним и потешаетесь, не думаю, что лично тебе понравится его кулак. Арфур перестал ухмыляться. Его лицо потемнело еще больше. - Откуда тебе известно, чего действительно я хочу? - спросил он, и голос его был другим. Воробушку показалось, что Арфур говорил с горечью. – Может, я действительно желаю помочь вам… тебе. Роза, ты не понимаешь, что значит быть возле людей, у которых есть власть. - Не знаю и не хочу знать, - отрезала Роза. – Мы не нуждаемся в спасении. И я не нуждаюсь. Мы… довольны своей жизнью. Если твои приставания – это способ заботиться обо мне, то знай: у меня все в порядке. Арфур смотрел на нее и ничего не говорил. Роза шагнула вперед, намериваясь его обойти. - Неужели ты не хочешь выбраться с этой помойки?! – вдруг рявкнул Арфур. Пес вздыбил шерсть. - Я всю жизнь шляюсь по этим проклятым улицам, и наконец-то моя жизнь начала устраиваться! – Он говорил и со злостью сжимал кулаки. – Работая на всех этих ников и бобби, я построил себе лестницу, по которой выберусь, наконец, из этой ямы. А ты собираешься провести в ней всю жизнь? Вместе с этим? Он ткнул пальцем в Воробушка. Пес рыкнул. Теперь уже Роза молча смотрела на него. Воробушек переводил встревоженный взгляд с одного на другую. Пес рычал уже не переставая. - Так как насчет ордеров? – В голос Арфура возвращались прежние насмешливые нотки. - Что это у вас тут происходит? Из-за угла, за спиной Арфура, показался Дерек. По сравнению с Арфуром он выглядел настоящим великаном. - Ты сам уберешься отсюда, или я помогу тебе? – спросил Дерек, сбивая с сапогов снег. Арфур ничего не ответил. Бросил долгий взгляд на Розу, потом развернулся и прошел мимо них, прочь от Рынка. - Чего он хотел? – ворчливо поинтересовался Дерек. - Понимания, - отозвалась Роза. Она фыркнула и полезла за пазуху. – Вот твои ордера, Дерек. К этому мы узнали еще кое-что… Они пошли по рыночной площади, к будке Дерека, и Роза рассказала стражнику все, что они узнали о тяжбах между мистером Бальтазаром и мошенниками Глушвилля. Дерек кивал – многое он знал и так. Поединок же с пещерными скарабеями вызвал у него восторг. - Вы молодцы, - сказал он. Они остановились возле стражничьей будки, и Дерек бросил псу кусок вяленой грудинки. – Я присмотрюсь к этой шайке повнимательнее. Давно пора с ними завязывать. Вот ваш золотой. Торговец, кстати, собирается закрываться. Что-то не больно много у него было покупателей. Поспешите, может выпросите себе что подешевле. - Бальтазар заплатил нам за жуков, - ответила Роза, убирая золотой в карман. – Спасибо, Дерек! И они зашагали к фургону Мурго. Торговец действительно сворачивал свое представление. Снег прилично засыпал фургон, было видно, что посетители разошлись давно, а новых было не так и много. Мурго укутывал поблескивающий в свете свисающих фонариков тескелоп; книги, камни и бутыли уже были сложены в коробки. Шкатулка же так и стояла, на крайней полке, маленькая и одинокая. Любой уличный воришка мог без труда бы ее умыкнуть, без всяких пяти золотых. Воробушек, конечно, так бы делать не стал, но мысль о том, что у них в распоряжении будет вместо десяти монет все пятнадцать, заставила его остановиться и пытливо взглянуть на сестру. Может Роза одумается и не станет тратить деньги на ненужную вещь? Но Роза даже не медлила. Резво поднявшись по ступенькам в фургон, она радостно помахала перед носом торговца растопыренной пятерней. - Здравствуйте, мистер Мурго! Мы хотели бы купить эту шкатулку! И она, сияя, указала на крайнюю полку. Мурго отставил в сторону коробку. - Мудрое решение, малыши, - сказал он, снимая с полки шкатулку и заворачивая ее в хрустящую бумагу. Затем он залез в карман камзола и вытащил маленький узловатый ключик. – Вставьте его в замок, заведите и загадывайте ваше желание. - Всего одно желание? – уточнила Роза. - Увы! – Торговец протянул руку за монетами, и Роза высыпала в широкую ладонь пять золотых. – Одно, но любое. – Он услужливо хохотнул. – Пожалуйста, постарайтесь загадать что-то такое, что не разрушит весь наш мир. Что-нибудь хорошее, самое необходимое. И он подмигнул им. - А почему вы сами не воспользовались шкатулкой? - Милая, у меня есть все, о чем можно пожелать, - развел руками Мурго, криво усмехаясь. – Есть я, есть фургон и целый мир вокруг. Я торговец. Сам себе король. Езжу по свету, любуюсь жизнью. – Он поставил коробки в угол и осторожно убрал замотанный тескелоп в нишу в полу. – Без всякого волшебства. - Не думала, что так можно, - задумчиво проговорила Роза. Мурго хрипло посмеялся. - Легко можно подумать, - сказал он, поднимая опустевшие, на петлях, полки к стене, - что я впихиваю вам никчемное барахло, притворяясь, будто оно волшебное. Поэтому не много сегодня было у меня покупателей. Даже за жалкие пять золотых люди не хотят проверить, есть ли действительно чудо на свете. Что поделать, город – центр цивилизации. В мелких селениях дела обстоят лучше. – Мурго захлопнул последнюю полку и стал гасить, висящие над порогом, светильники. – И поэтому шкатулка дождалась вас. Вы не только верите в нее – именно вам она нужнее, чем всем остальным. Роза стояла замерев. Воробушек тоже чувствовал, как по спине бежали мурашки. Шкатулка действительно была волшебной? - Только вот вам самое главное! – сказал Мурго, выпроваживая из фургона Розу и опуская сверху выдвижную стенку. – Загадывать желание нужно ровно в полночь. Как только луна зависнет над самой высокой башней замка Фейрфакс. Удачи! И с шумом, стенка задвинулась, закрывши фургон и его хозяина. На крыше догорали фонарики, наползающий вечер становился ощутимее. Роза стояла рядом с Воробушком, сжимая в руках сверток со шкатулкой. Быть может, именно слова торговца заронили в нее сомнения – ведь раньше, как и сказала та странная женщина, Роза, быть может и в глубине души, но верила в то, что мир гораздо более необычен, чем он казался на самом деле. Поднимаясь в фургон, она уже не сомневалась в том, что шкатулка действительно может обладать тайной силой. Но мудрое изречение Мурго, вроде бы подтверждающее волшебность шкатулки, заставило ее задуматься – и в итоге запутаться окончательно. Вечер уже наступал, и полночь была не за горами. Скоро они все узнают. - Мы все равно не надеялись на пятнадцать золотых сегодня утром, - сказала Роза Воробушку, убирая шкатулку под куртку, а ключик в карман. – Так что, если вдруг – будем считать, что этих пяти золотых у нас и не было. Воробушек пожал плечами и состроил гримасу. Конечно же, он не собирался жалеть деньги; в конце концов, они бродяги, а бродяга всегда живет только одним днем. На сегодня денег им хватало более чем. Они двинулись к продуктовым палаткам, наметившись купить еды и устроить праздничный ужин. Скучавшие и грустившие днем торговцы уже избавились от своей хандры и вновь стали самими собой. Рынок полнился их голосами, зазывавшими и благодарившими, но народу было не много. Палатки стояли у стен домов в ряд; на здешнем рынке, в основном, разживались продуктами да всякими аптекарскими ингредиентами. По сравнению с другими торговыми площадями, квартал Воробушка и Розы за настоящий рынок можно было и не считать, да и закупались здесь почти всегда лишь местные жители, но летом палатки множились и расползались аж до склада Бальтазара, так что торговля и столпотворение тогда повышались неимоверно. Сейчас же можно было разжиться рыбой, заготовленными на зиму овощами да сухофруктами, разнообразными пряностями и напитками. Самой любимой у Воробушка и Розы была палатка, заправлял которой Монти – полноватый торговец средних лет, простодушный и порядочный. Продавал он всего понемногу, так что можно было собрать приличный стол, даже не подходя к другим лоткам. Свежайший хлеб из пекарни, считавшейся лучшей в этой части Глушвилля; овощи, в том числе и свежие, с крытых зимних плантаций фермеров Глухого Озера, мясо – от свешивающихся с потолочных балок колбас до разделанных свиных тушек, и бараньих рулек, и грудинки; выловленная поутру рыба. Всего в достатке было в палатке у Монти, не было только его самого. Торговец нашелся неподалеку, но занимался он совсем не торговыми делами. Он стоял подле балкона одного из домов в углу площади и, запрокинув голову в широкополой, присыпанной снегом шляпе, вещал, обращаясь к смотрящей на него с балкона молодой девушке в кружевном платье и чепце. - Белинда! Я люблю тебя, и нет слов, чтобы выразить, насколько сильно мое чувство… Люди посматривали на Монти с усмешкой, но сам он, казалось, не замечал вокруг себя ничего и никого. - Милая моя, давай оставим это место и уйдем туда, где хрустальные ливни сливаются с золотым солнцем, где ветер горд и свеж, и где наши сердца будут вместе, не омраченные прозой нынешнего дня! Белинда лишь прижала к груди изящные руки. - Пожалуйста, тише, Монти! Мать может нас услышать! Вдруг она дернулась и отстранилась от перил балкона, будто обжегшись. Позади нее, из освещенного дверного проема, появилась высокая статная женщина, и выражение ее лица не сулило ничего хорошего Белинде и, уж тем более, Монти. Она перегнулась через перила и хищной птицей взглянула на торговца. - Опять ты! – Звонкий голос разнесся по площади, и многие повернули в сторону происходящего головы. – Не смей околачиваться возле моей дочери, слышишь?! Монти открыл, было, рот, но сказать что-либо не успел. - Убирайся вон, или я позову стражников! – крикнула мать Белинды. Затем она повернулась к дочери, и та в ужасе попятилась. – Иди в дом! И домой, наконец, полы! Они грязные, как и этот жалкий негодяй Монти. Балкон опустел, и Монти горестно уронил голову. Его плечи подрагивали, но он быстро справился с чувствами и побрел к свой палатке. Встав за прилавок, он принялся рассеянно счищать с товаров снег. Роза и Воробушек подошли ближе. - А, это вы, ребята, - взглянул на них торговец, - как поживаете? - Хорошо, - осторожно ответила Роза. Воробушек понял, что сестра прониклась ситуацией, в которой оказался несчастный Монти. - Вот, - он вздохнул, - вы все слышали. Что мне теперь делать? Мое положение невыносимо. - А Белинда разделяет твои чувства? – спросила Роза. Монти невесело улыбнулся. - Мы принадлежим друг другу, мы две звезды одного созвездия, мы… Ох! Он запнулся и покачал головой. Монти был поэтом, непризнанным, правда, и часто осмеиваемым, но искренним и верующим в прекрасное, как некоторые могли еще верить в волшебное. В своих опусах он воспевал красоту природы и мира, величие Древней эпохи и надежду на возвышение культуры и духа, которое могло еще произойти в сегодняшней жизни. Мало кто, кроме него самого, находил хоть какой-то интерес в таком творчестве. Монти любили и уважали, но только лишь за то, что был он хорошим торговцем, никогда не обманывающим и всегда снабжающим всем необходимым. Мать же Белинды, вероятно, не видела в нем даже этого. - Я беден, - развел руками Монти. – Беден для такой женщины, как Дейдра, а она считает, что дочь ее заслуживает большего, чем прозябание в торговом квартале. Как можно! Взгляните вокруг, дети! Как красив сегодня мир! Белоснежный снег укутал Глушвилль, мы живем в городе, будто бы сошедшем с полотна великолепного художника, или же спрятанном в хрустальный шар под новогодней елью! Чего можно желать больше? И если этого мало, то вот ей мое сердце, моя душа, мое дело, наконец! У меня есть деньги! Последние слова он почти выкрикнул, злобно сжав кулаки. - Это все бедность нрава, - вздохнул он, успокоившись. – Вот что гнетет Дейдру и прочих людей, на нее похожих. Они думают, что все их беды от тощего кошелька, а на самом деле у них просто нет ничего за душой! Он вновь сорвался на крик, а потом плюхнулся на табурет и закрыл лицо руками. Роза закусила губу. Воробушек тоже стоял понурившись. Сама поэзия Монти была ему неинтересна, но грустно становилось от того, что люди не могли жить так, как они желали. Роза же думала о том, что судьба Белинды во сто крат горше ее собственной – хозяином жизни была сварливая мать, быть может, и желающая дочери добра, но, по недомыслию своему, загоняющая ее лишь в унылое обыденное зло. - И ты предложил Белинде сбежать с тобой? Монти утер нос и кивнул. - Прочь отсюда, туда, где ливни… - Он махнул рукой, достал из кармана платок и высморкался. – В общем, подальше от Глушвилля. Может в Светлолесье или же вообще в горы. - И Белинда согласна? - Не против. Но боится оставить мать. Любит ее, конечно же. Или же просто чтит. Но еще более того, боится за последствия. Думает, что Дейдра найдет нас и… - Ну не убьет же она вас тогда! – Роза сложила руки на груди. – Послушай, Монти. Живите, как считаете нужным, если то, что вы считаете нужным правильно. Хотите бежать, так бегите. Исчезните на годик, а потом возвернитесь на новом фургоне с кучей детишек и мешком золота. Думаю, для тебя не составит делов заработать на жизнь. Только не вздумай исчезать на годик один, зарабатывать, а потом появляться. Рискуешь никого не застать, или же застать, но не того, кого хотел. Живите, пока живется! Действуй прямо сейчас! Монти взволнованно смотрел на Розу. Воробушек тоже, больше от того, что и не подозревал от сестры таких заумных речей. - Тогда нужно сообщить Белинде об этом, - пробормотал торговец. Роза кивнула. - Напиши письмо. А мы отнесем. Монти полез под прилавок, выудил лист и чернильный карандаш. - Только поменьше поэзии, - подсказала Роза. – Больше дела, меньше слов. Давай, давай! И торговец бросился писать, закусив язык. Не шибко обращая внимания на неровные строчки, оставляя эпитеты и метафоры, он отстранился от листа через пару мгновений и отдышался, будто после быстрого бега. - Никогда еще не писал таких коротких текстов, - выдохнул он. - Можно? И не дожидаясь разрешения, Роза схватила помятый лист и пробежалась по строчкам глазами. - Та-та-ра, милая Белинда, давай сделаем, как давно решили, отправимся в путь… Светлолесье или горы… домик – прекрасно! – Она свернула лист в квадратик и спрятала в карман. – Жди нас, мы мигом. Воробушек едва поспел за сестрой. Они подошли к порогу дома Белинды. Сугробы поднимались до самых, светящихся теплым желтым светом, окон, но что происходило в доме, было не разглядеть – и без того узорное стекло сковалось ледяной вязью. Воробушек выступил вперед Розы, к двери из темного дерева, с большой, увенчанной железным кольцом, ручкой. Оглянулся и посмотрел на сестру. - Как поступим? – задумалась Роза. – Дейдра открывает дверь, ты оглушаешь ее выстрелом из пистолета, а я, тем временем, поднимаюсь к Белинде наверх и передаю письмо. – Она хихикнула. – Было бы забавно. Воробушек надул щеки и посмотрел куда-то вверх, изображая умственноотсталого. - Ладно, давай серьезно! – Роза кивнула. – Стучишь в дверь. Погоди-погоди! Стучишь, открывает Дейдра. Мы говорим, что принесли письмо. Кому? Белинде! И что же – она сразу поймет, в чем дело. Нет, надо не так. Стучишь, открывает Дейдра, мы говорим… Воробушек выдохнул, развернулся и три раза громко ударил в дверь кулаком. Роза замерла. Из глубины дома раздались приближающиеся шаги. Воробушку тоже стало малость неуютно, ощущение было такое, будто они дожидались появления огнедышащего дракона. Дверь распахнулась, и дракон явился. Дейдра со злостью воззрилась на них. - Никаких попрошаек! – рявкнула она с порога. – Боюсь, я никогда не доживу до того времени, когда в Глушвилле заведут работные дома! - Мы просто хотели… - начала, было, Роза, но ее прервали. И хорошо, что прервали, потому как не прерви ее, она остановилась бы сама – чего они хотели, Роза придумать так и не успела. Выручил же их снова пес. Когда они пошли к дому Белинды, он остался сидеть у палатки Монти, разглядывая связки сосисок и полоски отбивных, но сейчас он, юркнув меж Воробушком и Розой, молнией оказался в гостиной и, оскальзываясь на ковре, бросился в дальний угол, исчезнув в одной из комнат. Дейдра закричала не своим голосом и побежала за ним следом – дверь же, и стоящие на пороге Роза с Воробушком, оказались без присмотра. Это был шанс. Воробушек выхватил из рук сестры письмо, и, велев ей оставаться на месте, прыжками взобрался по лестнице на второй этаж. Белинда стояла на коленях в центре комнаты и возила тряпкой по сверкающим половицам. Она повернула голову на шум, и глаза ее расширились от удивления. Роза же переминалась с ноги на ноги, бросая взгляд то на лестницу наверх, то на проем в дальнем углу, куда исчез пес. Судя по доносившимся оттуда звукам, Дейдра прыгала по всей комнате, роняя и двигая мебель. Не зная, что делать, Роза поспешила на выручку псу. Мать Белинды стояла, широко расставив ноги и руки, а пес, улыбаясь во всю пасть и высунув язык, застыл у стены, припав на передние лапы и оттопырив зад. Пушистый хвост носился из стороны в сторону как помело. - Ой, простите нас за нашу собаку! – пропела Роза, поднеся ладони к груди. – Мы всего лишь хотели попросить у вас, если возможно, старых ненужных одеял – зима с каждым днем становится все холоднее и холоднее… - У меня есть превосходный камин! – яростно откликнулась Дейдра, не отрывая взгляд от пса. – В нем вам будет тепло до невозможности! - Мы не хотели причинять вам беспокойство, - Роза выглянула из комнаты и посмотрела на лестницу: Воробушек еще не спускался. – Если одеял у вас нет, мы поищем их у кого-нибудь еще. - Сперва вы заберете свою поганую псину, а потом я сбегаю за стражником и мы разберемся! – крикнула Дейдра, но вдруг пес вскочил на все четыре ноги и резко сел, будто повинуясь команде. Вытянулся, поднял голову – хоть сейчас зови скульптора, да заказывай шедевр! Застыл, затих – и все затихло вместе с ним. На часах у стены мерно тикали ходики. Дейдра шагнула к нему, и тут пес встрепнулся, прыгнул на четыре лапы и оглушительно гавкнул. Зазвенело стекло в серванте, Роза вздрогнула, а мать Белинды с размаху шлепнулась на мягкий диван, утонув в подушках. В следующее мгновение по лестнице прогрохотал Воробушек и, махнув Розе рукой, бросился к выходу. - Всего хорошего! – попыталась сделать книксен на бегу Роза, и пес, опережая ее, несся к двери. Они захлопнули за собой дверь и юркнули в проулок. Монти видел их от своей лавки, и Роза знаками велела ему подождать. Они отошли вглубь улочки, и услышали, как Дейдра выскочила на порог и гневно окликнула первого попавшегося прохожего, принявшись расспрашивать его о мелких негодниках вместе с бешеной собакой. Воробушек и Роза одновременно перевели дух. - Этот пес, наверное, не кто иной, как сам Король Собак, правда? – сказала Роза, наклоняясь над усатой мордой и теребя мягкие уши. – Тот, что из далекой песчаной страны Самарканд повелевает всеми волчьими братьями! Как нам с тобой повезло, правда, Воробушек? Воробушек, усмехнувшись, кивнул и протянул сестре лист бумаги, не тот, который написал Монти. Это был ответ от Белинды. - Завтра утром, мой милый, я буду на Часовой Площади, за четверть часа до открытия лавок, - прочитала Роза. – Там мы с тобой обсудим наш план. Да, мы будем вместе, не смотря ни на что. С тобой вдвоем, мы понесемся вдаль, фургон наш станет нашим домом, а впереди нас будет ждать семья, что создадим мы, вместе, ты и я! Воробушек сморщился. - Да, Монти сильно на нее влияет, - тепло улыбнулась Роза, сворачивая письмо. – Дело сделано. И, кажется, мы сэкономим деньги на еде. Они выждали немного; убедившись, что Дейдры не слышно, выглянули из проулка. Дверь в дом была закрыта, а Монти призывно махал им рукой. Роза передала торговцу письмо, и на несколько минут он исчез для всего мира, упиваясь строками любимой. Воробушек и Роза, тем временем, набивали пакеты едой. Брали не слишком много, но и не скупясь – в итоге, после вычтенной счастливым Монти скидки, в кармане у Розы осталось пять золотых монет. Сияющий и слегка отрешенный, словно под дурманом, Монти пожелал им хорошего вечера и принялся закрывать лавку. На Глушвилль, вместе с усиливающимся снегом, опускался вечер. По темнеющей улочке, уже освещенной пляшущими огоньками фонарей, они шли в свой Скрюченный тупик. Снег медленно падал, большими мягкими хлопьями. Воробушек нес два объемных бумажных пакета, полнившихся снедью, закинув за спину сетчатый мешок с вязанкой дров; Роза прижимала к груди пакет поменьше и куртка ее была оттопырена там, где лежал сверток с волшебной шкатулкой. Пес трусил между ними, оглядываясь то на одну, то на другого, ловил языком снежинки и, пофыркивая, ворошил мордой сугробы. Заледеневшие окна домов уютно светились, за ними видны были силуэты обитателей, снующих, готовящихся к ужину. В клубившееся снеговыми тучами небо вились белые дорожки печного дыма. Замок Фейрфакс светился в снежной бахроме сотнями огней. Они свернули с главной улочки на маленькую дорожку, прошли мимо потухшей и тоскливой бочки, у которой грелись днем, спустились в едва заметную низину, где в глухом тупике из стен каменных домов приютился их покосившийся фургон. Роза открыла дверь (да, они закрывали дверь на ключ), залезла внутрь, свалив пакет на кровать. Воробушек протиснулся следом, хрустя пакетами, опустился на кровать противоположную. Пес тоже вскарабкался в фургон и уселся в проеме между кроватями – больше деться он никуда не мог. Воробушек захлопнул дверь. В фургоне можно было стоять во весь рост, хотя Роза и задевала потолок головой в некоторых местах. Но стоять вдвоем одновременно возможности не было – место, оставшееся от двух кроватей, было ничтожно мало. Между задних спинок кроватей (они спали головами ко входу) удалось впихнуть крохотную печку, которую они приноровились разжигать без опаски спалить все жилище. Гнутая труба исчезала в проделанной в потолке дыре. Фургон этот достался им от цыганской цирковой семьи, которая прошлым летом покинула Глушвилль, отправившись по дорогам Альбиона. Фургон отмотал тысячи тысяч дорог и не годился больше для путешествий. Роза и Воробушек, помогавшие циркачам по всяким мелочам, получили при расставании отличное жилище. До того же они ютились где придется, бродя по всему Глушвиллю. За весь год «оседлой» жизни несколько нищих пытались выгнать их из Скрюченного тупика, но однажды за них вступился Дерек, и больше Воробушка и Розу не трогали. В невидимом ни для кого закутке, с которого открывался вид на весь Нижний Город и на замок Фейрфакс, в маленьком квартале, куда почти не совалась глушвилльская преступность, они жили, не ведая бед, как только может не ведать бед тот, кто живет на улице. - Чувствуй себя, как дома, - сказала Роза псу, откидываясь на подушку. – Я тебя предупреждала, что места у нас немного. Думаю, спать тебе придется там, где ты сейчас сидишь. Пес облизнулся и рухнул в проем между кроватями, растянувшись во всю длину. - Отлично. – Роза села, втиснув ноги между лапами, и начала раскладывать пакеты. Воробушек зажег две лампы, висящие под потолком. Окошко в фургоне имелось только одно – то, которое было на двери, круглое и маленькое. Когда-то раньше фургон мог похвастаться большим окном во всю, противоположную от входа, стену, но оно прекратило свое существование еще при цыганах, благодаря которым этот фургон побывал везде, где только возможно – от гор до моря. Они купили всего понемногу: и сыра, и хлеба, и свежих овощей, и два вида колбас. Псу дали внушительный ломоть грудинки – за знакомство. Из питья взяли яблочного сидра. Такого ужина у них не случалось уже давно; последний раз нечто подобное произошло минувшим летом, когда в лесах у Глухого Озера им посчастливилось наткнуться на древний, заросший мхом, сундук, в котором обнаружилась старинная, отлично сохранившаяся, кольчужная рубашка. Такие сундуки были спрятаны по всему Альбиону, об этом знал каждый, но мало кто действительно находил их. Ходили слухи, что открывать такие сундуки могли лишь Герои. Воробушек и Роза себя героями и считали – когда на вырученные за кольчугу деньги пировали половину месяца. Воробушек растопил печурку, и Роза поджарила на огне хлеб и колбасу. За стенами фургона темнота уже безраздельно вступила в свои права, но до полуночи оставался еще час. Они ели и пили, обсуждая сегодняшний день, поглядывая на висевшие на стене часы с пустующим домиком для кукушки. Пес давно расправился со своей порцией, и теперь сладко посапывал, растянувшись во всю длину, упираясь передними лапами в теплые ножки печи. Через круглое оконце было видно, как крупными хлопьями падал снег. - Давай уже решим, что мы попросим у шкатулки? – сказала, наконец, Роза, запивая сидром многоэтажный бутерброд. – Ты же знаешь, что бы я пожелала? Воробушек, проглотив кусок, кивнул. - Я бы хотела оказаться в замке, - продолжала Роза, - жить в нем, тихо, как мыши – помнишь, я рассказывала тебе? Как таинственная интересная игра. Или же по-правде стать какими-нибудь слугами. Тепло и хорошо! Но теперь-то мы можем пожелать все что угодно! А что нам угодно? Пойти куда хочешь – это мы можем с тобой и так. Все дороги открыты, выбирай любую. Попасть в замок, конечно же, не самая теперь уже заветная мечта – зачем нам замок, если мы можем пожелать себе дом! Ты-то, наверное, хотел бы стать Героем, добрым и справедливым или коварным, внушающим трепет… та-та-ра! Но Герои сейчас перевелись. Что ты станешь делать один? Спасать мир? Наверное, этим неплохо заняться, слышал ведь, какие места еще остались в Альбионе – ну, там где живут балверины или хоббы. Но… не знаю, это все ведь мечты, а мечтать можно – и хорошо! – в мягком кресле у камина. – Роза сладко потянулась и привалилась спиной к стене. – Вот я о чем. Камин, спальня, гостиная! Я сегодня насмотрелась у Дейдры на все это – красота! Свой собственный дом, Воробушек, представляешь?! Я думаю, что загадывать нужно его. А? Как думаешь? Воробушек согласно кивнул, расстегнул ворот рубашки и взял в руку, висевшую на кожаном шнурке, каменную пластинку. Губ Розы коснулась слабая улыбка, она последовала примеру брата, и в свете лампы блеснул ее камушек, похожий на камушек брата точь-в-точь. - Я думала об этом, - проговорила Роза, глядя на гладкую поверхность камня. – Как только та ведьма заговорила про желания. Попросить у шкатулки наших родителей. – Она вздохнула. – Не знаю. И ты не знаешь. Что были они за люди? Хорошие ли? И если хорошие, то почему мы, в итоге, оказались на хозяйстве миссис Магды? – Она вздохнула и убрала камешек под рубашку. – Не знаю, стоит ли касаться таких вещей. Воробушек камня не убрал, он продолжал смотреть на единственный предмет, связывавший его и Розу с существовавшей когда-то семьей. - А еще, я слышала, знаешь, как бывает? Встречаешь ты, однажды, какую-нибудь волшебницу, и она тебе такая: «Исполню любое твое желание!». А у тебя желаний много, и все они сокровенные, а еще больше нужные. И все они перемешались, и ты не знаешь уже, какое выбрать. И говоришь: «Хочу…». Не называешь чего. И исполняется самое главное, то, которое было тебе уготовлено судьбой, и которое для тебя самое лучшее. Воробушек пожал плечами. Глянул на часы. - Уже без трети. Роза поднялась от стены и стала натягивать куртку. - Я волнуюсь, - пробормотала она брату. Они вышли на мороз, в царство бесконечного снега. Глушвилль укрылся одеялом, бело-синим, в свете огромной, на все небо, луны. Будто колоссальный светильник, она зависла над шпилями замка, обращая все вокруг в фантастическую картину. Город спал, кое-где лишь горели одинокие огоньки окон. Ночь сочилась зловещей, но волнующей, притягательной силой. Воробушек закрыл дверь в фургон, и втроем, они пошли к выходу из тупика, на небольшую площадку под огромным древним деревом, с которой брала начало улица. Отсюда отрывался самый лучший вид на замок. Луна уже почти зависла над самой высокой островерхой башней, соединенной с остальным замком длинным переходом. Эта башня всегда напоминала Розе о Лорде Люциане, правителе Глушвилля, таинственном человеке, о котором ходило множество легенд. Роза развернула упакованную Мурго шкатулку, осторожно поставила ее на каменный постамент, на котором летом выращивались цветы, достала из кармана ключ. Воробушек встал с другой стороны, пес послушно сел рядом. Вокруг не было ни души, даже ветер молчал. Безмолвно падающий снег усыплял. Луна сияла над шпилем башни. Дрожащими руками Роза вставила ключ в шкатулку и повернула на три оборота. - Я желаю, - проговорила она, - чтобы все было хорошо. Шкатулка вспыхнула. Закружилась, разбрасывая золотистые, синие, зеленые искры. Ключ вращался в противоположную заводу сторону, так быстро, что превратился в черный росчерк. Им показалось, что задрожала земля. А потом, с громким хлопком и яркой вспышкой, шкатулка исчезла. Ее не было, постамент оказался пустым. Первым опомнился Воробушек. Он наклонился над постаментом, дотронулся ладонью до места, где стояла шкатулка, заглянул вниз – шкатулки не было. Роза сглотнула. - Магия, - прошептала она. – Магия действительно существует. Роза задумчиво усмехнулась и села на скамеечку подле дерева. Пес подошел к ней и положил на колени голову. - Наверное, сработало, - посмотрела она на Воробушка. – И теперь все у нас будет хорошо. Воробушек уселся рядом. Они смотрели на укутанный снегом Фейрфакс. - Хорошо – это значит так, как должно быть, – сказала Роза. – Как в той истории с волшебницей. Это лучшее, что можно было пожелать. Ты не сердишься на меня? Воробушек прильнул к ней плечом. Роза обняла его. - Пойдем спать, - проговорила она. – Не знаю почему, но мне грустно. По-хорошему грустно. Они поднялись и направились к фургону. Завтра их ждала целая жизнь. Заперли дверь, загасили светильники, улеглись. Впали в объятия оглушающей тишины. Ни о чем не разговаривая, заснули. Воробушку снилось неясное. Вспышки видений, незнакомые лица, страшный замогильный вой. Посреди бушующего черного моря, на крохотном клочке земли, высилась исполинская башня, взмывавшая к белой луне тонким, изломанным шпилем. Вдруг сквозь сонм теней проступила высокая фигура незрячей женщины, встреченной ими сегодня днем. От нее исходило светлое сияние, и лишь она одна казалась неспособной причинить зло. Она смотрела на него, но ничего не говорила. Постепенно белый свет поглотил все вокруг. Они проснулись одновременно, и пес, оскалившись, зарычал. Стук в дверь повторился – сильный, уверенный, от него дрожал весь фургон. Роза взглянула на брата. - Именем Лорда Люциана, отворите дверь! Роза, сглотнув, выбралась из кровати, нацепила обувку и куртку, потянулась к замку. Пес сжался, приготовившись прыгнуть на врага, а Воробушек подтащил к себе меч и зарядил пистолет. В приоткрывшуюся дверь впорхнул ворох снега и ночной холод. Роза выглянула. У фургона стоял солдат, высоченный, в огромных сапогах, кожаных рукавицах, широкополой шляпе. Тускло блестела квадратная пряжка ремня, из-за плеча выглядывала рукоять меча. Позади него сияла огромная луна, и солдат был окружен серебристым свечением. Снег валил так густо, что невозможно было рассмотреть, что творится дальше нескольких шагов. - Юная леди! – Солдат учтиво коснулся края шляпы. – Я служу Лорду Люциану. Он будет очень рад видеть вас в своем замке. Роза не смогла вымолвить ни слова. Широко распахнутыми глазами смотрела на него. - Меня послали за вами, - мягко сказал солдат. – Лорд Люциан сказал, что вы осведомлены в сути дела. Пожалуйста, собирайтесь, мы будем ждать вас в начале улицы. Он развернулся и грузно двинулся к площади с деревом. Под сапогами громко хрустел снег. Роза захлопнула дверь и взглянула на Воробушка. - Что делать? – Голос ее дрожал. – Желание начало исполняться? Воробушек недоуменно покачал головой. Роза выдохнула и потерла лицо. - Ведь все будет хорошо, так мы загадали. – Она зажгла маленькую лампу. – Быть может, это первый шаг. Ведь наше желание включало в себя несколько остальных. Мы идем, Воробушек? Пес издал короткий скулеж. - Все хорошо, милый, - обняла его Роза. – Мы обязательно вернемся за тобой, как только разведаем ситуацию. Пока охраняй дом. Воробушек одел куртку и башмаки, закинул за спину меч. - Думаешь, пригодится? – спросила Роза, проверяя угли в печи. – Честно говоря, я уже не так уверена в замке, как была сегодня утром. Наверное, в этом виноваты Мурго и Монти. Вчера ведь я думала, что из замка нам будут открыты дороги в нормальную жизнь, а вот теперь – не знаю. У Белинды жизнь нормальная, и что?.. Она махнула рукой и натянула шапку. - Предоставимся шкатулке! В крайнем случае, просто посмотрим на замок. Воробушек показал ей большой палец и состроил гримасу. Пес понурил голову и смотрел на них исподлобья, но все понял и остался сидеть. Они вышли из фургона и закрыли дверь (само собой не на ключ); хрустя по снегу, зашагали к площадке, где в полночь загадывали желание. Здесь их ждали четверо солдат, одинаковых как один. Впереди стоял тот, что стучался в дверь. - Вперед, детишки? – весело усмехнулся он. Роза и Воробушек кивнули. Ночными улицами Глушвилля, они шли по кварталам, куда не было хода нищим. Аккуратные домики изящно примыкали друг к другу, ярко горели фонари, то и дело по брусчатке вышагивал одинокий стражник. Роза и не думала, что город, в котором она провела всю жизнь, может быть настолько красив. Они миновали центральную площадь с возвышавшимися посредине Городскими Часами, и Воробушек бросил взгляд на длинный широкий Глушвилльский Мост, за которым начинался Привратный квартал, а дальше, за стенами города, лежала холмистая даль Глухого Озера. Канал под Мостом был забит стоящими на приколе судами. Дорога пошла на подъем. Начались улицы самых богатых богачей – великолепные дома прерывались множественными садами, которые летом превращались в море благоухающей зелени, тут и там сияли в белом свете луны, занесенные снегом, каменные изваяния великих людей Альбиона. Фонтаны, площади, великолепные арки: камень здесь исполнился ювелирным благородством, став произведением искусства. Когда они подошли к подножию замка, Роза почувствовала себя пришелицей из другого мира – настолько красивым и статным, не виденным ранее, было все вокруг. Миновав ворота, оказались в замковых садах, тонувших в белом безмолвии. Фейрфакс подпирал собой небо, был темен и холоден, лишь в дальней башне, самой высокой, над которой в полночь сияла луна, и что напоминала Розе всегда о хозяине замка, светился огонек окна. Они ступили под своды замка. Теперь их сопровождал лишь знакомый солдат. Роза была поглощена счастьем – Фейрфакс всю жизнь манил ее к себе. Шли по каменным коридорам, ощущая себя пылинками. Резные потолки терялись где-то в вышине. Шаги заглушала красная ковровая дорожка. Со стен на них глядели портреты, настолько живые, что Розе казалось, она видела, как они провожали их взглядами. Поднимались по высоким лестницам. Всю дорогу им не встретилось ни души. Наконец, после очередного подъема, остановились у высоких, блестящих в свете ламп, дверей, у которых их ждали. Древний, будто высушенный, старик в темно-красном, с белоснежной бахромой манжетов, камзоле; с золотистыми пуговицами, в тонких туфлях с серебряными застежками, статный и строгий. Он коротко поклонился им всем – солдату, Розе и Воробушку. - Добрый вечер, Дживс! – поздоровался солдат. – Вот дети, за которыми посылал Лорд Люциан. - Превосходно. Голос у Дживса был такой же сухой. Он кивнул солдату и дальше сам повел Воробушка и Розу. - Приветствую, молодые люди, - сказал он, на ходу слегка повернув в их сторону голову. - Здравствуйте, сэр, - проговорила Роза. Она снова стала маленькой девочкой, робкой и застенчивой, какой была несколько лет назад. – Замок еще прекраснее, чем я его представляла. Старик согласно кивнул. Больше он не проронил ни слова, пока они шли длинным коридором, поднимаясь иногда по невысоким лестницам. - А где находится большой обеденный зал? – нарушила тишину Роза. - Он в северном крыле, - безразлично отозвался Дживс. – Лорд Люциан не был там… со дня трагической смерти леди Фейрфакс и Амелии. - Мы знаем об этом, - опустила голову Роза. - Конечно, знаете. – Дживс глянул на нее, поджав губы. – Весь Альбион знает о несчастье, случившимся десять лет назад. Он очень по ним скучает. Дживс прервался. Навстречу им шел высокий странный человек, и Воробушек подумал, было, что это уродливый монстр, но когда он оказался ближе, стало ясно, что в необычности его виновато одеяние – длинный, во весь рост, плащ, перетянутый ремнями, на которых крепились за спиной, друг над другом, два длинных меча. Голову и лицо скрывала темная маска с, горящей синим отсветом, стеклянной линзой на левом глазу; правый же был открыт, и Воробушек заметил, как живо незнакомец на них посмотрел. - Здравствуйте, господин Гарт. – Дживс склонил голову и слегка замедлил шаг. Незнакомец не ответил, прошел мимо, не замедлившись ни на миг. Воробушку стало не по себе. - Кто это? – шепотом спросила Роза, но Дживс не ответил. Они поднялись по очередной лестнице, прошли мимо арки, за стеклянными дверьми которой изогнулся балкон с открывающимся видом на весь город, и оказались у закрытых дверей. Дживс остановился и развернулся к ним. - Итак, мы на месте, - тихо сказал он. – Будьте вежливы и уважительны с Лордом Люцианом. Обращайтесь к нему «мой господин» и отвечайте на все его вопросы. Роза кивнула. Воробушек обошелся без этого. - Ни в коем случае не упоминайте леди Фейрфакс и Амелию. – Старик развернулся и медленно открыл створку дверей. - Лорд Люциан, дети здесь. В открывшийся проем полился синий свет луны, наполнявший круглый зал через огромное панорамное окно. В подсвечниках, в разных местах зала, горели свечи. Вдоль стен к мозаичному потолку высились шкафы, на полках которых стояли бесчисленные книги. Над столами зависли непонятные устройства, с выпуклыми линзами, шарнирами, блестящие в свете свечей. Огромный шар, с растянувшимися горами, лесами, морями и озерами; длинная труба, в которой Воробушек узнал, виденный сегодня в палатке Мурго, тескелоп. В конце зала, подле окна, пол вырастал в каменное возвышение, круг, посреди которого изогнулся незнакомый символ. Они были в башне, на самом ее верху. Роза едва дышала. Дживс закрыл за ними двери, когда они ступили в зал – они остались наедине с хозяином замка. Лорд Люциан стоял у стола возле дальних шкафов, заваленного раскрытыми свитками, был сосредоточен и повернулся лишь через некоторое время, после того, как они вошли. Это был высокий человек, в самом цвете лет, красивый и благородный; одет он был в изысканную, но, вместе с тем, простую одежду, рукава белоснежной рубахи были небрежно загнуты до локтей. Темные волосы сбирались в хвост, по бледным щекам протянулись бакенбарды. Залегшие в глазах тени говорили о том, что Лорд Люциан давно уже не ведал крепкого сна. Он оторвался от бумаг, развернулся к ним, заложив руки за спину. Улыбнулся, но улыбка вышла холодной и печальной. - Доброй ночи, дети, - сказал он тихим спокойным голосом, который приятно было слушать. – Доброй ночи, хотя скоро уже рассвет. Вы удивлены, что оказались здесь? Он пошел к ним навстречу. - Прошу прощения за ваш неожиданный визит, но, смею полагать, вы удивлены не так, как мог бы быть удивлен кто-нибудь, разбуди его посреди ночи солдат, приглашающий прибыть в городской замок. Я прав? Роза неуверенно кивнула, и Люциан вновь улыбнулся. - Стало быть, мы поняли друг друга. – Он встал рядом с ними, с интересом разглядывая каждого. – Надеюсь, так же легко мы будем понимать друг друга и дальше. Он направился в центр зала, поманив их за собой. Воробушек шел медленно, озираясь по сторонам. Ему не нравилось, что Люциан знал о них то, чего он знать был не должен – Воробушек бросал взгляд и на Розу, которая, будто бы, ничего еще не понимала. Они подошли к каменному кругу перед окном и остановились. Люциан вздохнул и заговорил. - Ваша шкатулка. Можно мне увидеть ее? Воробушек вздрогнул. - Мы… мы воспользовались ей, - пролепетала Роза, - и она… исчезла. Мой господин. Люциан поднял руку, поморщившись. - Не надо господ. Мы с вами наравне. Хотя вы и не знаете об этом. Он медленно прошел к столу, не разнимая рук из-за спины. Обернулся. - Когда вы ею воспользовались? - В полночь, - ответила Роза. – Торговец и… в общем, торговец сказал, что она обладает магией. - Обладает, - кивнул Люциан. – Древней, могущественной магией, которой почти не осталось уже сегодня. Владеть такой вещью мечтает всякий, кто понимает истинный смысл этого мира. Он развел руками и миролюбиво улыбнулся. - Но не волнуйтесь, мне шкатулка неинтересна. Гораздо важнее для меня то, что вы смогли шкатулкой воспользоваться. Люциан прислонился к краю стола, сложив руки на груди. - Те, кто хотя бы как-то могут понимать эту жизнь, - заговорил он непринужденно, - думают, что вещи наподобие шкатулки из Древнего Королевства могут работать лишь тогда, когда человек искренне верит в них. Как ребенок верит в Новогоднего Деда. Это все очень романтично, но нисколько не правда. Магия отзывается только на магию. На настоящую, не на ту, что живет в умах и сердцах современных поэтов и ценителей прекрасного. Магия плещется в вас самих, поэтому вы можете направлять ее поток в нужное русло. - Мы… мы можем пользоваться магией? – выдавила из себя Роза. Люциан кивнул, как будто речь шла о чем-то самом обычном. - Вы и воспользовались магией. Мне очень приятно, что вы пожелали очутиться в моем замке. Он нравится вам? - Очень, мой господин, сэр. Всю жизнь я смотрела на эти башни, мечтала жить в этих стенах, хотела устроиться прислугой… к вам, сюда. Люциан улыбнулся. - А твой маленький братец? – Он взглянул на Воробушка. – Думаю, молодому духу не очень-то льстит уют благородных стен. – Он отнялся от стола. – Впрочем, мой замок совсем не затхлый и мрачный, где жизнь чахнет вместе со стенами. Тепло и комфорт здесь разделяет даже прислуга. Вы обладаете магией, дети, и, думаю, на весь Альбион сыщется два или три подобных вам. Не годится такому дару прозябать на улице. Я приглашаю вас в замок, вы будете не только вести здесь хозяйство, но и учиться. Я предоставлю вам свою библиотеку, и через несколько лет вы сможете выйти в мир не просто как путешественники, но с багажом знаний и умений, что могут пригодиться в мирной жизни на благо нашего общества, а не в скитальческих приключениях по горам и равнинам. Он подошел к ним, посмотрел на каменный, со странным символом, круг. - Если только все окажется хорошо… Эти слова он проговорил еле слышно, и будто сам себе. Роза и Воробушек не двигались, ожидая, что будет дальше. - Я работаю над некой целью, - сказал Люциан, взглянув на них. – Хочу сделать этот мир лучше. Для таких целей мне нужны помощники, обладающие особыми талантами. А ваш талант уникален. Когда ночью, несколько часов назад, мне пришло видение о вас, я подумал, что это всего лишь сон. Я и не чаял найти людей, в которых есть еще древняя сила. Но все действительно происходит. Дети! – Его голос сделался резким. – Взойдите в круг. Роза опасливо взглянула, куда указывал Люциан. Последние минуты она думала о том, что если бы у них оказалась еще одна подобная шкатулка, она бы непременно пожелала, чтобы все это исчезло, и они вновь очутились в своем фургоне, с собакой. Воробушек недовольно смотрел по сторонам. - Я хочу взглянуть, годится ли ваша магия для действия, или она просто есть, как данность. – Люциан говорил с участием, но взгляд его был строгим. – Это ни на что не влияет, я не откажусь от своих слов о вашем обучении, просто, вы должны меня понять, я впервые встречаю людей, в которых магия еще жива. - И что произойдет? – недоверчиво спросила Роза. - Ничего, - покачал головой Люциан. – Этот круг настроен на магию, в любых ее проявлениях. Он загорится синим, если почувствует, что вы можете контролировать свою силу. Если нет – он просто останется таким же, какой он есть. – Люциан улыбнулся. – Не волнуйтесь, вы ничего не почувствуете. Роза медлила. - Простите… - начала она, но Люциан остановил. - Вам страшно и непонятно, я понимаю. Но вы уже связались с силами, немыслимыми в нынешнем мире! Ваша прежняя жизнь осталась во вчерашнем дне. Уйти отсюда просто так, прямо сейчас, вы не сможете. Я не смогу этого допустить. – Он шагнул к Розе, протянув руку. – Я не собираюсь причинять вам зло, я хочу просто проверить. Пожалуйста! Роза медленно вложила руку ему в ладонь, и Люциан сопроводил ее в круг. - Теперь ты, - обернулся он к Воробушку. Тот руки подавать не стал, быстро шагнул и встал рядом с сестрой, в центре круга. Символ вспыхнул ослепительным синим светом. Роза вскрикнула, Люциан отпрянул. Заслоняя глаза рукой, он, с выражением отчаяния на лице, подкрался к кругу. Каменная возвышенность сверкала стеной синего, переливающегося пыльцой, света, в центре которого, испуганно озираясь, были Роза и Воробушек. От круга, нарастая, шел низкий гул. Роза взглянула на Люциана, намериваясь спросить, что все это значит, но слова застряли в горле, стоило ей увидеть, каким стало лицо хозяина замка. Люциан стоял, широко раскрыв глаза. Губы его сжались в тонкую полоску. - Нет, - еле слышно выдохнул он. Но Роза услышала. - Что происходит? – крикнула она. Шагнула вперед, намериваясь покинуть круг. - Стой! – вдруг выкрикнул Люциан, поднимая руку. – Не смей выходить, или погибнешь! Он бросился к своему столу, стал расшвыривать свитки, что-то ища. Наконец, замерев, поднес к глазам пожелтевший лист. Роза смотрела на него, полным ужаса, взглядом. - И все-таки вы Герои, - проговорил Люциан, вчитываясь в текст. – Все-таки… Он оторвал взгляд от листа, посмотрев на Розу и Воробушка. В глазах его застыла печаль. - Герои? – не веря своим ушам, выдохнула Роза. – Как такое возможно? - Действительно, как… Люциан отшвырнул лист, подбежал к искрящемуся кругу и дотронулся до стены света рукой. В тот же миг синий обернулся красным, и Люциан, вскрикнув, отступил, прижимая руку к груди. - Проклятье! – сквозь сжатые зубы прошипел он. - Что вы сделали с нами?! – крикнула Роза, хватая Воробушка за руку. – Немедленно прекратите! Мы уйдем отсюда, никому ничего не расскажем! Нам это не нужно! - Я не могу! – крикнул в ответ Люциан. И, с глазами, полными боли, прошептал, - не могу. Простите меня. Шатаясь, он доковылял до стола и открыл ящик. - Вы Герои, - бормотал он, застыв и опершись на стол, - но не из числа тех троих! Кто-то из вас четвертый. Неужели! Он с силой ударил кулаком по столу. Замер и закрыл глаза. - Я не хотел этого, клянусь, не хотел… Он сунул руку в ящик стола и выпрямился, сжимая пистолет. Роза захлебнулась очередной фразой. Люциан поднял руку. - Воробушек, нет! Она отпихнула брата, и грянул выстрел. Воробушек рухнул на бок, едва не задев, вновь ставшей синей, стены света; дернулся к Розе, но та уже медленно оседала, держась за грудь. Время будто замедлилось, исчезли звуки, только бесконечно долго валящаяся на спину сестра заполнила собой все вокруг. А потом Роза упала. Он подполз к ней, схватил, прижал к себе – Роза не двигалась, не дышала. На груди расцветало темное пятно. Воробушек, в слезах, поднял голову и встретился взглядом с Люцианом. Хозяин замка стоял с расширившимися от ужаса глазами, смотрел на них, держа в вытянутой руке пистолет. - Прости меня, - на миг разомкнулись его губы, до того, как щелкнул курок. Глушвилль спал. Лишь ночные гуляки, творцы-поэты, да те, кто вынужден был работать, бодрствовали в своей привычной жизни. По узким улочкам, и в Новом и в Старом Городе, вышагивала бдительная стража. До открытия лавок оставалось несколько часов. Впереди был новый день. А витражное стекло самой высокой, стоявшей особняком, башни замка Фейрфакс треснуло, лопнуло, разложилось на тысячи разноцветных осколков, блеснувших в свете луны, и в свете свечей, хлынувшего из зала. Черной точкой, едва заметной в ночи, Воробушек упал вниз, в один из проулков города. Снежная пыль, взметнувшаяся над ним, оседала. До рассвета оставалось совсем немного. Из книги «Fabula» сэра Артура Гордона Пилля, Магистра кафедры Древней истории Яснодольской академии. ...Доподлинно неизвестно, действительно был ли Герой нем. Злые языки утверждают, что все Герои, кои являлись они пустопорожними хвастунами, за способности свои платили рассудком, но я не склонен верить в подобный фольклор. Уж один-то Герой, Третий из Трех, никак не походил на ослабевшего разумом, что же касается тех далеких времен, про которые пишу я - здесь нельзя полагаться на людскую память и отсутствующие документы. Точно известно, что наш Герой впоследствии своих деяний стал королем, и я сомневаюсь, что он мог бы им стать, имей за собой неспособность изъясняться. Вообще, манера шутить про беззвучных героев пошла, это известно всем и каждому, и всем и каждому было это известно еще во времена моей молодости, от Героя Первого - того Первого, коий вошел в историю и стал известен на много столетий вперед - до сегодняшнего дня. Он действительно был способен общаться лишь жестами, что, впрочем, не помешало ему победить могущественного Валета Мечей. Возвращаясь к Герою нашему, я скажу - да, ручаться за опровержение слухов о его немоте я не могу, но, это мое субъективное мнение, я полагаю, что был он "говорящим", "полноценным" человеком, а не бездумной куклой, как рисует его, порой, молва... ...Той ночью Люциан исчез из замка, уверенный, что все, кто мог ему помешать, мертвы. Что это был за человек, почему он совершил такой ужасный поступок - никому неизвестно об этом в нашем современном мире. Вы знаете только разрозненные отрывки, страшилки или же шутки, касающиеся какой-то древней башни и злодея, ее построившего. Я просвещу вас в этом вопросе. Ибо, много лет проработав над историей Темного Лорда - да, его следует называть именно так! - я узнал многие стороны, что не были освещены даже во времена, когда историю эту освещать пытались. Сопоставив факты, я заглянул в Люциана не только как в мифического тирана, обладавшего древней мощью, но, в первую очередь, и как в человека, такого же, как мы с вами. Не только злобой и коварством полнилась его жизнь. Было в ней место и чести, горечи, состраданию. Люциан стал жертвой чувства, какое редко сегодня удается кому испытать. Но тот, кто еще помнит об этом, кто чувствует или чувствовал его когда - тот поймет Люциана и задумается над природой Добра и Зла. Ибо Люцианом владела любовь... ...Порой горе так велико, что даже смерть отступает. И мальчик остался жив. Позже, вдали от темных закоулков Глушвилля, жизнь по капле вернулась в его тело. Мальчик очнулся и увидел, что он не один. Он поспешил обнять своего пушистого друга. Их ждала новая жизнь. Десять раз зима засыпала Альбион снегом, а лето дарило стрекот цикад и радостный смех. Со временем боль стала его силой, горе породило волю - волю изменить мир. Сделать так, чтобы смерть не касалась людей до срока. И найти того, кто заставил его все потерять... ...Герой изменился, и мир изменился вместе с ним. Альбион вступил в промышленный век. Это было уже не королевство лука и меча, рыцарей и чести, не время Героев, но и до нынешнего состояния тому Альбиону было еще далеко. Третьему Герою на долю выпало жить в мире, почти похожем на наш; Герой же Второй оказался в эпохе Середины. Как ни старался тот Альбион быть технологичным, научным государством, все равно одной ногой стоял он еще в мире магии и легенд. На смену лукам пришли мушкетоны, легкие ружья, изящные пистолеты; мечи, ставшие тонкими шпагами, служили больше для фарса, по высокогорным кручам пролегла уже первая железная дорога - а в лесах, нет да нет, но и попадались светящиеся огоньки; озерный туман полнился таинственными всполохами; по кладбищу Глушвилля проплывали неясные тени. Магия просачивалась в мир, в котором от нее хотели избавиться. Хватало в том королевстве и других забот, тоже почти магических, да только материальных настолько, что жизнь, порой, становилась невыносима. Подземелья, горные норы, лесные урочища - всюду полнилась нечисть, оставшаяся от Древних времен. Шахтеры Жюльберга отправлялись в забои, вооруженные будто на фронт - в темноте шахт их поджидали мерзкие хоббы. Жители отдаленных лесных деревень окружали себя острыми частоколами - свой кров им приходилось делить с кошмарными балверинами. С болот, вместе со склизким туманом, ползли зыбкие баньши с горящими черным огнем глазами. Людям, борющимся с этими обломками магии, было не до технического прогресса. В Глушвилле же, который все чаще уже упоминался как Боверстоун, жители наслаждались новшествами индустриальной культуры... ...Лорд Люциан считался правителем Глушвилля в детские годы Героя, хотя пост его ни шел ни в какое сравнение с тем, что был во времена Логана Ужасного или в наши дни. Семейство Фейрфакс издревле считалось в Альбионе виднейшим семейством, но никогда не назывались они королями или королевами - по сути, в те времена практически и не было никакого правительства, которое занималось бы всеми сферами королевства. Люди жили сами по себе, при этом находясь в порядке и организации. Например, во времена Древнего Королевства верховодство признавали за Серой Леди (одной из основоположниц династии Фейрфакс) потому, что была она богата и от того уважаема, а предки ее, во времена основания Глушвилля-Боверстоуна, победили Черного Дракона, что грозил уничтожить крохотное поселение у Глухого Озера. Замок Фейрфакс был центром Глушвилля, но всеми управленческими делами занимался Малый Совет. Люциан был, наверное, первым, кто со времен древности всерьез задумался о создании настоящей власти, но только подошел он к этому вопросу несколько с другой стороны, поэтому Альбион, быть может к счастью, так никогда и не узнал, какого быть под правлением Люциана Короля. После его таинственного исчезновения той зимней ночью, Малый Совет постепенно превратился в Большой. Сплачивая вокруг себя все отросли жизни, Фейрфакс превратился в почти привычное нам правительство, которое и способствовало развитию индустриализации... ...Горе велико, и смерть отступила - мальчик остался жив, но не только эта поэзия защитила Воробушка той страшной ночью. Конечно же, все дело в его "Геройстве". Вы, конечно же, знаете, что один Герой мог считаться воином в поле, и что его не брали ни молнии, ни стрелы, ни ружья, ни пушки - а если и брали, то не сразу и с тяжелыми последствиями для тех, кто хотел взять. Пистолет же Люциана и падение с башенной высоты, по счастью или по другому какому стечению, не причинили Воробушку серьезных проблем. Вероятно, в ту ночь слились воедино и "героизм" Героя, и счастье, и другое стечение. Этим стечением стала слепая женщина, что встретилась Воробушку и Розе у палатки Мурго, и которая подтолкнула их, а вместе с ними и весь Альбион, к великой истории. Конечно же, Тереза была главнейшим звеном в цепи событий, что разворачивались в то время. Быть может, сам Люциан являлся всего лишь пешкой в ее хитроумной игре - до сих пор даже я не решил, к какой стороне (Светлой, Темной или Нейтральной) относить слепую Терезу. Кто она такая, вы узнаете в дальнейшем, пока же скажу, что через некоторое время после того, как бесчувственное тело Воробушка упало наземь, верный пес (в эту историю он и вошел как Пес) лизнул горячим языком холодные пальцы своего молодого хозяина, лаем сообщая в темноту о находке той, что шла следом за ним... 2 Он стоял на дощатом мосту и смотрел на близкое Озеро, на всхолмленную равнину, переходящую в лесистые взгорья и после во взмывающие в синее небо, сливающиеся с белесой дымкой белыми шапками горы. Рядом с ним, теплым боком касаясь ноги, сидел его верный друг Пес. Он тоже глядел вдаль, задумчиво и спокойно, шевеля седыми усами, ловя носом весенний ветер. Оба, и пес и хозяин, собирались с мыслями перед сегодняшним особенным днем. Сегодня Тереза обещала рассказать многое, что он жаждал узнать, а так же совершить то, ради чего он и выжил, десять лет тому назад. Он ждал этого дня последние три года, потому как именно на двадцатилетие слепая провидица решила исполнить предначертанное ему и ей. На нем была простая рубашка, видавшие виды штаны, разношенные, с отворотами, башмаки – так мог быть одет бродяга, блуждающий по дорогам Альбиона. Но он не был бродягой, хотя и делил кров с народом, что такой только жизнью и жил. Малочисленная цыганская семья, оторвавшаяся от большого табора, разбила свой лагерь в лесистых холмах недалеко от Глухого Озера, в полудне пути до Глушвилля; разбила уже как несколько лет, превратившись в, почти что, оседлых поселян. Десять лет крохотное селение, состоящее из шатров на холме, с которого открывался вид на всю Озерную Долину, и превращенных из фургонов уютных домиков в березовой теснине под холмом, развивалось и укреплялось, из обычной временной стоянки, что разбивали цыгане, когда направлялись в город с товарами, став их полноценным домом. Отсюда караваны уходили в далекие дали, но всегда возвращались – прочие цыганские общины, жившие в вечной дороге, считали этих «околоточных» чуть ли не за чужих. Но он не покидал окрестностей селения никогда, с того зимнего утра, когда, полуживого, Тереза принесла его сюда. С тех пор его жизнью стала жизнь приютившего его народа, и близкие люди, которыми цыгане стали для него, являлись единственным, что у него было. У него был свой дом – снятый с колес старый фургон, он научился множеству дел, став сильным, самостоятельным, полезным другим. Он охотился, возделывал землю, работал над товарами, что потом старшие продавали в Глушвилле. Всегда рядом был преданный Пес, с годами не утративший живости и ума. Тереза в селении не жила; она появлялась по нескольку раз в году, рассказывая о мире, лежащем дальше родных березовых рощ, принося книги, из которых он узнавал, что этот мир представлял из себя раньше. Чем больше он взрослел, тем чаще Тереза говорила с ним о тайнах, намекала на нечто большое, что откроется ему, когда придет время. Единственное, о чем она не говорила никогда, было то, что произошло ночью, той далекой холодной зимой. Он не знал ничего о том, кто изменил его жизнь. Сегодняшним вечером намечался сытный ужин в честь его зрелости. С утра уже, приняв обнимания, поцелуи, рукопожатия и похлопывания, он не находил себе места – Тереза, отсутствовавшая год, должна была явиться и одарить его главным подарком – рассказать, наконец, все, что он был должен узнать. Сегодня, впервые за много-много лет, перед ним должна была открыться правда о Героях и о своей причастности к ним. Тереза появилась пополудни. Она никогда не менялась, ни внешне, ни внутренне. Всегда от нее исходила невидимая энергия, и он так и не смог понять, как к этой энергии относиться. Тереза была мудрым наставником, другом, но всякий раз, когда ее незрячий взгляд пронзал его, он не мог совладать со страхом. Он знал, что она была близка с ним из-за каких-то своих, пока неоткрытых, целей. Из-за которых она явилась тем зимним днем у палатки торговца. Из-за которых, в какой-то мере, не стало его сестры. Она улыбнулась ему и велела прийти к мосту-на-холмах через час. - С днем рождения, Воробушек, - сказала она и скрылась за пологом своей палатки. Пес повел носом, приоткрыл пасть, высунул язык – свежий весенний ветер принес из долины благоухание цветов и молодой листвы. Птичий щебет сливался с легким голосом поселка внизу. Шелестела пила, в отдалении тонко дрожала скрипка, и смеялись дети. - Чудесный день, - произнесла Тереза, ступив из сени плакучих ветвей, вставая с ним рядом. Чтобы подняться к холмам, нужно было идти по тропинке с другой стороны. Но только не Терезе. Она могла оказаться в нужном ей месте, словно появившись из воздуха. Воробушек не сомневался, что так оно и происходило. Она посмотрела на него из-под надвинутого на глаза капюшона, и ему, как всегда, сделалось неуютно. - Час пробил, мой взрослый друг, - улыбнулась Тереза. – Сегодня ты узнаешь много важного, еще больше получишь полезного, а после ступишь на путь, что тебе предназначен. Воробушек заворожено смотрел на нее, Пес тоже, повиливая хвостом. - Ты покинешь лагерь и отправишься на поиски Люциана, - сказала Тереза после недолгого молчания. – Это будет опасное путешествие. Оно началось еще в ту ночь, когда вы с Розой отправились в замок. Люциан впервые встретился с тобой и запустил весь механизм этой истории. Теперь мы должны ее завершить. Мы должны спасти Альбион. Воробушек моргнул, медленно кивнул. Он ожидал подобного. Но это было делом Терезы. Воробушка интересовал лишь Люциан. - Прежде чем ты отправишься в путь, - сказала Тереза, - мы совершим с тобой несколько важных дел. Я покажу тебе, кем в действительности ты являешься, расскажу, что представляет из себя Люциан. Но сделаем мы все это не здесь. Она повернулась к озеру, указала рукой на одинокий островок – клочок земли – недалеко от берега. Там высился древний курган, и Воробушек глядел на него с холмов в течение жизни в цыганском селении бесчисленное количество раз. - Там, - произнесла Тереза, - первые ответы на твои вопросы. – Она отвернулась от озера. – А сейчас попрощайся со всеми. Для них ты уходишь в путешествие, в какое отправляется каждый, вольный душою. Соберись в дорогу. Сюда ты вернешься не скоро, если вернешься вообще. Я буду ждать тебя у ворот. Не задерживайся. Она развернулась и неспешно пошла по тропинке с холма. Воробушек шагнул к краю моста, оперся о деревянный борт, посмотрел на озерный островок. Прислушался к своим чувствам. Что начинается для него сейчас? Тереза ведет свою собственную игру, в которой замешаны силы, непостижимые для обычных людей. Наверняка, она – добро, противостоящее злу в лице Люциана. Тот хочет совершить что-то, наверное, править миром – чего еще могут хотеть злодеи? Воробушек же Герой, единственный во всем Альбионе, и никто, кроме него, помочь Терезе не может. Это она и расскажет ему, с дополнительными подробностями. И все это было Воробушку лишь интересно; главное же, ради чего, он считал, он жил и будет жить, это Люциан и его поступок. Воробушек не хотел мстить смертью за смерть (по-крайней мере, об этом не раздумывал); встретившись с Люцианом, он хотел лишь узнать – почему? Почему тогда он убил Розу? Какие неведомые силы и судьбы миров могли иметь право разрушить их маленькую жизнь? Все остальное служило лишь фоном. Он отстранился от края моста, махнул Псу, и вместе они спустились с холмов в поселок. По обеим сторонам тропки колыхалось зеленое море из трав, папоротников и цветов. Под пятнистыми березами прятались, красуясь разноцветными шляпками, разнообразные грибы. Жужжали пчелы, истово трещал над головой дятел. Ветер шумел листвой, накатываясь волнами. Воробушек проходил мимо домочадцев, кивавших, одобрительно похлопывавших по плечам. Дети окружили гурьбой, наперебой галдя поздравлениями; на пса опустилось множество рук, и он пофыркивал, когда кто-нибудь дергал за ухо сильнее положенного. Воробушек кивал, улыбаясь, но, как велела Тереза, не задерживался. Оказавшись у своего фургона, стоявшего на отшибе, у самой ивовой рощи, поднялся по крыльцу к двери, взялся за ручку, помедлил. Не открыв, отступил на шаг, будто только осознав важность происходящего. Он может сюда не вернуться. Домой, к тем, кто любит его, к родным. За эти десять лет с ним произошло много хороших вещей, таких, которых он не хотел бы забыть. У него были друзья, жизнь дарила моменты, вспоминая о которых, становилось горячо в груди. Это было прекрасно. Но только пришел он к тому через страшную утрату. Воробушка нередко посещали запутанные мысли, и не всегда ему удавалось распутать такой клубок. Он мотнул головой, отгоняя лишние сейчас рассуждения. Открыл дверь и зашел в дом. Кроме кровати да стола в фургоне из мебели был лишь сундук, высокий, с тяжелой крышкой, окованный железом по краям. Воробушек взялся за крышку, не без труда открыл. Подвязал за спину короткий, в простых ножнах, меч, прицепил к голени охотничий нож. Маленький одноручный арбалет и зачехленный пучок стрел, вместе с коротким факелом, приторочил к котомке, на дно которой свернул шерстяное одеяло; сверху положил коробочку с лекарственными микстурами на все случаи жизни, каравай свежего хлеба, малость вяленого мяса, сыра и пузатый бурдюк с водой. Не забыл мотка веревки и огниво. Последним лег плотный темно-зеленый плащ. Со дна сундука достал кожаный мешочек, звякнувший немногочисленными монетами, положил в поясную сумку. Туда же сунул маленький красный мячик, без которого Пес, порой, не мог представить жизни. Натянул на руки легкие, без пальцев, перчатки охотника. Закинул котомку за спину, поверх меча, повел плечами, привыкая. Огляделся. Он был готов. Осталось только попрощаться. Прикрыв за собой дверь, пошел через лагерь, к большому, жарко горевшему, костру. Возле него отчего-то столпилось полным полно народу, и когда Воробушек подошел, все загалдели, поднимая руки и хлопая в ладоши. Пес гавкнул пару раз, подключаясь к гомону. Поднялся сидевший у костра Седрик, один из лучших молодых охотников, уважаемый и старшими. Он шагнул к Воробушку и, улыбаясь, хлопнул его по плечу. - Так не терпится отправиться в путешествие, что даже пропустишь собственную пирушку? – спросил он. – Тереза нам все объяснила. Что за такие срочные дела ты, конечно же, не расскажешь? Он шутливо тыкнул пальцем Воробушку в грудь. Тот пожал плечами, взглядом отыскивая у ворот Терезу. Она стояла под деревом в свете солнечных лучей. - Ну, надумал, так надумал, - развел руками Седрик. – Желаю тебе удачи. О нас не забывай и возвращайся, когда изойдешь все свои дороги. Так цыгане напутствовали уходивших. У костра собрались все близкие друзья, а так же взрослые, пришедшие проводить юнца. Со своими Воробушек прощался в объятьях – все шутили и смеялись, но веселье было из тех, с которым прощаются. Старшие пожимали руки, бросали напутственные фразы. Хоть некоторые из молодняка и грустили, все же подобные уходы у цыган воспринимались в порядке вещей. «Нам с ветром гулять в чистом поле» - так пелось в их песнях. Воробушек оставил костер, и провожаемый голосами и смехом, направился к воротам. Пес трусил следом, взъерошенный от ласк. - Ты опечален, но это светлая печаль. – Тереза смахнула сидевшую на плече лимонную бабочку. – Теперь идем. Высокие ворота, собранные из толстых, переплетенных канатами жердей, открывали двое крепких бородатых цыган, пожелавших Воробушку удачи на дороге. Они миновали стену и двинулись по песчаной тропе, что привела вскоре к недлинному мостку. Перейдя его и спустившись с крутого холма, путник выходил к дороге, что вела через всю Озерную Долину, словно речка с многочисленными притоками. Тереза остановилась перед мостом. - Вот, возьми. Она протянула Воробушку выпуклую металлическую пластину размером с ладонь, с четырьмя острыми лепестками, что тянулись от замысловатого рисунка в центре – Воробушку был знаком этот рисунок. Десять лет назад они с Розой стояли в центре каменного круга, на котором был изображен такой символ, окруженные стеной синего света. - Это могущественный талисман, - проговорила Тереза. – В древности такими обладали Герои. Называется Печать, с ее помощью ты проникнешь в места, недоступные другим. Первым таким местом станет Гробница, здесь, в Глуховодье. Воробушек, не отрываясь, смотрел на символ. Тереза положила руку ему на плечо. - Это знак Героев, - сказала она. – Быть Героем – это бремя. Ты уже ощутил его тяжесть, но она не должна останавливать тебя. Наоборот. Впереди великие дела. Воробушек поднял на нее взгляд, полный решимости. Кивнул и спрятал Печать в поясную сумку. - Так же с ее помощью мы будем переговариваться. Где бы ты ни был, где бы ни была я, пока Печать будет с тобой, ты услышишь меня, а я буду знать, что с тобой происходит. Идем. Они миновали мостик, и подошли к обрывистому краю холма. Тереза указала на озеро. - Посмотри. Воробушек смотрел на островок, на возвышающийся на нем курган. - Печать откроет потайную дверь, - сказала Тереза. – Ты увидишь ее. За ней, глубоко, в вечной темноте, расположен Зал Судьбы. Когда ты выйдешь оттуда, твои силы возрастут стократ. Я буду ждать тебя там. Воробушек поправил ремень меча. - Иди. И он пошел. Верный пес, высунув язык, бежал рядом. По краям дороги, спускавшейся с холма, тянулись остатки древней каменной изгороди, когда-то благородной, теперь же замшелой, выглядывающей из травы. Сама дорога, вместо песчаного намека на нее, превратилась в стертый, заросший плитняк, когда-то бывший добротным. Вышагивая, Воробушек окидывал взглядом местность – за всю свою жизнь здесь, он много раз хаживал по этой дороге, был в ближних лесах, спускался к берегу Озера, но сейчас он не просто шел по дороге, он уходил по ней, в таинственный неизвестный мир. Все ощущалось по-новому. Всхолмленная, будто взбружденное одеяло, долина сияла в ярком свете весеннего дня, тут и там расцветали островки цветов: желтых, голубых, белых. Редкие деревца, высящиеся из мягкого ковра папоротников и трав, шелестели молодой листвой; пели птицы, порхали разноцветные бабочки. Пес уже бежал впереди, то и дело оглядываясь, поторапливая Воробушка. Всякий раз, когда он выбирался за пределы лагеря, жизнь била в нем ключом, переливаясь через край. Растревоженные птицы благоразумно перелетали с каменной изгороди на макушки деревьев. Пес и не собирался расправляться с ними; Воробушек догадывался, что он приходил в восторг просто от шума – когда врывался в переплетение веток, в траву, и птицы, роняя перья, хлопали крыльями, громко крича. Настроение Пса было таким заразительным, что когда Воробушек спустился с холма, в груди его жил яркий огонь приключения, притухший, было, во время прощания с близкими. У древнего, поросшего у основания мхом, указателя на развилке, остановился. Дорога-река разбивалась на притоки, предлагая путешественнику на выбор три пути. Дорога, шедшая прямо, извиваясь, терялась в дальних холмах и приводила через какое-то время в Глушвилль. Она была широкая и прямая, уже правда, избавившаяся от мощеных плит, но крепкая и годная для пеших и транспорта. В противоположную от развилки сторону, огибая холмы, на которых поселились цыгане, вел уже не такой добротный путь – по этой узкой песчанке, пройдя через леса, можно было притопать в Светлолесье. Воробушек ходил этой дорогой, не дальше ближней пущи, конечно. Тропка же, заворачивающая вправо, шла вдоль берега Озера и вела вникуда: у песчаных стен холмов громоздились древние развалины неизвестных, когда-то величественных, сооружений. Путь Воробушка лежал по ней. Приятно было идти по мягкому дерну. Озеро сияло светом, отражая в зеркальной глади мир вокруг; походило на гигантскую чашу, наполненную водой. Каменные колонны, бывшие в стародавние времена одним целым с развалинами на берегу, уходили в воду, не достигая островка с курганом, куда Воробушку было нужно, самую малость. Давным-давно здесь был великолепный замок, или же что другое, такое же величественное, но сейчас остались только колонны, будто и Озеро и его берег поглотили древние фундамент и стены вместе с их временем. То были остатки Древнего Королевства, по всему Альбиону напоминавшему о своем былом существовании. Воробушек остановился у кромки воды, ровно напротив близкого островка. Пес, не дожидаясь хозяина, уже влез по грудь в воду и выскочил на берег, отряхиваясь, раскидывая сотни искрящихся на солнце брызг. Воробушек скинул котомку к стене колонны, снял арбалет, стрелы и факел, достал огниво. Закрепил у пояса, подтянул ремень и смело погрузился в воду. Стараясь не оставить времени для того, чтобы замерзнуть, с шумом поплыл к островку. Снаряжение тянуло вниз, но он справился и, фыркая, выбрался на клочок земли. Пес, плывший рядом, резво отряхнулся. Расстояние от края до края острова можно было измерить в шагах двадцати, он весь порос невысокой мягкой травой, а по левой стороне от кургана кривились две тонкие березы. Сам курган был высоким, выше Воробушка на два-три роста, земляным возвышением, уж конечно созданным не природой. Сквозь мох и травы проглядывали серые камни. Воробушек, отряхиваясь, подошел к кургану – никакой двери в глаза не бросалось. Он обошел островок, приглядываясь и пробуя руками, но ничего не обнаружил. Тогда он достал из поясной сумки Печать. Не появилось никакой магической силы, дерн не треснул, обнажая скрытую дверь, хотя Воробушек на это надеялся. Пядь за пядью, он стал исследовать курган, пока, наконец, не нашел крохотное отверстие. Недолго думая, Воробушек вставил Печать ребром в отверстие, и замысел удался – часть Печати, держась за отходящие от символа лепестки, можно было повернуть, как ключ. Легко сдвинувшись, Печать, будто сама, повернулась в замке. В тот же миг по всему кургану раздался гулкий стрекот, словно в подземных недрах завращались огромные шестерни. Воробушек отступил на шаг; высокая каменная плита, разрывая грунт, появлялась в стене кургана. Гул смолк, в тишине мягко стучали опадающие камешки. Перед Воробушком высилась темная каменная плита, разделенная на две половины еле заметной полоской, где смыкались створки, а посередине, на уровни груди Воробушка, имелось отверстие, дословно повторяющее Печать. Воробушек вытащил Печать из замка и вставил в замок другой. Уже не пришлось самому вращать «ключ» - Печать, будто подтянутая цепкими пальцами изнутри, углубилась в камень, дрогнула и повернулась на три оборота. Осыпая вековую пыль, створки медленно разомкнулись, раскрылись внутрь темного провала, куда спускались каменные ступени. Солнечный свет высветил древние стены и еще одну дверь, у подножия лестницы. Вытащив из замка Печать, Воробушек сорвал с факела чехлец, достал из поясной сумки огниво, щелкнул, запалил огонь. Медленно спустился по ступеням вниз, в холод кургана. Чтобы открыть вторую дверь, Печать не потребовалась: каменная и тяжелая, она, тем не менее, без проблем поддалась. Воробушек в изумлении опустил факел – перед ним лежал узкий, не разойтись и двоим, коридор, перемежаясь ступенями уходящий вниз, освещенный мрачным светом потрескивающих факелов, что во множестве крепились на стенах. Пришлось потушить свой факел. Убрав его за пояс, Воробушек стал спускаться по ступеням. Солнечный свет лился сквозь открытый проход, придавал уверенности. Хотя Пес уже не спешил вперед хозяина; шел рядом, прижавшийся к полу и собранный. Пролет за пролетом, они спускались, все глубже уходя под землю. Воробушек задумался о том, что размеры острова отличались от проделанного пути, а потому шли они уже по пещере, объятой водами Глухого Озера. Ясный день теперь был лишь легким отсветом – вход остался далеко вверху. В глаза Воробушку бросились неизвестные символы, которыми были испещрены стены. Каменные арки венчали загадочные знаки. - Как настроение, Герой? Он дернулся, озираясь, но голос раздался, как будто, только в его голове. - Не пугайся, я говорю с тобой через Печать, - успокоила его Тереза. Ее голос звучал мягко. Воробушек невзначай дотронулся рукой до сумки, где лежал талисман. – Так и будет происходить наше общение. Я жду тебя в Зале Судьбы. Для тебя дорога до него будет немного утомительной, но ничего опасного тебя не ждет. Ты справишься. Гильдия Героев, что была на этом месте много лет назад, скрыта под водами Глухого Озера. По пути смотри по сторонам, ты можешь найти древние книги, которые заинтересуют тебя. А пока что вот тебе первое несерьезное препятствие. В этот момент Воробушек подошел к краю внушительной дыры в каменном полу. Коридор закончился, и никакого другого пути, кроме как сигануть в жуткую пропасть, не было. Быть может, Тереза прочитала его мысли, потому что голос ее исполнился насмешливой улыбкой: - Не беспокойся, на дне вода. Ты не разобьешься. Края дыры были острыми, рваными, словно пол пробил кулак великана. Воробушек шагнул к яме и посмотрел вниз: на дне неуютного, с неровными стенами, колодца действительно темнела неподвижная гладь. Высота была не большой, но острые края камней не прибавляли желания прыгать в дыру очертя голову. Другого же способа слезть не было – веревка, даже сумей он ее здесь привязать, осталась в котомке на берегу. Воробушек решил полностью довериться своей наставнице. Слегка присев, он резко выпрямился, оттолкнулся ногами, и с места, сложившись в воздухе изящной рыбкой, прыгнул вниз. Спустя миг он уже вынырнул из ледяного подземного озерца, озираясь по сторонам, и в это же время рядом бухнулся Пес, окатив Воробушка волной. Они оказались в круглом, внушительных размеров, зале, и озеро было вовсе не озером, а огромной и достаточно глубокой лужей, что образовалась в центре круга из необъятных каменных колонн. Факелы горели и здесь – Тереза сделала полосу препятствий удобной. Воробушек выбрался из воды. Вдоль стен зала громоздились обломки колонн, рухнувшего потолка; остатки скульптур, опрокинутые каменные чаши. Вереница факелов уходила в неширокий коридор, по которому Воробушек выбрался в следующий зал, похожий уже на обычную природную пещеру. С потолка свешивались острые каменные отростки, к свету факелов прибавилось серебристо-синее сияние, исходившее от некоторых мест у стен и на потолке. Присмотревшись, Воробушек понял, что так светились грибы, длинные и тонкие, будто диковинные подземные цветы. Он спрыгнул с уступа и направился через зал к следующему коридору. Под ногами шуршал жесткий песок. Вдруг позади раздался гневный рык Пса, и Воробушек в миг замер. Пес в два прыжка нагнал хозяина, но не остановился рядом, а бросился вперед, припав низко к земле и громогласно рявкнув. Песок зашевелился, и меч Воробушка тут же оказался в руках – из песка в нескольких местах стали вылезать жуки. Воробушку не впервой было встречаться с этими тварями, хотя в лесах, где он охотился, водились их мелкие собратья. Пещерных же скарабеев он видел всего лишь раз в жизни – и тогда насекомым пришлось несладко. И сейчас, хоть жуки и чувствовали себя под землей намного комфортнее, Воробушек рассек их толстые тела одним быстрым взмахом. Последний, четвертый жук, был дальше других, и напрямую не напал; стрекотнув, он швырнул в Воробушка комок ядовито-зеленой слизи, но промахнулся. Воробушек в один прыжок сократил расстояние и с замаха развалил жука на две половинки. Меч убирать не стал – больше из-за того, что был тот в желтоватой жучиной крови. Ближе к коридору, выходу из пещеры, в свете грибов и факелов белела груда костей. Конечно же, человеческих. Воробушек мысленно усмехнулся Терезе, надеясь, что Печать и ее способности передадут ей это послание, и вступил в коридор. Чем дальше, тем все больше залы превращались в сырые пещеры, а коридоры, их соединявшие, в прорубленные норы. Камешки сыпались под башмаками, меньше и меньше попадались следы какого-либо пребывания здесь, но факелы не думали прекращаться, а грибов стало так много, что иные коридоры светились до рези в глазах. Несколько раз встречались жуки – Воробушек вошел в азарт и с нетерпением ждал очередной схватки. Спустя довольно длительный переход по подземельям, они вышли, наконец, в зал, где были остатки не только каменных стен. Прогнившие шкафы рассыпали множество книг – прочные обложки заросли пылью, страницы многих практически истлели. Чудовища дальних земель, Малефицистика, Аврорианские Гекатомбы – за чтением корешков можно было провести много времени. Книги всегда тянули к себе Воробушка, во многом благодаря стараниям Терезы. Но здешние названия были настолько заковыристыми, что он решил оставить все изыскания на потом, когда обстановка будет более располагающей. Перешагивая ветхие тома, они двигались дальше. Подземелье становилось все более затопленным, многочисленные коридоры, куда можно было свернуть (и где не горели факелы, а светили только грибы), скрывались под водой. Воробушек гадал, что же такого могло случиться, что могущественная Гильдия канула в озерные пучины. Одно ли только время было в этом повинно? Некоторые каменные колонны носили следы разрушений, гораздо более серьезных, чем могла бы нанести природа. По иным залам как будто проходились тараном. Вывороченные железные двери были измяты и, как казалось, оплавлены. Пришлось пересечь еще один затопленный зал и пройти узкими коридорами, в которых таились немногочисленные жуки, после чего Воробушек и Пес оказались в огромной каверне. Потолок бугрился каменными наростами, в провалах пола парил серый туман. Осторожно перешагивая расщелины, они прошли через пещерный зал, миновали коридор и остановились посреди каменной площадки, освещенной, горящим в чашах по краям, холодным синим огнем. Путь преграждала массивная дверь, округлая, с витиеватым золотым узором, с тонкой, оканчивающейся изящным бутоном, стрелкой, стоявшей горизонтально и указывающей, если бы это были часы, на девять. Воробушек шагнул на возвышающуюся плиту у края площадки, и стрелка медленно поползла к двенадцати, а дверь, рывками, начала подниматься. За ней шел коридор, чинный и не потревоженный разрушением; блестящие стены и пол отражали мягкий факельный свет. Они пошли дальше, шаги и цокот лап разносились далеко вперед. Вскоре коридор раздвоился – налево уходило ответвление, и факелов там не было. Воробушек замер, прислушиваясь к темноте, исходившей оттуда, потом зажег факел и свернул с проторенного Терезой пути. Чутье не подвело, и короткий коридор действительно вывел его в интересное место. В небольшой комнате громоздились шкафы, набитые книгами, в отличие от виденных раньше, отлично сохранившимися. Хотя не все книги порядком стояли на полках, многие были просто свалены в горы, словно древние хозяева Гильдии заполняли эту комнату в спешке. Воробушек раскрыл книгу под названием «Из желудя – дуб»; в ней рассказывалось о ребенке, испытавшем великое горе, но и сам ставшим великим. Воробушек недолго листал книгу – ему не нравились сходства, которые он в ней находил. Довольно скоро они вернулись обратно в главный коридор. А он, меж тем, пошел на подъем, и через несколько десятков шагов Воробушек и Пес ступили на каменный мост, перекинувшийся над черной бездной. Сколь ни старался Воробушек углядеть хоть что-нибудь в непроглядном мраке под мостом, так ничего и не увидел. Они находились сейчас в глубинах, о которых не мог помыслить не один из ныне живущих в Альбионе. На каменных перилах моста горели ярким огнем чаши, а за мостом, сквозь арочный проход, лился золотистый неясный свет. Стоило Воробушку сделать шаг, как в голове раздался голос Терезы. - Гильдия Героев впереди, за сломанными воротами. Воробушек шел по мосту. - Многие поколения Гильдия обучала сыновей и дочерей Альбиона, в ком жила древняя сила, и после они становились защитниками угнетенных, препятствием для Тьмы, что просачивалась в мир извне. Конечно, лишь те, кто был расположен к Свету. Иные же, и их было немало, выбирали другую дорогу, становясь в итоге тем, с чем Гильдия и боролась. Это и стало первой причиной того, что со временем Гильдия исчезла. В Героях не видели больше защитников, а в последние годы Гильдии и вовсе все они считались самодовольными хвастунами. Однажды ночью чаша терпения народа перелилась через край, и Гильдия была сожжена. Героев изгнали, и те, у кого хватило ума не биться с селянами, затерялись по миру, со временем канув в небытие. В то время многое менялось. Исчезала магия. Мир становился лучше – в какой-то мере – но не во всем. Об этом я не буду с тобой говорить. Воробушек и Пес миновали арку и оказались в самом большом зале, из всех виденных в Гильдии. Изукрашенные искусными барельефами стены взмывали к купольному потолку, в центр зала уступами взбирались, перетекающие из каменного пола, лестницы, сходившиеся к кругу-возвышению, посреди которого и горел столб яркого света. Совсем как в круге Люциана, десять лет назад, только здешний свет был золотым, выглядел дружелюбно. Воробушек замер, оглядываясь. - Долгое время в Героях не было нужды, - продолжила Тереза, - но сейчас нужда появилась. Миру грозят испытания, с коими не сталкивался он многие тысячи лет. Все прочие деяния, о которых ты мог слышать сказки, не идут ни в какое сравнение с тем, что собирается свершиться сейчас. Даже твой предшественник, Герой, сразивший жестокого Валета Мечей, имел дело со злом, куда менее опасным. Эту историю ты можешь узнать из книг, мимо которых ты проходил, если тебе не повезет встретить того, кому история эта известна не понаслышке. Нашим же делом станет Люциан. В своем путешествии ты узнаешь о нем многое, и после решишь, как стоит к нему относиться. Скажу сразу – Люциан не однозначен. Он не из тех Темных Злодеев, что существовали в древние времена; им движут куда более человечные поступки. И это гораздо опаснее. Он хочет править Альбионом, не только ради власти (хотя чем больше растет его мощь, тем сильнее берет верх гордыня), но и ради некоторых деяний. Чтобы исполнить свои замыслы, он разбудил древнейшее зло, подстроил его под себя и в скором времени ввергнет в него Альбион. Нынешний мир будет стерт и после создан заново, согласно измышлениям Люциана. Он исполнит свое желание, а в новом мире уже никто не будет знать горечи потерь. Понимаешь? Люциан хочет победить смерть. И ему это удастся. Не буду впадать в философские рассуждения на тему полезности бессмертия новому миру. Старый мир исчезнет, и этого я не хочу допустить. Только Герой, светлый Герой, сможет остановить Люциана. И этот Герой ты. Единственный за последние пятьсот лет. Гильдия принимает тебя. Ты уже прошел обучение, научился жизни, и учителем была сама жизнь, а не Верховный Мастер. Вступив в круг света, ты осознаешь истинную силу Героя, познаешь скрытую доселе Волю, но подготовлен ты куда лучше любого Героя, что могла выпустить когда-то Гильдия. Все складывается так, как должно быть. Воробушек медленно двинулся вперед, поднимаясь по ступеням. Пес остался сидеть в начале зала. Тереза стояла за кругом, сложив руки на груди. Перед кругом Воробушек остановился; вспомнилось, как почти так же он входил в круг Люциана. Все так, как должно быть, сказала Тереза. Значит, Роза умерла потому, что так должно было быть? Чтобы механизм истории, что не случалась многие тысячи лет, ожил? Воробушек терзался противоречивыми мыслями, не смея выделить ни одну из них. Он решил считать себя винтиком этого механизма. Он не хотел брать на себя ответственность за весь мир. Наверное, в этот миг он не хотел уже ничего вообще, но Люциан, единственное, что связывало Воробушка с Розой, являлся смыслом, ради которого стоило жить. Посмотреть ему в глаза (Воробушек помнил взгляд Люциана, полный боли и сострадания), понять. Он шагнул в круг. Взвилось сияние, словно весь золотистый свет собрался в один сгусток, а потом брызнул, излившись в Воробушка. Закружился вихрь. Его подняло вверх, согнуло и выгнуло, и он чувствовал, будто солнце, спустившись с небосвода, большими глотками пьет его, а потом наполняет каждую клеточку, и тела и души. А может, так ему только казалось. Он не мог сказать, сколько продлился этот шторм, не мог и понять, как к нему относиться – не было боли, но и повторения такого он не желал. Он не чувствовал зла, но и добро не являло себя. Воробушек наполнялся Силой, использовать которую надлежало ему по собственному разумению. И добро и зло могли появиться в ней, но выбор оставался за ним. Великая ответственность наполняла Воробушка; только потом это была мощь Героев. И вдруг все кончилось. Он стоял посреди круга, а сияние исчезло. Он чувствовал себя изменившимся, хотя внешне никаких отличий не произошло; другим стал он внутри – в сердце билась энергия, а в голове осознание могущества. Воробушек был готов к встрече с Силой, подобной его собственной; теперь он знал о ее существовании, видел ее вокруг, понимал свое место среди нее. Тереза была окружена светящимся ореолом. - Ты чувствуешь Силу, - улыбнулась она. Ореол постепенно тускнел. – Во времена Гильдии Герои постигали ее на протяжении нескольких лет, тебе же она досталась сразу, вся. Оттого и усилившееся восприятие. Скоро оно пройдет, и ты станешь чувствовать мир как прежде. Но прежним ты уже не станешь. Сила в тебе, твоя задача теперь – направить ее поток в нужное русло. Ты готов начать свое путешествие. Она поманила рукой Пса, и тот беспрекословно подошел и встал рядом с Воробушком. - Закрой глаза, - велела Тереза. Воробушек исполнил. Он решил исполнять все, что от него потребуется; стать листом, что несет извилистый ручей. У него появилась цель, точнее, две цели. Роза и Люциан, Люциан и Роза. Он будет идти к нему, и, возможно, как-то найдет и ее. - Открывай. Над ними распахнулось синее небо, укутанное пухлыми муфтами облаков. И как только он открыл глаза, пришло ощущение мира вокруг, словно перед ним раздвинули ставни. Теплый ветер ласкал лицо, теребил за волосы, аромат цветов и пряный дух трав опьянял. Воробушек, Пес и Тереза оказались на вершине высокого пика, что башней возвышался над долиной Глуховодья. Если смотреть влево, то из зеленого ковра, каким выглядел отсюда лес, проглядывали разноцветные крыши цыганских домиков, а взгляд вправо окидывал искрящееся в солнечном свете Глухое Озеро. Позади море леса прибивалось к далекой горной кайме, а прямо, на западе, в перистой дымке угадывались башни замка Фейрфакс, под которым лежал чуть видимый отсюда Глушвилль. Был самый разгар дня, хотя Воробушку казалось, что путешествие по подземельям заняло не одни сутки. Пес фыркнул и присел ровно в центре не слишком-то большой площадки-вершины пика: на такой высоте он чувствовал себя неуютно. - Портальная магия, - пояснила Тереза на вопросительный взгляд Воробушка. – Это я сделала. Ты тоже так сможешь, но только с помощью Печати. Где бы ты ни был, из любого места она доставит тебя сюда или в Зал Судьбы, как пожелаешь. Мы же находимся прямо над ним. В былые времена Ястребиный Пик возвышался над Гильдией, и здесь находилась обсерватория. Глуховодье сильно изменилось за века. Озеро разлилось, поглотив Гильдию – но Пик не поддастся даже землетрясениям. Здесь находится место Силы, Пик пропитан ею насквозь. Ты встретишь другие такие места в Альбионе, но здесь оно самое могучее. Если ты исполнишь свой долг, твое путешествие завершится здесь же – когда Люциан будет схвачен, Ястребиный Пик заберет у него всю Силу, и он перестанет быть угрозой. Вот мы и подошли к сути. Тереза пронзила Воробушка незрячим взглядом – она смотрела на него и раньше, но содрогнулся от таившейся в ней мощи Воробушек только сейчас. - Ты отправишься в Глушвилль. Осмотришься в новом мире, посетишь старые места. Раздобудешь достойное оружие, которое будет годиться не только для кромсания жуков. И главное, - Тереза наставительно подняла указательный палец, - увидишь, чем в действительности занимается Люциан. Там мы и продолжим нашу беседу. Я буду ждать тебя там. Сейчас же настала пора мне наведаться в отдаленный уголок Альбиона, где меня ждут дела. Скоро и ты окажешься в том месте. Тереза положила руку ему на плечо, и он задрожал от неистовой силы, которую теперь мог ощущать. - Вперед, Воробушек, вперед. Только в наших силах остановить угрозу, что собирается сейчас над миром. Я буду с тобой. Она отступила на шаг. - Береги его, - наклонила Тереза голову к Псу. И в следующий миг исчезла, словно истаяла, выцвела из общей картины. Воробушек дернул плечом и вздохнул. По тропке, опоясывающей Пик, спустились в долину, вернулись к берегу, откуда отправились в Гробницу, и Воробушек забрал оставленную котомку. Посидели на прогретых солнцем обломках каменных стен и перекусили. Воробушек был воодушевлен: несмотря на темный путь, которым ему предстояло пройти, скорое свидание с Глушвиллем согревало сердце. Воробушек мысленно брел по знакомым улицам, через кварталы, к их маленькому рынку, и дальше, по проулку, в Скрюченный Тупик. Как изменился город за прошедшее время? И осталось ли в нем хоть что-то, что хранило в себе память о Розе? Воробушек в возбуждении вскочил с каменной глыбы, запахнул и закинул за спину котомку. Желание оказаться на родных улицах было настолько сильным, что он пожалел о неспособности Печати переместить их с Псом туда мгновенно. Но дорога была легка, а день погож, и они скорым шагом двинулись в путь. Обычно Глуховодье полнилось народом – конечно не так, как вблизи города, но редко когда дорога была пустынна. Из селений в Глушвилль и из Глушвилля в селения беспрестанно сновали торговцы, как пешие, так и в повозках; стражники вышагивали через каждую лигу, по обочинам разбивались временные стоянки – словом, царила деловитая жизнь центра королевства. Но Воробушку и Псу не встретилось, пока, ни души, хотя они и прошагали уже с пару часов. Вдоль дороги стояли фонарные столбы, застекленные огни которых горели и днем и ночью, белая каменная изгородь, начавшаяся после очередной развилки на Светлолесье, уже не думала прекращаться. Мелкие камешки, что составляли слой дороги, поблескивали на солнце, и казалось, что под ногами стелется искрящаяся дорожка, ведущая по верному пути. Указатели считали лиги, манили свернуть в Светлолесье, или же в Жюльберг, или куда еще, откуда, попав в новый приток, можно было плыть по реке-дороге, разлившейся по всему Альбиону. Они проходили под мостами, перекинувшимися с холма на холм, и по мостам – внизу шумели пенящиеся реки, несущие воды из горных ручьев в Глухое Озеро. Воробушек глядел по сторонам во все глаза, но по прошествии нескольких часов однообразный, хоть и прекрасный, пейзаж стал его слегка утомлять. Башни Фейрфакса то выглядывали, то исчезали за очередными холмами; медленно приближались, хотя порой и казалось, что Воробушек и Пес топчутся на месте. Псу же никакое уныние было нипочем, он бежал впереди хозяина, высунув язык, и, то и дело, оставлял дорогу, чтобы пошуровать в зарослях сочной травы или же в близком подлеске. Иногда он замирал и принимался усердно рыть лапами, но Воробушек не чаял найти неожиданный клад, и потому редко когда подходил к разбрасывающему землю Псу. Так они прошли остаток дня, и когда уже небо окрасилось розовым, а в траве за изгородью вспыхивали светлячки, дорога пошла на подъем, и за высокими холмами уже так близко загорелись огоньки глушвилльского замка. За весь путь никто так и не встретился им, и последний час, чтобы отвлечься, Воробушек раздумывал над этим. Ответ ждал их меж подножий невысоких холмов, через которые проходила дорога. Две массивные телеги, ощетинившиеся частоколом кольев, преграждали путь. На обоих холмах, и на телеге, стояли солдаты, с ружьями наперевес, трое, широкоплечих и квадратнолицых. Тот, что был на телеге, упреждающе поднял руку, а двое с холмов пригнулись к траве, выставив ружья. Воробушек и Пес остановились. - Дорога в Глушвилль закрыта из-за увеличившейся активности разбойников, - оттарабанил зазубренную фразу солдат, кладя руку на рукоять пистолета, висевшего на груди. – Ты, должно быть, давно не бывал в наших краях? Уж всякому известно, что Убивец в этом месяце окончательно съехал с катушек. Хочешь сказать, не слыхал ничего про Убивца? Воробушек покачал головой. - Ну так знай, - усмехнулся солдат, - что самый отъявленный злодей Глуховодья со своей бандой осаждает подходы к Глушвиллю, и мы прибыли сюда, чтобы выследить его и схватить. Надеюсь, сам ты не принадлежишь к его шайке? Солдат строго посмотрел на Воробушка. - Если ты знаком с Убивцем, передай ему, что его часы сочтены. Завтра днем дорога будет свободна, а его башка приторочена вот здесь, на обочине. - Не стоит околачиваться возле баррикад. Можешь использовать ситуацию, чтобы опробовать свои геройские навыки. Эта была Тереза, мягко проговорившая у Воробушка в голове. - В былые времена слава являлась важнейшей наградой для Героев. Впрочем, она же и поспособствовала их падению. Но ты же не относишься к тем пустозвонам, из-за которых Гильдию сожгли, верно? Немного славы, заслуженной и справедливой, тебе не помешает. Возьми Убивца на себя. Его лагерь расположился внизу, в рощице, которую ты увидишь, если заглянешь за дорожную изгородь. Убивца и десяток его парней собирается брать штурмом целый взвод, присланный Большим Советом из Глушвилля. Они пойдут в атаку ночью. У тебя будет время разобраться самому. Сил тебе достанет. - Ты чего стоишь да молчишь? – гаркнул солдат, сильнее сжимая рукоять пистолета. – Для твоего же блага предлагаю тебе убраться куда-нибудь в лесок, да покемарить там до утра. Если ты, конечно, сам не разбойник. Ежели так – возвращайся к своим, да передай, чтоб готовились. Из окружения никому не уйти. Воробушек кивнул, развернулся и быстро зашагал по дороге, стремясь скорее оказаться вне зоны поражения глушвилльских стрелков. В спину ему донесся самоуверенный солдатский хохот. Они вернулись к месту, где начинался подъем, и свернули на маленькую тропку, что отрывалась от дороги и терялась в разлапистых кустах. Тропка вела в низину, и вскоре по левую руку выросла земляная, поросшая плющом, стена. Появилась песчаная дорожка, мелькнул в траве огонек светильника, окруженного порхающими мотыльками. В вечернем воздухе отчетливо различался близкий костер. Пробравшись через кустарник, в котором исчезала дорожка, Воробушек и Пес вышли на поляну, окруженную могучими деревьями, освещенную несколькими кострами, совершенно пустынную. Во мраке листвы, примыкаясь к лесу, стоял покосившийся одноэтажный дом, больше сарай; по поляне во множестве громоздились бочки, ящики и тюки, а поодаль от костров виднелся в темноте пузатый фургон. Было тихо, только трещали костры, шелестели кузнечики да шумел листвой ветер. - Гляди в оба, - тихо сказала Тереза, - наверняка это ловушка. Воробушек вытащил из-за спины мягко лязгнувший меч, и в следующую секунду Пес ощетинился и припал к земле. Из-за деревьев на свет костров выскочили разбойники. Их было трое, и все они были в черном, перетянутые ремнями, с масками на головах, оставлявшими открытыми только подбородки. В руках сжимали широкие мечи, за спинами виднелись приклады ружей. Разбойники замерли, встав от Воробушка полумесяцем, далеко друг от друга. Подняли мечи, приготовились к бою. - Посланец шерифа? – хрипло бросил, точно сплюнул, средний разбойник. – Что ему опять надо? Пускай уж явится сам, да толкнет нам речь о бесполезном сопротивлении! Вы не начинаете свой штурм потому, что не можете разложить на столе карту, или же от того, что у вас поджилки трясутся, стоит только делу дойти до дела? А?! – Разбойник шагнул вперед. – Чего молчишь? Воробушек крутанул в руке меч, мягко ступил в сторону, так, чтобы костер, горевший за разбойниками, не слепил глаза. Средний Разбойник пожал плечами. - Раз нечего сказать, остается только умереть! И бросился вперед. Остальные двое стали заходить с боков. Воробушек быстро опустил правую руку с мечом, левую же выставив вперед. Пальцы согнулись судорогой – но так могло показаться наблюдателю со стороны. В следующий миг с руки Воробушка сорвалась ослепительно-яркая вязь молнии, осветив всю поляну и погруженную в сумрак пущу вокруг нее. Молния ударила центральному разбойнику в грудь, и от него, будто он стал ее сосредоточением, расплескалась по сторонам, опутав бело-синими всполохами двух других. Разбойники по бокам рухнули одновременно, но главный, могучий верзила, устоял. Хотя никаких сил на то, чтобы отбить молниеносный удар Воробушка, у него не осталось. Меч полоснул разбойника от плеча к бедру, но Воробушек не задавался целью разрубить врага пополам – клинок распорол кожаную куртку, перетягивающие грудь ремни, и вскрыл кожу на теле разбойника, образовав длинный шрам. Разбойник со стоном рухнул на спину, а из мрака деревьев на поляну уже выскакивали остальные, решив, видимо, что долгожданный штурм, таки, начался. Грянул выстрел, но лишь фонтанчик земли вспорхнул под ногами Воробушка. - Это магия! Он использует магию! Разбойников некогда было считать. Напрыгнули сразу двое, слева и справа: Воробушек блокировал над головой меч первого и, высечев искры, сходу рубанул второго, сбив с ног. Тут же вновь отбил удар и оборотом, завязав клинки, полоснул живот и колени. Пес прыгнул, свалив с ног подбегающего со спины разбойника; Воробушек, воткнул в землю меч и оперевшись на него, откинул двоих ударами ног. Поднял вверх руку, и в звездное небо взметнулась ветвящаяся молния. Враги остановились. Пять или шесть (все они выглядели как один), они не спешили нападать; в глазах под масками застыло удивление вперемешку со страхом. Вдруг дверь дома распахнулась, и в проеме показался темный силуэт. - Ружья! – рявкнул Убивец (а это был именно он). Разбойники воткнули мечи в землю, выхватили из-за спин тонкие винтовки и короткие мушкетоны. Стволы направились на Воробушка, загрохотал гром почти одновременных выстрелов, поляну заволокло дымом. И из дыма, Воробушек выскочил, оставляя за собой закручивающийся серый вихрь; рассек пополам винтовку и рукоятью меча ударил разбойника в шею, взмахом опрокинул на землю двоих, и еще один бросился сам, отшвырнув мушкетон. Скрестились клинки, зазвенели хлесткие удары, брызгали искры – но два последних разбойника, один за другим, рухнули на бочки и ящики. Затихло разломанное дерево, и поляну теперь оглашали стоны и проклятия поверженных разбойников. Пес оглушительно гавкнул. Убивец неспешно вышел в свет костров. Он был высок и худощав, сжимал в руке широкий меч. Лицо было землисто-серым, суровым; от глаза до рта протянулся тонкий шрам. Он ухмыльнулся, и в ухмылке его было превосходство. - Очень красиво и грациозно, - сказал он. – Я, было, подумал, что к нам явился сам Валет, который Мечей. Теперь вижу, что это обыкновенный выскочка. – Убивец сплюнул. – Что, в одиночку вызвался укротить наш лагерь? Мои поздравления, тебе удалось. Огоньки и все такое – уж часом, ты не Герой? Он коротко посмеялся, сделав несколько шагов к Воробушку. Воробушек ждал и не двигался. Пес тоже; рычал, вздыбив шерсть. Может он и обманывался, но Воробушку казалось, что он слышал уже голос Убивца раньше, давным-давно. - Передай Дереку, что я все еще жду от него ответа. Он знает, какого. Пока я не получу его, работы у этого недошерифа не убавится. Все понял? Воробушек пристально смотрел на него, пытаясь увидеть тот образ, от которого он уже слышал этот голос. Во времена юности, в путешествиях по лесам? Или в детстве, на улицах Глушвилля?.. - Дерек знает, где меня искать, - произнес Убивец, делая вперед еще шаг. – А если он замедлит с поисками, я сам дам о себе знать через честный народ Альбиона. И он взмахнул рукой, стремительно – Воробушек не увидел, откуда взялась, вдруг, в его ладони серая пыль. А пыль взметнулась облаком, стала черной, резанула глаза, горло. Пес сдавленно захрипел. Воробушек покачнулся, опустил меч, но морок прошел, так же быстро, как и навалился. Убивца на поляне не было. Шевелились, как перевернутые на спину жуки, раненые разбойники. - Интересная встреча, - услышал Воробушек задумчивый голос Терезы. – Необычная. Думаю, увидеться с Дереком будет нелишне. Он стал все-таки шерифом, и даже не местечковым, а главным во всем Глушвилле. Пускай он похвалит тебя за проделанную работу. Жители Глушвилля станут о тебе говорить, а там и до Люциана дойдет, что кто-то необычный появился в Альбионе. Он боится тебя – пусть знает, что ты жив. В Глушвилле я расскажу тебе больше. И покажу. Не задерживайся. Больше она не говорила. Воробушек окинул взглядом лагерь разбойников и их самих, корчившихся на земле, в кустах и в щепках. Убитых не было, только раненые. Воробушек знал, как нужно бить. Точнее, знал не Воробушек, а Сила, что в Воробушке жила. Только сейчас он осознал, что в бою вместо него бился кто-то другой. Молниеносные удары, пируэты, молнии – все происходило само собой, а он был почти наблюдателем. И ему стоило больших трудов превращать смертельные удары в легкие ранения. Они ушли из лагеря, и поднялись из теснины, и вышли к заслону глушвилльских стрелков. Мягкий сумрак вечера перешел в бледно-синюю прохладу ночи, на небе загорелись звезды, сияла все ярче огромная луна. У баррикад царило оживление, Воробушка встречали уже около десятка солдат. Главный, тот что говорил с ним в первый раз, выступил навстречу, улыбаясь, но руки с пистолета не убирая.... .... ...