Случай в отеле "У Погибшего Альпиниста"

По этой игре могла бы получиться хорошая книга.

Даже как-то жаль, что мы ее уже написали.

Борис Стругацкий (интервью с разработчиками,

программа "Виртуалити" на канале MTV) --------------------------------------------------------------------------------------------------------

- В последнее время все чаще появляются слухи

о встречах с летающими тарелками

и даже контактах с их пилотами.

Что вы об этом думаете?

- Думаю, что и сам мог бы рассказать о чем-то подобном.

- В самом деле?

- Да. Тот знаменитый летательный аппарат,

из которого вышли зеленые человечки.

- Вы видели его собственными глазами? Не читали в газете?..

- Так же ясно, как сейчас вижу вас.

- Ну что ж, дорогие слушатели, раз уж такой именитый человек,

как наш сегодняшний гость,

видел Посещение,

есть действительный повод задуматься...

(из радиоэфира, апрель 197.. года. Округ Винги, город Мюр) Ущелье оказалось тропой в другой мир. Серпантин дороги, вдохновлявший меня еще минуту назад - серая полоска, змеящаяся в сливающиеся с небесами горы - теперь казалась робкой попыткой ученика повторить картину своего мастера. Вся долина открылась мне: царство облаков, очерченное горной каймой у горизонта. Дорога, с правой стороны обнесенная не внушающим доверия отбойником, с левой - отвесной скальной стеной, петляла, опускаясь или поднимаясь, вдалеке теряясь в возвышенности, где угадывался в снежном облаке отель. Снег валил хлопьями, дворники едва справлялись, пришлось снизить скорость. Вид справа будоражил воображение, в первую очередь своей грозностью: завораживающая панорама каменных уступов, переходящих в белую гладь, запятнанную кое-где леском - я быстро отвел взгляд. С другой стороны пропасти возвышался пик с одиноким скрюченным деревцем на вершине. На голом суку покачивался какой-то предмет, в котором, присмотревшись, я узнал альпеншток. Жуткое зрелище. Упрекнув себя, что в данный момент уместнее всего смотреть на дорогу, сосредоточился на управлении. Но "Москвич" шел уверенно, и я решил ему довериться. На плавном повороте углядел на очередном далеком выступе лопасти вращающегося винта. Альтернативный источник энергии? Чем ближе, тем яснее отель проступал из снежной завесы. Издалека, на фоне долины, он выглядел внушительным, но бесконечно малым по сравнению с окружающей величественностью. Оказалось, что отель и сам просто огромный. Три этажа, великолепный неоклассический стиль. Скрипнули тормоза. Заглушив двигатель, я с наслаждением посидел пару секунд в тишине. Господи, тишина! Как недоставало мне ее в последние годы. В наше время нелегко побыть наедине с собой... ну да про это где только не говорилось. Ближайшие две недели я посвящу себе и только себе. А потом вернусь в свою привычную любимую жизнь. Я открыл дверку и вылез из машины. Здесь все было именно так, как рассказывал Згут. Мощная кирпичная кладка стен, ржавые, располагающие исключительно к уюту, подтеки труб, выпуклый козырек над благородного дерева дверью. С крыши и карнизов свисали длинные сосульки. Покачивалась на редком ветерке деревянная табличка - отель "У Погибшего Альпиниста". Слева от крыльца в сугроб воткнуты лыжи, довольно неаккуратно, и снег на подъездной дорожке, с утра расчищенной, но уже хорошо занесенной, испещрен следами - кто-то тут падал, поднимался, а потом шагал в башмаках, таща лыжи за собой. У двери на стене поблескивала латунная чашечка замысловатого звонка. Дверь отворилась, и на крыльцо вышел человек. Крепкий старик в самом расцвете второй полсотни лет. Меховая жилетка поверх синей, с длинным рукавом, рубашки, плотные штаны, заправленные в высокие ботинки. Мощностью плеч и шеи он мог поспорить с борцом-тяжеловесом, но седая бородка, высокий лоб и точеный нос выдавали в нем ум и проницательность. Конечно, это был хозяин отеля, долины и ущелья Бутылочное горлышко. - Там... На той вершине... Лопнул карабин. Двести метров ОН летел по вертикали вниз, к смерти, и ЕМУ не за что было зацепиться на гладком камне. Может быть, ОН кричал... никто не слышал ЕГО. Может быть, ОН молился... ЕГО слышал только Бог. Потом ОН достиг склона, и мы здесь услышали лавину, рев разбуженного зверя, жадный голодный рев, и земля дрогнула, когда ОН грянулся об нее вместе с сорока двумя тысячами тонн кристаллического снега... Начав речь мечтательно, будто себе самому, он возвысил голос и закончил патетически, скорбно приклонив голову. Я посмотрел, куда он указывал - устье Бутылочного горлышка, там, где я проезжал и видел висящий на дереве альпеншток. На миг, вдохновившись представляемой хозяином картиной, мое воображение устремилось в горную высь, к страшному пику, где погиб Альпинист. Хозяин словно очнулся и посмотрел на меня, улыбнувшись. - Позвольте мне погрузиться в воспоминания. Голос его стал живым, здешним. Я тоже улыбнулся, в некотором роде от удовольствия его актерской игрой, настраивающей на таинственную атмосферу. - Вам привет от инспектора Згута, - махнул я рукой. - Вот достойный человек! - кивнул хозяин с живостью. - Как он поживает? Я вижу, он не забыл вечера, которые провел у моего камина. - Он только о них и говорит. - Прошу в мой кабинет. - Хозяин открыл дверь, махнул, приглашая, рукой. - О вещах не беспокойтесь, Кайса побеспокоится о них. Кайса! - возгласил он в утробу дома. Доверившись Кайсе (Згут положительно о ней отзывался), я достал с заднего сиденья чемодан и куртку, поднялся на крыльцо и переступил порог. Я чувствовал, как по телу разливается тепло - и приятный дух камина играл тут не самую решающую роль. Здесь, в сердце истинной зимы за стенами отеля и невероятного уюта внутри, глядя на блестящее лакированное дерево, эти картины на стенах, звериные чучела, золотые подсвечники, спокойно горящие лампы под потолком, выложенную мозаикой карту долины на полу, множество предметов, за изучением которых можно провести часы, мягкие кресла, вычурные столики - я ощутил себя самым счастливым человеком на свете. Оказалось, кабинетная работа взрастила во мне романтика. Хотя, чего еще ожидать, если последний мой отпуск был много лет назад, и с нами была мадам Зельц, моя глубокоуважаемая родственница со стороны жены. Детям необходима забота, заявляла она, а родители смогут быть предоставленными самим себе, к тому же, как выяснилось несколько позже, помимо прочего, дети должны учиться, постоянно усовершенствоваться, чтобы они смогли стать настоящими людьми, а не какими-то там инспекторами полиции или их несчастными женами. В общем, этот отпуск я пожелал провести в целительном одиночестве. А тут... Ох, Згут, спасибо тебе! Заснеженная долина - лучшее место. Огромный теплый дом, полный вкуснейшей еды и на любой вкус напитков - о таком стоит мечтать. - Здесь у нас трапезный зал, - привел в чувство меня, погрузившегося в воспоминания, хозяин, указывая рукой на большие створчатые двери слева от входа. - Завтрак в девять, обед в шесть. Легкий ужин в десять. Если вздумаете перекусить или освежиться - я имею в виду напитки - обращайтесь к Кайсе. Оставив чемодан и куртку у дверей дожидаться Кайсы, мы прошли через обширный холл, который я пообещал себе рассмотреть подробнее в ближайшее время, и остановились перед овальной аркой в стене. - Пройдемте в библиотеку, я познакомлю вас с Лелем, - сказал хозяин. В следующую секунду он коротко взглянул вверх, на ярус второго этажа, обнесенный узорными перилами. Я посмотрел тоже. Кто-то из постояльцев грузно прошел по коридору, я заметил лишь полы халата. Хозяин кивнул и поманил за собой через арку. Библиотека стала следующим местом, поразившим меня в самое сердце. Пожалуй, я не отказался бы пожить здесь и дольше двух недель. Есть у меня мечта - прочитать книги, что во множестве набрались за мою жизнь. Недавно мы с женой прикупили домик, как говорится, на старость, и я надеялся, что он поможет эту мечту осуществить, но все что-то не складывалось. Здесь же, в этой обстановке… С каким удовольствием я засяду с книжкой в кресле у камина! Шекспир, например - вот он лежит на пюпитре. Библиотека состояла из двух комнат, перемежающихся арками (а вторая комната была больше первой и, как я видел, имела солидный закуток, так что можно сказать, что комнат было три). От количества книг на стенных шкафах рябило в глазах. Каталогизированный идеальный порядок сочетался с легкой небрежностью: кое-где книги лежали стопками на полу, а на полках стояли не под линеечку, что очень мне понравилось - дома жена зорко следила за симметрией жизни. На правом от входной арки шкафу, поверх полок, висел большой портрет Альпиниста, стоящего на фоне своего рокового пика. А на толстом ковре на полу, с видом истинного хозяина дома, возлежал огромный сенбернар. - Знакомьтесь, - сказал хозяин, - это - Лель. Все понимает на трёх европейских языках. Блох нет, но линяет. Это все, что осталось от Погибшего Альпиниста. Лель поднял с лап голову и внимательно нас осмотрел, потом глубоко вздохнул и вернулся в прежнее положение. - Прошу в кабинет. В кабинете, под мелодичное звяканье "музыки ветра", я окончательно понял, как тяжело мне будет вернуться в свой собственный кабинет через две недели. Решив больше не наслаивать два мира друг на друга, а жить отведенное мне время в одном из них, я уселся в кресло напротив стола хозяина, который уже раскрыл тяжелый гроссбух. - Прежде всего, разрешите представиться: Алек Сневар, владелец отеля и механик. Вы, конечно, заметили ветряки на выезде из Бутылочного горлышка? - Ах, это были ветряки?.. - Да, ветряные двигатели. Я сам сконструировал их и сам построил. Вот этими руками. - В одиночку?.. - Да, сам. И еще многое. Итак, как вас записать? - Петер Глебски, инспектор полиции, в отпуске, на две недели, один. Записав тщательно каждое слово, он закрыл авторучку колпачком. - Пойдемте, я провожу вас в ваш номер. Через вторую комнату библиотеки мы вышли в мягкий мрак коридора, приведшего на лестничную площадку. Лестница поднималась уступами, заключая в объятья забранную тусклым стеклом лифтовую. В замысловатой архитектурной композиции отеля имелась высокая пузатая башня, похожая на маяк, со стеклянным куполом, возвышавшимся над крышей - сейчас мы в ней и находились. Через заиндевевшие окна, помимо морозных узоров испещренные витиеватой вязью рисунка, лился блеклый зимний свет. Поднявшись на второй этаж, мы прошли коридором и остановились у двери номера десять. Оказалось, это были еще не мои апартаменты. - Здесь вот уже шесть лет, с того самого незабываемого страшного дня, все пребывает так, как ОН оставил перед своим последним восхождением, - сказал хозяин, когда мы вошли в номер. Это был музей, посвященный Погибшему Альпинисту. Выкрашенные бледно-зеленым стены, с белыми контрфорсами и потолочными балками, прекрасно сочетались с таинственной трагичностью ЕГО образа. Массивная, обрюзгшая от времени мебель, множество вещей в гармоничном беспорядке - хозяин номера вышел, но скоро вернется. На круглом столе у окна газета, на журнальном столике в пепельнице недокуренная сигарета. - А это, стало быть, ЕГО газета? - кивнул я в сторону спальни. - Да, - согласился хозяин, - это ЕГО газета. - А это ЕГО сигарета? Я отчетливо видел, что на столе лежит вчерашний "Мюрский вестник", а сигарета в пепельнице еще тлеет. - Это были ЕГО сигареты, - строго взглянул на меня хозяин, - хотя раскурил ее, конечно, не ОН, а кто-то другой. Я понимающе кивнул. На комоде у стены заметил странный стеклянный шар, оправленный в деревянный футляр с открытой серединой - внутри шара циклично вращались две дуги. - Вечный двигатель? - в шутку спросил я. - Да, - серьезно и с гордостью ответил хозяин. - Правда, я вынужден часто их останавливать - детали быстро изнашиваются. - Ну а туфли? Посреди комнаты в лужице талой воды стояли туфли. - Туфли?.. - Хозяин нахмурился с великолепной актерской искренностью. - Не может быть! Это туфли господина дю Барнстокра! Они пропали несколько дней назад... Он прошел в комнату, поднял туфли и стряхнул грязные капли. Потом осмотрелся по сторонам. Наверное, ему хотелось еще и отодвинуть тяжелые шторы, закрывающие углы окна, чтобы проверить, не прячется ли там кто-нибудь. - Благодарю вас, инспектор. Господин дю Барнстокр наш постоянный клиент, и мне было перед ним ужасно неловко. Пока оставлю их здесь, надеюсь, они не исчезнут снова. Пройдемте в ваш номер? Мой номер оказался номером четвертым, в укромном углу недалеко от лестницы вниз - на первый этаж вело два пути: через башню, каким шли мы, и менее живописный, спускавшийся в изгибающийся коридор, приводящий к кухне, каминному залу и, наконец, в холл. Номер был не такой светлый, как музей, что даже лучше - меланхоличное окружение благотворно скажется на моем отпуске. Стены песочного цвета, шкаф, большая кровать, трельяж с зеркалом, сундук с лежащей на крышке стопкой книг. Из спальни в гостиную поднималась ступенька; там было гораздо светлее от большого окна, возле которого стоял письменный стол, кресло с высокой спинкой. Можно было выйти на балкон, откуда открывался потрясающий вид, как, впрочем, и с любого балкона или окна в отеле. Кайса... заканчивала застилать постель. Чемодан мой стоял у кровати, куртка висела на плечиках на ручке шкафа. - Я могу поставить машину в гараж, - сказал хозяин, - или хотите сделать это сами? - Если не возражаете, сам. - В отношении своего "Москвича" я был крайне ревнив. - Тогда возьмите ключ. - Он протянул мне длинную увесистую пластинку с замысловатой бородкой. - Будьте осторожны. С утра изрядно намело. Если что-то понадобится, зовите Кайсу, она объяснит, как. Располагайтесь, и до обеда успеете пробежаться на лыжах. Или можете исследовать дом - как вы, надеюсь, заметили, он поспорит с иными музеями. В холле на стене найдете план, легче сориентируетесь. Достопримечательности отмечены, в том числе и лыжный склад. Зайдите в каминную, изучите библиотеку. На третьем этаже великолепная оранжерея. Душ работает только внизу, на дверь на втором этаже не обращайте внимания. В отеле сейчас пять постояльцев, еще двое должны прибыть в скором времени. Если я вам понадоблюсь, воспользуйтесь звонком у двери моего кабинета - если меня там не будет, я узнаю, что меня зовут благодаря вот этому устройству... Он показал левую руку, на запястье были обыкновенные с виду часы. - Спасибо, Алек, - искренне поблагодарил я. Хозяин ушел. Кайса разгладила последний штришок на покрывале кровати и выпрямилась. Она была... очень интересной женщиной, и мне стало понятно, почему Згут с таким интересом ее вспоминал. Лет ей было тридцать с чем-нибудь; была она пышечкой, с формами, милым простодушным личиком. Сдобные ноги преобладали над черной юбкой, вроде и не короткой, но почти незаметной, с повязанным кружевным передником. Ворсистая кофточка нежных тонов изрядно оттягивалась, и я снова мысленно вздохнул насчет Згута, семейного человека, примерного отца. Поверх недлинной светлой прически белел беретик, как у мороженщиц. Кайса сложила руки перед собой и участливо на меня посмотрела. - Принести что-нибудь? Угодно? Поразительная дура, вспомнил я еще одну ее характеристику от Згута. Голос звонкий, провинциальный. - Кто у вас тут сейчас живет? - решил узнать я о своих будущих знакомых. - Где? - У вас, в отеле. - В отеле? У нас тут? Да живут здесь... - Кто именно?.. Да, Згут, кажется зря я тогда отчитал тебя за пренебрежительное отношение к женщинам. - Ну кто... - Кайса старательно стала перечислять, - господин Мозес живут, господин Симонэ живут, господин дю Барнстокр и Брюн... Еще кто-то живет. - Не успела познакомиться? - Чтобы не чувствовать себя берущим у Кайсы показания, я пошел по комнате, осматриваясь. Красивые на стенах картины... как и везде в отеле. - С кем? - С кем-то еще. Пятым постояльцем. Ты назвала четверых. Совершенно легко было говорить с ней как с бывшей одноклассницей. Ну, когда ты, такой весь инспектор, случайно повстречал ее за прилавком продуктового магазина. - Хозяин представили, - возразила Кайса, смотря на меня как на высказавшегося дилетанта, - а с теми, пятыми, я и видеться не желаю. Так и никто бы не пожелал! Я отвернулся от окна. - Почему? - Так ведь такие они! На постое стоят. И все. Газеты читают. Следы оставляют... мокрые. - Где следы? Мне показалось, будто мы поменялись местами. - Да вот, на полу! - Кайса сморщила носик от моей непонятливости. - Бегают, голыми пятками. А я ходи за ними, вытирай. Давеча туфли у господина дю Барнстокра утащили. И в музее спрятали. А потом там же сигареты курили. Шалуны! Похоже, Кайса выполняла у хозяина отеля ту же роль, что и Погибший Альпинист с вечными двигателями. Действительно, антураж получался необыкновенный. - Барнстокр? - решил я сдать задом, чтобы выбраться из тупика, в который мы с Кайсой заехали. - Тот самый? - Не знаю, может, и тот. Гипнотизеры они, из цирка. - Ну, значит действительно тот. А господин Мозес? - С женой живут. В первом и втором. И в третьем тоже. Только там они не живут. А может, с дочерью. Не разобрать. Красавица, все глазами смотрит. Мозес с женой, значит он за двоих. Кто же тогда тот "еще кто-то", с голыми пятками? Я почувствовал легкую усталость. Но решил уже расспросить обо всех до конца. Профессиональное. - Симонэ? - Тут вот, напротив. Все на бильярде играют. Шалуны они, только унылые. На психической почве. Я развеселился. - А Брюн? - Да с мотоциклом, в штанах. Тоже шалуны, хоть и молоденькие совсем. - Ох, Кайса, спасибо за информацию. - Я дружелюбно улыбнулся. - Вот эта кнопка на стене - для вызова? Фиолетовая, над прикроватной тумбочкой, она давно уже попалась мне на глаза. Кайса энергично кивнула. - Звонят, я и прихожу. Вот только те, другие, тоже звонят. Я иду, а там никого. А больше сегодня никто не звонил. Странно, обычно с утра надрываются. - Можешь идти, Кайса. Я, пожалуй, отдохну. Все же не смотреть на нее было непросто. Когда дверь закрылась, я запаренно выдохнул. Подсунул мне Згут местечко... Отличное! Алек и Кайса так непохожи на мое привычное окружение, это замечательно. Здесь все замечательно. Так, до обеда часа два - лыжи оставлю до завтрашнего утра, чтобы с солнышком, с морозцем! Сейчас умыться, выкурить сигаретку, и к машине, поставить в гараж. Потом действительно похожу по отелю, загляну в библиотеку. Конечно, хотелось хотя бы по-первости не встречаться ни с кем из постояльцев, все равно познакомимся. С другой стороны, против хорошего собеседника я ничего не имею. Наверное, ему не обязательно бегать по отелю с мокрыми пятками и курить в своем номере после смерти, но Згут действительно ценил посиделки у камина с Алеком. Радость разговора в хорошей компании. Подобное мне не чуждо. Зайдя в уборную (довольно мрачную, с помигивающими лампочками у овального зеркала на стене, с ржавой напылью на боках водопроводных труб - но при этом уютную, приведенную в такое состояние не столько временем, сколько мыслями о дизайне), я умылся, вытеревшись колючим полотенцем. Достал из чемодана зажигалку и сигареты и как был - в теплом вязаном свитере - вышел на балкон. Снег засыпал долину, горы слились в грандиозном единообразии. Балкон оказался террасой, общей для двух номеров. Я не стал заглядывать в окно моего соседа, унылого шалуна... Симонэ, кажется; выкурив сигарету, вернулся в номер. В коридоре за дверью кто-то был и секунду назад то ли дергал за ручку, то ли вовсе ковырялся в замке. Я пошел открывать. Я удивился. Тайны ради шутки и шутки для поддержания тайны неплохи, если не перебарщивать. Но сейчас Алек, или кто этим руководит, хватил лишку. В замке, с той стороны, торчал ключ. Умело, чуть повернутый, так, чтобы нельзя было вытолкнуть другим ключом. Я дернул дверь. Закрыто. Ручка опущена, чтобы замок защелкнулся без ключа, при закрытии. Пока я курил, кто-то заглянул в мой номер, заблокировал замок и закрыл дверь. Затем вставил и повернул ключ. Я заперт. Шутка удалась. Первым желанием было выломать дверь к чертовой матери. Мое спокойствие, романтическая удовлетворенность, которую я ощущал (настроился ощущать) после выезда из Мюра, вообще-то являлись для меня чувствами нехарактерными. В действительности, в свои "еще не сорок", я был довольно усталым полицейским - должностные преступления, растраты, подлоги, подделка государственных бумаг, - со скверным характером, как говорила моя жена... Я сам знал свой характер; я для того сюда и приехал, чтобы успокоиться, разгрузиться. Но вместо отеля для отдыха мне предлагают парк аттракционов. Шалуны, мать их... Я сдержался. Взял себя в руки. В общем-то пустяк, не такой же я неврастеник, чтобы беситься из-за пустяков. Да и Згут об этом рассказывал - таинственность, мистика... Позовем Кайсу и поинтересуемся, почему постояльцам не дают отдыхать. Правда, от Кайсы я устану еще больше, но фиолетовая кнопка на стене вызывает только ее. Кнопка нажалась, и, наверное, где-нибудь у Кайсы на часах загорелась сигнальная лампочка, но у меня в номере никаких изменений не произошло. Был ли услышан мой зов, оставалось только гадать. Я гадал пару минут, несколько раз щелкая кнопкой, потом сцепил с вешалки куртку, на всякий случай сунул в карман ключ от номера (его Кайса оставила на прикроватной тумбочке) и вышел на террасу. Придется познакомиться с Симоном Симонэ до обеда. Он сидел в кресле посреди комнаты напротив окна, читал книгу. Морозное стекло задребезжало под костяшками пальцев. Два удара, три. Симонэ оторвался от книги и взглянул на меня. Я не успел разыграть в пантомиме свою просьбу, как он, швырнув книгу на пол, поднялся с кресла, чтобы открыть дверь на террасу. - Чем обязан? Одного роста со мной, Симон Симонэ, тем не менее, казался выше на голову; нескладную долговязость подчеркивали клеши, сидящие высоко на поясе и коротковатая безрукавка поверх заправленной в клеши рубашки. Острые нос и подбородок, вздернутые брови, всклокоченные рыжеватые волосы. Выглядел он удивленным, но мне показалось, что в глазах его мелькнула озорная усмешка. - Здравствуйте. Мой номер закрыт ключом снаружи. С вами случалось подобное?.. - Заходите. - Симонэ посторонился. Стала ясна причина небрежного отношения с книгой - в комнате его царил жуткий беспорядок. На измятой, закинутой одеялом постели валялись книги, исписанные листы; на стенах висели графики, расчеты; пол устилала одежда. На комоде неровная стопка пластинок. Было жарко, дух одеколона смешивался с чем-то алкогольным. - Здесь у всех свои странности, - сказал Симонэ, откидывая с пола брюки, чтобы я мог пройти. - Ваша неприятность сравнительно безобидна. - А я надеялся спокойно отдохнуть..., - вздохнул я. - У вас это может получиться. Нужно только привыкнуть к местным привидениям. Мы остановились посреди комнаты на относительно чистом пяточке. - Разрешите представиться: старший лейтенант от кибернетики Симон Симонэ. - Инспектор полиции Петер Глебски. Мы пожали руки. - Собственно, я физик. Венерианский проект. Но "от кибернетики" звучит почти так же плавно, как "от инфантерии". Получается смешно. - Значит, в отеле собрались одни шутники? - Я думаю, вам уже рассказали про самого главного. - Он таинственно понизил голос. - Возвращенца с того света. - Да, мне показали ЕГО номер. Но я не думал, что ОН настолько деятельный. - Так ОН знакомится с новичками. Хотя, как-то резко ОН начал. - Симонэ осклабился. - Наверное, вы ЕМУ понравились. - Надеюсь, ОН доволен и успокоится. Спасибо, что выручили. - Пожалуйста. Думаю, сердиться на НЕГО не стоит. - Симонэ услужливо открыл дверь. - Таинственные происшествия здесь, в этом замечательном местечке посреди гор, положительно влияют на интерес жизни. В городе такого не встретишь. - В городе любое привидение несколько раз подумает, прежде чем соваться к полицейскому, - сказал я, выходя в коридор. Симонэ отсалютовал мне и закрыл дверь. Вытащив ключ из замка, я заглянул в номер - вроде бы ничего не изменилось. Закрыл дверь на террасу, запер на два оборота дверь номера, сунул ключи в карман. Прошелся по этажу. От закутка с неработающим душем коридор приводил в сад со стеклянными стенами и потолком. Отсюда можно было выйти на балкончик. Неподалеку - лестница на первый этаж. Спустившись, оказался в длинном коридоре. На одной из дверей увидел табличку: кухня. Из коридора вышел в холл, с противоположной от дверей на улицу стороны. Здесь по-прежнему не было никого, только у дверей лежал Лель. Заглянув в библиотеку, в дальней комнате я увидел хозяина. - Господин Глебски! - гаркнул он. - У вас все в порядке? Я подошел. Хозяин стоял у открытого щитка на стене, в котором красовалась путаница разноцветных проводов. - Кто-то запер меня в номере. Этим ключом. Хозяин какое-то время рассматривал ключ на ладони, потом вздохнул и торжественно покивал: - Остается только засвидетельствовать произошедшее - это был ОН! Я развел руками: - Если встретитесь с НИМ, передайте мою глубокую признательность. Вовсе необязательно ЕМУ так утруждаться, чтобы я был вдохновлен ИМ и названным в ЕГО честь отелем. - Не уверен, что я желал бы с НИМ встречи, - задумчиво сказал хозяин. - В последние дни ОН дает о себе знать так часто, как никогда раньше. - Вот что бывает, когда с Таинственным встречаются Любители пошутить, - заметил я. Потом кивнул на щиток. - Неужели и здесь нашалили? Хозяин согласился с некоторой усталостью. - Здесь ОН опустился до откровенного хулиганства. Провода вытащены из клеммников и перетасованы. Из-за этого Кайса бежит в номер девятый, когда ее вызывают во второй. А прочие номера вообще обесточены. - Мне она тоже не отозвалась. Может обсудить это дело за обедом? Среди присутствующих окажется ОН, и поймет, что с баловством пора завязывать. Хозяин не ответил. Открутив болтик с распределительной коробки номер четыре (моего номера), он присоединил к ней фиолетовый провод. - В конце-концов, все это безобидно, - сказал он, затягивая болтик обратно. - Нам же остается удовольствие от переживания тайны. Но вы замечали, Петер - когда непознанное становится явным, серость будней ощущается гораздо сильнее. - Не думал, что будни касаются своей серостью и вас. - Я подержал отвертку, пока он отделял красный провод от зеленого. Хозяин, негромко рассмеявшись, забрал у меня отвертку. - Иногда меня пресыщает, так сказать, пища для размышлений. В такие минуты теплая каминная даже самой уютной ночью может стать царством тоски и малодушия. Что уж говорить о постояльцах - в бегстве от пресловутой серости они и оказываются в моем отеле. - Да вы поэт, Алек..., - протянул я. В недолгом молчании раздавался лишь шорох завинчиваемого болтика. - Ладно, - с легким сердцем кивнул я. - Когда еще окажусь в таком месте. Поставлю машину в гараж. Увидимся, Алек. Вернувшись в холл, я погладил теплого Леля и вышел на улицу. Чуть постоял на крыльце, наслаждаясь свежестью воздуха. Застегнул куртку и спустился к машине. "Москвич" покрылся снежной бахромой, синий металл стал чистым, наледь скрыла городскую накипь. Щелкнула хромированная ручка двери, я залез в салон и поежился. Поддав газу, чтобы не заглохнуть, завелся, и покатил по дорожке вокруг дома. Каменный барьер, опоясывающий холм, почти скрылся под снегом, на повороте колеса пробуксовали. Площадки перед гаражом едва хватило. Из сугроба у стены выглядывал древний автомобильный остов; вниз с холма, к замершему озерцу, сковавшему разбитые лодки и остатки дощатых сходен, вились узкие, обнесенные поручнями ступеньки. Остановившись у серой двери гаража, выглядевшей как вход в секретный бункер, я вышел с ключом наизготовку, но оказалось, замок обледенел, и до скважины не добраться. Пришлось заглушить мотор, взять в багажнике ломик и сбить лед, а после постоять с минуту, согревая ладонью личинку замка. Наконец ключ удалось вставить и повернуть. Я толкнул дверь, не особенно понимая, как она должна открываться. Зашипела гидравлика, и дверь поползла вверх. Гараж, огромное помещение, где поместилось бы с десяток машин, был неярко освещен. Съехав по изгибающемуся, выложенному брусчаткой скату, я поискал место и решил встать рядом с массивным внедорожником военного типа. Неподалеку стоял потертый пикап, а с ним рядом - снегоход и черный мотоцикл, агрессивный, модный, из тех, чьих хозяев ежедневно греют на пятьдесят крон штрафа за езду без шлема: ощущение свободы им дороже безопасности. Как там говорила Кайса? С мотоциклом - это Брюн. Наверное, подрастающее поколение. Я запер машину, опустил гаражную дверь и через подвал вернулся в отель, оказавшись в лестничной башне. Хозяин уже разобрался с проводкой - у щитка его не было, и комнаты библиотеки тоже пустовали. Даже при том, что половина номеров заселены (всего их было десять, как я заметил, когда щиток был открыт), в отеле всегда можно было побыть в одиночестве, что очень хорошо. До обеда оставался час. Я поднялся к себе (в номере ничего не изменилось) и, оставив куртку, пришел в библиотеку. Полистал несколько книг, для интереса поискал любимые - кое-что нашел: Беовульф, стихи Хайяма. Так ничего и не забрав, ушел из библиотеки. В холле изучил план отеля, о котором говорил хозяин. Посмотрел фотографии на стенах - экзотические страны, невероятные места; интересно, дело рук Алека?.. Тронул струну стоящей в уголке дивана гитары - когда-то я неплохо играл, сейчас уже, наверное, так не сумею. Вот оно, живительное ничегонеделанье. Я был готов хоть все две недели бродить так по дому и наслаждаться тишиной.